Loe raamatut: «Клетка для эгоиста»
Пролог
Лука, не шевелясь, продолжал сидеть в кресле, меряя взглядом точеную фигурку прелестной ведущей со спины, чувствуя, как внутри все клокочет от гнева и дикой звериной похоти. Бодро и непринужденно попрощавшись с телезрителями, девушка, наконец, развернулась к нему. Сияющая улыбка растаяла, приветливое выражение лица тут же сменилось маской праведного гнева, ушки вспыхнули, вишневые губки, которые ему так хотелось сожрать весь эфир, сомкнулись в упрямую линию, затем соблазнительно распахнулись.
– Да что ты себе позволяешь?! – вдруг взорвалась эта фурия, как только подсветка надписи «прямой эфир» потухла.
– Успокойся, – ледяным тоном отрезал Лука, ясно давая понять, что его терпение тоже на исходе. – Ты сама предпочла продемонстрировать всей студии, что мы трахались. – Прекрасно зная, что микрофоны еще не отключены, Лука со злорадством наблюдал, как вишневые губки на миг распахнулись, хватая воздух.
Студия, рассчитанная на двести человек, охнула, радуясь, что шоу продолжается. Возможно, даже запись все ещё шла, даром что не в прямой эфир. Наверняка, найдутся доброжелатели, которые сольют это видео в интернет, а толпа подхватит и обмусолит их персоны, смакуя каждую деталь, дотошно выясняя подноготную и не стесняясь подключать воображение. Только ему было все равно. Его никогда не интересовала ни желтая пресса, ни звездные телевизионные скандалы, ни всякая херня, вроде рейтингов и обсуждений в соцсетях. Девчонка просто выбесила его своими вопросами и наглым поведением, а ещё завела до предела этими своими туфельками на шпильках, сексуальным деловым костюмом и провокационным тоном. И губы, черт возьми… Что только он ни желал сотворить с этими губами… Они истязали его весь этот невыносимо долгий треклятый эфир, пока она чертовски раздражающе пыталась уничтожить его деловую репутацию. Пожалуй, ей это даже удалось… Едва ли круги, в которых он вращался, сделают вид, что ничего не было… Слухи никогда никого не волновали, у многих рыльца были в пушку, а вот факты возможного насилия, освещенные столь очевидно – это уже совсем другое дело… Что ж, во многом он и сам был виноват – слетел с катушек и вошел в раж. Оставалось только удовлетворять себя мыслью, что оба они хороши… Пусть эта пигалица тоже наслаждается последствиями своего несдержанного поведения и переживает за подпорченный имидж, ведь звезда телеэфира и публичная персона здесь все-таки она.
– Убирайся отсюда к черту! Иначе я позову охрану! – зашипела эта красивая ведьма, потому что аргументов у нее больше не осталось. Весь свой запас ядовитых вопросов и реплик она исчерпала во время шоу, и теперь у нее одни эмоции били через край.
– Чтобы она вывела тебя подышать на свежий воздух и остыть, солнышко? – Лука скривился в злой ухмылке. Вообще-то он не собирался доводить все до такой стычки, но когда девушка хочет, разве можно отказать? К тому же, будь на ее месте другая, он бы не был столь терпелив и терпим. Собственно, это шоу в принципе прикрыли бы после подобного инцидента, но с Кристиной он по-прежнему вынужден был считаться, даже несмотря на весь этот маскарад. Она продолжала день и ночь будоражить воображение, сделав его одержимым, раздраженным, злым и вечно голодным. Его преследовал ее вкус, ее аромат, ее глаза, ее сладкие стоны, все ощущения от ее гибкого, послушного, чувственного тела в его руках, которое отзывчиво и искренне реагировало на каждое прикосновение именно так, как ему хотелось.
