Loe raamatut: «В поисках русака, или Русский исход», lehekülg 2

– У нас полгосударства работает на спецслужбы, – оправдываясь за свое новое место работы сказал Левин. И продолжил.

– Впрочем, в России людей, с ними связанных, тоже хватает. А здесь, когда я приехал, работы по специальности не нашел. Денег нет. Совсем как в анекдоте:

– Ты видел расчетливых русских? Видел. А безрассудных евреев? Тоже. Так это они друг от друга переняли в России, – о профессии по диплому пришлось забыть.

Левин, узнав, что они продолжат отдых в Иордании, попросил их передать пакет человеку, который должен будет найти их по другую сторону границы. Не скрывая, сообщил:

– Здесь полмиллиона долларов. Вам за услугу десять процентов.

Они согласились. В то время им было интересно все то, что добавляло в кровь адреналин. Закончив обучение в университете, Витоника приступила к работе методистом на кафедре педагогического университета. Выбрала работу в нем, как ближайшее место от дома. Кроме нее, методистами работали еще пять старушек, они трудоустроились на кафедру еще в молодости и продолжали работать после назначения им пенсии. Соображали они совсем туго, но были живым реликтом учебного заведения. Ректор, также человек почтенного возраста, считал, что опыт – основа стабильности. Он собирался жить и служить вечно, безмятежно в окружении знакомых лиц. На долю Витоники выпал добровольный жребий – поддерживать бумажный кругооборот за себя и еще за пятерых номинантов.

Андрей с помощью отца открыл свой маленький бизнес по разработке и облуживанию прикладных компьютерных программ. Заканчивалась суматошная весенняя пора жизни. Наступило лето – пора созревания плодов. Витоника забеременела. Любое время перемен несет опасность. На приеме женщина-врач, строгая брюнетка лет сорока пяти, сухо предупредила Витонику: у вас может быть выкидыш. Странное слово, как можно кинуть собственный плод.

– Вам для сохранения ребенка надо принимать лекарство, – и добавила, подчеркнув строгим голосом важность момента, – но они дорогие.

Сверхновые, сверхдорогие. Бизнес – интерес без сантиментов, реализуется в сжатые сроки, пока есть острая потребность. Витоника принимала таблетки мерными стаканчиками. Впервые в жизни она была так напугана. И тому была причина. Ребенок родился здоровым. Розовощекая девочка своевременно сказала «агу». Трудности начались у матери. Произошел гормональный сбой. Ее организм, под влиянием ранее принятых лекарств, стал бороться сам с собой. Произошел сбой в работе железы, она стала вырабатывать клетки, уничтожающие ткани собственного организма. Для остановки процесса самоуничтожения пришлось вновь закупать и использовать дорогостоящие лекарственные препараты, которые помогали все меньше. Семь лет Витоника была прикована к постели, перенесла множество операций. Андрей был с ней рядом, за сиделку и санитара, при этом умудрялся сражаться за бизнес с конкурентами. Скончалась свекровь, умер отец Витоники, а она по-прежнему обитала на уже ненавистной кровати. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год молодая женщина задавала вопрос: «За что? Почему она?» Она боялась одного ответа на свой вопрос – забыла Бога? – на поддержку дочери приезжала мать. Молилась часами перед иконами, прося выздоровления.

– Но разве бог всемогущ? – думала Витоника. Разве он допустил бы ее болезнь по своей воле? Если даже она виновата. Разве бог мстителен? А как же милосердие – сомнения терзали и ее мать – разве бог за тысячелетия изменился, он забыл слабых, стал богом сильных, не праведных?

