Loe raamatut: «Жестокий принц», lehekülg 2

Глава 3

Фейри – сумеречные создания, и я тоже стала такой. Мы встаем, когда тени становятся длиннее, и ложимся перед восходом солнца. Во дворец Эльфхейм, у большого холма, мы прибываем далеко за полночь. Чтобы войти во дворец, нужно проехать между двумя деревьями, дубом и боярышником, а потом врезаться прямиком в каменную стену мрачных руин. Так, по крайней мере, это выглядит со стороны. Я проделывала это сотни раз, но до сих пор вздрагиваю. Все тело напрягается, пальцы сжимают поводья, глаза невольно зажмуриваются, а когда открываются, я уже внутри холма.

Мы едем дальше через пещеру, между колоннами корней, по плотно утрамбованной земле. Десятки фейри уже столпились у входа в просторный тронный зал, где заседает Двор: длинноносые пикси с обветшавшими крыльями; элегантные зеленокожие леди в платьях с длинными шлейфами, которые держат гоблины; озорные богганы; смеющиеся фокскины; мальчишка в маске лисицы и золотой шляпе; пожилая женщина с облепившими ее плечи воронами; шумная стайка девчонок с дикими розами в волосах; темнокожий юнец с волосами вокруг шеи; группа рыцарей в доспехах ярко-зеленого цвета. Многих я видела раньше, с некоторыми разговаривала. Всех и глазом не охватишь, однако же я смотрю и не могу отвести взгляд.

Все это великолепие, церемонии, блеск и величие – мне такое никогда не надоедает. Может быть, Ориана не так уж и не права, когда говорит, что однажды мы можем так увлечься, что забудем об осторожности. Нетрудно понять, почему люди легко поддаются соблазнительному кошмару Двора, почему с такой готовностью тонут в нем.

Знаю, не должно любить его так сильно, как люблю я, увезенная из мира смертных после гибели родителей. Но что поделать – все равно люблю.

Мадок спешивается. Ориана и Тарин сделали это еще раньше и уже передают лошадей конюхам. Все ждут меня. Мадок протягивает руку, будто хочет помочь, но я соскакиваю с седла. Мои кожаные туфли хлопают о землю. Надеюсь, получилось, как у рыцаря.

Ориана делает шаг вперед, возможно, чтобы еще раз напомнить мне и Тарин о том, что нам не следует делать. Ну уж нет. Я цепляю сестру под руку и тащу за собой внутрь. Зал благоухает ароматом горящего розмарина и измельченных трав. За спиной слышны тяжелые шаги Мадока, но я знаю, куда иду. Попадая ко Двору, нужно первым делом поприветствовать короля.

Верховный король Элдред восседает на троне в серых одеждах, предписанных его титулу. На редких, золотистых волосах покоится тяжелая золотая корона в виде дубовых листьев. Мы кланяемся, он касается наших голов узловатыми, унизанными перстнями пальцами, и мы встаем.

Элдред – внук королевы Мэб из дома Зеленого вереска.

Поначалу Мэб жила как одиночная фейри, но потом начала завоевания вместе со своим рогатым супругом и оленьими наездниками. Это из-за него, как говорят, шесть наследников Элдреда имеют ту или иную звериную черту – вещь вполне заурядную в стране фейри, но весьма необычную среди мелкой поместной знати.

Старший принц, Балекин, и его младший брат, Даин, стоят неподалеку, попивая вино из деревянных, оплетенных серебром кубков. Даин носит бриджи до колен, демонстрируя копыта и оленьи ноги. На Балекине его любимая шинель с воротником из медвежьего меха. Вдоль руки, от суставов пальцев до плеча, протянулся хребет острых шипов. Под манжетами рубашки они не видны, но показываются, когда братья подзывают Мадока.

Ориана приседает в реверансе. Хотя Даин и Балекин стоят вместе, они часто не в ладах друг с другом и со своей сестрой Эловин, так что Двор то и дело разделяется на три соперничающих круга влияния.

