Loe raamatut: «Царь Юрий. Объединитель Руси»
© Лопатин Г. В., 2019
Пролог
Старенькая белая «тойота» летела по ночной практически пустой трассе. Шипованные колеса позволяли водителю уверенно вписываться в повороты, несмотря на зимнее время года, практически не опасаясь участков гололеда из-за периодически случающихся отте пелей.
Юрий Всеволодович Штыков, учась на журналиста и одновременно подрабатывая курьером в фирме «Из рук в руки», спешил из Москвы в Новгород с очередной посылкой. А то зная, как работает государственная почта, нередко теряя почтовые отправления клиентов, не говоря уже о времени пересылки и «аккуратности» обращения, те, кто мог себе это позволить, пользовались услугами частных почтовиков, платя в основном больше именно за срочность доставки.
Яркий «дальний» свет, отраженный в зеркальце заднего вида, неприятно резанувший по глазам, заставил Юрия недовольно поморщиться. «Тойоту» быстро нагоняла какая-то навороченная тачка.
Юрий, выполняя правило трех «Д» – дай дорогу дураку, ибо лихач явно шел на обгон, да еще на «слепом» повороте, – притормозил и принял чуть правее, и этот явный мажор с готовностью выскочил на встречку.
Дальнейшее все произошло так быстро, что Юрий не то что что-то предпринять, он даже осознать ничего не успел. Обгоняющую машину занесло на очередном ледовом участке, произошло столкновение борт в борт, и более легкую «тойоту» просто выбросило в кювет с последующим кувырканием в воздухе, пока не застыла кверху брюхом.
Юрий, придя в себя после потери сознания из-за случившегося в результате удара головой о крышу, сплевывая кровь, вяло попытался выбраться наружу, опасаясь возгорания, тем более отчетливо пахнуло бензином. Благо выпал из удерживавших его ремней, а дверь открылась из-за сильного изгиба корпуса, и тут услышал скрип снега. К нему кто-то быстро приближался.
Несмотря на муть в глазах, Штыков хорошо рассмотрел этого человека, благо одна фара каким-то чудом уцелела, а аккумулятор не вывалился, обеспечивая питание и продолжала светить.
«Точно какой-то депутат или чинуша, на крайняк барыга», – отстраненно подумал он.
Когда этот некто подошел и присел рядом с Юрием, Штыков почувствовал сильный запах спиртного.
– Эй, ты живой?
– Как видишь…
– Это плохо…
В следующий момент неизвестный достал из подмышечной кобуры пистолет и, замахнувшись, нанес пострадавшему в ДТП удар рукоятью по голове.
Юрий даже испугаться не успел, не то что как-то защититься. Он только удивился тому, что в последние мгновения перед тем, как отключиться, вспомнил не родителей или еще что-то родное и близкое, а недавний поход в музей во Владимире, куда он приехал, отвозя очередную посылку, на тематическую выставку, посвященную великому князю владимирскому Юрию Всеволодовичу, как раз какая-то круглая дала была.
Юрий этой выставкой заинтересовался не столько из-за сходства имени князя со своим, сколько из-за молоденькой, очень симпатичной, а главное – рыжей учительницы, видимо, исторички, что вела свой класс в музей. Он имел некоторую слабость именно к рыжим девушкам.
Не старовата? Все-таки уже дипломированная учительница, а он только студент-третьекурсник.
Нет. Юрий перед тем как поступить в институт успел отучиться три года в ПТУ на механика.
Обломался. Учительница оказалась строгих правил, а может, учеников стеснялась, но, пока подбивал клинья, Штыков выслушал лекцию экскурсовода о великом князе владимирском.
И вот почему-то именно о биографии своего прославленного исторического тезки, лежа в кювете с разбитой головой недалеко от Торжка, он вспомнил особенно ярко в свои последние мгновения.
Но мозг – вообще странная штука, а если учесть к тому же, что он еще травмированный…
Первая часть. Два в одном
Глава 1. Вселенец обыкновенный
1
Голову нещадно ломило и при этом не менее жестоко тошнило.
«Сотрясение…» – поставил очевидный диагноз Юрий, тем более что ему было не впервой.
Шарахнулся он однажды башкой при падении об пол и симптомы прекрасно знал, правда, тогда было не столь погано, благо пол в школьном спортзале деревянный, причем старый, как результат, доски хорошо прогибались и пружинили.
«Но хоть жив, и то радость…» – мелькнула следующая мысль.