Когда она приблизилась практически вплотную, он с трудом удержался от того, чтобы вскочить с места, скрутить ее немедленно и, безжалостно придушив, впиться ртом в ее губы, а потом связать и пороть, трахать, снова пороть, пока не взмолит о пощаде. Только здесь, к сожалению, было слишком много любопытных свидетелей, которые продолжали пялиться и вслушиваться в каждое слово. Лука убрал ногу с колена и положил руки на подлокотники, внешне такой вальяжный и расслабленный, но при этом внутренне напряженный, как пружина. Намеренно хамоватым раздевающим взглядом вновь похабно облапал все женские прелести, прекрасно видя, как она чувствует его кожей и бесится от бессилия.
– Я и так прекрасно знала, кто ты такой. Но сегодня ты поистине перешел все границы… И знаешь что? – ее голос предательски дрожал, как и нежный пульс на шейке, как и милые локоны на висках, выпутавшиеся из строгой прически, как и пальчики, сжимающие планшет. – Ты ничтожество! И самое ужасное, что ты даже этого не стыдишься. Ты этим упиваешься! Гордишься своей беспринципностью! Даже не сомневаюсь, что все эти слухи о твоем бизнесе – чистая правда! Поэтому можешь сколько угодно разыгрывать презрение ко мне и моей профессии! Твое высокомерие всего лишь прикрытие, потому что ты знаешь, что я права!
– Странно, что в постели ты на мою беспринципность не жаловалась, – промурлыкал Лука скучающе. – Двойные стандарты? Набиваешь себе цену? Или просто продолжаешь устраивать хайп, чтобы рейтинги взлетели до небес? У вас так тут принято?
Ее глаза вспыхнули голубыми ведьмовскими кострами. Жаль под профессиональным гримом не в полной степени был виден алый румянец. Он очень ей шел, особенно когда она возбуждалась и кончала под ним. Скрутить ее и поиметь захотелось еще больше. Даже член болезненной судорогой свело.
Видя, что ответить ей больше нечего, Лука медленно встал, возвышаясь над ней и обжигая жарким взглядом. Как всегда отдал должное ее смелости – даже на полшага не отступила и глаз не отвела, будто собралась сцепиться с ним в рукопашной. Маленькая ручка с идеальным маникюром и правда метнулась в направлении его щеки. Не стал уворачиваться или защищаться. Кажется, этот ритуал уже вошел у них в привычку. Кожа вспыхнула огнем, эрекция усилилась, губы скривились в довольном полу-оскале. Маленькая стерва в ней, наверняка, тоже возбудилась не на шутку… Ведь прекрасно знала, с кем дело имела, и что это не сойдет ей с рук. Просто не хотела, не могла остановиться. Кто бы мог подумать, что тот нежный невинный котенок, с которым он так бессовестно и безнаказанно забавлялся когда-то, вырос в эту хищную когтистую и зубастую пантеру, готовую вступить в схватку не то что со львом, а с самим чертом, если потребуется.
– Кристина! – разгневанной сиреной вдруг завопила какая-то краснолицая растрепанная девица, которая, кажется, всем здесь руководила. Но Кристина уже бросилась к выходу, яростно отбрасывая в сторону микрофон и наушник, а девица тут же подбежала к Луке, вся такая обеспокоенная и разволновавшаяся. – Лука Дмитриевич! – воскликнула она, теребя в руках планшет. – Приношу свои извинения за инцидент! Этого больше никогда не повторится! Я думала, вы согласовали с Кристиной все детали и одобрили все вопросы. Если вы имеете к нам какие-нибудь претензии, мы принесем публичное опровержение. Дело в том, что…
– Все в порядке, – отрезал он холодно. – У меня нет никаких претензий в отличие от вашей ведущей. Шоу удалось. Поздравляю. – Лука поправил пиджак, снял микрофон, бросил на кресло и огляделся в поисках Кристины.
– А… но… – залепетала девица. – Вы не собираетесь подавать в суд?
– Оттуда вы тоже ведете прямой эфир? – бросил небрежно, даже не оборачиваясь на спешащую за ним девушку.
– Н-нет… Я не это имела в виду.
– Ну вот и не болтайте лишнего, чтобы зря не напрашиваться. Разбирательств на сегодня и так достаточно.