Принц Балекин, перворожденный, и его компания, известная как Круг граклов, объединяет тех, кто предпочитает веселья и забавы и презирает все, что этому мешает. Они напиваются допьяна и доводят себя до бесчувствия ядовитыми и веселящими порошками. Его круг – самый необузданный, хотя, когда мы разговаривали, он всегда бывал собранным и трезвым. Наверно, я тоже могла бы предаться пьянству и разгулу в надежде произвести впечатление, но предпочитаю этого не делать.

Вторая по старшинству – принцесса Эловин. Ее приближенные составляют Круг жаворонков. Превыше всего они ценят искусство. Место в ее круге заслужили даже некоторые смертные, но поскольку ни в игре на лютне, ни в декламации успехов я не добилась, то и шансов оказаться среди них у меня нет.

Принц Даин, третий по рождению, самый младший, возглавляет Круг соколов. Здесь почитают рыцарей, воинов и стратегов. К этому кругу принадлежит, очевидно, и Мадок. Здесь много говорят о чести, хотя в действительности их интересует власть. Клинком я владею хорошо, в стратегии тоже кое-что смыслю, чего мне недостает, так это шанса показать себя.

– Идите развлекайтесь, – говорит нам Мадок.

Мы с Тарин оглядываемся на принцев и вливаемся в толпу.

Во дворце короля Эльфхейма немало секретных альковов и скрытых коридоров, идеально подходящих для любовников и наемных убийц или любителей держаться в тени и откровенно скучающих на такого рода увеселениях. Мы с Тарин, когда были маленькими, прятались обычно под длинными банкетными столами.

Но после того, как она решила, что мы теперь элегантные дамы, которым не пристало пачкать платья, ползая по полу, нам пришлось искать местечко получше. За второй площадкой каменных ступенек обнаружился внушительный выступ мерцающего камня, образующий что-то вроде карниза. Обычно там мы и располагаемся – слушаем музыку и наблюдаем за весельем, участвовать в котором нам не полагается.

Сегодня однако у Тарин завелась другая идея. Проходя мимо ступенек, она хватает с серебряного подноса зеленое яблоко и кусок пронизанного голубыми венами сыра и, не утруждая себя солью, откусывает того и другого, после чего протягивает яблоко мне. Ориана считает, что мы не в состоянии различить обычные фрукты и фейрийские, цветущие насыщенным золотом. Мякоть у них красная, плотная, и их дурманящий запах наполняет леса с приближением страдной поры.

Яблоко хрустит и приятно холодит рот. Мы передаем его друг дружке и съедаем до сердцевины. Я справляюсь со своей половинкой за два укуса.

Неподалеку от меня крохотная девушка-фейри с белыми волосами и маленьким ножичком режет пояс огра. Работа идет гладко – секунда-другая, и ремня с поясной сумкой уже нет, девушка растворяется в толпе, а я уже готова поверить, что ничего не случилось. Но тут девушка оглядывается и подмигивает мне.

В следующее мгновение огр сознает, что его обокрали.

– Чую вора! – ревет он, размахивая руками, и опрокидывает кружку с темным пивом. Усыпанный бородавками нос подергивается, втягивая воздух.

Неподалеку возникает какая-то суета, одна из свеч вспыхивает трескучим синим пламенем, шипит и разбрасывает искры, отвлекая на мгновение даже самого огра. К тому времени, когда суматоха стихает и все успокаивается, белокурой воровки уже и след простыл.

С полуулыбкой на губах поворачиваюсь к Тарин, которая с восхищением наблюдает за танцующими, не замечая ничего вокруг.

– Мы могли бы попробовать, – предлагает она. – По очереди. Если ты не сможешь остановиться, я тебя вытащу. А потом ты сделаешь то же самое для меня.

Обдумываю ее предложение, и сердце бьется быстрее. Смотрю на веселящихся и пытаюсь собраться с духом, чтобы согласиться с ее планом.

В центре Круга жаворонков танцует принцесса Эловин. Кожа ее сияет золотом, волосы отливают темной зеленью плюща. Возле нее играет на скрипке мальчик лет пятнадцати. Еще двое смертных подыгрывают ему, с меньшим мастерством, но с большим азартом, на укелеле. Младшая сестра Эловин, Кейлия, танцует неподалеку. Как и у отца, у нее шелковистые, цвета пшеницы волосы, украшенные цветочным венком.