А мог и не выжить. Били со знанием дела, и даже странно, что не убили, ведь цель, похоже, была именно в этом.
«Оно и неудивительно, тому типу явно не нужны были проблемы с законом из-за случившегося ДТП, ибо репутация сильно пострадает, а то и с работы выгонят, – размышлял Юрий. – Но, похоже, моя черепушка оказалась несколько прочнее, чем можно было подумать. Или козел этот по пьяни сплоховал».
Его только удивляло, что злоумышленник дополнительно не поджег машину, чтобы уж наверняка все следы замести, ведь на борту «тойоты» могли остаться следы краски от его «БМВ».
«Но, может, испугался, что огонь привлечет внимание других водителей, и этот пожар свяжут с ним? – продолжал размышлять Штыков. – А так стоит мужик у дороги, может, нужду справляет… Мою же машину по темноте и не разглядеть в кустах, особенно если он фару разбил».
То, что машину не подожгли, радовало, так как, помимо явного видеорегистратора, прикрепленного к лобовому стеклу, имелось еще два скрытых против автоподставщиков, и если явный регистратор убийца наверняка прихватил с собой, то вот скрытые все зафиксировали.
Юрий злорадно ухмыльнулся, дескать, сядет этот урод, никуда не денется. Ну а если отмажется от закона, забашляв прокурорским и судье, то… придется взять правосудие в свои руки.
Штыков в этом плане никогда не понимал потерпевших, и не только от ДТП, что могли только плакаться, когда явные ублюдки уходили от законного возмездия, а потом как ни в чем ни бывало продолжали жить и веселиться. Ушел какой-то гад от причитающегося ему наказания? Накажите сами. Выждите год, два, три – и накажите.
Ну, а не можете…
С его точки зрения, такие люди не заслуживали ничего, кроме презрения, ибо рабы, причем добровольные. Свободный человек должен мстить. В этом смысле Юрий был полностью солидарен с Говорухиным, выразившим эту мысль в своем фильме «Ворошиловский стрелок».
Тем временем пострадавший переключился с изучения внутреннего состояния и анализа действий его несостоявшегося убийцы на исследование внешнего мира, в котором было что-то явно неправильно. Но вот мозг начал словно неохотно вычленять эти элементы.
Для начала запахи. Дымили костры, на них что-то варили и жарили. Мясо пахло вкусно. Ну и звуки. Пчелиным роем гудели многочисленные голоса, кто-то смеялся. Совсем близко раздался чей-то фырк, точнее, лошадиный.
«Откуда тут лошади? – удивился Юрий и открыл глаза. – Разве что деревенские меня нашли…»
Рядом скрипнул снег.
Юрий чуть повернул голову, чтобы посмотреть на своих спасителей, не давших ему окоченеть в придорожном сугробе, и сильно об этом пожалел, голова буквально взорвалась острой болью, в глазах помутилось, и его стошнило.
– Тьфу ты… тьфу… – отплевывался он от поганого привкуса желчи.
Отплевавшись, он вновь рухнул на спину, как лежал до того, и только сейчас осознал, что лежит в санях на медвежьей шкуре, если судить по цвету шерсти, и укрытый овчиной. Лишь на краю сознания удивился этому обстоятельству, и только (не саням удивился, раз деревенские подобрали, а именно шкурам, точнее, медвежьей, ведь стоит такая шкурка не дешево, чтобы ее в санях в качестве коврика использовать), потому как общее состояние организма не способствовало проявлению каких-то излишне бурных эмоций.
Послышались резкие и где-то даже радостные крики. Юрий их не разобрал. Со слухом было что-то явно не так, что, опять же, неудивительно при сильном сотрясении. Может, область, отвечающая за распознавание речи, задета?
Снова послышался скрип снега, только на этот раз более резкий, быстрый, и, судя по всему, двигалось сразу несколько человек. Это он определить смог.
Собственно, в том, что не ошибся, убедился буквально спустя пять секунд. Над ним нависло сразу три бородатых человека. Вполне себе русские, волос светлый, да и лица славянские. Хотя само наличие бород, конечно, удивило. Не носят нынче такие пышные, даже в деревнях. Пусть и аккуратные, но со странной модой а-ля абрек, что возникла в последнее время, не соотносились, так как были все же несколько более пышными. Хотя и такие есть, но не в таком же количестве?
И в доспехах. В пластинчатых таких, на кольчужной основе. Юрий вспомнил, что такие на Руси вроде назывались дощатыми.