Сильным делает человека цель – самое искреннее желание. Она была у лежащей в постели молодой женщины. После шести лет болезни она отказалась от приема лекарств. Казалось, страшные боли сведут ее с ума. Но она-то знала, уже знала, свою дочь в первый класс поведет она сама. Через полгода после того, как она встала на ноги, Андрей ушел от нее к молодой и здоровой. Она понимала – бессонные ночи, тошнотворные запахи, бесконечные слезы и безумные истерики убивают чувства. Он ждал ее выздоровления как время, когда сможет уйти из семьи. День разлуки – смутное время утраты. Хмурые, безрадостные мысли, все позади. Отчаяние – удел слабых. Болезнь сделала ее сильной. Разбитая семейная жизнь – пустяк перед огромным букетом счастья, перед сбывшейся мечтой. В розовом платье, с белым бантом, с мамой в школу они шли вдвоем. Теплая ладошка в ее руке греет кровь и сердце. Дочь, милое, крохотное существо, нуждающееся в заботе и ласке, шла с ней рядом. Витоника могла ходить, ходить там, где ей хотелось быть. Свершилось. Ее стойкость, ее желание согреть сердцем свою маленькую дочь, увидели, она получила заступничество свыше. Благодарность богу за выздоровление переполняло ее. Вновь обращенная, с благими намерениями стала посещать храм. Оставив дочь в группе выходного дня, она уезжала в пригород, в небольшую церковь, где в начале помогала убирать, а затем стала петь в хоре.

– Вы наполнены божьим светом. В вас много счастья и красоты от добра – похвалила Витонику одна из интеллигентных прихожанок, женщин все замечающих, и умеющих говорить по существу коротко.

Привлекательность Витоники отметил и священник. Отец Павел, молодой и веселый нравом настоятель, был и сам приятен ей. Они могли вести друг с другом беседы на религиозные темы часами. Во время учебы в университете философия и атеизм были любимыми предметами Витоники. Притом, что по жизни она была рациональным человеком. Всё-таки практицизм, умение принять в трудных ситуациях верное решение, как ни парадоксально присуще людям, обладающим глубокой философской подготовкой. Противоречивость была одной из главных черт характера Витоники. А там, где есть противоречие, существует истина. Интерес в беседах с отцом Павлом был обоюдным. Он умел весело рассказывать о грустных темах, грехе, наказании, кознях дьявола. Витоника же при этом оставалась слушателем, лишенным равнодушия. Взаимной симпатии между молодыми людьми часто переходят во взаимное чувство, ослепляющее обоих. Отец Павел был женат. Дома его ждала попадья – бледная, худосочная женщина, с васильковыми глазами, и трое маленьких детей. Если б эта встреча была с той Витоникой, которой она была до болезни, то вряд ли бы она стала любовницей батюшки, но сейчас для нее наступила иная пора. Теперь она отсчитывала с тем же нарастающим желанием, как алчущий пьяница считает глотки спиртного, каждый день своего хрупкого долгожданного счастья. Ничто не могло уменьшить его, но оказывается был предел. Как-то раз в вечерних сумерках она стала случайной свидетельницей разговора. Отец Павел бранил попадью. Ее удивил грубый тон священника, на который запуганная женщина отвечала кротким всхлипыванием.

На следующий день при встрече с Витоникой отец Павел вновь был весел, он предложил выйти за него замуж. Он решил расторгнуть церковный брак и отказаться от сана. Общение с отцом Павлом приносило Витонике умиротворенную радость. Но после случайно услышанного разговора, она поняла, согласие на его предложение уменьшит ее маленькое счастье. Оно содержит угрозу ее спокойствию, приобретенному с такими трудностями. Теперь для нее румяное яблоко с червоточиной было хуже здорового плода, пусть и лишенного красочного окраса.

Поп вернулся к попадье и малым чадам. Витоника стала посещать церковь реже. Освободившееся время поглотилось работой.

В коллективе, где есть молодежь, а она была на соседних кафедрах, было весело – совместные праздники, корпоративы и вылазки на природу, достойный отдых для работающих с трудовым энтузиазмом. Постепенно она стала почти прежней Витоникой, безрассудно любящей жизнь и удовольствия.