Музыканты заводят новую балладу:

 
Из всех сыновей короля
Принц Джейми худшим был
И хуже всего и печальней всего
Первенцем Джейми был.
 

Никогда не любила эту песню, потому что она напоминает мне кое о ком. О том, кого здесь нет сегодня, как нет и принцессы Рии. Но… О нет, он здесь! Я вижу его.

Принц Кардан, шестой по старшинству сын короля Элдреда, идет через зал – прямо к нам.

Валериан, Никасия и Локк – три самых близких и верных друга – следуют за ним. Толпа расступается и умолкает, склоняясь перед ними в поклоне. Вид у принца, как всегда, сердитый, веки подведены сурьмой, в темных, как полуночное небо, волосах золотой ободок. На нем длинный черный камзол с высоким зазубренным воротником, расшитый узорами из небесных созвездий. Валериан в темно-красном, на манжетах поблескивают отполированные, но не ограненные рубины, каждый размером с каплю застывшей крови. Волосы у Никасии сине-зеленые, цвета океанской глубины, и украшены жемчужной диадемой. У замыкающего шествие Локка вид скучающий и усталый, волосы точь-в-точь по цвету лисий мех.

– Нелепы, как шуты, – говорю я Тарин, которая уже следует за моим взглядом. Не могу, однако, не признать, что они так же прекрасны. Прекрасные лорды и леди, точно как в песне. Если бы мы не занимались вместе с ними, если бы я не знала из первых рук, сколь жестоки они с теми, кто вызвал их недовольство, я, возможно, была бы без ума от них, как и все остальные.

– Виви говорит, что у Кардана есть хвост, – шепчет Тарин. – Она сама его видела, когда на прошлое полнолуние купалась в озере с ним и принцессой Рией.

Представить Кардана плавающим в озере, прыгающим в воду и смеющимся над чем-то, что не касается чужих страданий, трудно, даже невозможно.

– Хвост? – эхом отзываюсь я, и зарождающаяся на лице недоверчивая улыбка блекнет при мысли о том, что поделиться со мной историей, случившейся, похоже, несколько дней назад, Виви не потрудилась.

Три сестры – необычная конфигурация. Одна всегда оказывается лишней.

– С кисточкой на конце! Обычно свернут под одеждой и разворачивается, как хлыст. – Она хихикает, так что я едва понимаю ее следующие слова. – Виви сказала, что и сама бы такой хотела.

– Хорошо, что у нее его нет, – твердо замечаю я, что, конечно, глупо. Ничего не имею против хвостов.

Кардан и его свита уже так близко, что говорить о них небезопасно. Я роняю взгляд и, хотя ненавижу это, опускаюсь на колено и стискиваю зубы. Рядом то же самое делает Тарин. И не только она.

«Не смотри на нас, – думаю я. – Не смотри».

Проходя мимо, Валериан дергает меня за заплетенную в рог косичку и задерживается, хотя его приятели идут дальше.

– Думаешь, я вас не видел? Вы с сестрой в любой толпе выделяетесь. – Он наклоняется. В его тяжелом, жарком дыхании ощущается запах медового вина. Мои пальцы сами сжимаются в кулак, словно чувствуют близость ножа. Но в глаза Валериану я все же не смотрю. – Какая унылая, невыразительная физиономия.

Он еще раз сильно дергает меня за косичку. Я моргаю. В животе сворачивается кольцом бессильная ярость. Валериан смеется и идет дальше.

Ярость сгущается в стыд. Жалею, что не ударила его по руке, хотя и понимаю, что от этого стало бы только хуже.

Тарин видит что-то в моем лице.

– Что он сказал тебе?

Качаю головой.

