Пломбир с шоколадной крошкой

Глава 2

На следующий день у меня по расписанию стояло три пары. Ночью я плохо спала от перевозбуждения. Или от того, что Джун играла в онлайн-игру и ругалась на товарищей на беглом китайском, кто знает. Проснувшись, я направилась в ванную. У меня дрожали руки от предвкушения. Отражение в зеркале меня расстроило, и я твердо решила записаться на ближайшее свободное окошко в салон красоты, а после закупить новой одежды. С деньгами у меня проблем не было, а вот с меланхолией были.

После смерти Лу, я перестала слушать любимую музыку. В доме, как и в балетном классе, играли только классические или умеренно-медленныепроизведения, под которые не было желания ни то, что танцевать, от них желание жить пропадало. Подбирая одежду, я тщательно разглядывала каждую вещицу, словно видела впервые. В целом, так оно и было, ведь кроме двух пар джинс и нескольких кофт, я ничего не носила.

Я остановила выбор на темно-серых спортивных штанах, такого же цвета топе с ромашкой между грудей, и сверху накинула теплую, флисовую кофту на молнии. У неё был толстый, мягкий капюшон, да и погода сегодня разгулялась – солнце с самого утра нагрело нам комнату.

Вставив в уши давно забытые, но такие родные, золотые сережки-кольца, я пальцами расчесала кудряшки и пошла на занятия, прихватив наушники. Первой парой стоял французский язык. Миссис Дюпре при виде меня высоко вскинула брови, пригладила зализанный пучок осветленных волос, смочила палец слюной и перевернула страницу.

– Продолжим изучение составления деловой корреспонденции. Это научит вас также вести деловые переговоры, ведь если вы всерьез углубитесь в деятельность международных отношений, или вам придется подписывать контракты с французскими организациями, без этого курса далеко не уйдешь. – Говорила миссис Дюпре с выраженным французским акцентом. Маленькая женщина раздала нам бланки для составления писем. – Изучим параграф, а за пятнадцать минут до конца занятия напишите письмо.

Мне не очень нравился французский, но немецкий был уж совсем неприятен, а восточные языки мне бы просто не дались. Плюс, балерины должны были бегло общаться на французском, как на языке высокой культуры. С миссис Дюпре у меня сразу все пошло наперекосяк, её раздражал мой испанский выговор. Как бы папа не старался, мы с сестрой переняли манеру речи у семьи Лупита. В группе нас было около тридцати человек, но ни с кем из них я близко не общалась. Наше общение ограничивалось общим чатом взаимовыручки по домашним заданиям и важным объявлениям.

Честное слово, я мечтала побывать хотя бы на одной вечеринке, но совесть не позволяла. Как можно отдыхать, потеряв сестру? Каждый вечер, стоило закрыть глаза и попытаться уснуть, меня ослеплял свет фар, слышался хлопок, и тело вздрагивало, как в тот день, словно отброшенное в угол салона. Но самый ужас состоял в кошмарах. Лу сидела на том же роковом месте микроавтобуса, каждый раз отчитывая за «попотряс», потом невинный взгляд её черных глаз, и резкое пробуждение в холодном поту. Да, кажется, я начинала понимать, почему Джун меня недолюбливает. Я ведь не только жгу свечи и кричу по ночам, но и круглыми сутками (за исключением дней балета) сижу в комнате, не давая ей и шанса на развитие личной жизни. А ведь она давно влюблена в выпускника из соседней общаги.

Любовь… что-то далекое для моего сознания. В шестом классе я влюбилась в восьмиклассника Роба Лайота, потому что он донес мой портфель до дома, а потом поделился ластиком. Мне казалось, это верх галантности. Потом мама объяснила мне, что этого мало, чтобы полюбить, что нужно хотя бы поговорить с человеком и понять, как вы мыслите, насколько схожи ваши интересы. Выслушав её долгие рассуждения о любви (я не стала припоминать маме, что отец влюбился в неё после первой же произнесенной фразы), я твердо решила выяснить, насколько мы с Робом подходим друг другу. Придя в школу, я выцепила Роба в столовой, можно сказать, зажала в угол и спросила: «Какое у тебя хобби?»