Поверх накинуты какие-то не то кафтаны, не то шубы, да на головах вместо шлемов – меховые шапки с дорогим мехом. Ну и мечи с поясов свисают в богато отделанных ножнах.
«Реконструкторы, что ли, какие-то развлекаются? – подумал он. – Или даже кино сни мают?»
– Ну что, брате, очухался? – с легкой кривоватой усмешкой спросил тот, что стоял в центре.
Был он молод, лет так под тридцать. Хотя, возможно, его еще сильнее старила бородка а-ля Николай Кровавый. А вот крайние реконы были уже в годах. Суровые такие дядьки под пятьдесят. Лица жесткие, морщинистые, глаза холодные – волчьи, в общем, реальные убивцы. Даже странно, что такой ерундой страдают… но выглядели очень органично. Законченно даже.
Чем-то этот человек, назвавший его панибратски братом, Юрию сильно не понравился. Бывает такое, что с первого взгляда кто-то вызывает стойкую антипатию, даже чувство гадливости. Вот и здесь так же произошло.
С тем выражением, утверждавшим, что лицо – зеркало души, Юрий был полностью согласен, как и в целом с теорией психиатра Ламброзо по этому поводу, и, если судить по лицу этого центрового – брезгливо-высокомерного, – то душа у него была с гнильцой. В этом он не раз убеждался на собственном опыте.
Юрий не раз сталкивался с таким типом людей. И в школе, ПТУ, и в институте, и всегда с ними были какие-то проблемы. Очень уж они охочи до подстав и всяких пакостей, при этом властолюбивые, жадные и завистливые. Сами, как правило, на прямой конфликт не идут, так как можно и в рыло схлопотать, но вот натравить своих прихвостней на кого-то им в радость. Или еще как-то исподтишка нагадят, в этом они мастера, что называется, хлебом не корми…
– Д-да… – с трудом выдавил из себя Юрий в ответ на вопрос.
– Вот и ладно… Поправляйся.
Троица во главе с мажором ушла, не дождавшись благодарности за спасение, а к нему подошел кто-то из молодых реконструкторов в простой кольчуге, в накинутом на плечи заношенном вонючем тулупчике.
– Радость-то какая, княжич…
«Совсем заигрались…» – вяло подумал Юрий, страдая от приступа головной боли и тошноты.
– Пить…
– Сейчас, княжич…
Рекон с русой бородкой, что едва-едва наросла, исчез из виду и спустя десять секунд вновь появился с обшитой кожей флягой в руках, что осторожно поднес ко рту пострадавшего.
Юрий сделал несколько глотков. Вода на вкус оказалась какая-то странная. Лишь спустя какое-то время он понял, что фляга ни фига не обшита кожей, а кожаная и есть!
– Тьфу…
«Ребят, вы реально заигрались, аутентичность аутентичностью, но не до такой же степени…» – хотелось сказать ему, но сил ворочать языком уже не было.
Юрия быстро накрыла усталость, глаза закрылись сами собой, и он отключился.
2
Второй раз, когда Юрий очнулся, наступил вечер, а еще он понял, что его куда-то везут на этих самых санях. Его по-прежнему изрядно мутило и болела голова, но все же ощущал себя чуть легче.
«Что за ерунда?! Куда вы меня везете?! – изумился он. – Вызовете скорую, дебилы, а не занимайтесь самодеятельностью!»
Еще больше изумился, когда понял, что рядом едут эти заигравшиеся реконструкторы. На лошадях. Лошадки при этом показались ему какими-то неказистыми и излишне мохнатыми.
«И где только таких задохликов нашли…» – возникла малоуместная мысль.
Он хотел спросить, почему до сих пор не вызвали скорую, ведь с таким тяжелым сотрясением шутки плохи, но изо рта раздался только хрип.
Тут же появился давешний молодой реконструктор и вновь протянул кожаную флягу:
– Испей, княжич.
– Да вы чего, совсем, что ли, на всю голову ушибленные?! – просипел он, отворачиваясь.
Его никто не понял, речь была тиха и малоразборчива от хрипа, разве что осознали, что воды он не хочет.
Один из реконов, едущий на коне рядом с санями, усмехнулся и сказал:
– Правильно, нечего княжичу простую воду хлебать, на вот дай ему…
С этими словами всадник отцепил свою флягу и протянул «няньке».