Кардан останавливается возле мальчика с длинными медными волосами и крошечными, как у бабочки, крылышками. Мальчик не поклонился, он смеется, и Кардан делает выпад. Не успела я моргнуть, а сжатый в камень кулак принца вылетает и бьет паренька в скулу. Тот падает, а Кардан, наклонившись, хватает одно из его крылышек. Оно рвется легко, как бумага. Мальчик тонко, пронзительно кричит и, кривясь от боли, сворачивается в комок. Интересно, быстро ли у фейри отрастают крылья? Я знаю, что бабочка, потерявшая крыло, летать уже не сможет.

Придворные замирают и хихикают, но это длится секунду-другую, никак не больше. Потом, словно ничего и не случилось, все снова поют и танцуют. Веселье продолжается.

Так у них принято. Кто-то встал у Кардана на пути, и его мгновенно и жестоко наказали. Одних изгоняют из дворца, а иногда вообще отлучают от Двора. Ломают.

Кардан проходит мимо мальчишки, похоже, уже позабыв о нем. Как хорошо, думаю я, что у него пять достойных братьев и сестер, и он вряд ли доберется когда-нибудь до трона. Представить не могу, что у него будет больше власти, чем сейчас.

Даже Никасия и Валериан переглядываются со значением. Потом Валериан пожимает плечами и следует за Карданом. Зато Локк наклоняется и помогает пареньку подняться. Друзья подхватывают несчастного и уводят, и именно в этот момент Локк поднимает голову. Его рыжевато-коричневые лисьи глаза встречаются с моими, и зрачки расширяются от удивления. Я замираю, а сердце пускается вскачь. Напрягаюсь, готовясь к очередной порции насмешек, но тут уголок его рта поднимается. Локк подмигивает, словно признает, что попался, как будто у нас с ним какой-то общий секрет. Как будто на самом деле он не считает меня презренной, а мою смертность заразительной.

– Перестань на него таращиться, – одергивает меня Тарин.

– Ты разве не видела… – начинаю объяснять я, но она не дает договорить – хватает за руку и тащит к лестнице, к нашему выступу из мерцающего камня, где мы можем спрятаться.

– Не нарывайся и не давай им лишнего повода задираться – хватит и того, что есть!

Удивленная ее горячностью, я вырываю руку и вижу на запястье краснеющие полумесяцы, следы ее пальцев. Оглядываюсь, но Локка уже поглотила веселящаяся толпа.

Глава 4

Брезжит рассвет. Я открываю в своей комнате окно, впускаю последнее холодное дыхание уходящей ночи и снимаю придворный наряд. Тело пышет жаром. Сдавленная и пережатая во многих местах, кожа перестает болеть, а вот сердце никак не успокаивается.

Я была при Дворе много раз и видела вещи пострашнее оборванных крыльев. Неспособность лгать фейри компенсируют хитростью, жульничеством, умолчанием и жестокостью. Искажение слов, далеко не безобидные розыгрыши, недомолвки, двусмысленность, скандалы, не говоря уже о мести друг другу за замшелые, полузабытые обиды.

Погода не столь непостоянна, моря менее капризны.

Как русалки не могут жить без соленых морских брызг, так Мадок не может жить без кровопролития. После каждого сражения он ритуально окунает свой берет во вражескую кровь. Я видела этот берет под стеклом в арсенале. Ткань задубела и настолько пропиталась кровью, что стала почти черная, не считая нескольких зеленых пятен.

Иногда я наклоняюсь и всматриваюсь в него, пытаясь увидеть в наплывах засохшей крови кровь моих родителей. Хочу почувствовать что-нибудь, кроме невнятного, смутного беспокойства. Хочу почувствовать больше, но с каждым разом чувствую меньше.

«Сходить в арсенал?» – думаю я, но так никуда и не иду. Стою перед окном и представляю себя бесстрашным рыцарем или ведьмой, которая спрятала сердце в палец, а потом этот палец отрубила.

– Я так устала, – говорю я вслух. – Так устала.

Долго сижу, глядя, как поднимающееся солнце золотит небо, слушая, как разбиваются о берег волны, а потом мимо окна пролетает, на фоне светлеющих облаков, какое-то существо. Сначала я принимаю его за сову, но потом вижу глаза хоба.