– Э… хобби? Я люблю смотреть матчи по телеку, пить пиво с пацанами и… любовь к сочным мексиканочкам входит в понятие «хобби»? – Ответил он.

Помню, я скривилась, поборола рвотный позыв, перевернула его поднос с едой, заляпав всю форму Роба соком, и ретировалась. С тех пор я прослыла слегка поехавшей. Лусия же считалась воплощением женственности и нежности. Хоть мы и родились с разницей в сорок пять минут, а оказались абсолютно разными. Её нос был шире моего, а мои губы более крупными, нежели её. Глаза и волосы у нас были идентичными, только свои я отрезала в шестнадцать и слегка осветлила мелированием, а Лу оставила темные, как сумрак, волосы длинными. Она мечтала о принце, а я фанатела от плохишей из фильмов нулевых. Она мечтала покорить Францию, а мне хотелось сводить всех с ума изгибами тела, которые может показать только танец. Она знала, к чему стремилась, любила Дэвида Тернера, с которым однажды познакомилась, подрабатывая в кинотеатре, а я хотела уехать в Лос-Анджелес и танцевать до потери пульса. Мы были разными, но самыми близкими. Без неё я потерялась, без неё мне ничего не хотелось.

Прошел один год, за ним второй. Боль стала верным другом, обещавшим не оставлять меня до конца моих дней. Но в один жаркий летний день я проходила мимо баскетбольной площадки и заметила танцующих старшекурсниц и незнакомых ребят. Пока мой мозг посылал сигналы типа: «Иди дальше», «ты опаздываешь на балет», сердце незаметно и шустро подтолкнуло меня в эпицентр движения, а тело с радостью отозвалось на долгожданный танец. Холли права, тогда я, кажется, впервые искренне улыбалась. И, благодаря Холли, я улыбалась и сейчас, спеша к баскетбольной площадке.

Услышав вступление любимой песни J.Cole–WorkOut, я ускорилась и настигла ребят раньше припева. Парни играли в баскетбол, удары мяча заглушала музыка. Девушки, полураздетые, несмотря на пятьдесят девять градусов по Фаренгейту, подпевали и создавали свой собственный танец, двигаясь в такт мелодии. Я решительно скинула кофту и бросила на мини-трибуны. Нет, свою любимую песню я ни за что на свете не упустила бы. Влившись в атмосферу, я следовала зову тела. Девчонки, в основном темнокожие красавицы, окружили меня, прихлопывая и щелкая пальцами (этим они сильно напомнили Холли, я всерьез боялась их длинных ногтей). Взбодрившись от такого добродушного приветствия, я задвигала бедрами. Кудри летали из стороны в сторону, в какой-то момент мне показалось, что стало совсем тихо, и я на секунду вышла из танцевального транса. Оказывается, баскетболисты приостановили игру и любовались нами.

От кончиков пальцев до макушки по мне пробежал жар наслаждения. Эндорфин подскочил так, что меня пошатнуло, а челюсть свело от улыбки. Тут начался финальный припев, и мы всей толпой, включая игроков, не сговариваясь пропели его вслух, прихлопывая и покачиваясь:

– Скажи мне честно,

Ты правда хочешь любить меня вечно?

(Оу, оу, оу)

Или это просто секс на одну ночь?

И так до самого конца песни. После последней строчки мы улюлюкали и хлопали друг другу. Это было незабываемое чувство: словно тебя захватило волной и унесло в глубину моря, полного энергии.

– Хэй, ребята! Познакомились с моей кошечкой⁴? – Холли изящной походкой прошагала ко мне, пока я размышляла, как тонкие бретельки её золотистого топа способны выдержать такую объемную… – Кэтти, мне, конечно, приятно, но где твое воспитание!

Холли скрестила руки на груди и громко рассмеялась.

– А на что ты надеялась, надевая этот топ? – С усмешкой спросила я, даже не пытаясь оправдываться. Баскетболисты засвистели.

– У-у-у, Холс, эта кошечка права! Где ты её прятала от нас? – Воскликнул самый высокий игрок с кожей цвета молочного шоколада. На нём была форма, состоящая из атласных футболки и шорт насыщенного синего цвета. Ещё ни на ком синий цвет не смотрелся так дорого.

