Loe raamatut: «Русская промышленная революция: Управленческие уроки первой половины XIX века»

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436–ФЗ от 29.12.2010 г.)

Научные рецензенты: Мясков А. В., доктор экономических наук, профессор, директор Горного института Университета МИСИС; Митенков А. В., доктор экономических наук, профессор кафедры экономики, директор Института экономики и управления промышленными предприятиями Университета МИСИС.

Главный редактор: Мария Султанова

Руководитель проекта: Анна Туровская

Арт-директор: Татевик Саркисян

Корректор: Евгений Бударин

Препресс: Александр Товпеко

Верстка: Белла Руссо

© Архангельский Г., 2026.

© Оформление. ООО «Альпина ПРО», 2026

Архангельский Г.

Русская промышленная революция: Управленческие уроки первой половины XIX века / Г. А. Архангельский. – М.: Альпина ПРО, 2026.

ISBN 978-5-2060-0613-1

* * *

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

https://www.glebarhangelsky.ru/prombook

● Дополнительные исторические материалы, по объему не вошедшие в книгу.

● Статьи автора по производственной эффективности и промышленной политике.

● Контакты для связи с автором.

В год 200-летия восшествия на престол императора Николая I, посвящаю эту книгу его памяти

I
Истоки русской индустриализации: что было до «Витте и Менделеева»

■ Зачем нам сейчас изучать промышленную революцию XIX в.

■ Выбор эпохи: «промышленная революция» vs «индустриализация»

■ Русская промышленная революция как успешный «управленческий кейс»

■ «Управленческий» взгляд на индустриализацию

■ Цель исследования, источники, структура книги

В России идет третья великая индустриализация страны. Первые две, имперская XIX в. и советская первой половины XX в., были чрезвычайно результативны.

Их достижениями мы пользуемся до сих пор. Многие из созданных в те годы предприятий и образовательных учреждений продолжают работать на наши процветание и независимость.

Вся мировая конфигурация политических сил и экономических отношений сейчас в перекройке и переустройстве. Перед Россией в этих обстоятельствах остро стоит задача достижения технологического суверенитета.

Это невозможно без «новой индустриализации», усиленного развития национального производства. В том числе самых сложных его переделов – станкостроения, двигателестроения, приборостроения и т. п.

Несколько десятилетий интеллектуалы всего мира учили нас «переходу к постиндустриальной экономике». Но вдруг оказалось, что за этим переходом как-то легко теряется индустриальная база.

Услуги, ИТ, экономика эмоций и прочий «фанки-бизнес» оказываются крайне уязвимы без собственных труб большого диаметра, тепловых сборок для атомных электростанций, горизонтально-расточных станков… Короче говоря, без высокоразвитого национального промышленного производства.

Наши шансы на «новую индустриализацию»

Каковы наши шансы успешно совершить «новую индустриализацию»? На мой взгляд, довольно велики.

До принятия в 2010 г. «Национальной доктрины продовольственной безопасности» мы были нетто-импортером продуктов питания. В сельской глубинке в магазинах лежали польские яблоки и египетская картошка. В дорогих московских супермаркетах – новозеландские и австралийские стейки.

За ничтожные по историческим меркам полтора десятка лет мы достигли практически полной продовольственной самообеспеченности страны, стали нетто-экспортером в этом сегменте.

Более того, вышли на первые позиции в мире по экспорту зерна и ряда других видов сельхозпродукции. Позорные времена советских закупок зерна в Канаде и «ножек Буша» в 1990-е вспоминаются как страшный сон.

Этот прорыв стал возможен благодаря совместным усилиям государства и бизнеса, как крупного, так и малого. В последние годы сельхозпроизводство стабильно росло более высокими темпами, чем валовой внутренний продукт (ВВП). При этом промышленность росла примерно с той же скоростью, что и ВВП, т. е. доля промышленности в экономике не увеличивалась [Архангельский Тайм-менеджмент как фактор роста, 321]¹.

Рис. 1–1

«Я, правда, только начал, пока не многого достиг, но все-таки только что показал всей России на компрессорной выставке свой первый компрессор», – сообщение в мессенджере от одного из моих клиентов

За почти четыре года, прошедшие с момента начала специальной военной операции (СВО), темпы роста промышленности увеличились. Причем не только военной промышленности, но и гражданской.

