– А… пять богов Фурина, – ухмыльнулся Дорес, – один фуринский мореход рассказал. Они этой байкой эйборских торговцев пугают. Говорят, работает безотказно. Я давно хотел проверить – с лордом сработало.

– Ну, ты даёшь граф… э-хе-хе… не ожидал такого от тебя…

Румос прошёл следом за ними шагов двадцать и свернул в подворотню, потом свернул снова и зашёл в трактир. За столиками сидели грязные угрюмые матросы и подвыпившие горожане. Румос опёрся о стойку:

– Милостью Господней!

– И тебе здоровья, брат! – ответил седой трактирщик.

– Пять пинт крепкого тёмного, – проговорил он тихо, – вели отнести в обитель.

– Записать в счёт оплаченного? – трактирщик поднял седую бровь.

– Ты знаешь, старик, орден всегда платит вперёд, – сказал Румос, – выйду там? – монах кивнул на чёрный ход.

– Конечно, иди. Божьей помощи, брат.

– И тебе Божьей помощи, старик.

Румос вышел через чёрный ход и огляделся. Неподалёку в подворотне две огромные чёрные тени лупили ногами стонущего и кряхтящего грязного человека. Румос спокойно прошёл мимо них. Они оставили свою жертву и пошли за ним, двигаясь абсолютно синхронно. Монахи прошли до конца переулка и снова свернули. За поворотом к ним присоединились ещё две чёрные тени. Какое-то время они плутали в переулках портового города, пока не растворились во тьме какой-то улочки.

Глава 6

Пактоши спал плохо, он просыпался и засыпал так часто, что перестал различать, где сон, а где явь. По его спальне бродили серые тени, он вскакивал и просил принести свечи и их приносили. Он запивал снотворное вином, снова ложился и через время тени возвращались, и он снова кричал. Приходил заспанный и злой слуга в грязной рубашке… Пактоши пил вино и сидел, глядя на свечи, пока не начинал проваливаться в сон. Когда слуга, выругавшись шёпотом, ушёл в третий раз, тени вернулись. Но лорд уже не смог закричать. В дальнем углу спальни он увидел тень настолько чёрную, что она была темнее само́й ночи. И она двигалась к нему. Пактоши почувствовал, как по его лицу стекают холодные капли пота, но не смог пошевелиться. Он смотрел под черноту капюшона надвигающейся тени неотрывно и не дыша. Как кролик смотрит на удава. Как умирающий от длительной болезни зачарованно смотрит в глаза приближающейся смерти.

Смерть. Пактоши понял, что это Смерть. Он хотел закричать что есть силы и броситься бежать, но смог издать только слабый протяжный стон и остался неподвижным. Смерть подплыла к самой кровати и приблизила чёрную пустоту капюшона к белому лицу лорда, а он продолжал пялиться в эту пугающую тьму как заворожённый…

И вдруг Смерть поднесла руки к капюшону, и Пактоши понял, что она хочет его снять…

– Нет… нет, нет, нет! – зашептал осипшим голосом он, – не-е-е-ет! Нет, нет, не-не-не-не-е-ет! – он неожиданно понял, что лучше умереть на этом же месте, чем заглянуть ей в глаза, – стой!

Но Смерть скинула капюшон, и из-под него лорду улыбнулся своей милейшей улыбкой граф Дорес.

Не-е-е-е-е-ет! – возопил лорд, охваченный диким ужасом. Он вскочил на кровати, продолжая повторять:

– Нет, нет… нет-нет-нет… не-е-е-е-е-е-ет!

Вбежал испуганный слуга с коптящим подсвечником и следом за ним пьяный телохранитель лорда с саблей наголо.

– Кто здесь? – завопил бравый охранник, маршируя к окну мимо кровати.

– Хозяин, вы в порядке? Здесь кто-то был? – слуга, опасливо глядя по сторонам, двинулся к вжавшемуся в спинку кровати тяжело дышащему лорду.

– Не-ет, нет-нет, – прошептал Пактоши, – нет… я не в порядке… принеси ещё свечей… и вина́ тоже…

«Кажется, хозяин сходит с ума» – подумал слуга, расставляя подсвечники во всех углах спальни.

«Он наверняка и не заметит, если я прихвачу одну бутылочку себе?» – подумал телохранитель, тащивший целый ящик вина в спальню лорда.

Пактоши смотрел на пляски теней на потолке и пил вино, совершенно не чувствуя его вкуса. Он заснул, когда начало светать.