– Бэнкс, закатай губу, это моя девочка! – Заявила Холли, затем обратилась ко мне, – рада, что ты пришла. Это было потрясающе, вас даже сняли на видео! А теперь пойдем, я ведь обещала тебе кое-что показать.

Я была настолько переполнена эмоциями, что не сразу сообразила, что мы куда-то идем. Накинув кофту на взмокшее тело, я поспешила за Холли, которая даже на каблуках умудрялась идти быстрее меня.

– Погоди, разве ты мне не баскетбольную площадку хотела показать? – Спросила я, догоняя.

– Зачем мне показывать тебе то, что ты сама сто раз видела? Нет, мы идем в другое место. Хочешь кофе? – Холли указала на Starbucks.

Только взглянув на зеленую русалку, изображенную на вывеске, я ощутила дикую жажду.

– Да, пойдем. – Кивнула я.

Выйдя из кофейни с двумя стаканами айс карамель маккиато, мы свернули налево и пошли в сторону боксерского центра.

– Нам сюда, – Перехватила меня Холли, когда я прошла мимо центра.

– Э-э… боксом заниматься будем?

– Бокс на первом и втором этажах, а нам в подвал. – Объяснила Холли, придерживая для меня дверь. – Ну, чего ты боишься? Что я сдам тебя в рабство?

– Очень смешно. – Вздохнула я и поплелась за Холли.

Нас встретил узкий коридор и долбящий альтернативный рок, доносившийся из секции по боксу. У входа стоял стенд с выдающимися учениками и тренерами, а также стеклянный стеллаж с кубками и медалями. Я быстро нашла среди портретов Реймонда Беннета ⁵– по словам студенток, первого самого сексуального парня, чья нога когда-либо ступала в Принстонский университет, вторым был Аштон Холл, – шикарного брюнета с татуировкой орлана. «Чемпион мира по боксу по версии WBA» – гласила надпись.

– Мы сюда не Реем любоваться пришли, Кэтти, вперед!

– А ты была с ним знакома? – Поинтересовалась я, отпивая кофе.

–Да, он окончил университет в две тысячи девятнадцатом. Многие сходили по нему с ума, а какая там была заварушка с фифами из сестринства «Дзета, Хета, Эта»!

– Как я рада, что отказалась от идеи жить в коммуне. – Хмыкнула я, спускаясь по винтовой лестнице вслед за Холли.

– Согласна, не самое приятное соседство. Так, милая, добро пожаловать! – Развела руки Холс, демонстрируя широкое пространство.

Мы оказались в танцевальной студии. За годы тренировок я их ни с чем не спутаю. Все располагалось по классике: зеркало во всю стену, станок, слева стояли разноцветные коврики для растяжки, в центре упирались в потолок шесты для poledance. Само помещение было еле освещено, стены окрашены в черный цвет, светлый пол, над зеркалом висели разноцветные прожекторы. Из небольшого магнитофона играла песня «Giveittome», я удержалась, чтобы не ворваться в танец. На занятии присутствовало около пятнадцати человек. Каждый из них чем-то отличался: синими волосами, габаритными формами, нечеловеческой гибкостью, восточной внешностью и так далее. Объединяло их одно – танцевальный номер. Было заметно, что эти связки исполнялись в качестве «передышки» и прогрева мышц, но от них невозможно оторвать глаз.

– Да, милая, ещё хоть слово о том, что тебе нравится балет, и я сматываю удочки. Да ты же вся издергалась от желания присоединиться! Иди, покажи им, как ты чувствуешь музыку!

Вновь отбросив куртку и вручив Холли стакан кофе, я встала в последний ряд и удачно повторила почти все движения танцоров, влившись в коллектив. По окончании песни, ко мне подошли Холли и очень, даже слишком красивая девушка-блондинка с фиолетовыми прядями у лица.

– Кэт, это Барбара.

– Можно просто Барб, – тут же вставила красотка.

– Очень приятно, Каталина. – кивнула я, протягивая руку.

– Барбара здесь хозяйничает. – Объяснила Холли. Я любовалась Барбарой. Её глаза были синими, почти фиолетовыми, как пряди. Тонкий носик, губы сердечком, острый подбородок. Одета она была в короткие черные шорты и белую майку – костюм обтягивал идеально подтянутую фигуру.