На тот момент ее психологический портрет состоял из множества разноцветных пазлов. Душа ее не допускала никакой однотонной скуки. Приветствовалось только веселое многоцветие.

Зеленый цвет – символ ее вновь приобретенной целеустремленности, настойчивого желания постигать и учиться новому. Она теперь всегда где-то училась:

Вначале водить машину. На своей «ласточке» она побывала в течение года в трех мелких дорожных авариях. Но это никак не уменьшило ее желания подкрашивать ресницы глядя в зеркало заднего вида. За одного битого, трех небитых дают, а за одну битую – пять небитых. Это была аксиома, придуманная ею. Ничто не могло остановить ее порыва к движению.

Она училась на целевых курсах при женской палате по превращению женщин в бизнес-леди. Впечатления от них она сформулировала в виде лаконичного девиза – «Дадим Сизифу женское имя».

Несколько четвергов подряд она задерживалась на работе, добросовестно прослушав курс лекций «О противодействии коррупции», после которых поняла: для будущего страны зарплатный рубль работающих миллионов важнее миллиарда переправленного «другом» правительства за рубеж.

Посещала какие-то вечерние тренинги по защите женщин от насилия.

– Но ведь клин клином вышибают, – спросила она тренера. – Для победы над насильником надо стать кем? – Порою казалось, любое ее начинание совершается ради того, чтобы подвергнуть его сомнению.

Нет, нет, она не была феминисткой, у нее еще был красный цвет – это ее маленькое, ранимое, влюбчивое сердце. Влюблялась она скоротечно, без мучительных размышлений, привязывалась и улетала от одного сердца к другому, с легкостью парашютиков одуванчика.

Черный цвет – ее недоверчивость, явное желание настырно внести изменения в повседневную рутину дел. Из-за этого к ней настороженно и даже недоверчиво относились коллеги. Палата консерваторов – пять старушек, обремененных ответственностью не один десяток лет. На их стороне было право команды, близость к мундиру босса, отставного генерал-лейтенанта таможенной службы, с которым они когда-то, будучи еще молодыми специалистами, вместе начинали свою карьеру. Привычка запрещать и следовать строгим инструкциям, приобретенная ими за годы принадлежности к касте чиновников, заглушила в них робкие ростки инициативы. Скрытое желание Витоники совершить революционные изменения в бюрократической канцелярии вызывало у старших коллег дружный протест. Они были едины во мнении о том, что ей нельзя поручать такое ответственное дело как переписка с вышестоящей инстанцией. Они считали, что Витоника предположительно зная ответ на запрос, может отправить его сразу же на этаж бюрократической лестницы выше, минуя непосредственное начальство. Субординация опирается на выдержку, а Витонике ее не хватало.

Голубой цвет, ее красота, синеватая глубина глаз в лукавом прищуре, спортивная фигура с тонкой талией и широкими бедрами.

Розовый цвет, красные бутоны мягких губ, обрамляющие белоснежную улыбку, за которой скрывается ее веселый нрав, и смех, ласкающий слух звуком, похожим на стремительное журчание весеннего ручья.

К ней вернулся смех. Жизнь налаживалась. Еще недавно все было иначе. Она стала забывать свои сомнения. Еще совсем недавно слово измена, черно-мохнатой гусеницей проникало внутрь нее, ползло внизу живота, оставляя горячий след, вызывая тошнотворные позывы. Андрей – ее первая настоящая любовь, ушел из ее жизни. За что? Как можно было так с ней поступить в ответ на ее искренние чувства. Грязный плевок на череду лет, калейдоскоп событий, пережитых вместе. Все перечеркнуто, на всем крест – на свадьбе, на рождении дочери, даже на похоронах его матери, наполненных ее искренним сопереживанием. Все оказалось вторично, первична в тот момент была только одна – черная полоса, мохнатая черная гусеница. Боль была вчера. Сегодня – счастье, соизмеримо большее. У нее была дочь, бог подарил ей выздоровление, жизнерадостная, красивая, молодая женщина в модном платье, очерчивающем привлекательный силуэт фигуры, в платье, прикрывающем тело, исполосованное послеоперационными рубцами. Она, человек, ощутивший грань перехода между бытием и небытием, легко воспламеняющаяся смесь рассудительной настороженности (страх потерять здоровье всегда был рядом) и бесшабашного желания жить весело, а значит, совершать необдуманные поступки.