И хотя «Национальная доктрина индустриализации», аналогичная «Национальной доктрине производственной безопасности», пока не разработана, деятельность государства и бизнеса в этом направлении очевидно активизируется.

Как бизнес-консультант я наблюдаю стабильный рост бизнеса у клиентов-производственников, причем темпами, значительно превышающими темпы роста ВВП.

Несколько клиентов, торговавших различным оборудованием, создали свои небольшие производства в той же сфере, в основном импортозамещающие.

Начинали с производства в России комплектующих и расходных материалов для тех же клиентов, кому поставляли импортное оборудование. Постепенно учатся производить все более сложные и высокотехнологичные продукты.

Например, торгует предприниматель много лет компрессорами – российскими, немецкими, китайскими. Крепкий средний бизнес на пару миллиардов рублей выручки.

В ковид, а потом во время СВО логистика все сложнее и дороже. Хочется свое производство, но какое? Компрессорный завод – это десятки миллиардов рублей инвестиций, финансовые и технологические компетенции совершенно другого уровня. Нереально.

Что реально? Выявить у своих клиентов какую-то необычную потребность, которую не успели удовлетворить неповоротливые крупные заводы. Например, компрессор для работы за полярным кругом при низких температурах.

Какие и где взять комплектующие после многих лет торговли – понятно. Нужно «собрать» из них новый продукт под задачу клиента, применив несколько небольших изобретательских решений. И вот – первый крохотный шаг к своему производству сделан.

Советский исследователь дореволюционной индустриализации А. М. Соловьева отмечает, что в 20–30-е гг. XIX в. многие крупные торговцы направляли свои капиталы на создание промышленных производств [Соловьева, 26]. Сходный процесс я наблюдаю с позиции бизнес-консультанта и в наши дни.

Великий русский предприниматель, крупнейший издатель начала XX в. Иван Дмитриевич Сытин писал:

Народное просвещение, народное здоровье, народное богатство, народное хозяйство, народное ремесло – все требовало помощи, все искало опоры в науке и знании.

Окидывая глазом эту страну неограниченных возможностей, я часто спрашивал себя:

– А что сделало наше огромное издательское предприятие для сельского хозяйства в России? Что сделано для кустаря, для ремесленника, для скотовода, для огородника? Как же можно в самом деле пройти мимо промышленного образования в России и ничего не сделать в этой области! [Сытин, 91]

Этот же вопрос я задал себе как эксперт по тайм-менеджменту, автор популярных бизнес-книг и бизнес-консультант, работающий с различными российскими предприятиями и госорганами.

Чем тайм-менеджмент может быть полезен нашей великой стране в решении одной из крупнейших задач, стоящих перед ней в XXI в.?

В попытке ответить на этот вопрос и родился замысел книги.

Русская промышленная революция: хронологические границы исследования

Тема индустриализации и тема тайм-менеджмента необъятны. Чтобы сфокусироваться и поставить решаемую в рамках одной книги задачу, наметим несколько границ.

Первые границы – хронологические. Наша страна проходила несколько «волн» активного развития промышленности. Начиная с первых литейных заводов царя Ивана III, через захватывающие истории экспансии Строгановых при Иване IV, Демидовых при Петре I и т. д.

Наконец, через промышленную революцию в XIX в. и форсированную советскую индустриализацию первой половины XX в.

Однако в строгом смысле «индустриализаций», результатом которых стали существенное увеличение доли промышленности в ВВП и выход страны в число мировых промышленных лидеров, у нас было две: предреволюционная имперская и послереволюционная советская.

Советской индустриализации посвящены тысячи добротных, качественных, с богатейшей фактологией советских книг; ей занимался целый отдел Института истории Академии наук СССР. Региональный разрез, отраслевой разрез, анализ конкретных предприятий и госорганов – углубляйтесь в любой аспект проблемы.

После краткого, но шумного охаивания в 1990-е, – Сталин-ГУЛАГ, американские заводы руками зеков, – стали появляться взвешенные работы как научного, так и популярного характера.