– Холли рассказывала о тебе. Ты хочешь у нас заниматься?

Я крякнула и взглянула на Холли, та сделала такое суровое выражение лица, что я ещё сильнее сконфузилась.

– Я? Да, конечно, было бы здорово… – Промямлила я.

– Отлично! Форма у нас свободная, я тебе отправлю расписание на почту, окей? Вот, возьми, – Барб протянула мне смартфон, – запиши свой электронный адрес. Знаешь, Кэтти, у тебя большой потенциал! Ты потрясающе чувствуешь музыку и тело. Они работают, как одно целое.

– Спасибо, Барб, мне очень, очень приятно! – Я улыбалась, не переставая. – А можно мне остаться сегодня на вашей тренировке?

Барбара взглянула на Холли, повела бровями и кивнула, мол «а она хороша».

– Что ж, я вас оставлю, мои занятия начнутся через полчаса. До встречи, девочки.

Холли удалилась к лестнице.

– Эй, ребята, у нас новенькая! Каталина…

– Джеферс. – Закончила я и слегка поклонилась.

– Привет! – Хором поприветствовали танцоры.

–Не будем прерываться на знакомства, у нас и так осталось всего двадцать минут тренировки. Эй, Шерри! – Обратилась Барбара к синеволосой девушке. – Включи нам что-нибудь для изучения базы. – Затем она повернулась ко мне. – Кэтти, тебе в некоторых моментах не хватает техники и резкости. У тебя потрясающие изгибы и плавные движения, что делает танец более гармоничным и притягательным, но у нас ведь есть определенная база, которую следует использовать в танце. Особенно, если ты будешь выступать с нами.

– Вы…выступать с вами? – Не поняла я.

Но Шерри уже врубила песню Florida (feat. T-Pain) – Low.

– Крисс-кросс! – Прокричала Барб.

Я постаралась повторить шаг на подъеме с прыжком, затем перекрестные прыжки.

– Кик болл чендж!

Простейший элемент c раскачкой в обе стороны. На протяжении всей песни Барбара выкрикивала незнакомые для меня названия (не многому я успела обучиться за пару месяцев подпольных занятий в школьные годы), и я не всегда успешно пыталась их повторить. Двадцать минут показались вечностью, когда Шерри отключила колонки, мне казалось, что из меня выбили весь дух и до общежития я просто не дойду. Все ребята улыбались и бодрячком подпрыгивали, присаживаясь на пол или переодеваясь. Я лежала пластом и смотрела в потолок, который словно трясся от боксерских боев.

– Я – Шерри. – Протянула мне руку милая темнокожая девушкалет двадцати. Её синие волосы были обрезаны каре. Голубой топ и белые шорты сногсшибательно сочетались с цветом её кожи.

– Каталина, – Приняла рукопожатие я. – Просто Кэт. Давно ты здесь танцуешь?

– Я пришла около года назад. Старички здесь Барбс и Флойд, – Шерри показала пальцем на смеющегося шатена с россыпью веснушек на носу. – У тебя отличная пластика, ты ведь уже занималась танцами?

– Я… балерина. – Выдавила я.

–Уоу! – Шерри хлопнула в ладоши. – Балет для меня слишком сложен. И, как бы сказать, вгоняет в рамки что ли. Танец должен быть свободой.

– Очень верно подмечено. – Грустно усмехнулась я.

Барбара подошла к нам, культурно отослав Шерри переодеваться, и отвела меня в уголок.

– Не переживай, быстро вольешься. – Барб приобняла мою спину.

– Спасибо за такую классную возможность. У вас здесь такая атмосфера…

– Всегда пожалуйста. Ты, главное, отнесись к этому со всей ответственностью. Я ведь тоже не благотворитель. – Теперь Барбара скрестила руки на груди.

– Я все понимаю. Просто удивлена, что Холли решила за меня так взяться. Мы ведь почти не общались. – Пожала плечами я, хватая куртку и допивая остатки кофе с растаявшим льдом.

Барбара улыбнулась, поджала губы, словно решая, посвящать ли меня в тайну.

– Дело в том, что Холли тоже потеряла кое-кого. Родного брата, в перестрелке. Они оба занимались хип-хопом. Холли потом год не ходила на занятия, а затем и вовсе перешла на highheels.