– От чего устала, сладенькая? – спрашивает он.

Вздыхаю и разнообразия ради отвечаю честно:

– От собственного бессилия.

Хоб внимательно рассматривает меня и улетает.

* * *

Днем отсыпаюсь. Просыпаюсь, не понимая, где нахожусь. Выпутываюсь из длинных, расшитых занавесей вокруг кровати. На щеке полоска засохшей слюны.

Ванна приготовлена и ждет, но успела остыть, и вода едва теплая. Прислуга должно быть пришла и ушла. Тем не менее я забираюсь в ванну, плещу водой в лицо.

Живя в Фейриленде, вольно или невольно замечаешь, что все здесь пахнут вербеной или толчеными сосновыми иголками, высохшей кровью или молочаем. Я, если не отмоюсь начисто, буду пахнуть, как пот из подмышек и несвежее дыхание.

Когда Таттерфелл приходит зажечь лампы, я одеваюсь к лекции, которая начинается ближе к концу дня и продолжается до глубокого вечера. Натягиваю серые кожаные сапоги и тунику с вышитым шелком гербом Мадока – полумесяц, повернутый набок и напоминающий чашу, с которой стекает капля крови.

Внизу обнаруживаю Тарин за банкетным столом. Она одна, с чашкой крапивного чая и пресной лепешкой. Сегодня ей не до веселья.

Мадок настаивает – возможно, из чувства вины или стыда, – чтобы с нами обращались как с детьми фейри. Чтобы нас учили тому же и чтобы мы получали то же, что и они. Похищенные дети попадали в Верховный двор и раньше, но никто из них еще не воспитывался как джентри.

Нет, я, конечно, благодарна. Мне нравятся уроки. На вопросы отвечаю умно и правильно, этого у меня никто не отнимет, даже если преподаватели делают иногда вид, что считают иначе. Вместо щедрой похвалы получаю разочарованный кивок. Принимаю и радуюсь – значит, я могу быть своей, независимо от того, нравится им это или нет.

Раньше с нами ходила Виви, но потом ей стало скучно. Мадок взъярился, но поскольку то, что нравится ему, безусловно, не нравится Виви, вся его брань только укрепила ее решимость.

Она и нас пыталась убедить отказаться от занятий и оставаться дома, с ней, но если мы с Тарин не в состоянии справиться с интригами детей фейри без того, чтобы бросать уроки или бегать за поддержкой к Мадоку, то как он поверит, что мы сможем управлять Двором, где столкнемся с теми же интригами, но на более высоком и опасном уровне?

Помахивая корзинками, мы с Тарин выходим из дома. Покидать Инсмир, чтобы попасть во дворец Верховного короля, вовсе не обязательно, но мы идем в обход двух островков, Инсмура, Острова камня, и Инсуила, Острова скорби. Все три соединены наполовину утопленными каменистыми тропами и камнями, достаточно большими, чтобы можно было перепрыгивать с одного на другой. Стадо оленей плывет по направлению к Инсмуру в поисках лучшего пастбища. Мы проходим мимо Озера масок и через дальний угол Молочного леса, пробираемся между бледными, серебристыми стволами под выбеленными листьями. Оттуда мы видим русалок и их братьев, мерроу, загорающих на солнышке возле скалистых пещер. В предвечернем свете чешуя отливает янтарным блеском.

Все дети джентри, независимо от возраста, учатся у преподавателей, собранных со всего королевства. Занятия проходят на территории дворца. В одни дни мы сидим в какой-нибудь роще, выстеленной изумрудным мхом; в другие занимаемся в высоких башнях или на деревьях. Мы узнаем о движении созвездий по небосводу, о целебных и магических свойствах трав, о языках птиц, цветов и людей, а также о языке фейри и о том, как ходить по листьям и веткам, бесшумно и не оставляя следов.

Нас учат играть на арфе и лютне, стрелять из лука и фехтовать. На практических занятиях по магии мы с Тарин только наблюдаем. В перерывах все играют в войну на зеленой поляне под сенью деревьев.