Во рту был дикий сушняк, плюс ощущение, что мыши насрали, так что Юрий уже был согласен и на воду из кожаной емкости, авось не отравится. Правда, на этот раз во фляге плескалась не вода, а слабенькое винцо. Да еще кислое.
«Но все лучше, чем вода, воняющая кожей», – подумал он.
– С-спас-сиб-бо… – заикаясь, ответил Юрий.
«Вот же блин, не было печали, теперь еще и заикой стал. Остается только надеяться, что это временно…» – опечалился пострадавший.
Но, видимо, даже тех невеликих градусов вкупе с сотрясением хватило, чтобы его развезло.
– Я беременна-а, но это временна-а… Тьфу ты…
В голове словно что-то щелкнуло.
«Ты кто?!» – вдруг возник испуганный голос в его голове.
«Юрий…» – на автомате ответил Юрий, так как из-за не совсем вменяемого состояния не сразу понял, что вопрос прозвучал не снаружи, а внутри его черепушки.
«Это я – Юрий!» – буквально в истерике заверещал голос.
«Беда… – пробормотал мысленно Юрий. – Уж лучше на всю жизнь остаться заикой, чем со столь яркой шизой…»
«Изыди, демон! – вновь раздался истеричный возглас, а потом начал торопливо читать молитву: – Ижеси на небеси…»
«Мн-да… раздвоение личности, это абзац, чтоб хуже не сказать», – тоскливо подумал Юрий, понимая, что если эта шизоидальная хрень в ближайшее время не рассосется сама собой, то здравствуй, дурка, с крепкими санитарами в качестве конвоя, наряды в виде рубашки с длинными рукавами, горсти таблеток с веселой расцветкой и болючие уколы в задницу.
А это клеймо на всю жизнь. Не на Украине, чай, живем, чтобы патентованные психи могли спикерами Рады работать…
Он, конечно, в политику идти не собирался… хотя мыслишки такие были, как раз подбирал партию, в которую можно было вступить, но пока так и не определился. В конце концов, чем черт не шутит? Как говорится, плох тот гражданин, что не хочет стать президентом.
«Хотя, все может быть не так уж и плохо, – подумал Юрий, еще раз взглянув на одоспешенных людей, что сопровождали сани. – Все может быть гораздо хуже…»
Сейчас, немного очухавшись и внимательно осмотрев сопровождение, Юрий начал понимать, что это ни фига не реконы на слете, а вполне себе реальные вои. Как ни странно, убедили его в этом не всякие характерные мелочи, не то, что никто до сих пор не закурил, не взялся за телефон и т. д. и т. п., а именно лошади.
По сравнению с этими мелкими копытными любая деревенская кляча будет выглядеть породистым скакуном. Ну не найти такую мелкоту, разве что в Монголии. Но реконы такой ерундой страдать не станут, какими бы они ни были ушибленными на голову в плане аутентичности.
Стало тоскливо. До ужаса.
Накатил приступ клаустрофобии. Хотелось вскочить на ноги и куда-то бежать…
«Приплыли. Значит, меня таки грохнули в своем времени, и лежу я сейчас в сугробе, остываю, – подумал Юрий через какое-то время, когда более-менее пришел в себя и мог связно мыслить. – Будущий подснежник, понимаешь… А тут я, получается, вселенец».
Ему захотелось хлебнуть спиртосодержащего, но только чего-нибудь градусом повыше, чем эта кислятина. Хотя за неимением гербовой и эта кислятина сойдет, если много и без закуси.
Юрий хотел было потребовать бухла, но почему-то тело его не слушалось, хотя не так давно проблем с управляемостью не было.
«Ну да, настоящий хозяин очнулся, вот и не слушается тело залетную душу», – сделал он логичный вывод.
Но через минуту вселенец немного повеселел. В конце концов, в любой ситуации можно найти положительные моменты, вот и он нашел, припомнив, как к нему обращался тот вьюнош в кольчужке. Княжич – это все-таки не холоп какой.
«Осталось только договориться с хозяином тела, для начала хотя бы о мирном сосуществовании, ну и чтобы не растрепал кому не следует о произошедшем, а не следует никому», – не без тревоги подумал Юрий.
Хозяин тела тем временем продолжал бубнить молитву за молитвой, как заведенный.
«Слышь… Юрий, – обратился к хозяину тела Юрий-вселенец, понимая, что пора уже налаживать контакт, следовало начать получать информацию об окружающем мире и о самом реципиенте. – А как твое полное имя?»