Проснувшись, лорд первым делом потянулся к дверце над головой. За ней были пять цветных лент. Пактоши подёргал чёрную – где-то зазвонил колокольчик.

Через пару минут в комнату вошёл человек со шрамом. Однако помимо шрама на его лице появились новые приметы: распухшая губа, рассечённая скула и огромный фингал под правым глазом.

– Свиньи черти, кто тебя?

– Чёрные братья, хозяин.

– Святые небеса… вы привезли девчонку? Где Синий, он цел?

– Мы опоздали… Синий угодил в ловушку…

– Какую ловушку? Он жив? Где он?

– Его схватила охрана дворца… – весь разговор слуга смотрел в пол и только сейчас поднял глаза на лорда. Тот был в растерянности.

– Свиньи… боги., – прошептал Пактоши и замолчал. Он медленно взял со спального столика хрустальный стакан с остатками вина. Слуга забеспокоился, – но как же так, упырь? – лорд посмотрел на него вопросительно и удивлённо.

– Это чёртовы монахи, хозяин…

– Чёртовы монахи? – возвысил голос лорд, – Чёртовы ублюдки! – заорал Пактоши и швырнул стакан в грязного покалеченного человека со шрамом. Слуга умело увернулся, стакан с весёлым звоном разбился о стену.

– Чёртов Дорес, – Пактоши извлёк откуда-то бутылку и снова запустил в него. Слуга увернулся и даже позволил себе ухмылку.

– Чёртов мертвец Синий, – лорд выхватил неизвестно откуда ещё одну бутылку, и на этот раз она угодила прямо в голову развеселившемуся было слуге. Бутылка со звоном разлетелась, а слуга с громким криком упал на пол.

– Убирайся прочь, подонок! Мразь! Безрукий! Упыри! Недоноски! Убрать здесь всё! Лучшее платье! Лучший экипаж! Я еду к королю!

Глава 7

Старик закрыл лавку раньше обычного времени и, подумав немного, написал на куске коры: «ушёл собирать травы» и прикрепил его к двери снаружи.

С одной стороны, бо́льшая часть деревни вовсе не умела читать – зачем им записка? Но с другой… непонятное объявление лучше никакого.

– Это как жест уважения к покупателям, – говорил сам себе старик, шагая по ночному лесу, – они подойдут к двери лавки, дёрнут ручку – закрыто! И вдруг увидят мои каракули:

– Этого раньше не было, – подумают они, – должно быть, старик нацарапал. Значит, он беспокоился о том, что мы можем прийти… значит, он уважает нас.

Старик улыбнулся. Ему нравились эти люди… грубые, невежественные, но простые, добрые… иногда.

Ему хотелось проявить к ним какую-то любовь, заботу… но, к сожалению, такие явления старый лекарь понимал совсем не так, как жители деревни.

– Что ж, они просто другие.

Старик прекрасно знал этот путь. Он взял свой походный посох и шёл очень быстро. Гроза застала его задолго до того, как он ступил на камни древней дороги. Однако это не нарушило его планов. Когда стало темно, он зажёг голубой кристалл в посохе, и в его призрачном свете снова можно было различать дорогу. Старик был уверен – до полудня он точно будет у каменного моста.

Лекарь с самого начала предполагал, что Акселю может потребоваться помощь. Но утром прошедшего дня он отчётливо это почувствовал…

Нет. Ему не было виде́ний или знамений. Он и не верил в них. Старик был человеком практичным и чуждым всяческой магической ерунды, хотя… в этих местах среди диких народов он должен был называть себя магом и прикидываться волшебником. И сегодня утром не как маг, а как учёный… как человек, он просто почувствовал, что Акселю нужно помочь, закрыл лавку и двинулся в путь. Он рассчитывал перехватить парня у моста… или хотя бы понять – перешёл тот реку или нет.

Дождь всё усиливался, на севере грохотал гром, старик старался идти быстрее. Когда каменная дорога, порядком разрушенная корнями огромных сосен и размытая струями ручьёв, пустилась вниз, дождь уже практически закончился, и вокруг было светло. Лекарь подошёл к мосту как раз в тот момент, когда из-за сопки в разрывах облаков показалось весеннее солнце.

– Должно быть, сейчас около одиннадцати… – прошептал старик, закрываясь ладонью от ярких лучей, – надеюсь, что он здесь.

Старик взошёл на мост, прошагал, громко ударяя посохом о древние камни к разлому, и с интересом заглянул вниз:

– Помогите… Я здесь! – раздался оттуда голос Акселя.

