Loe raamatut: «The Flight of Dragon»

Небольшая история, предшествующая событиям романа "Risk" и всему, что будет после.

Посвящается мертвецам

…Собственность всех людей, высоких и низких, будет отобрана, а людей заставят стать рабами. Все живые существа должны будут влачить бесконечные дни страданий и будут пронизаны страхом. Такое время грядёт.

Далай-лама XIII

ЧАСТЬ 1

«Император Китая однажды сказал мне: если и придёт тот судьбоносный день, когда представители деревенского быдла и прочие немытые варвары прекратят друг друга резать, то будет последний день на Земле. Конечно же, Император имел в виду народ Китайской Османии, самой крупной колонии нефритовой империи. Я видел этого гиганта мысли, разговаривал с ним и могу заверить читателя, что слухи не врут, – ему на самом деле больше трёхсот лет, и он знает, о чём говорит. Так его бдительное шефство, а также моё личное вмешательство, дали возможность особо прытким выходцам из силовых структур наводнить аппарат правительств; так на короткий промежуток времени столица Османии стала средоточием подковёрных войн и шпионских интриг, но под руководством Компартии в этой змеиной яме воцарилась хлипкая стратократия, призванная «обеспечить стабильность». В президентское кресло был наспех посажен регент, прежние республики упразднены, волнения подавлены, а все города оперативно переименованы в Омск, – эту цепочку событий прозвали Большой реставрацией. К упомянутым выше волнениям в первую очередь причисляют затяжные конфликты с сепаратистами в бывших республиках Алания и Аскольд, провозгласивших свою независимость в очень неудачное для страны время. Растянувшийся на десять лет конфликт с Аланией закончился победой османских спецслужб над террористическим подпольем Алании, и её упразднением. Однако же, последняя битва хоть и была выиграна, война продолжается по сей день. Две свирепые гидры никогда не смогут убить друг друга»

{Экспозиция из мемуаров Урлугаля, стр. 406; глава «Небесное спокойствие»}

Воспоминания о прошлом

Боль. Я чувствую, как она разливается по моему телу. Уши обманывают меня, – слышатся крики чаек на пляже, и шум прибоя. Ох, простите, я толком не умею складно вести повествование, я ведь не делала этого раньше. Но всё равно прошу меня выслушать, от начала и до самого конца, если вас не затруднит. Я не знаю, кто вы, слышите ли вы мои мысли, и, может статься, что я зря трачу силы на пустую болтовню. Нет, я приняла решение рассказать, и расскажу. Думаю, следует начать издалека, чтобы вы не запутались. Обещаю не отнимать у вас много времени, только дайте мне шанс, прошу вас. Умоляю, выслушайте басню глупой девчонки.

Что ж, начнём с самого основного. Моё имя – Джессика Минц, мне восемнадцать лет, я родилась в богатой семье немецких эмигрантов. По моему скромному мнению, бизнесмен Эрнст Минц был моим отцом в куда меньшей степени, чем мануфактурщиком и, извините, бабником. Неудивительно что к концу моего обучения в пансионате он практически потерял рассудок от своих взрослых дел, то есть стал худым и небритым параноиком в измятой одежде, о котором неприятно думать. Минц – фамилия достаточно громкая, но так как мы все были внуками столетних богатеев, до третьего курса ребятам было глубоко наплевать, у кого там папаша производит затворные рамы, и что пишет о нём жёлтая пресса. Нас всех объединяло общее горе: несмышлёные, обделённые родительскими навыками люди закинули нас в пансионат на Кровавом острове, за что их, впрочем, не будет лишним и поблагодарить, ведь как бы мы с друзьями встретились тогда, если бы нас не заставили встретиться? Хотя, в моём случае будет гораздо уместней выразиться «друзья друзей». Столько ярких личностей, и одна серая мышка Джессика, явно не оправдывающая ни родительских надежд, ни своего царственного имени (с другой стороны, всё таки хорошо, что меня не назвали в честь марки шампанского, яхты, или, что ещё хуже, географического объекта, как это заведено у легкомысленных жёнушек, какой была моя мама, пока не впала в депрессию из-за отцовских интрижек).