Благодаря занятиям с Мадоком я опасный противник, даже с деревянным мечом.

Тарин тоже неплоха, хотя тренировки в боевых искусствах ее больше не привлекают. На Летнем турнире, до которого осталось всего лишь несколько дней, мы проводим показательное сражение перед членами королевской семьи.

При поддержке и содействии Мадока кто-то из принцев или принцесс может произвести меня в рыцари и включить в состав своей личной гвардии. Это уже какая-никакая власть, защита. И тогда, занимая такое положение, я могла бы защитить и Тарин.

Ну, вот и школа. Принц Кардан, Локке, Валериан и Никасиа уже растянулись на траве с другими фейри. Девушка с рогами лани – Поэзи – смеется над чем-то, что сказал Кардан. Нас они не удостаивают даже взглядом. Мы расстилаем одеяло, достаем тетради, ручки и чернильницы.

Какое облегчение.

Наш урок касается истории заключения мирного договора между Орлаг, владычицей Подводного мира, и разнообразными королями и королевами сухопутных владений фейри. Никасия – дочь Орлаг, отправленная ко Двору Верховного короля на воспитание и обучение. Красоте королевы Орлаг посвящено немало од, а вот ее личные качества, если Никасия пошла в мать, восхваления вряд ли заслужат. На протяжении всего урока она демонстрирует торжествующее злорадство и самодовольную гордыню, откровенно кичась своим происхождением. Потом наставник переходит к рассказу о лорде Ройбене из Двора Термитов, и я теряю интерес. Мысли утекают в сторону от истории. Ловлю себя на том, что продумываю комбинации: удар, выпад, защита, блок. Держу ручку, как рукоять клинка, и забываю делать записи.

Солнце опускается к нижнему краю неба. Мы с Тарин достаем из корзинок хлеб, масло, сыр и сливы. Я с жадностью намазываю масло на хлеб, но, прежде чем успеваю откусить, проходящий мимо Кардан пинает мыском сапога землю, и пыль летит на мой бутерброд. Другие фейри смеются.

Поднимаю голову – он смотрит на меня с жестокой радостью, как хищная птица, решающая, стоит ли проглотить маленькую мышку. На нем расшитая колючками туника с высоким воротником, пальцы унизаны тяжелыми перстнями. На губах заученная ухмылка.

Я стискиваю зубы и говорю себе, что если не буду обращать внимание на его колкости и насмешки, то рано или поздно он потеряет ко мне интерес. Отстанет. Надо лишь еще немного потерпеть, несколько дней.

– В чем дело? – с милой улыбкой спрашивает Никасия, подходя ближе и кладя руку на плечо Кардана. – Пыль. Ты вышла из праха, смертная, в него и вернешься. Кусай побольше.

– А ты заставь, – огрызаюсь я, не успев остановиться. Ответ так себе, ничего особенного, но ладони начинают потеть. Вид у Тарин немного испуганный.

– Знаешь, я бы мог. – Кардан усмехается, как будто ничто бы не доставило ему бо́льшего удовольствия. Сердце быстро набирает ход. Если бы я не носила на шее ниточку рябины, он мог бы напустить гламур, заворожить меня так, что пыль показалась бы деликатесом. Лишь репутация и положение Мадока заставляют моего обидчика колебаться. Я не двигаюсь с места и не дотрагиваюсь до спрятанных под туникой бус, которые, надеюсь, остановят действие чар и которые, если мне повезет, принц не обнаружит и не сорвет с моей шеи.

Бросаю взгляд в направлении наставника, но старик пука уткнулся носом в книгу.

Поскольку Кардан – принц, скорее всего, останавливать его никто еще не смел. Я понятия не имею, насколько далеко он зайдет и что позволят ему наставники.

– Ты ведь этого не хочешь, правда? – с притворным сочувствием спрашивает Валериан и повторяет жест Кардана. Я и не видела, как он подошел.

Однажды Валериан украл у меня серебряную ручку, и Мадок заменил ее другой, украшенной рубинами, которую взял со своего стола. Валериан тогда впал в такую ярость, что ударил меня в затылок учебным деревянным мечом.