– Послушайте, может быть, вы согласились бы дать личное интервью вне студии другой нашей ведущей? В более спокойной и комфортной атмосфере… – Девушка все пыталась его обогнать и забежать спереди, но у нее это никак не получалось. – Думаю, зрителей заинтересует сегодняшний конфликт, и они захотят… – попыталась продолжить она, но Луку она уже начала раздражать. Этот типаж беспринципных, не знающих границ личного пространства и этики журналистов он ненавидел больше всего.
– Разговор окончен, – рыкнул он на этот раз грубее, оборвав ее на полуслове. Едва ли эта мелкая пиранья была впечатлена, но, во всяком случае, на данный момент уразумела, что продолжать бесполезно. Лука даже не сомневался, что весь этот безумный контент и скандальные вопросы были ее задумкой. Но связываться уже не хотел.
– До свидания, Лука Дмитриевич! – крикнула она ему вслед, на что он, конечно же, не ответил. Здесь его интересовала только одна девушка, впрочем, как и все последнее время. Насколько он видел, она унеслась в один из выходов из студии, смешавшись с толпой, и он направился туда, чувствуя на себе заинтересованные взгляды не спешащих расходиться зрителей. Выйдя в какой-то холл, мужчина огляделся по сторонам, но Кристины и след простыл. В толчее взгляд зацепился за знакомое лицо. Эта темненькая девушка с кудряшками, кажется, помощница редактора, тоже разговаривала с ним перед эфиром. Сжав ее за предплечье, выудил ее из компании каких-то людей и оттеснил к стене.
– Где мне найти Кристину?
– Кристину Рогожину? – удивленно захлопала глазами кудрявая. – Да она только что была в студии…
– Сейчас ее там нет, – теряя терпение, понизил голос он.
– Тогда в гримерке, – пожала плечами помощница редактора.
– Где это?
– Третья дверь направо. Вон там. – Девушка указала рукой и выскользнула из зоны его досягаемости, недовольно растирая плечо, за которое он ее хватал.
Что ж, Лука в любом случае теперь из-под земли бы ее достал. И так уже слишком давно по ней изголодался. За эти несколько месяцев не пропустил ни одной ее программы, сначала даже сам толком не осознавая, что включает телевизор в одно и то же время в ожидании ее эфира. Когда программу вела другая, отключался и отбрасывал в сторону пульт. Эта чертова одержимость, путающая все логические и разумные взгляды на привычную размеренную жизнь, к которой привык, порядком раздражала. Она постоянно напоминала, что он еще чего-то не достиг, еще чего-то не понял, еще что-то не прочувствовал и не изведал… Смутное ощущение, что он далеко не всегда поступал правильно в этой жизни, не давало покоя. Кристина же настойчиво указывала ему на эту неправильность, колола ею глаза, размахивала ею у него перед носом, но только в руки больше не давалась. Та, которую раньше не так сложно было заполучить и с которой не так трудно было расстаться, теперь кусалась, царапалась, шипела, рычала, отвешивала пощечины и не позволяла к себе притронуться, словно дикий воинственный зверек. Он попробовал было ее приручить, но подорвал ее доверие, и она не пожелала слушать его объяснения и идти на компромиссы… Он попытался взять ее настойчивостью, но она дала неожиданно жесткий отпор. Только вот с чего она взяла, что у нее будет выбор теперь, после того, как она его разозлила и спровоцировала? Он не привык отказываться от того, что хотел.
Сильно дернул ручку на двери гримерки, но она не поддалась. Тогда Лука настойчиво постучал. Ему не ответили сразу, и он вновь принялся дергать ручку.
– Какого черта?! – раздался из закрытой комнаты ее раздраженный возглас. – Я сказала, не беспокоить меня никому!
– Нам нужно поговорить, и я не собираюсь торчать тут до вечера! Не откроешь – выломаю дверь! – зарычал он громогласно, чтобы до нее дошло с первого раза.
– Ты ничего не имеешь права у меня требовать! – раздался ответный воинственный крик.
– Имею, еще как, после того, что ты устроила в прямом эфире! – завопил он еще яростнее, ударяя в дверь кулаком.
– Всего лишь рассказала правду о тебе! – не осталась в долгу она.