Глава 8

Василина уже потеряла счёт камерам и темницам, в которых побывала за последние три дня. Но следовало признать: нынешняя была хуже всех. Совершенно без света: только маленькая свеча, с каменным полом, единственным столом и четырьмя стульями. Кожаные ремни в углу говорили о том, что чья-то участь тут была ещё менее завидной. Девушка проснулась уже более получаса назад и почти не удивилась тому, что засыпа́ла вовсе не здесь.

Страна, в которую её привёз чокнутый чёрный верзила, поразила её своей дикостью и отсталостью.

Никогда раньше она не видела таких слабых мужчин. Как их ещё не уничтожили, если у них такие воины? А также не видела таких глупых и трусливых вельмож. Как они могут управлять страной?

Должно быть, правду сказал старый лакей – чёрный Кехр один из достойнейших мужей этого вымирающего королевства.

Именно за этими мыслями её застал грохот засова, дверь открылась и, сгибаясь, в неё протиснулись по очереди три огромные чёрные фигуры. Василина вскочила со стула, попятилась назад и прижалась к стене, готовясь защищаться.

– Сядь на место, дикая ты кошка! – проговорил знакомый голос.

– Кехр-р-р-р, негодяй! – зарычала Василина и прыгнула на говорящего.

Через две минуты она уже сидела на своём стуле, крепко стянутая кожаными ремнями. Марк хохотал.

– Граф, когда ты рассказывал, что у вас не такие уж плохие отношения, я подумал, что она чуть ли не влюблена в тебя, а-ха-ха-ха! Согласись, Румос, он же так и сказал – неплохие отношения!

– Да-а-а, гы-гы, так и сказал, – подтвердил Румос.

– Она просто дикая рысь, – злобно бросил граф.

– Это мы поняли, – продолжал хохотать Марк, – но когда она услышала твой голос, я подумал, что она бросится тебе на шею, а-ха-ха!

– Так она и бросилась, – прогудел Румос.

– Да, а-ха-ха, чтобы придушить его раз и навсегда! – Марк был в полном восторге, – А что это за слово, которое она сказала? Леший? Кешью…

– Кехр, – неожиданно заговорила Василина, – «кехр» на нашем языке значит «великан». Я зову его чёрный Кехр.

Марк и Румос синхронно и крайне озадаченно посмотрели на Дореса.

– Она что? Понимает наш язык?

– Конечно, понимает, недоделки чёртовы… она же дочь царя.

Они одновременно повернулись к Василине. Прямые длинные волосы растрёпаны, лицо бледное, пухлые губы растянуты в ехидной ухмылке, а огромные серо-голубые глаза смеются:

– Чего вы от меня хотите, дикари?

– Мы хотим предложить тебе сделку, принцесса, – Дорес поднял на неё очень серьёзный взгляд.

– Оставь свои дешёвые уловки, Кехр, – усмехнулась Василина, – это действует только на провинциальных воришек и недалёких вельмож! Что я вам нужна, понял бы и старый барс моего дяди… но сделка, как вам, возможно, известно, дело обоюдное. Так в чём же моя польза? Что вы мне можете предложить такого, чего у меня…

– Твой кхарн! – оборвал её граф.

– Ты не в силах мне это дать, – ответила она серьёзно. Граф наклонился к ней через стол:

– Я, граф Дорес, кошачья твоя душа! – проревел он, – если я сказал, что могу помочь тебе следовать твоему кхарну, значит, так оно и есть!

Василина улыбнулась, обнажив белые зубы.

– Рассказывай, Кехр, я тебе верю.

Дорес рассказал ей. Он долго говорил. Василина слушала и кивала, задавала вопросы. Брат Румос уже давно потерял нить и решил, что раз его работа всё равно будет сводиться к орудованию дубиной или кулаками, то ему необязательно и вникать во всю эту галиматью. А аббат Марк слушал и качал головой. Он думал лишь об одном: удивительная девушка… хорошо, что она заключает эту сделку с ними… а не с кем-то ещё.

Когда они вышли из обители, лошади уже были запряжены.

– Значит, первым делом нам нужно найти её, – ещё раз подытожил Марк, – я отправлю братьев во все части острова. Со своей белой кожей и чёрными волосами она вряд ли могла потеряться на острове, где все смуглые, светловолосые и кареглазые.

– Да, аббат, мы тоже будем искать – без неё не получится двинуться дальше, – ответила Василина.