Я не знала, что и сказать. Перед глазами вспыхнул образ экстравагантной Холли, привлекавшей внимания любого, стоило ей зайти в помещение. Вот, какую боль она скрывала под маской самоуверенной красотки с отменным чувством юмора. Мне вдруг захотелось, чтобы Холс была рядом и приняла мои объятия.

– Судя по твоим щенячьим глазкам, ты этого не знала. – Печально улыбнулась Барб. – Да, мы поддерживали Холли, как могли. Но время лечит. И тебя вылечит. Жизнь не успокоится, пока хорошенько нам не подгадит.

– Спасибо, что поделилась со мной. – Кивнула я. – Мне следует быть внимательнее к людям, я слишком глубоко ушла в свой антисоциальный кокон.

– Дерзай, Кэтти, все получится. Жди письмо с расписанием. – Завершила разговор Барбара и вернулась к ребятам.

Мне было неловко нарушать их дружескую идиллию, так что я незаметно скрылась по винтовой лестнице. В холле я ещё разок полюбовалась фотографией Реймонда Беннета. Я знала, что он не свободен, но танцы всколыхнули во мне зачатки жизни и эмоций, и я стала обращать внимание на мужскую красоту. Или мышцы.

Не то, чтобы мои ноги не привыкли к нагрузкам, я ведь постоянно тренировалась в балетной студии, но, видимо, из-за того, что задействовалась другая группа мышц, плюс «подвальные» танцы оказались куда более энергичными, я шла по кампусу на деревянных ногах, раскачиваясь из стороны в сторону. Выйдя из боксерского центра, я сразу воткнула наушники, и теперь в моей голове кружились картинки воображаемого танца под CardiB–ILikeIt (feat. BadBunny, JBalvin). Поднявшись на второй этаж и распахнув дверь в нашу комнату, я застала Джун за компьютером с гигантским куском пиццы в руке.

– Джун, привет! Как дела?

Соседка посмотрела на меня, как на умалишенную. Я поздоровалась с ней впервые за два с половиной года сожительства.

3 глава

– Мисс Джеферс?

Я вздрогнула и подняла глаза на профессора Линдмана. Профессору было пятьдесят шесть лет, но ничто в его внешности не указывало на возраст. Ни седины, ни обильных морщин. Линдман всегда выглядел превосходно, словно после каждого рабочего дня посещал элитный гольф-клуб.

– Простите?

– Мне повторить вопрос? – Растягивая согласные спросил он.

О, черт, он задавал вопрос? В моей голове играл воображаемый магнитофон, а фантазия запустила меня в музыкальный клип.

– Понятно. Напомните нам, пожалуйста, что такое социальный конфликт, его сущность, условия, причины.

– Это высшая стадия противоречий, которая возникает между людьми или социальными группами. Причины: убеждения и личные интересы. Например, когда человек отстаивает свои интересы, услышав, как их обесценили. Также, конфликт из-за способа удовлетворения потребности. Например, когда Майк Рот справлял нужду на только высаженной клумбе на территории кампуса, за что тут же получил порицание со стороны педагогического состава и некоторых девушек.

Студенты хохотнули, вспоминая тот день, профессор Линдман поморщился и нахмурился.

– Общественная дезорганизация, третья причина. Несмотря на то, что мы живем в двадцать первом веке, она все ещё актуальна. Это проблема социального неравенства. По цвету кожи, происхождению, материальному достатку.

Студенты закивали, в основном темнокожие, полукровки и азиаты.

– Хорошо, мисс Джеферс.

Социология закончилась, и я пошла в столовую. По пути на телефон пришло сообщение от Барбары:

«Каталина, лови расписание! :)»

И вложенный файл с гугл-таблицей. Я тут же его открыла.

– Вот черт, – шепнула я под нос.

Расписание было составлено на месяц, то есть до двадцать девятого ноября. Всего две тренировки совпадали с расписанием по балету, и все же я остро ощутила назревающую проблему. Наступит день, когда мне придется выбирать. Я достала из сумки потрепавшийся флаер, который в среду получила от Холли. Кастинг. Второе ноября. Теперь, когда Холс удалось вселить в меня надежду на то, что я способна на большее, что ещё есть шанс ухватиться за хвост упорхнувшей из рук мечты, я не могла упустить возможность. Концерт состоится в восемь вечера. Успею ли я вернуться из Филадельфии к началу? Поезд едет около двух часов. Кастинг может затянуться. Черт, черт, черт!