– А правду о себе никому не хочешь рассказать, лицемерка мелкая?! Или всерьез считаешь, что только у других есть скелеты в шкафу, а ты вся такая невинная и незапятнанная?! Если все, что ты натрепала, правда, так скажи мне это теперь в лицо наедине! Или так и будешь беситься из-за того, что гордыня не позволяет жить так, как тебе нравится?!
На этот раз ему не ответили. Лука надеялся, что у нее хватит запала, чтобы вновь что-то ему доказать. А еще… чтобы у нее хватило здравого смысла не вызвать сюда охрану и не усугубить и без того неприглядный скандал.
Кажется, он не прогадал. Дверь открылась. Кристина вылетела в проход, словно валькирия, ослепительно сексуальная и до предела взвинченная. Того и гляди, набросится и глаза выцарапает. Дыхание на миг перехватило, во рту пересохло, в груди стало горячо и тесно. Даже невольно завис на несколько секунд, любуясь этой яркой звездочкой, у которой появилось столько гонора, самомнения и принципов, чтобы их только черт побрал! За какие-то несколько месяцев магия телевидения довела образ красивой нежной блондиночки до совершенства, превратив ее в дорогое шикарное божество. Спустить это божество с небес на грешную землю захотелось еще сильнее. Мужчина толкнул дверь, вырвав ее из женских рук, и вошел в комнату, заставив Кристину попятиться. Впрочем, не слишком далеко. Он тут же мягко прикрыл за собой дверь и защелкнул ключом, который убрал к себе в карман брюк. Пусть сама вынимает, если захочет.
– Ты совсем с ума сошел?! – выпалила она, отступая и хватая сотовый со столика. – Я сейчас полицию вызову!
– Спасибо, я и сам справлюсь, – проворчал, наступая, вырвал мобильник из ее пальчиков и отбросил на диван.
– Ты переходишь все границы! – завопила вновь, видимо, собираясь отбиваться.
Поймал ее за руку, занесенную для очередной пощечины, и тут же заломил за лопатки, разворачивая к себе спиной и прижимая грудью и лицом к комоду. На пол тут же посыпалась косметика, лаки и пенки для волос, духи, расчески, кисточки и прочая дребедень. С наслаждением врезался в ее упругую попку пахом, притираясь окаменевшим членом сквозь одежду. Одним рывком задрал вверх узкую юбку вишневого платьица. Вторым рывком спустил маленькие черные бикини на бедра. Кристина даже ахнуть не успела, лишь тихонько пискнула нечто неразборчивое.
– А тебе разве не это нравится? – гаркнул мрачно, оглаживая и крепко сжимая идеальные круглые белые ягодицы пальцами и отвешивая звонкий шлепок. – Переходить границы? А?
Глава 1
Телефон разрывался до тех пор, пока Кристина, наконец, его не выключила. От врачей теперь уже мало чего можно было добиться – состояние отца оценивалось как стабильно тяжелое. А на звонки по работе она уже не могла отвечать – исчерпала запас моральных сил. По крайней мере, почти трехчасовой перелет из Вены в Москву – это убедительное оправдание для молчания. Последний год работы в информационном агентстве в Австрии вымотал ее неимоверно. Иногда ей казалось, что она просто не выдержит этого напряжения, но на деле все оказалось еще хуже, когда мачеха вдруг сообщила о неожиданной госпитализации отца.
Найдя свое место в салоне самолета, она достала было ноутбук, раскрыла его, ввела пароль, загрузила документ со статьей, которую должна была закончить и сдать сегодня утром, но не смогла напечатать ни строчки. Руки опускались, в голове была полная пустота, в груди все сжималось. Облизала пересохшие губы, закрыла глаза, откинула голову, прижала ладони к лицу. Похоже, все три часа пройдут в терзаниях. Она сто лет не виделась с отцом, будто намеренно не желая возвращаться к прошлому. За долгих семь лет их встречи можно было по пальцам пересчитать и они отдалились, став почти чужими. Наверное, так было проще принять, что детство ее было далеко позади, что дом, в котором она выросла, стал совсем другим, да и настоящая семья, в которой она когда-то росла и была счастлива, уже канула в лету. Теперь папа в реанимации, а она столько не успела ему сказать…
Родная столица встретила неприветливым холодным дождем. Поздняя осень не собиралась радовать ни последним солнечным лучом, ни яркими листьями на деревьях, ни добрыми вестями. Как только самолет приземлился и она включила телефон, даже еще не успев забрать багаж, вновь раздался звонок. Откуда-то она заранее знала, что это за звонок. Будто физически почувствовала непоправимое. Его трель отозвалась ледяным ознобом вдоль позвоночника и болью в груди.