Серию легких флиртов-романов с молодыми коллегами прервала встреча с бывшим генералом, человеком пережившим многое. Он оказался человеком, понявшим истоки ее неугомонности. Потаенную мятежность, суть ее характера он объяснил просто.

– Ты молода по возрасту, а по накопленным ощущениям жизненных эмоций мы с тобой почти ровесники, ты уж прости за правду. В тебе живут вместе – задор страсти и пепел от пережитого.

Тайное взаимопонимание сблизило их. Внешне это была странная пара – старик и молодая женщина. Впрочем, седовласый генерал, в свои шестьдесят два года, сохранял выправку молодого лейтенанта.

Казалось, это было вчера. Он, молодой лейтенант, выпускник училища, получил в командование взвод, два десятка мировоззрений и характеров, из которых ему предстояло создать монолитную ступень, прочную опору для будущего длительного восхождения на вершину военной карьеры. В каждом солдатском ранце есть маршельский жезл, в каждом лейтенантском сердце живет маленький «бонапарт». Подтянутость, четкость строевого шага, внимательное выслушивание приказов командира и подчеркнутая исполнительность отличают честолюбивого соискателя погон генерала от других молодых офицеров с первых дней службы. Он был одним из тех, кто сразу же устремляется на штурм карьерной лестницы.

Сладостен путь, наполненный надеждой. Будущее очаровывает ожиданием достижения вершины, рождает силы для преодоления препятствий на пути к успеху. Миллионы молодых людей, миллионы: горячих сердец, опьяненных мечтами голов на старте деловой карьеры, испытывают состояние эйфории. В первую треть жизни оно служит источником энергии для свершения сверхусилий. От того лейтенанта у генерала сохранились выправка и стремление непременно завершить начатое дело. Со временем, после достижения заветной цели, источник сверхэнергии иссяк – карьера, семья, дети и внуки, все радует, все определено и знакомо. Пора было менять ритм жизни, завершив службу, он по предложению знакомого ректора сменил генеральский пост на должность заведующего кафедрой университета. Вместо чиновничьей упорядоченности его погрузили в малоуправляемый хаос студенческой суеты. Бестолковая суматошность молодежи иногда раздражала его, но он умел управлять своим настроением. Он сознавал свою новую миссию. Смысл его нахождения в стенах университета состоял в передаче накопленных знаний и опыта. От общения с ним студенты могли приобрести многое, но чаще всего они хотели иметь положительную оценку в зачетке – «Будь проще, и не парься» – основное правило учебы молодых бездельников, с которым он старался поначалу бороться с упорством Дон Кихота.

Различие интересов рождает скуку во взаимоотношениях. Разочарование в студенческой среде медленно захватывало его сознание. Ему оставалось лишь стариться среди молодежи, считающей его занудливым реликтом прошлой эпохи.

С командой кафедры было легче. Профессионалы, профессура и доценты варились в собственном соку. Сложнее было с вспомогательным персоналом, в основном он состоял из сотрудников его возраста – таких крепких старушек, следящих за своим здоровьем, сидящих на диете, педантичных в исполнении бумажной круговерти, строгих до равнодушия к студентам. Но и на старуху бывает проруха. Он заметил, как его «золотая гвардия» для исполнения самых сложных заданий довольно часто обращается за помощью r сотруднику кафедры – молодой, стройной, рыжеволосой женщине. Та, обладая великолепной логикой, могла давать толковые разъяснения методистам спокойно, обсуждая одно и то же по много раз. Выдержанный характер – это самое ценное качество для любого педагогического работника. Он заинтересовался ею.