Оглядываясь назад, я всё чаще думаю, что мне, возможно, следовало поддержать родителей в трудное для них время, но найдите хоть одного подростка, готового пойти на это. Итак, возвращаться на каникулы к предкам я была не намерена, общежитие в любое время года было холодным и грязным, и поэтому я зависала у подруг… если так можно назвать тех, кто на первом курсе не проявлял даже полунамёка на дружелюбие. Тем не менее, именно этим людям я благодарна, поскольку они подарили мне не только базовый набор социальных навыков, но и «все те прекрасные моменты», которые так любила расписывать в красках моя соседка по комнате, как будто меня там не было. Ночные клубы, пляж, мотоциклы, – соседка всюду брала меня с собой, не иначе как в качестве свидетеля её пылающей юности. Признаюсь, поначалу было малость страшновато ночевать в байкерских притонах, в окружении бомжей и собак, и ездить по трассе на огромной скорости тоже мне не очень нравилось, однако я не променяла бы этот опыт ни на что другое. Учитывая, как всё закончилось.

А закончилось всё неожиданно, аккурат после смены руководства. До этого мы вполне привычно теснились в общежитии, как селёдки в бочке, учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь; парни мечтали однажды податься в наёмники, некоторые девушки хотели устроиться на высокооплачиваемую должность в правительстве, а я просто ждала возможности снять уже наконец квартиру на честно заработанные гроши. Увы, судьба распорядилась иначе, и меня забрали в, так называемый подготовительный лагерь, где вчерашние выпускницы и выпускники нашего пансионата повторно сдавали экзамены. На острове нас учили выживать при любых условиях, будь то морская вода или заснеженные скалы, а в лагере мы, если можно так выразиться, закрепляли изученный материал. Немало времени уделялось отдыху, в частности тем часам, когда мы спали с прикреплёнными к головам электродами. Нас ещё заставляли как можно подробней описывать каждый из своих снов, даже самый расплывчатый, чего я, признаться, до сих пор немножечко стыжусь. Вне зависимости от того, что там эти военные пытались расковырять в наших мозгах, после двух месяцев жизни в лагере свобода была нам дарована, однако с некоторыми ограничениями. Так меня определили в состав десятой отдельной спецбригады, и спустя… какое-то время, перевели в разведгруппу. В ретроспективе все эти экзамены в моих глазах предстают как похищение, если быть до конца честной. Чёрт возьми, это и было похищение, нас ведь держали взаперти на протяжении двух месяцев, и не давали связываться с внешним миром! Но я молчала, мы все молчали, потому что такова уж солдатская доля – жизнь бойца ему не принадлежит, он плывёт по течению, при случае меняя хозяев. Да, жаловаться было грешно, мы лишь шли по пути, который избрали в те времена, когда ещё могли от него отказаться. А ведь были и такие, решившие отринуть зыбкие преимущества армии, попытать счастья на гражданке, довольствуясь мизерной зарплатой. Сейчас это звучит для меня как нечто нереальное, чего не может быть.

Понимаете, я не могу рассказать буквально обо всём, что делала на протяжении двух лет в рядах спецназа, потому что это не рассказать. Война с терроризмом вроде как уже закончилась, но превентивные меры против него до сих пор остаются прерогативой таких как я. Обычно работали по такой схеме: разведать, предотвратить, убить; и если первый пункт всегда стоял во главе списка дел, второй и третий зачастую были опциональны. Если кто-то из Алании решит кого-то захватить в плен или что-то взорвать, начальство об этом узнает, и, возможно, подключит к делу специалистов по таким вопросам. И я могу только догадываться, чем руководствуется Генштаб, принимая решение не вмешиваться. Нет, я не принимала участия в боях, я работала связистом на передовой базе, но лишь до того дня, когда меня перевели в разведгруппу. Казалось бы, самый обычный день – переговоры террористов подслушаны, дислокации помечены, можно идти пить кофе… нет, я была далеко не специалистом по вопросам устранения, всего лишь работала тогда в обычном режиме, но к разведгруппе меня всё равно присовокупили, объяснив это решение «нехваткой кадров». Да, крутое снаряжение. Да, активный образ жизни. Да, лицензия на убийство. Но вспомните, пожалуйста, как я себя описывала ранее, и скажите, какой из меня к чёрту боец. Самая обычная девушка, недавняя школьница, которая ни за какие деньги не побежит навстречу опасности, если её не заставить. И поэтому я находилась на грани нервного срыва в день прощания со старой командой… и на пике радости при знакомстве с новой.

Моя первая миссия в составе разведгруппы вскоре должна была начаться, как мне сказали. Вообще-то, больше мне ничего и не говорили. Недомолвки – это то, к чему я была готова, и всё же сложно было не насторожиться, практически ничего не зная ни о задании, ни о своих напарницах. Последние присутствовали на базе в количестве одного экземпляра, – имя я увидела ещё в документах, представленных начальством для ознакомления, но встретились мы только в раздевалке, перед брифингом.