– Кристиночка… – раздался в трубке заискивающий и слащавый голос мачехи, каким она всегда с ней почему-то говорила. – Крепись… Папа умер…
Во рту тут же пересохло, мышцы ослабли. Она остановилась, не чувствуя, как потоком движущиеся мимо нее люди цепляют и задевают ее, непрерывно обтекая со всех сторон.
– Что?.. – непонимающе пролепетала она, пытаясь собраться с мыслями. – Я… я еще не выехала из аэропорта. Буду только через пару часов… Куда мне ехать? В больницу?
– Да, если хочешь попрощаться. Он будет в морге ЦКБ. Тебя пропустят.
В трубке повисло молчание.
– Соболезную, моя милая, – выговорила наконец Лариса.
– Я… т-тоже вам соболезную, – через силу выговорила Кристина не своим голосом и больше не смогла терпеть – сбросила звонок.
Опустошенная и расколотая на части, Кристина добрела до ближайшего свободного сидения и опустилась на его край. Как давно она привыкла быть одна, рассчитывать только на себя, жить вдали от дома и от родных… Но сейчас все равно накрыло чувством полной растерянности. Как теперь жить? Как она справится? Почему он ушел так внезапно, и почему она только сейчас осознала, как он ей нужен?! Тут же обрушились обрывки воспоминаний, безжалостно счастливых и одновременно разрывающих сердце… Из глаз хлынули слезы, и это было знаком к тому, что больше нельзя медлить, потому что она должна быть там, рядом с ним. От жуткого осознания, что он больше ее не ждет, боль буквально оглушила. Чтобы вытянуть себя из этой черной пропасти отчаяния, она вся собралась и заставила себя действовать, делать хоть что-то. Подскочив с сидения, все также обливаясь слезами, она двинулась к транспортеру забрать свой багаж, выискала небольшой чемодан среди сплошного потока чужих вещей и поспешила к выходу. Первое попавшееся такси приняло в свой уютный замкнутый мир.
– Центральная Клиническая Больница, – назвала она пункт назначения водителю, конечно, даже не зная адреса. Закрыла глаза, откинула голову на подголовник и позволила горю и воспоминаниям завладеть собой. Спустя пару часов, усталый врач в темном ночном коридоре реанимационного отделения сообщил ей причину смерти – диабетический кетоацидоз. Она не сразу вникла, о чем идет речь, но в процессе объяснений вспомнила, что у отца был сахарный диабет. Она всегда считала его достаточно разумным, чтобы следить за своим здоровьем, но, возможно, тут она и сама была виновата… Никогда особо не интересовалась его жизнью и проблемами, как и он ее. По сути они давно стали посторонними людьми. Но как так могло получиться, если теперь ей так больно?
Она покинула больницу уже за полночь, чувствуя себя потрясенной и потерянной. На удивление, в сумочке вновь раздался звонок мобильного. Звонил один из сводных братьев.
– Как ты? – не поздоровавшись, спросил Матвей, с которым они тоже не общались сто лет, хотя и пытались быть друзьями когда-то.
– Я не знаю… – выдохнула, всхлипывая.
– Соболезную. Держись.
Кристина была благодарна ему, что он не развивал эту тему. Сил отвечать пока что особо не было, как и планов, куда теперь податься и с чего начать. Будто прочитав ее мысли, Матвей продолжил.