– Кошечка! Эй, Кэт! – Кажется, это был Бэнкс, баскетболист. В повседневной одежде его не узнать – такой деловой и высоченный, хоть стремянку неси.

– Привет! – Махнула я. – Не знаешь, где Холли?

– Она там же, где все. На презентации Аштона Холла.

– Аштона Холла?! – Я громко ахнула.

– И что вы все находите в этой белобрысой кукле… – закатил глаза Бэнкс. – Эй, ты что, даже не поешь? – Кричал он вдогонку.

– Я не голодна! – Почесала нос я, – до встречи!

В главном холле университета, потолок и стены которого были покрыты красивейшими витражами с преобладающим синим цветом, собралась огромная толпа, сквозь которую я еле протиснулась. Последние два дня занятия проходили в разных корпусах, и мне не удавалось посетить главного здания. Оказывается, здесь уже было все подготовлено ко встрече с выдающимся выпускником и инвестором. Аштон Холл организовал фонд, в котором ежегодно разыгрывал пять стипендий на разные факультеты.

На большом зеленом плакате, прямо за сценой, висело изображение самого Холла и его отца. В холле было очень шумно: толпа гудела, техники настраивали микрофон. Я пыталась выискать Холли, и заметила кислотно-желтое пятно у сцены. Мне отдавили пальцы на ногах и несколько раз ударили локтями, но я все же добралась до подруги.

– Холс? – Окликнула я.

– Кэтти! – Взмахнула руками та, и её новые, неоновые зеленые ногти ослепили ближайших зрителей.

– Ты что, фанатка Аштона Холла? – Усмехнулась я.

– Нет, милая, он для меня слишком белый. – Подмигнула Холли.

И в этот момент Аштон поднялся на сцену. Думаю, женской половине было плевать, что он там собрался презентовать, они хотели воочию узреть этого Аполлона. Ему действительно подходило описание «слишком белый». Волосы Аштона были выкрашены в платиновый блонд, белая рубашка сияла чистотой, темно-синий костюм кричал о богатстве. Кожа его была идеального аристократичного оттенка. В общем, он и впрямь был Мистером Совершенством с набитыми карманами.

– Холли, мы действительно будем слушать презентацию? Потом ведь выложат пост с тезисами.

Аштон взял микрофон и пробежал по нам глазами, пухлые губы растянулись в улыбке.

– Привет, студенты Принстонского университета!

Зал взорвался аплодисментами.

– Да, ты права, пойдем отсюда. – Холли протолкнула меня к выходу. – Дышать нечем. Ты искала меня или тоже хотела поглазеть на Аштона?

– И то, и другое. Я подумала, что ещё не отблагодарила тебя за все, что ты успела для меня сделать, и хотела пригласить на обед в «Эспачо». – Улыбнулась я, когда мы вышли к скверу.

Опавшие листья объяли землю, как рыже-алое пламя. Желтые, оранжевые деревья придавали красок серому каменному зданию университета.

– Ну, пойдем. – Холли взяла меня под руку. – Мне всегда было интересно, почему девушки вообще хотят быть с такими, как Аштон.

– Ты точно внимательно его рассмотрела? – Хохотнула я, мы свернули к пешеходному переходу.

– Детка, он, конечно, прекрасен, но разве не очевидно, что с его внешними данными и финансами ни о какой моногамии речи быть не может? – Холли приподняла бровь и, как всегда, манерно сжала губы.

– Как предвзято. – Театрально ахнула я.

– Давай, разубеди меня!

– Насколько я знаю, Реймонд Беннет стал его сводным братом, то есть по сути, у них общее состояние, но он уже какой год предан одной девушке. – Привела пример я. – А вот насчет всяких рэперов я такого сказать не могу. У них словно мозг запрограммирован иметь все, что обладает формами.

– Скорее другой орган, – расхохоталась Холли. Смех её был оглушительным и заразительным.

Мы плюхнулись на диваны в «Эспачо», за тот же столик, где сидели в среду. Официантка подошла к нам, пока мы снимали верхнюю одежду.