В современных работах раскрываются и обсуждаются плюсы и минусы, достижения и провалы сталинской индустриализации. Несомненным явлением стала великолепно иллюстрированная книга А. Галушки и соавторов «Кристалл роста» [Галушка].

В отношении русской предреволюционной индустриализации, к сожалению, такой «разработанности вопроса» нет и близко. Есть советские и современные исследования, но их гораздо меньше, чем по советскому периоду.

Сначала я хотел охватить всю имперскую индустриализацию до 1917 г. Однако работа над источниками начала XIX в. показала, что самое интересное, основополагающее, фундаментальное для дальнейшего промышленного роста было сделано в эпоху императоров Александра I и Николая I.

Этот же период оказался самым недоисследованным, недоописанным, недовоспетым. И заслуживающим отдельной книги полноценного объема и глубины.

Именно два упомянутых императора и их сподвижники сделали самую неблагодарную и незаметную работу. Они заложили организационные, регуляторные и образовательные основы для промышленной революции.

Эпохе «Витте и Менделеева» досталось гораздо больше славы благодаря наблюдаемому стремительному росту отечественной промышленности. Однако этот рост был бы невозможен без усилий, приложенных в первой половине XIX в.

Крупнейший советский историк российской промышленности Станислав Густавович Струмилин выделяет период с 1800-х до 1850-х гг. как время российской промышленной революции, т. е. перехода от мануфактуры к фабрике.

Напомню, мануфактура, в марксистской концепции производственных укладов, это предприятие, в основе которого лежит ручной ремесленный труд. Это несколько десятков или сотен ремесленников, собранных под одной крышей, но работающих вручную на примитивном оборудовании, мало отличающемся от средневекового².

Фабрика – это революционный переход от мануфактурного к машинному производству, с использованием сложных станков, паровых двигателей и т. п. [Ленин, 353]³.

Именно на фабрике возникает возможность стандартизации деталей и высокого уровня разделения труда. Следствием является резкое повышение производительности труда.

После [изобретения паровой машины,]⁴ венчающей эпоху великих изобретений XVIII в., революции в самой системе механических двигателей, вполне законченной фабрикой стала лишь система машин, обслуживаемая такой универсальной паровой машиной.

И если спорадического появления машин на той или иной мануфактуре еще недостаточно для перерастания ее в фабрику, то появление на ней парового двигателя в качестве завершающего звена системы машин может быть принято за вполне осязательный признак такого перерастания.

Промышленный переворот означал собой победу фабричного строя над мануфактурным. Конечно, эта победа потребовала немало времени и отнюдь не означала полного вытеснения мануфактурного ручного труда машинным во всех отраслях индустрии [Струмилин, 362].

Основываясь на этой периодизации, я с чистым сердцем переименовал книгу из «Русская индустриализация» в «Русская промышленная революция». И сосредоточился на столь же интересном, сколь и малоисследованном периоде нашего индустриального развития⁵.

Достижения русской промышленной революции

Академик Станислав Густавович Струмилин – убежденный большевик, прошедший все традиционные дореволюционные тюремные испытания «борца с режимом». Один из создателей Госплана СССР и крупный деятель советской индустриализации.

Его трудно заподозрить в симпатиях к царизму и желании приукрасить достижения крепостников и феодалов.

Тем ценнее именно его анализ результатов, достигнутых страной в ходе русской промышленной революции, т. е. именно в рассматриваемую эпоху 1801–1855 гг.

Начиная с 30-х гг. [XIX в.] механическое бумагопрядение [т. е. производство хлопчатобумажных тканей] в России сделало огромный скачок вперед, не только не отставая, но даже опережая соответствующие темпы промышленной революции в Англии.

Хотя промышленный переворот в крепостной России запоздал в бумагопрядении лет на 50–60 по сравнению с Англией, зато взлет темпов роста здесь был круче, чем в Англии.

Вот почему тот малоизвестный факт, что путь, который Англия прошла лет за 30, в России был пройден за одно 20-летие, заслуживает особого внимания.