Но тот не отзывался, только еще громче и быстрее начал молиться.
«Да хватит уже бубнить, видишь, не помогают молитвы, мне от них ни холодно, ни жарко, стало быть, не демон я», – попытался снова достучаться до сознания хозяина тела Юрий-вселенец.
Невнятный речитатив прекратился.
«Точно не демон?»
«Точно. Демон бы просто пожрал твою душу и уже завладел телом, а я не могу. Разве что ты сам отдашь мне управление…»
– А кто ты тогда есть?..
– Что, княжич? – обернувшись, переспросил возница. – Прости, не расслышал…
«Эй, говори мысленно, а не вслух! – перепугано воскликнул Юрий-вселенец. – Если сейчас растреплешься всем, что, помимо тебя, тут еще и я, то сожгут теперь уже нашу общую тушку почем зря. Никто не станет разбираться, демон я или нет, устроят аутодафе просто на всякий случай! А тело теперь общее, и жизнь у нас одна на двоих, хочешь ты того или нет. Я, например, тоже не в восторге от того, что меня к тебе занесло, но, тем не менее, я еще пожить хочу, даже в таком состоянии… глядишь, еще и обломится чего. Ответь ему, что все в норме, а еще лучше – попроси попить».
– Пить хочу… – послушно сказал все еще шокированный произошедшим с ним хозяин тела.
Ему все еще было откровенно страшно, но и на костер он не хотел. И, в принципе, Юрий его прекрасно понимал, поставив себя на его место, ситуация действительно, мягко говоря, неприятная. То, что он сам свое вселение принял достаточно адекватно, было заслугой современной литературы, да и выбора у него нет, кроме как начать быстро адаптироваться к новым условиям.
«Хотя кто знает, может, еще все впереди, и буду волком выть, – подумал он, но поспешно задавил в себе упаднические мысли. – Не время раскисать. Как бы это дико ни звучало, пусть меня убили, но я еще жив, а значит, не все потеряно… Опять же, очень многие были бы рады поменяться со мной местами… вот и радуйся».
Возница протянул флягу и помог напиться. На этот раз снова была вода.
«Так кто ты, ежели не демон?» – снова спросил хозяин тела все еще с опаской.
«Душа залетная… Грохнули меня супостаты, и вместо того, чтобы в рай или ад отправиться, как всем порядочным духовным сущностям, не иначе как по Господней воле появился в твоем теле», – ответил Юрий-вселенец.
«Зачем?»
«А я знаю? Как говорят священники, пути Господни неисповедимы. Сам, наверное, не раз слышал это высказывание. По крайней мере, мне никто конкретных целей не ставил. Может, в помощь тебе отправили…»
«А может, ты посланник диавольский?!»
«Снова заново… – с укоризной протянул Юрий-вселенец. – Ты ж сам только что истово молился, а результата нет. И потом, вот доедем до какой-нибудь церкви, там святой водой побрызгают, и если я посланник Дьявола, то тут же в мучениях исчезну, а если нет, то нет. А пока не побрызгали, давай будем исходить из того, что я все же не слуга врага рода человеческого. Чего молчишь?»
«Хорошо…» – послышался ответ неуверенным тоном.
«Это хорошо, что хорошо, – жизнерадостно продолжил давить Юрий-вселенец. – Так вот, о себе. Зовут меня, как и тебя, стало быть, Юрий, сын Всеволода из рода Штыковых. А тебя?»
«Юрий Всеволодович из рода Рюриковичей», – гордо ответил хозяин тела.
«Зачетно! Это я удачно попал…»
Одновременно подумалось, что имя все же играло немаловажную роль в подселении его к будущему великому князю. Вспомнились около-и псевдонаучные истории про информационное энергополе Земли, дескать, в этом поле отображена вся информация о прошлом, настоящем и будущем…
Вспомнились также прочие случаи о людях, что после травмы головы начинали говорить на других языках, обладали иными знаниями… не иначе как к ним такие же залетные души подселялись. А происходило полное замещение одной души другой или же просто подселение, как в его случае, – это уже частности.
«Не иначе какой-то сбой в «компьютерной системе» из-за внешних воздействий в виде каких-нибудь природных явлений типа вспышек на Солнце, и тогда магнитные бури могли заставить «программу» сработать некорректно», – подумал Штыков.