– Поезжай в гостиницу. Постарайся поспать. Ни о чем не беспокойся. Похоронами займется прокуратура. Все остальные важные вопросы решит Лука, а я приеду в назначенный день. И… Кристин, не позволяй, чтобы тебя накрыло… Это путь в никуда. Он не хотел бы, чтобы ты себя изводила.
Сделала глубокий вздох, но его вновь прервала судорога и всхлип.
– Я постараюсь.
Так она впервые услышала это имя – Лука, спустя многие годы. Что ж… в сравнении с тем, что происходило сейчас, это даже не предвещало начало катастрофы.
* * *
На Троекуровском кладбище без конца моросил дождь. Только терпкий отчетливый запах мокрых, чуть подпревших листьев и хвои немного успокаивал и холодил мокрые щеки и обожженные слезами глаза. Здесь, под соснами, почему-то стало намного спокойнее, чем в мраморном ритуальном зале, где проводили гражданскую панихиду и собралось слишком много народу. И все же Кристине постоянно не хватало воздуха. Грудь будто камнем сдавило, и вымученные попытки сделать глубокий вдох не приносили никакого облегчения. Она чувствовала себя здесь чужой и одинокой, хотя больше всего на свете сейчас желала бы остаться одна. Даже мама, стоявшая рядом и иногда поддерживающая под руку, казалась не своей, очень далекой и равнодушной, потому что любила уже другую семью и не могла в полной мере разделить ее потерю.
Все двигалось мимо, словно в тумане, медленно, заторможенно, торжественно, оставляя после себя зябкий холодок – почетный караул, речи, слова соболезнования сослуживцев, многочисленных друзей, знакомых, да просто благодарных ему за какие-то услуги, разговоры собравшихся, рукопожатия, ободряющие объятья, сочувствующие взгляды, розы, розы, почему-то все время красные, венки, венки. Все это не проникало внутрь, будто не касалось ее. Лишь один раз ее на доли секунды вырвало из этого состояния отречения от реальности. Высокий мужчина в темном плаще приблизился, взялся рукой в перчатке за ее плечо и чуть сжал.
– Мои соболезнования, – произнес он тихо и лаконично, ничем не выделяясь из десятков людей, которые уже подходили к ней сегодня с подобными словами и жестами. Только на него она все-таки подняла глаза в отличие от них, потому что его голос был другим, он всегда ее волновал, а еще он ассоциировался с болью. Встретив как всегда жесткий взгляд знакомых пасмурно-серых глаз, она медленно склонила голову, быстро потеряв интерес. Он уже давно стал ей безразличен. Особенно теперь, когда ничто уже не имело значения или потеряло прежние смыслы…
Мужчина отошел и затерялся в толпе. Она не искала его, она вообще не интересовалась тем, что происходило кругом. Ей просто приходилось играть некую роль, хотя душой и сердцем она была не здесь, потому что, чтобы горевать, не нужны были все эти люди и эти церемонии, нужны были только воспоминания, которые уже никогда не станут реальностью.
После поминок в ресторане Кристина вышла на улицу, чтобы здесь отдышаться в одиночестве. Пришедшие почтить память об отце тоже выходили по одному, парами и группами, чтобы сесть в автомобили или в специально нанятые автобусы и уехать в свои теплые уютные дома, к семьям, поскорее забыть всю эту атмосферу скорби… Она тоже ждала такси, и здесь никто ее не замечал. Во всяком случае, так ей казалось, пока чисто случайно она не поймала на себе тяжелый прямой взгляд знакомых серых глаз, волчьих, холодных. Лука помог надеть плащ какой-то молодой женщине, обменялся с ней парой фраз, но на Кристину смотрел, не отрываясь. Педантично элегантен, как всегда, суров и неприступен. Под ложечкой неприятно засосало, но ее вдруг отвлек приблизившийся немолодой мужчина, полноватый и приземистый, с поседевшими волосами, уложенными аккуратными волнами, но с одной стороны почему-то нелепо взъерошенными, с натянутой вежливой улыбкой и усталыми умными глазами.
