Loe raamatut: «Гильза и вишнёвые сны»

Гильзе Парафиновне Окрошкиной 28 лет, из них три года она работает водителем троллейбуса, и в свободное от работы время любит сочинять стихи. Иногда к ней приходит вдохновение прямо на маршруте.

Троллейбусные усики

Щекочут провода,

Щекочут провода.

Да-да-да!

А я письнула в трусики

Совсем-совсем немножечко.

Не бе-да!

М-да.

Вот такая поэзия…

Искренняя, жизненная, без прикрас.

Когда отца зовут Парафин, а мать Шайба – какое ещё имя они могут дать своей дочурке?

– А что, – говорил папа, – красивое имя. Почти, как Лиза. Только Гильза, мне кажется, звучит красивее. Я бы даже сказал, романтичнее.

Придурок. Что тут можно ещё сказать. Хотя… Сколько людей – столько мнений, предпочтений и вкусов.

Я мечтала в детстве

Балериной стать,

Но до одури любила

Хорошо пожрать.

Обожрусь и не жужжу,

Только втихаря пержу.

И теперь, судьбу кляня,

Я троллейбусы вожу.

Всего-то 105 кг при росте метр шестьдесят. Жизнерадостный неунывающий шарик. Или колобок. Кому как видится. Гильзе на это наплевать. Она себе нравится.

– Какая я пышечка, – говорит она шёпотом, рассматривая собственное голое тело перед зеркалом в своей комнате.

Конечно же, дверь при этом закрыта изнутри. А вдруг мать или отец заглянут, предлагая в очередной раз что-то перекусить. Хотя папа Парафин где-то шляется. Но мать дома и что-то там копошится на кухне.

– Доча-а! Вареники будешь? С вишней, – легка на помине мама Шайба.

– Сейчас иду, – громко отвечает Гильза, все ещё разглядывая своё отражение.

Но она не спешит на кухню. Она подходит к шкафу, достаёт запрятанные в дальнем углу одной из полок чёрные с кружевными резинками чулки и натягивает их на пухлые ножки. И опять к зеркалу. Гильза поворачивается и так и эдак. Берёт в ладони пышные груди и легонько разминает их.

– М-м-м-х-х, – слышен её тихий хищный стон.

Она касается указательными пальцами слегка набухших сосков и шепчет своему отражению: «Вот они, вишенки».

Затем Гильза одевается в домашнюю одежду и идёт на кухню, где ее ждут вареники. Целая миска. С горкой.

– Ну, как, – спрашивает мать, с умилением наблюдая, как дочка уплетает кушанье.

– Вкусно, – отвечает Гильза.

Мать улыбается, говорит: «Приятного аппетита», и уходит из кухни. Но не успевает она дойти до дверей своей комнаты, как слышит возмущённое искреннее.

– Твою мать!

Шайба спешит обратно.

– Что случилось?

– Грёбаная косточка, – отвечает Гильза, держась одной рукой за челюсть.

– Как так? Ай-ай-ай, – извиняется, оправдывается, сочувствует мама, – перебирала ведь вроде внимательно.

– То-то и оно, что «вроде», – отвечает недовольно дочь, – я, кажется, зуб сломала. Вроде!

– Твою мать!

Гильза уходит с кухни со страдальческой мимой на лице, всё ещё держась за челюсть.

– Спасибо, ма! Вареники реально вкусные, – слышится из коридора.

– На здоровье, – говорит тихо расстроенная Шайба, – грёбеная косточка. Как же так?

Вареники с вишней,

Как минное поле…

Рождается у Гильзы две первые строчки. Как минное поле… Поле… На воле… В гондоле… Футболе… Пароле…

– Хрень какая-то, – говорит она, не находя подходящую рифму.

Оказавшись в своей комнате, Гильза долго стоит возле зеркала с широко открытым ртом и пытается что-то там рассмотреть. Засовывает палец и на ощупь обследует пострадавший зуб. Вроде всё нормально – делает она утешительный вывод. Затем идёт в ванную, полощет рот, касается кончиком языка того же зуба. Боль ушла. Улыбается своему отражению. Хорошенько моет руки с мылом.