Сержант Джулия Кройцер, восемнадцать лет, группа крови AB (IV). Не ожидала встретить в таком месте дорогую соседку по комнате. Представьте мои эмоции в тот момент: запуганная и незначительная Джессика больше не будет слоняться по этим жутковатым застенкам в одиночестве или в компании безразличных незнакомцев, ведь здесь её друг. Три или четыре года назад полная жизни, весёлая и задиристая, теперь она встречает меня отсутствующим выражением лица, с холодным блеском в глазах, в этих красивых синих глазах. Сержант Кройцер? Кто бы мог подумать, что всего за два года службы она поднимется до сержанта, не имея прежде реального боевого опыта, да и ещё и в таком юном возрасте. Хотя нет, это было неизбежно – такова уж моя Джулия. В пансионате мы проводили на стрельбище не более восьми часов в день, но Джулия задерживалась ещё на два часа, и вот результат: «лучший снайпер десятой отдельной бригады», – говорилось в досье. Должно быть, она многое повидала, раз так изменилась. Кажется, она вообще меня не замечала, пока мы были в раздевалке; я даже не решилась заговорить с ней, как не решалась много раз до этого, но старая Джулия всегда освобождала меня от необходимости начинать разговор первой. Новая Джулия пугала своей отстранённостью.

* * *

Наша цель: выживший лидер сепаратистов под кодовым именем Зелёный Волк; место: стоящая у подножия Лунной горы грузинская деревня Коба она же «посёлок городского типа Коба». Соседствует с приграничной зоной, следовательно, среди местного населения есть наш человек, от которого можно узнать необходимую информацию, что оказалось правдой, – за тамошней явкой Волка уже пару лет вёл наблюдение завербованный горец. План действий прост и надёжен: найти, уничтожить, доложить.

Касательно оружия: в лагере меня приучали к бесшумному автомату АС «Вал», и, скажу вам прямо, я его терпеть не могла. Маломощный, бесполезный на дальних дистанциях, обжигающий пальцы ублюдок. Разумеется, мне придётся стрелять из него и на этой миссии. По моему личному мнению, Джулии повезло куда меньше, хоть она и талантливый снайпер – её «Винторез» отличается от моего автомата лишь тем, что у последнего приклад очень удобно складывается. Насколько я помню, Джулия всегда предпочитала открытый прицел оптике, говорила что так удобней. Я даже не представляла, как она намерена справляться с оптикой в горах. По моему мнению, там всё должно было вмиг заледенеть… глупость, правда?

За два часа до вылета мы отправили всё наше снаряжение в деревню, чтобы по приезду получить его из рук шпиона. Я сомневалась, стоит ли так рисковать, ведь посылку могут запросто перехватить, и это ещё не самое худшее, что может случиться. Но Джулия не сказала ни слова по этому поводу; казалось даже, она готова выполнить задание нагишом и голыми же руками, если придётся. Что мне оставалось делать, только верить в свою напарницу. Благо что высочайший горный пик в той местности не превышает четырёх километров, что по идее не должно сильно осложнить нам жизнь, если зона поисков расширится, а снаряжения не окажется под рукой. С другой стороны, это всё равно на несколько километров выше самой высокой горы Кровавого острова, куда мы с ребятами не то чтобы очень часто взбирались. Мне очень не хотелось думать, как мы вдвоём будем преследовать цель на такой высоте, но, как уже было сказано, я верила в способности Джулии, верила, что до лазанья по горам дело не дойдёт.

Итак, мы отбыли частным рейсом из аэропорта, не скажу откуда именно, это неважно. Важно то, что в самолёте у нас была последняя возможность не только вкусно поесть, но и поговорить о задании без риска быть подслушанными, и вы уже догадываетесь, кто из нас двоих начал беседу.

– Джесс…

– Да!

Она два часа кряду сидела рядом со мной, у иллюминатора, молча кушая ризотто, и вдруг внезапно заговорила. Новая Джулия пугала своей непредсказуемостью.

– Успокойся. Это ведь твоя первая миссия?

– Угу, – призналась я. – Не знаю, как я вообще тут оказалась.

Здесь я немного слукавила – на самом деле я знала, но об этом расскажу позже, много позже.

– Убивала раньше?

– Нет… извини.