В конце концов ее консультации потребовались ему самому. Странно было то, что их взаимоотношения начались со спора.

– Мы не можем решить этот вопрос, так как вы предлагаете, – разубеждала она его. Ее серо-голубые глаза, излучая строгость, совершенно не допускали другого ответа.

– Но все очевидно, нам надо поступить так, – начинал раздраженно поднимать голос генерал.

– Нет, это будет противоречить разъяснению инструктивного письма, выпущенного к закону, – а вот она сохраняла ровный тон.

– Вы должны найти обоснование, чтобы мы решили вопрос так, – его слова уже звучали категорично, как приказ.

– Я могу подготовить обоснование, но если, в случае обжалования решения, в суде придется платить штраф, и сумма там немаленькая, я мать-одиночка и у меня нет такого дохода, чтобы оплатить его.

И совсем вывела его из себя вопросом:

– А вы подпишите ответ? – спросила она его, холодно-отстраненным голосом.

Как, его подозревают в трусости, и кто? Месть молнией промелькнула в голове.

– Уволить, лишить премии, – побагровев от гнева, он сказал ей в приказном тоне.

– Вы готовьте обоснование, это ваша обязанность, – произнес он интонацией, подавляющей всякое, пусть самое маленькое сопротивление, в виде робкого возражения. Этот прием начальник-мужчина чаще всего использует в качестве последнего аргумента. Понимая это, она согласилась. А дальше все было скверно. Дело дошло до суда, который они проиграли. Пришлось платить крупный штраф. Выплатила организация, на сотрудников ответственность возлагать не стали. В худе есть добро. Материальная потеря компенсировалась совсем иным способом. Вот тогда он присмотрелся к ней внимательнее. Уважение рождает интерес и, еще, что-то большее, если объект принудительного уважения молодая женщина.

Генерал человек отзывчивый, он быстро мог вспылить и также быстро вернуться к нормальным взаимоотношениям. В их общении с тех пор появилась доверительность. Он был поражен, услышав от нее то, что ей пришлось пережить.

– Она, хрупкая женщина, выжила, победив смерть, а я тертый калач, так панически боюсь, опасаюсь ее приближения, – признался он сам себе.

Часто на замшелом стволе можно увидеть зеленые отростки. Для старого дерева – это новое продление жизни, для молодого побега – легкое начало.

Вскоре генерал понял, серая скука минует его последнюю треть жизни. Яркие эмоции согрели его будни. Он влюбился.

Множественность повторений стирает радость восприятия. Тысячи встреч, десятки тысяч бесед, бессчетное количество обсуждений и диспутов утаптывают тропинку, ведущую к хроническому скептицизму. О, это такая заразительная болезнь, захватывающая тело и душу. Боль в ногах вызывает сомнения в целесообразности продления ходьбы, глаза устают читать толстые ежедневники, десятый посетитель вызывает приступы беспричинного гнева. Так было до нее. После близкого знакомства с ней, все усугубляющее жизнь, почти все, стало вчерашним.

Эти маленькие ушки, тяжелая грудь на худощавом теле, ровный носик, тепло серо-голубых глаз с насмешливым прищуром и рыжая копна волос – дерзкий флаг человека, обладающего острым умом, внезапно разбудили спящие в нем лирические эмоции, заставили забыть про возраст. Интуитивно генерал чувствовал – эта молодая женщина из тех людей, чей характер сформирован пережитой трагедией. За привлекательной внешностью таилась глубина. Ее веселый жизнерадостный характер выдавал в ней человека, испытывающего жажду жизни. Он узнал о ней больше и у него появилось алиби. Его, из старчески-размеренной скуки вдруг втянуло в воронку сверхновых впечатлений, накрыло широким облаком радостных мыслей. Он встретился с новым смыслом продления жизни на работе. А дома его ждала надежная «тетка», спутник жизни по совместно пройденной дороге длиной в сорок лет.