Если в Англии за весь период промышленной революции во все отрасли производства было внедрено всего 4543 лошадиных силы паровой мощности, то в России в 1860 г., т. е. еще до падения крепостной системы, насчитывалось уже до 60 000 л. с. паровой мощности в стационарных установках, до 100 000 л. с. – на железных дорогах и до 40 000 л. с. – на паровых судах, а в сумме – до 200 000 л. с.

Это немного, конечно, на наш современный масштаб, но все же в 44 раза больше того, что имела Англия в результате промышленного переворота.

В первую треть XIX в. фабрики возникают еще спорадически и мануфактура продолжает господствовать почти безраздельно; во вторую треть, начиная с 30-х гг., фабрика вступает в решительную борьбу с мануфактурой.

С 1815 до 1830 г. одних лишь паровых машин внутреннего производства внедрялось ежегодно не меньше десятка, а в сумме за 15 лет – до 150 паровых двигателей, около 650 разных механических станков, до 975 прядильных машин и свыше 3000 разных других машин – подъемных кранов, прессов, насосов, вальцов и тому подобных механизмов.

А с 1830-х гг. механизация приняла уже гораздо более широкие масштабы – на многие миллионы рублей. И вот, если с 1815 по 1830 г. число учтенных в нашей таблице рабочих возросло всего на 47%, то за следующие 15 лет, с 1830 по 1845 г., оно уже удвоилось. Таким образом, уже первые, еще очень скромные успехи механизации удваивают темпы промышленного развития крепостной России [Струмилин, 375–379, таблица на с. 379].

Рис. 1–2

Русская промышленная революция в цифрах [Струмилин, 379]

Переведу абсолютный рост промышленности за эти четыре десятилетия в годовые темпы роста: 4,29%. С учетом гораздо меньшего, чем в наши времена, уровня инфляции, это очень хороший показатель. Успешный «управленческий кейс», заслуживающий тщательного анализа.

Тематический фокус и цель исследования

«История русской индустриализации XIX в.» – это многотомная энциклопедия. Но я сфокусируюсь на одном ее аспекте: управленческих механизмах, – с особым интересом к тайм-менеджерской составляющей.

Большинство исследователей рассматривало индустриализацию «с высоты птичьего полета». Их интересовали вопросы макроэкономики, отраслевого развития, масштабных экономических и социальных процессов, общественных дискуссий, успешных или неуспешных экономических итогов.

Свой угол зрения на успешность индустриальной трансформации страны может дать институциональный подход, как у Д. Асемоглу в «Почему одни страны богатые, а другие бедные», или анализ больших макроэкономических и макрополитических циклов, как у Р. Дэлио в «Принципах изменения мирового порядка».

Оригинальный взгляд на три российских индустриализации, через призму вопросов общественного разделения труда, вычленения предпринимательской и инноваторской функции, выдвигает П. Г. Щедровицкий [Щедровицкий].

Меня же как консультанта по управлению и эксперта по тайм-менеджменту интересует в этих глобальных процессах управленческий, и в частности тайм-менеджерский, аспект.

Кто были люди, управлявшие индустриализацией? Как они организовывали свое и чужое время и планировали свою деятельность? Как ставили цели развития промышленности и с помощью каких коллегиальных органов принимали решения?

С помощью каких организационных структур – департаментов мануфактур, мануфактурных советов, губернских и горнозаводских администраций, – претворяли эти решения в жизнь?

Изучая управленческие механизмы промышленной революции, я везде, где возможно, буду акцентироваться на тайм-менеджерском аспекте управления. Но под тайм-менеджментом я понимаю не просто искусство планировать день и вести ежедневник.

Тайм-менеджмент – это технология, помогающая человеку использовать невосполнимое время жизни в соответствии с его целями и ценностями [Архангельский Тайм-драйв, 183].

Таким образом, раскрывая тему «управленческий инструментарий и тайм-менеджмент русской промышленной революции», я буду акцентироваться на:

1. Людях, двигателях, акторах индустриализации, их ценностях и целях, которые они реализовывали в процессе индустриализации страны; распределении их времени, внимания и приоритетов.

2. Организационных, управленческих механизмах, которые создавали и использовали эти люди, – программных и целевых документах, учреждаемых институциях, поддерживаемых механизмах принятия решений и т. д.