Тяжело вздохнув, Джулия отложила вилочку. За всё время нашей совместной работы она не удостоила меня взглядом, но в тот момент взяла мою дрожащую руку, да ещё и посмотрела прямо в глаза.

– Тогда не мешай мне работать, – сухо произнесла она.

– Джули, я…

– Мы давно друг друга знаем, мы даже учились вместе. Мы можем работать в команде, так?

– Так, – согласилась я, – Но ведь в итоге мы пошли разными…

– Ты мне доверяешь?

– Да.

– Значит, проблем с тобой не возникнет. Постарайся сделать свою часть работы, и подчиняйся моим приказам.

– Твоим при…

– Если скажу «стреляй», ты стреляешь. Если скажу «беги», ты бежишь. Без вопросов.

Лицо Джулии за эти два года превратилось в маску без тени эмоций, и даже голос её утратил ту яркую искру жизни, которой пылало всё естество моей соседки по комнате. Даже будь у меня выбор, я бы не отважилась спорить с ней. А как бы мне хотелось поговорить о ней, спросить, что же произошло на самом деле за два года нашей с ней разлуки.

– Объект опережает нас на один день. Согласно разведданным, он  выехал на автобусе из Верхнего Омска, в сопровождении пары боевиков, после чего пересёк грузинскую границу. Это совпадает с сегодняшним отчётом шпиона: говорит, что Зелёный Волк вернулся в своё старое убежище. Он только въехал в деревню. Джесс, ты ведь знаешь грузинский язык?

– Английский я знаю лучше, – скромно доложила немка полукровка. Вообще-то, я учила грузинский лишь чтобы брать в кафетерии хинкали по скидке, повар то был грузин. Вынуждена заметить, к грузинским десертам я не питаю такой же любви. Они… ужасны.

– А что он вообще сделал, этот Зелёный Волк? – как бы невзначай спросила я, уже прекрасно зная ответ. Джулия тоже его знала, как знали и все остальные жители Османии, так что мой вопрос, наверняка прозвучал как неудачная шутка. И всё же Джулия невозмутимо ответила, без тени сарказма:

– Для нас с тобой он просто очередная цель, вот и всё.

– Но я думаю…

– Не думай, Джесс. Хватит думать.

«Хватит думать»… С этими словами Джулия мирно задремала в кресле, видимо, посчитав разговор слишком утомительным. Думаю, будет лучше, если я расскажу вам кое-что о моей подруге вместо неё самой. Я полагаю, в этом и крылся ответ на вопрос, почему же её характер сделал разворот на 180 градусов, – те злосчастные два года после выпуска. Об этом писали в газетах, мельком говорили в новостях: «группа аланских террористов, организаторов жуткого теракта 1999 года (громкое дело – мощный взрыв жилого дома в столице, больше трёх сотен убитых гражданских), была наконец выявлена и полностью уничтожена спецотрядом разведуправления». Из всего спецотряда выжил лишь снайпер, остальные были окружены и расстреляны на месте после неудачной попытки застать противника врасплох. Не буду томить с деталями, и сразу скажу, что отряд Джулии полностью состоял из выпускников нашего пансионата, наших однокурсников и однокурсниц. В этой истории уж очень много нестыковок и взаимоисключающих параграфов (подозреваю, как и в этом моём рассказе), из-за чего в официальную версию произошедшего сложно поверить. Однако с кем бы они на самом деле ни столкнулись, ясно одно – в бой против матёрых убийц бросили неопытных детей. Да, публика нахваливала безымянного снайпера, фотографии актёра в маске клеили на школьные парты, а Джулия, по видимому, в это время жила с позором и чувством вины на сердце. По крайней мере, ей было куда пойти со своим горем, у неё была старшая сестра.

* * *

Судьба распорядилась так, что студентка Анна Кройцер взяла на себя роль работящей матери, после того, как настоящую маму сожрал рак, а папаша с горя пустил себе пулю в висок. Думайте что хотите о его поступке, но мне такая любовь глубоко противна, он ведь бросил своих детей на произвол судьбы. Не имею понятия, как долго они выживали без поддержки родителей, знаю только, что наш ректор, якобы по доброте душевной, лично занялся этой проблемой. Никто не знает, как именно был решён вопрос оплаты обучения, но поговаривали, будто сёстры существовали лишь за счёт золота своего покойного дедушки, о чём иногда в шутку упоминала Джулия, когда речь заходила о деньгах. Анна всё отрицала.