То есть если душу воспринимать лишь как информационный пакет, то вместо того, чтобы после смерти отправиться в некий архив, а то и вовсе в «корзину» с последующим удалением, в его случае произошло перетаскивание в чужой «текстовый файл» из-за частичного сходства в названии файлов, да еще в прошлое… Так что не он первый, не он последний.
«Что?»
«Да так, не обращай внимания… А отец твой часом не тот, что зовется Большое Гнездо?»
«Да, его так называют, а имя его – Всеволод Юрьевич».
«Твою ж м…» – начал было экспрессивно Юрий-вселенец, но вовремя примолк.
Не стоило браниться, да еще так, хоть и очень хотелось.
«Что такое?» – обеспокоился хозяин тела, почувствовав нервозное состояние приблудной души.
«Какой сейчас год, Юра?»
«Шесть тысяч семьсот девятнадцатый год от сотворения мира…»
«Так… Это, стало быть, тысяча двести восьмой-девятый от Рождества Христова… Фу ты ну ты…» – с облегчением выдохнул Юрий-вселенец и даже удивился, что вспомнил, сколько именно надо отнять, все-таки эта не та информация, которую твердо помнят простые люди.
«В чем дело? Что тебя так обеспокоило?» – уже с откровенной тревогой спросил Юрий Всеволодович.
«Да так, время еще есть… целых тридцать лет. Прорва времени если подумать. Состариться успеем, если раньше не помрем».
«А что случится через тридцать лет?»
«Башку тебе отрубят… а точнее, уже нам, если, конечно, ничего не изменить».
«Кто?! За что?!» – испуганно-негодующе воскликнул княжич.
«Кто – монголы, а за что – за то, что не захочешь преклонить перед ними колени и платить дань – десятую часть всего, в том числе в людях».
«Откуда ты знаешь?»
«Оттуда… в смысле, что к тебе из две тысячи восемнадцатого года от Рождества Христова прилетел».
Княжич промолчал, переваривая информацию, не зная, как к ней относиться.
«Кстати, слышали уже что-то о них? Ну не могли не слышать от тех же купцов».
«Нет, ничего ни о каких монголах мы не ведаем».
«Ну, наверное, еще рано… – подумав, ответил вселенец. – Они там еще на востоке тусуются… Сам Чингисхан еще жив… кажется. Кстати, можешь гордиться, тебя канонизируют, будешь в числе святых. Впрочем, вас много кого канонизируют по поводу и без…»
«Не хочу…»
«В числе святых быть? Или с головой расставаться? – не смог удержаться от ироничной подколки Юрий Штыков. – Тут я тебя понимаю, утешение так себе, башка – она как-то ближе, особенно учитывая, что просрал не только свою башку, хрен бы с ней, так еще жену твою зверски замучают и детей с внуками заодно. Я уже молчу о всех твоих братьях, сестрах и их детях. Мало кто выживет. А потом почти триста лет Русь будет изнывать от монголо-татарского ига, и в этом твоя немалая вина, как будущего Великого князя Владимирского».
«В чем именно моя вина?» – недовольно-недоверчиво спросил княжич.
«В слабоволии и желании все решить миром. Кому-то ты не захотел помочь, кому-то не успел. Понятно, что это не только твоя вина, но и прочих князей, что мнят себя пупами земли, а потому разобщены и не способны договориться между собой о единстве даже перед лицом страшного врага. Шутка ли, русских войск было в два раза больше вражеских, и проиграли, потому как каждый князь всяк по своему сражался, кто в атаку пошел, кто отступил, кто еще куда-то поперся… у меня этот бардак в голове не укладывается! Но на тот момент ты был в числе сильнейших князей всей Руси и, видя идущую с юго-востока угрозу, не подмял под себя остальные княжества, где дипломатией, где силой, чтобы, собрав всю мощь Руси в кулак, отразить нападение, хотя мог. Опять же, привыкли считать кочевников просто татями, что время от времени нападают, берут, что могут унести, и уходят обратно в степи. Монголы не такие. Недооценили вы их, сильно недооценили, хотя удивительно это».
«Почему?»
«Потому, что к тому моменту они покорили уже множество государств от огромной империи Цин или Мин, не помню, как она точно сейчас называется, далеко на востоке, до различных эмиратов, халифатов и ханств на юге, что имели армии куда как более многочисленные и сплоченные, чем русские, но почему-то это никого не насторожило, как и то, что монголы, кого-то завоевав, не уходят с завоеванной территории обратно в степи».
«Это правда?» – потрясенно спросил княжич.
«Правда…»