Семейная идиллия – дедушка и бабушка, существующие вместе в делах и мыслях, как сиамские близнецы, похожие друг на друга сединой и болезнями, в окружении детей и внуков, поспешают в царство большинства. Таймер включен, число лет, оставшееся до конечного причала, сокращается с пугающей быстротой. Определенная обреченность.

Страх исчез вскоре после знакомства с Витоникой. Он, взрослый мужчина, переживший в жизни многое, увидев на на теле многочисленные шрамы после операций, заплакал. Она, хрупкая женщина, победила то, чего он боялся, к чему он безвольно, с рабской покорностью приближался день за днем. У нее хватило сил и мужества вырвать у смерти продление жизни.

Она стала близка ему, дорога настолько, что у старика-генерала появилась ревность. Опыт жизни убедил его – встречи, знакомства, тайные отношения без ревности поверхностны и случайно-скоротечны. Глубина чувства соразмерна высоте барьера, ограждающего объект увлечения от интереса других, себе подобных особей. Он считал, свобода в отношениях между мужчиной и женщиной до выбора друг друга и ограничение свободы после выбора необходимы, так как ограничение личной свободы – естественное условие создания прочных доверительных взаимоотношений между избранниками. Возможно, он был по современным понятиям эгоистом-консерватором, но как человек успешный по жизни, он точно знал: согласие на взаимную симпатию – это начало совместного движения. Скорость набрана, и прохождение пути требует концентрации внимания, заботливого отношения, прежде всего, друг другу, а не к окружающим на обочине.

Вскоре, после их знакомства, произошел случай, раскрывший Витонике «философское» мировоззрение генерала на взаимоотношения двоих. Однажды на работе он заметил, что она читает на мобильном телефоне сообщение. Полюбопытствовал:

Что пишут?

– Завтра на пьянку приглашают, – ответила она, – отмечать день рождения коллеги.

Личные взаимоотношения они скрывали. Он знал, что на кафедре у нее был короткий роман с одним из аспирантов.

Сердце забилось учащенно, кровь прилила к лицу.

– Пойдешь? – спросил он.

– Я уже ответила – нет.

И тут вновь прозвучал сигнал о переданном сообщении. Взглянув через ее плечо на экран, он прочитал:

– Ну и жопа, ты.

Он вспылил, гневно заявив свои намерения:

– Пойду набью морду, – направился к двери. Тогда она с

трудом успокоила его, повиснув на руке.

– Никто не должен знать, что ты читаешь мои сообщения – убедила она. Его желание защитить ее достоинство мордобоем вызвало у нее одновременно испуг и восхищение.

Летом, в отпуске он ездил отдыхать на море с женой и внуками в Сочи. Осенью же, в начале учебного года пришло приглашение на международный семинар, проводимый в Греции на острове Корфу. Он взял с собой Витонику.

Была уже ночь. Служащие отеля погасили яркие светильники, впустили умиротворяющую тишину на обширную территорию. Генерал и Витоника, в сумеречном свете дежурного освещения уединилась на открытом балконе. Внизу песчаный пляж с мягкими вздохами устало обмывали морские волны. Вдали играл знакомые мелодии оркестр ночного ресторана, спрятавшийся за стеной тёмно-зелёных пальм, освещаемых цветной подсветкой.

– Странно, – сказал генерал, мы приехали из шумной, суетливой толчеи московских улиц, чтобы здесь услышать ностальгическую мелодию «подмосковных вечеров.

– Все как обычно, – приглушенно рассмеялась она, – зимой хочется лета, летом – снежной пороши.

– Как хорошо, – и внезапно погрустнев, добавила, – а еще совсем недавно мне хотелось умереть. Меня убивали памперсы и постель с желтыми пятнами.

Он накрыл ее маленькие руки горячими ладонями.

– Не надо об этом, все прошло, ты же выстояла.

– Мне помогла дочь, мне хотелось выжить только ради нее – я заставила себя думать – я поведу ее в школу.