– Когда нам ждать экипаж с вещами? – спросил Дорес.

– Я отправлю брата Тайта завтра утром. Храни вас Бог, – Марк поднял правую ладонь. Граф окинул всех взором и пришпорил лошадь.

– И тебе помощи богов, храбрый аббат, – ответила за Дореса Василина. Она уже знала, что граф ненавидит прощания, – я пришлю весточку! – девушка развернула лошадь и пустилась вслед за удаляющимся вниз по склону графом.

Её маленькая светлая фигурка, развивающиеся длинные волосы… аббат смотрел ей вслед и поражался:

– Как такая внешняя хрупкость может сочетаться с такой внутренней силой, брат Румос? – проговорил наконец Марк.

– Не знаю, аббат… Бог ведает, – проурчал Румос.

Глава 9

– Учитель, скажи всё же, что за руны нанесены на клинок?

– Это что-то вроде заклинаний, – сдался старик.

– Я так и знал, – обрадовался парень, – древние заклинания! Они делают меч сильнее!

Лекарь покачал головой. Они вернулись с каменного моста чуть больше месяца назад. Рука юноши почти срослась, а энтузиазм, исчезнувший было от неудачной попытки похода, возрастал с каждым днём. Аксель понимал глупость ситуации, в которую попал и поначалу его это очень удручало. Но вскоре мысли о походе в замок снова взяли верх:

– Они ведь делают меч непобедимым?

– Нет, Аксель. Это клинок работы величайших мастеров древности. Он сделан из лучшей стали и бронзы, украшен редкими камнями, но… в неумелых руках это всего лишь кусок железа, не более непобедимый, чем ржавая кочерга.

– А как же эта вся магия, руны, заклинания?

– Аксель… – старик вздохнул, – ты уже достаточно взрослый и смышлёный чтобы знать правду: никакой магии не существует. – Парень поднял на старика удивлённый взгляд, – то есть её не существует в привычном для тебя смысле, – продолжал старик, – заклинания, о которых ты говоришь – да. Многие из них работают, но… это лишь словесные программы. Они воздействуют на восприятие и сознание человека и не могут повлиять на физические предметы… – Юноша продолжал смотреть на учителя, хлопая непонимающими глазами.

– Аксель, друг, – улыбнулся лекарь, – правда вот в чём: люди видят только то, что хотят видеть. Несколько людей, чьи взгляды, казалось бы, направлены в одну сторону, могут видеть совсем разное. Используя то, что у вас называют магией: травы, заклинания, обряды – мы можем влиять на это восприятие, заставлять людей думать, замечать или чувствовать что-то определённое… Но никакое заклинание не может заставить предмет нарушить законы природы. Предметы реального мира подчиняются законам этого мира – им плевать на твои заклинания.

– То есть… руны не меняют свойства меча? – Аксель проговорил это с больши́м сомнением. Он смотрел на учителя насторожённо и немного враждебно.

– Да, Аксель! Но это заклинание влияет на людей!

– Я не понимаю, – юноша опустил глаза.

– Это не удивительно, – улыбнулся старик, – Сейчас ты открываешь для себя величайший секрет магии. Если поймёшь… то и сам станешь немного магом, – лекарь рассмеялся и посмотрел на Акселя. Но тому было не смешно. Парень был так серьёзен, будто его и правда посвящали в маги.

– Смотри Аксель, вот этот камень, – он указал на серый булыжник, – ни одно заклинание не заставит его оторваться от земли. Но… есть способы сделать так, чтобы люди думали, будто камень взлетел. Понимаешь о чём я?

– Учитель, – проговорил юноша, – я понимаю тебя… но… это же обман?

– А-ха-ха, – рассмеялся старик, – пожалуй так! Но в ваших местах этот обман зовут магией! И обманщики, которые этим занимаются, у вас в большом почёте…

Дальше они шли молча, пока старик не увидел подходящее поваленное дерево. Он остановился, снял заплечную сумку, прислонил к стволу посох и достал из складок балахона обёрнутый материей меч:

– Держи, юноша.

Аксель взял клинок, откинул ткань и стал ощупывать руны, которые вовсе не делали меч сильнее:

– Учитель, расскажи об этом заклинании… как оно действует? – Старик улыбнулся.

– Скорее всего, это так называемый язык драконов. Говорят, что именно они называли вещи своими именами, потому их слова воздействуют так глубоко и сильно. Здесь сказано «эркхен облух рандл», что можно перевести на наш язык примерно так… – старик задумался, – «не в числе мощь, а в доблести»… Наверное, это будет самый близкий перевод, – он улыбнулся.