– Такая потеря для всех нас… – начал он с той же искусственной улыбкой, изучая Кристину блестящим проницательным взглядом. – Очень тяжело так рано потерять отца… Он вас обожал, без конца про вас рассказывал, гордился вашими достижениями. – Заметив ее замешательство, мужчина едва заметно махнул рукой. – Не удивляйтесь и не напрягайте свою память. Вы меня не знаете… Это я много слышал о вас и сегодня за вами наблюдал. Знаете, думаю, у меня для вас есть очень интересное предложение. Знаю, что сейчас не время, и повод для деловых знакомств не самый удачный, но я все же не мог им не воспользоваться. Вот, возьмите… – Мужчина протянул растерянной Кристине свою визитку. Она взглянула на нее, но была слишком рассеянна, чтобы внимательно прочесть должность и даже имя. Кажется, там упоминался какой-то телевизионный канал. К тому же мужчина положил теплую пухлую руку ей на предплечье и помотал головой. – Потом, все потом… Извините, что так все внезапно… Соболезную вашему горю. Позвоните мне, когда сочтете себя готовой, хоть спустя месяц, хоть через год, но лучше в ближайшую неделю. Я всегда буду рад.
Мужчина скрылся в темноте также неожиданно, как и появился. Кристина огляделась, опасаясь вновь увидеть где-то поблизости Луку, но его не было. А потом в сумочке зазвонил мобильный, подъехало такси, и она поспешила скрыться, чтобы наконец остаться совсем одной. Визитка была небрежно спрятана в кармане плаща и тут же забыта. Дождь припустил вновь, отчетливо и усыпляюще забарабанив в лобовое стекло. Дворники начали беззвучно отбивать такт, как метрономы. Все события этого невыносимо долгого дня смазались и слились с общим ощущением горя и усталости. Кристина вновь думала об отце и чувствовала себя бесконечно одинокой.
* * *
Телефон разбудил ее ровно в семь утра, и это при том, что в Вене сейчас едва пробило пять. Еле продирая заплаканные после почти бессонной ночи глаза, она подняла трубку и тут же услышала напористый голос Оливера, ее шефа-редактора. Он как всегда требовал материалы, которые обычно привык получать в срок. За требовательность и нахрапистость коллеги прозвали его бульдогом.
– Будут через два часа, – прохрипела она в трубку, зная, что спорить и напоминать об обстоятельствах бесполезно. Оливера никогда не интересовали личные проблемы. Такое понятие, как «семья», для него не существовало, поэтому он считал, что и для других его нет. Впрочем, сама она тоже свыклась с таким образом жизни. Он не давал скучать. Он не позволял расслабляться. Благодаря ему она чувствовала себя живой, вовлеченной, активной и нужной. Настоящий профессионал. Сейчас мысль о работе тоже реанимировала.
Стряхнув сон и глубоко запрятав отголоски боли, девушка вынырнула из-под одеяла и голой направилась в душ. Контраст прохладной и почти горячей воды привел в чувства и прояснил мысли. Почистив зубы, обернув голову полотенцем и закутавшись в халат, Кристина вернулась в спальню, подняла трубку и заказала в номер завтрак. Времени спускаться в ресторан у нее попросту не было. Только открыв ноутбук, она с головой ушла в очередную статью, по которой две недели собирала информацию и которая должна была войти в ленту информагентства не позднее девяти утра по венскому времени. Быстро просмотрев вчерашнюю и утреннюю прессу на предмет глобальных изменений и актуальности ее собственной аналитики, она застучала по клавишам, больше ни на что не отвлекаясь. Только когда официант доставил завтрак, позволила себе насладиться чашкой крепкого эспрессо, всыпав в него две ложки сахара.
Отправив готовый материал, девушка встала, потянулась, упала спиной на кровать и уставилась стеклянным взглядом в потолок. Без работы она чувствовала себя пустой и растерянной в этом ставшем чужим городе, в котором к тому же без конца шел дождь. Но телефон на столе зазвонил вновь и она безучастно повернула голову, затем встала и взяла его в руки. Звонил Гюнтер, ее коллега по цеху, явно строивший на ее счет романтические планы, но терпеливо дожидающийся, когда кто-то из них сменит место работы, чтобы отношениям не препятствовал деловой кодекс. Кристине он нравился – интеллигентный, умный, внимательный, рассудительный, симпатичный и очень терпеливый. Очень. Даже сейчас при виде его имени на телефоне она невольно улыбнулась.