Понятно, что непросто провести идеально точную границу между тайм-менеджментом и «общим менеджментом» или другими разделами менеджмента.

Личное участие императора в промышленной выставке или комитете о построении первой железной дороги, как часть его рабочего графика, – это, несомненно, тайм-менеджмент.

Личное вручение императором бриллиантового перстня отличившемуся промышленнику – это вопрос на стыке тайм-менеджмента и раздела «мотивация» общего менеджмента.

Устройство, цели и механизмы работы Департамента мануфактур – общий менеджмент.

Рис. 1–3

Тематический фокус исследования: на стыке истории русской промышленной революции и осмысления русской модели управления

Относя в книге тот или иной управленческий инструмент к тайм-менеджменту или общему менеджменту, я буду опираться на эти соображения.

Итак, цель исследования – раскрыть управленческие, в частности тайм-менеджерские, механизмы индустриализации России в период промышленной революции первой половины XIX в., а также вынести из этого раскрытия полезные управленческие уроки для нас сегодняшних.

Подробный обзор различных научных подходов к анализу российской индустриализации сделала в своей докторской диссертации В. А. [Погребинская]. Я не нашел в ее обзоре того взгляда со стороны управленческих механизмов индустриализации, который здесь описал. Видится, что в таком подходе есть научная новизна.

Границы глубины исследования

Еще одно ограничение – уровни экономических систем, которые я рассмотрю в книге. Выделю три уровня:

Макроуровень: деятели и институции «федерального» масштаба. Первые лица страны, высшие коллегиальные органы – Комитет министров, Госсовет, Правительствующий сенат, – министры и министерства, департаменты, имеющие отношение к управлению промышленностью.

Мезоуровень: отраслевые и региональные структуры – Мануфактурный и Коммерческий советы, губернаторские администрации, горнозаводские округа и т. п.; образовательные и технологические институции.

Микроуровень: менеджмент конкретных фабрик и заводов, персоналии конкретных промышленников. Это исключительно интересный материал, но колоссальный по объему – даже если только задействовать уже вышедшие исследования по отдельным предприятиям и персоналиям, не говоря уже об архивных материалах.

Примеры отдельных предприятий и промышленников я буду приводить при обсуждении «федеральных» мер воздействия на промышленность. Здесь было не избежать субъективизма и личных симпатий в выборе примеров.

Отмечу здесь традиционный вопрос «о роли личности в истории». На одной из первых публичных встреч-презентаций будущей книги участник воскликнул: «Как вы можете все привязывать к царствованиям Александра I и Николая I, к личностям? Это же противоречит историческому материализму!»

Исторический материализм и марксистская модель экономического развития достаточно удобны для описания процессов индустриализации. Историки-марксисты обработали и систематизировали огромный фактический материал.

В марксистском представлении «<…> история развития общества есть, прежде всего, история развития производства, история способов производства, сменяющих друг друга на протяжении веков, история развития производительных сил и производственных отношений людей» [Хромов, 3].

Этот подход неплохо бы вспомнить и в какой-то мере реанимировать. Для сравнения, в лучшей известной мне современной книге по истории императора Николая I, авторства Л. В. Выскочкова [Выскочков], вовлекшей огромное количество нового архивного материала, нет не то что главы или раздела, но даже странички, посвященной промышленной политике императора. А главному двигателю индустриализации, министру Е. Ф. Канкрину, посвящена едва ли пара страниц.

Однако принимать марксистские научные гипотезы за догму было бы странно. Ведь, обладая неплохой объяснительной силой при рассмотрении процессов индустриализации, они очевидным образом показали свою несостоятельность в предсказании дальнейшего развития человечества.

Пролетарская революция произошла совершенно не в тех странах, где «должна была» произойти, и привела совсем не к тем результатам, к которым «должна была» привести.

Поэтому во взгляде на роль личностей я буду придерживаться здравого смысла. Очевидно, что личные управленческие стили императора Николая Павловича, министра финансов Егора Францевича Канкрина, руководителя Департамента мануфактур Якова Александровича Дружинина и других крупных деятелей промышленной революции оказали огромное влияние на ее успехи и неудачи.