– Что, если мы пообещаем быть учтивыми с вами до конца дня, если вы съедите все, что у вас в корзинках? – Он широко, с издевкой улыбается. – Разве вы не хотите, чтобы мы стали вашими друзьями?

Тарин опускает глаза. «Нет, – хочу сказать я. – Нам не нужны такие друзья».

Я молчу, не отвечаю, но и голову не опускаю. Смотрю на Кардана, выдержав его взгляд. Мне нечего им сказать, нечем их остановить, и я это знаю. Здесь я бессильна. Но сегодня, похоже, меня не душит злость от собственного бессилия.

Никасия выдергивает заколку из моих волос, и одна косичка падает на шею. Я шлепаю ее по руке, но она быстрее меня.

– Что это? – Никасия показывает всем золотую заколку с тремя филигранными ягодами боярышника на конце. – Ты ее украла? Думала, она тебя украсит? Думала, станешь такой, как мы?

Я кусаю губу. Конечно, мне хочется быть такой, как они.

Они красивы, как клинки, выкованные в некоем божественном пламени. Им дарована вечная жизнь. Волосы Валериана сияют, как полированное золото. Руки и ноги у Никасии длинные и совершенной формы, губы розовые, как кораллы, волосы цвета холодной морской глубины. Лисьеглазый Локк молча стоит за спиной Валериана с лицом, выражающим натасканное безразличие. Подбородок у него заостренный, как и кончики ушей. Самый красивый из них – Кардан с черными, переливчатыми, как вороново крыло, волосами и скулами, заточенными словно нарочно, чтобы резать девичьи сердца. Его я ненавижу сильнее всех прочих. Ненавижу так, что порой забываю дышать.

– Ты никогда не будешь нашей ровней, – заявляет Никасия.

Конечно, не буду.

– Да перестань. – Локк беззаботно смеется и обнимает Никасию за талию. – Оставь в покое этих несчастных.

– Джуд извиняется, – торопливо говорит Тарин. – Нам обеим очень жаль…

– Пусть покажет, как ей жаль, – лениво тянет Кардан. – Скажи, что ей не место в Летнем турнире.

– Боишься, что выиграю? – спрашиваю я, позабыв об осторожности.

– Турнир не для смертных, – холодно сообщает он. – Выйди или пожалеешь.

Открываю рот, но меня опережает Тарин:

– Я поговорю с ней об этом. Это же всего лишь игра.

Никасия одаряет мою сестру снисходительно-великодушной улыбкой, а Валериан ухмыляется, скользя оценивающим взглядом по ее округлостям.

Наши с Карданом взгляды встречаются, и я понимаю, что свой счет ко мне он не закрыл.

– Почему ты так им дерзила? – спрашивает Тарин, когда веселая компания удаляется, направляясь к уже накрытой площадке. – Огрызаться просто глупо.

«А ты заставь…

Боишься, что выиграю?»

– Знаю, – отвечаю я. – Буду молчать. Просто… разозлилась.

– Ты бы лучше не злилась, а боялась, – советует Тарин и, покачав головой, собирает остатки нашей еды. В животе урчит, но я стараюсь не обращать внимания на голос голода.

Да, знаю, они хотят, чтобы я боялась. Не далее как сегодня, в ходе подготовки к турниру, Валериан сбил меня подножкой, а Кардан успел нашептать на ухо гадостей. Домой иду с синяками от падений и пинков.

Но запугивая меня, они не понимают вот чего: да, мне страшно, но я боялась всегда, с того самого дня, как попала сюда. Меня растит человек, который убил моих родителей и увез нас в страну чудовищ. Я живу со страхом. Я позволила ему поселиться в моих костях и не замечаю его. Если бы я не притворялась, что не боюсь, то забралась бы под покрывало в доме Мадока и не вылезала бы оттуда.

Но я отказываюсь это делать. И не стану.

Никасия ошибается насчет меня. Я не стремлюсь выступить на турнире не хуже других. Я хочу победить. Не желаю быть им ровней. В душе я жажду превзойти их, стать лучшей.