– Что значит самый близкий? И как это работает?

– Хех, – учитель усмехнулся, – дело вот в чём: язык драконов сильно отличается от нашего потому, что отличается их восприятие мира. Например, драконы бессмертны и для них нет времени: ни вчера, ни завтра, только вечное сейчас. А ещё у них нет такого понятия, как число. Они не считают. Лишь люди считают всё из-за своей слабости. В мире людей три воина победят двух воинов лишь потому, что три больше чем два. Но в мире драконов один доблестный воин побеждает бесчестное войско. Да и слово доблесть… не передаёт того значения что в языке драконов. В этой фразе говорится об особом мужестве и внутренней силе в сочетании с высшим правом действовать, которые заставляют врагов трепетать при одном взгляде доблестного человека.

– Один целое войско?

– Да, парень! Маги древности говорили, что воин, прочитавший это заклинание, пробуждает свою доблесть. А его противник понимает смысл слов внутренним умом. Если же он малодушен и слаб, то пугается и иногда даже бежит прочь.

– Пробуждает доблесть…

– Всё так, Аксель. Но мы сюда пришли не болтать. Раз уж этот меч попал в твои руки, неплохо было бы тебе научиться им владеть.

– Ты научишь меня драться?

– Только тому, что знаю сам. Встань и возьми меч в правую руку.

Первые уроки Акселю совсем не понравились. Учитель заставлял его стоять в одном положении и крутить мечом над головой, держа его в правой руке. Клинок был невероятно тяжёл. Кисть и предплечье ужасно уставали. Вскоре левая рука совсем зажила и пришла её очередь. Через три месяца ежедневных тренировок Аксель мог жонглировать мечом как тростинкой, перебрасывая его из руки в руку и вращая им в любых плоскостях. Он делал это стоя на колене, наклонившись вперёд или назад, развернув корпус в одну или другую сторону, но старик так и не научил его ни выпадам, ни приёмам.

– Когда я уже начну драться?

– Когда ты будешь готов к этому.

Однажды после очередной партии вращений старик сказал слово, которого Аксель ждал так долго:

– Пора!

– Неужели? Наконец-то я займусь чем-то настоящим? – Старик сделал вид, что не заметил этого ехидства. Аксель был послушным и упорным учеником. Некоторую долю недоверия и сарказма можно было потерпеть.

– Пора сделать тебе устройство для тренировок, – сказал учитель и принялся за работу. Аксель уже владел весом клинка. Теперь нужно было научиться наносить удары.

Они взяли большое бревно и подвесили его на длинной верёвке над землёй. Затем старик вырезал на нём мишень.

Парень должен был, вращая мечом, сделать пару шагов навстречу мишени, нанести удар и отойти назад. Через несколько дней таких тренировок учитель стал раскачивать бревно. Потом они приволокли с десяток плоских камней, и лекарь заставил Акселя прыгать только по ним, не касаясь земли.

Вскоре первое бревно было разрублено, и тогда они повесили сразу два в нескольких метрах друг от друга.

Аксель всё ещё не знал ни приёмов, ни ударов, ни выпадов, но теперь ему ужасно нравились тренировки. Он очень гордился собой. Разрубая в щепки пролетающие мимо брёвна, он ощущал клинок продолжением себя. Старик хвалил его успехи, но Аксель хотел услышать другое.

– Учитель, скажи честно, как я?

– Ты сегодня молодец!

– Не сегодня. Вообще, какой я воин?

– Аксель. Если ты просишь меня о честности… то ты не рыцарь и не воин… пока. Но уже сможешь за себя постоять. И если ты ещё хочешь отправиться к замку, то иди сейчас – до того как осень сделает ночи промозглыми и длинными, а ветер за сопкой обжигающе ледяным.

Аксель начал собираться в дорогу. На этот раз он решил пойти другим путём. Обогнуть сопку с восточного склона было быстрее, хотя и опаснее. Каменистые русла пересохших ручьёв и расщелины, крутой подъём и не менее крутой спуск. Зато после прекрасная дорога, соединяющая столицу с портовым городом на востоке.

Сентябрь уже подходил к концу, когда парень надел старую куртку, прицепил к рюкзаку с провизией и водой завёрнутый в материю меч, прихватил старое серое одеяло, чтобы укрыться осенней ночью и отправился в путь.