– Слушаю вас.

– Джинжер, мне как всегда. – Отмахнулась Холс, Джинжер кивнула и ручкой задвигала по листку.

– Вам?

– Эм… – я даже подумать не успела, – то же, что и ей.

– Хорошо. Напитки принести сразу?

– Да. – Единогласно решили мы.

– Слушай, – задорно заговорила Холли, как только Джинжер скрылась на кухне, – Завтра ночная вечеринка в честь Хэллоуина и Дня Мертвых. Ты уже решила, в каком костюме пойдешь?

– Я ещё не решила, пойду ли вообще.

Холли выпучила глаза и принялась делать вид, что сбирает вещи и сваливает.

– Ладно, сядь на место! – Рассмеялась я. – Это будет моя первая вечеринка за два с половиной года обучения, так что мне немножко страшно. Я думала над тем, чтобы пойти, и даже выбрала традиционный мексиканский наряд. А ты?

– Мне не нравятся студенческие вечеринки, особенно в коммунах, но это же Хэллоуин! Я просто не могу пропустить возможность нарядиться в воплощение своего внутреннего мира. – Щелкнула пальцами Холс.

– В кого же?

– В Женщину-кошку, дорогая, на кого ещё я могу быть похожей?

Я хихикнула, Джинжер принесла нам еду и напитки, так что мы с Холли ненадолго умолкли, поглощая божественную пищу. Следовало ли говорить подруге о том, что Барбара мне все рассказала? Холс ведь, зная о моей трагедии, никогда не принималась её обсуждать. Усердно пережевывая еду, я смотрела на Холли и раздумывала.

– Боже, она тебе все выложила. – Закатила глаза Холли, вытирая рот салфеткой.

– А? – Чесанула нос я.

– Барбара. Рассказала про Джейдена. Вот мой тебе совет – научись контролировать эмоции на лице. Так и вижу в твоих глазах: «бедная, бедная девочка, как бы осторожнее её пожалеть». – Холс грустно усмехнулась. – Все в порядке, мы можем об этом поговорить открыто.

– Ты наверняка знаешь о Лусии, но никогда не поднимала эту тему. – Напомнила я. – Мне неловко задавать тебе вопросы, и в то же время, хочется тебя поддержать.

Холли положила свою ладонь поверх моей руки и тепло улыбнулась. Такого нежного и доброго взгляда я у неё ещё не видела. В основном она ходила с выражением лица в духе: «схавали, сучки?». В «Эспачо» пятничный вечер проходил громко, почти все столики были заняты, но наша кабинка находилась у самого края, так что мне было отлично слышно Холли:

– Мы с Джейденом все детство воевали, как и любые брат с сестрой. Но оскорблять и дубасить друг друга имели право только мы, если кто-то обзывал меня или трогал брата, то тут же получал от нас обоих. Он был старше на три года, и это было прекрасно – ощущать себя младшей сестренкой, о которой есть кому позаботиться. Родители у нас, мягко говоря, безответственные. Мы родом из Техаса, и если ты помнишь историю о техасских закрытых клубах, двумя из которых владели Беннет и Холл, то как раз там подрабатывал мой брат. Он не мог позволить себе оставить меня голодной, хотя выбивался из сил, я-то видела. Потом он встретил девушку, она занималась хип-хопом и открыла ему мир танцев. – Холли рассказывала так воодушевленно, что мне самой передалась эта бессмертная любовь к Джейдену. – Вот и меня подсадил. А я ими загорелась ещё сильнее, ведь он восторгался своей девушкой и её миром, а я создала свой танцевальный мир. Мы выступали несколько раз на самых популярных конкурсах по хип-хопу, первое место заняли только однажды, как раз перед смертью Джейдена.

Теплые, карие глаза Холли увлажнились, но она продолжала широко улыбаться и посвящать меня в сумбурный поток воспоминаний.