– Ма! Все нормально! – кричит Гильза, выйдя из ванной и направляясь в свою комнату, – я посплю немного.

Мама Шайба вылетает из кухни с полотенцем в руках и с улыбкой облегчения на лице, чтобы произнести оправдательную речь, но Гильза уже шмыгнула в свою комнату и по-шпионски тихо-тихо закрыла изнутри дверь на шпингалет.

– Вот и хорошо, – только и говорит мать.

Тем временем Гильза быстро раздевается до гола, натягивает те же чёрные чулки и ложиться в свою кровать. Укрывается одеялом. Какое-то время лежит, мечтательно рассматривая потолок. Затем просовывает руку себе между ног. Глаза закрываются. На лице еле заметная улыбка. Так же еле заметно можно увидеть, как что-то ритмично двигается под одеялом в районе чуть ниже живота. Иногда она глубоко вздыхает, неслышно постанывает, прикусывает губы, жмурит закрытые глаза. Наконец она выгибается, дыхание замирает, на лице блаженство…

Гильза тайно влюблена в повара Игната из ресторана японской кухни. Она частенько туда заходит, заказывает себе что-то, выбирает место, чтобы украдкой подсматривать, как Игнат крутит роллы за барной стойкой и долго там сидит. Он кажется ей недосягаемым. Зато оказавшись дома, в своей постели, её буйные фантазии не знают границ.

Затем Гильза поворачивается набок и засыпает, всё ещё держа шаловливую руку между ног.

Ей снился сон. Она шла по минному полю. Вдалеке стоял Игнат. И каждый раз, когда она наступала на мину, в её рту оказывался вареник. Она выплёвывала его и шла дальше. Она всё шла и шла, подрываясь на минах и выплёвывая вареники. Вареники, кстати, были с вишней. Но Игнат так и оставался на том же расстоянии, Гильза никак не могла к нему приблизится. И она побежала. Она старалась бежать быстро, но ноги почему-то передвигались медленно и с большим трудом. Наконец, Гильза увидела его перед собой. Ещё усилие и он совсем рядом. Игнат прикоснулся указательным пальцем к груди Гильзы и спросил.

– Вишенки?

Затем его палец скользнул вниз и оказался внизу живота. Он вопросительно смотрел ей в глаза и ждал ответ.

– Вареники, – томно прошептала Гильза.

Игнат опустился на колени и ткнулся лицом ей между ног. Она ощутила его горячее дыхание. Горячее и почему-то влажное.

Гильза проснулась. Жутко хотелось в туалет.

– Сука. Чуть не обосцалась, – процедила она сквозь зубы, – разве что чуть-чуть.

Вареники с вишней,

Как минное поле.

Но если прошёл,

То остался доволен.

«Что эти вареники у меня в голове засели? Прям какой-то вирус вишнёвый», – думает Гильза. «Вишнёвый вирус… Неплохо».

Сегодня у неё выходной. Как всегда до вечера она только ест и спит. Ну, а вечером Гильза отправится в тот самый ресторан, где работает Игнат. Она всегда туда ходит, когда выпадает выходной. И каждый раз она собирается туда, словно на первое свидание. А вдруг! Эта надежда всегда греет её душу.

Я лавандовой шампунью

Мылю сиськи и лобок.

Мало ли, что может статься,

Ненаглядный мой дружок.

После долгих сборов Гильза наконец-таки выбирается из дому. Вызывающе одета и накрашена. Совсем немного. Но этого хватает, чтобы вызвать интерес у противоположного пола. Некоторые мужчинки оборачиваются и смотрят ей вслед, в большинстве своем пялятся на пышный зад, обтянутый мини юбкой. Любители пышных форм оценивающе всматриваются в удаляющиеся аппетитные ножки, некоторые даже что-то там мычат себе под нос.

Но вот и знакомый ресторан. Всё происходит по тому же сценарию. Официанты её уже узнают, улыбаются, здороваются и прочая вежливая ерунда. Она выбирает место с видом на барную стойку, просматривает уже наизусть заученное меню, но… Игната нет там, где она его обычно видит. Вместо него какой-то поварёнок.