– Судя по тому, что Оливер весь светится после получения твоих материалов, ты как-то держишься… – сочувствующе улыбнулся Гюнтер.
– Да… держусь за работу… Общаться мне здесь все равно особо не с кем, да и настроения нет… так что… Оливеру повезло как всегда…
– Надолго там?
– Я не знаю… Возможно, понадобится еще уладить кое-какие дела, встретиться с мачехой… К тому же мама звала в гости… Но мне просто нужно собраться с силами…
Кристина старалась, чтобы голос не дрожал, но ее все же выдал очередной судорожный вздох. Грудь постоянно будто сдавливало бетонной плитой, отчего периодически мучило удушье. Гюнтер не мог не заметить ее состояния и позволил ей немного прийти в себя.
– Понимаю… – продолжил он. – Но тебе вовсе не обязательно там оставаться, если не хочется или слишком тяжело… Ему ты уже все равно ничем не поможешь…
– Ты прав… Я просто… Мне нужен небольшой таймаут… Возможно, отпуск возьму…
– Оливер скорее удавится, чем даст тебе отпуск. Ты один из лучших экономических обозревателей. Ну, после меня, конечно…
– Тут бы я поспорила… – Кристина попыталась усмехнуться.
– Ладно, ладно… Мы делим пальму первенства… – послушно согласился ее собеседник. – Слушай, обещай мне, что уложишься в неделю. Тогда точно смогу тебя прикрыть.
– Ты даже не представляешь, что на себя берешь… Уверяю, за неделю ты меня возненавидишь, если начнешь разгребать мои завалы…
– Я тебя? О, это очень маловероятно, Кристина… – Интонация мужчины многозначительно изменилась, так что она прекрасно понимала, что он вкладывал в эти слова.
– Ты просто плохо меня знаешь.
– Напротив. Слишком хорошо…
– Ладно. Тогда… останусь твоим должником. У тебя будет время, чтобы придумать, чего ты хочешь в обмен на прикрытие…
– Опасное обещание. Иметь дело с Оливером – это очень дорого… Я обязательно подумаю.
Оба они тихо рассмеялись, только Кристина вовсе не чувствовала, что делает это искренне. Слишком отравлена была душа горем, чтобы она могла веселиться. В телефоне вдруг раздался звук параллельного входящего звонка, и девушка поспешно попрощалась с другом, прежде чем разговор завел бы их туда, откуда потом выбраться было бы крайне сложно. Его мягкий голос и волшебный немецкий выговор всегда волновал ее и тревожил, только в данный момент она была не готова переступить эту черту. Расстояние иногда сближает, но при реальной встрече все произнесенное может показаться лишним и неправильным.
Теперь на том конце зазвучал голос Ларисы, и девушка невольно поморщилась. С годами эта дамочка только стала раздражать ее еще больше. Поверхностная, глупая, жадная, хищная. Казалось, самым интересным для нее были разговоры о маникюре, массаже или модных нарядах. Иногда Кристина была вовсе не против поболтать о всякой чепухе, чтобы расслабиться, но со временем это начало напрягать, потому что другие темы Ларисе были откровенно неинтересны. Насколько ей было известно, несколько лет назад мачеха открыла элитный салон красоты, но не столько зарабатывала, сколько тратилась на свое излюбленное хобби… Бесконечные ремонты, смены имиджа компании, увольнение одних сотрудников по ничтожным поводам и поиск других, все более высокооплачиваемых и престижных… Папа ворчал иногда, но не было похоже, чтобы это всерьез его напрягало. Во всяком случае, они находили общий язык и со стороны выглядели как вполне себе гармоничная пара. Наверное, Кристина должна была чувствовать себя благодарной Ларисе, что та сделала счастливым ее отца, но вот любить ее она никак не могла себя заставить.