– Думаю, нет смысла рассказывать о самой… кончине. Классическая ситуация, черный район, убит темнокожий парень, всем на это плевать, ведь темнокожие сами виноваты в своих смертях, в презрении на протяжении веков, в опасных связах и бла-бла-бла. Хотя все было иначе… – Холли уронила слезу, но лицо её не дрогнуло. – Он был не в том месте, не в то время. Спешил на их годовщину с Кейси, а в нашем «темном» районе можно приобрести многое по более выгодной цене, сама понимаешь, почему. Хотел выбрать ей подарки. Естественно, у нас с Джейденом там были и остаются друзья. – Холли прокашлялась, взгляд стал жестче, она принялась крутить картошку в соусе. – В тот вечер была погоня. Из обеих машин стреляли, но попали в мимо проходящего Джейдена. Такой вот нелепый конец у одного из самых чудесных людей, когда-либо живших на этой чертовой расисткой, эгоистичной и алчной планете.

– Знаешь, я не умею подбирать правильные слова в таких ситуациях. Мне было тошно принимать тысячи соболезнований и жалкие взгляды после смерти Лусии. Скажу одну, жизнь – как волшебный цилиндр, никогда не знаешь, что оттуда вылезет и вылезет ли вообще. Одно известно наверняка – всё это проделки одного фокусника, который не хочет открывать своих секретов.

– Я в философии не сильна, поэтому скажу так: жизнь – та ещё несправедливая сука. Вы с сестрой попали в аварию, да? – Спросила Холс, и меня прошиб пот.

– Да. А ведь если бы у окна села я, Лу могла бы осуществить свою мечту. Ходила бы вместо меня по кампусу, выделялась бы на всех балетных выступлениях, а потом ей бы предложили место в какой-нибудь элитной французской труппе. – Хмыкнула я, помешивая трубочкой коктейль.

– А, так вот почему ты выбрала роль балетной пачки. – Кивнула Холли. – Все ясно. Я тоже слетела с катушек после смерти Джейдена. Не смогла вернуться в студию и команду.

– Я не слетала с катушек, мне просто стало не до чего. Пока не объявилась ты. – Я искренне улыбнулась новоиспеченной подруге. По крайней мере, мне бы хотелось подружиться с Холс, она нравилась мне с каждым днем все сильнее.

– Я как услышала о твоей истории, сразу обо всем догадалась. Сначала никак не могла вразумить, почему ты не возвращаешься на баскетбольную площадку.

– Я не могу отказаться от балета. Мне кажется, так я предам и Лу, и отца, и бабушку, и маму. – Я никогда не говорила об этом вслух, потому немного смутилась.

Холли долго смотрела мне в глаза, но так и не нашла, что сказать. Когда Джинжер пришла за пустыми тарелками, я попросила счет, и уже через минуту заплатила за нас обеих. Мы вышли из кафе и медленным шагом направились к кампусу. Было странно идти в тишине, ведь Холли редко сохраняла молчание, скорее, из кожи вон лезла, лишь бы не молчать.

– Знаешь, – наконец, заговорила она, когда мы подошли к моему общежитию.

– Не вздумай пороть чушь, типа: «Пути Господни неисповедимы…»

Холли рассмеялась и ткнула меня в бок. Удар у неё тяжелый, еле устояла на ногах.

– Все испортила! А я хотела сумничать! Ладно, черт с ним, ты права – все это чушь. Ни о каком Господе не шло и речи после смерти Джейдена. Меня осуждали, плевались, как раз пытались заговорить этими избитыми фразами. Какие к черту неисповедимые пути? Это жизнь, и каждый день в этом мире умирают десятки светлых людей, а мрази, похуже Теда Банди, продолжают шарахаться среди нас. Если это пути Господни, то увольте, мы с ним не подружимся. – Вскинула руки Холс.

– Слышала бы тебя учительница моей воскресной школы, ты бы плевалась святой водой. – Хмыкнула я. – Но ты права. Такие бессмысленные потери отбирают веру, неважно, в кого: в себя, в Бога, в людей. И если бы пару недель назад меня спросили: «Как ты научилась жить дальше?», я бы ответила «никак». Я не научилась, и уж тем более не жила. Существовала по запрограммированной рутине. А теперь хочу жить, Холли, и мне стыдно.

– Эй, детка! – Холс резко встала передо мной и приподняла пальцами мой подбородок. – Стыдно должно быть водиле, который въехал в ваш микроавтобус, уж точно не тебе. Мы все когда-нибудь умрем, окей? Каждый из нас в свое время. Так проведи же это время так, как хочется тебе.