– Ты молодец, у тебя бойцовский характер, – ответил он. А вот я смалодушничал, – генерал, извиняясь, улыбнулся, – думал, скука загонит меня в тупик. К тому же прежняя работа на износ по пятнадцать-семнадцать часов привела к сбою «мотора», уже два раза лежал в кардиологии. Безделье и болезнь по несколько раз в день заставляли думать о смерти. Ночью я просыпался, мне было страшно, страшно по-настоящему, до холодного пота на спине. Жизнь прошла, а кроме воспоминаний о прошлой работе у меня ничего нет. Жил по запрограммированному маршруту: работа-дом-работа. Конечно, были и радость рождения детей, внуков, были встречи, знакомства с интересными людьми, но это все прошло. Прошло, – добавил генерал задумчиво, – не оставив эмоций, чувств, переживаний. Сравнялось с этим песком, волной исчезло в небытие. Умерло.

– У нас еще все впереди, – Витоника сделала попытку утешить его.

Порыв ветра, легким прикосновением, погладил их волосы. Седую прядь генерала и рыжий локон Витоники.

– Мы будем жить теперь друг для друга, – сказала она ему.

Разговаривали тихо. В соседних окнах гас свет. В уединении беседа текла медленно. В таких случаях общение с кем-то еще излишне. Мир доверия полон для двоих. Мысли, фразы, интонация каждого слова ясны и понятны. Суета повседневности в тот вечер, переходящий в ночь, забыта. В те часы и минуты для собеседников самым важным являлся маршрут перехода по тонкому льду взаимоотношений в совместное будущее.

Ближнее пережитое еще рядом. Годы недвижимого сосуществования, страх перед скальпелем хирурга, собственная беспомощность, вкраплены в прошлое, в уже уменьшающее далеко. Впереди надвигается нежно-золотистая заря удачи и счастья. Витоника переполнена ее ожиданием. Но генерал старается предостеречь ее от излишнего оптимизма.

– На нас будут косо смотреть. Я привычный, как старый конь, переплывший реку, встряхнул гривой и вновь сухой, а вот тебе, Витоника, будет тяжело, во всяком случае вначале, пока все эти разговоры, пересуды улягутся, – генерал попытался оградить, уменьшить глубину ее будущих переживаний.

– У нас есть своя правда, Петр Иванович, – его имя и отчество прозвучали в ее голосе с интонацией домашней теплоты. – Кто нас будет упрекать? Тот, кто безгрешен, бескорыстен, непорочен, – Витоника рассмеялась, – тот сам грешен гордыней. Мы же прячем наши взаимоотношения, а значит, раскаиваемся, поэтому всевышний милостив к нам, и дает нам возможность побыть вместе.

– Конечно, Витоника, – согласился Петр Иванович, – мы свободные люди, свободные от мнимых условностей ханжеской морали. Мы доверяем друг другу, а значит, в наших отношениях нет двусмысленности. Мы можем улыбаться окружающим, мы свободные люди, – он повторил так, словно внушал себе истину.

– Как ты думаешь, зачем нужны желания? – спросил он, улыбаясь, и сам же ответил:

– Для реализации. Но они зачастую связаны с грехом, – он продолжал философствовать.

– Не было бы желаний, не было бы и греха. Они нужны, чтобы человек совершил грех. А грех нужен для раскаяния, а раскаяние для подчинения богу. – Он погладил ее по руке. – Сократи промежуточное и мы получим – через желания бог управляет человеком. Если бы их не было, человек был бы вне власти бога, был равен бы ему. Бог нуждается в больной пастве, для демонстрации силы своей способности к оздоровлению ее. – Она возразила ему:

– Ты сегодня просто грешник, завтра тебе надо зайти в церковь.

Стемнело. Холодный ветер резкими порывами прогнал с балкона теплоту, остудил стены, стало зябко. Он поцеловал ее в маленькое ушко, обняв за плечи, шепнул:

– Идем спать…