Темница миров. Пробуждение

Поэтому Церера избегали. Он не любил, когда его тревожили, и мог убить, не приложив для этого и малейшего усилия. За него грязную работу выполняли те, кого остальные даже не видели. Оттого Жнец пришел в ужас, что миран совершил столь опрометчивую глупость, рискуя оставить мирантол без правителя.

Успокаивало одно, – Отюрмир находился в добром здравии. Значит, то, за чем он ходил к отшельнику, миран получил.

– Нам нужен человек с глубокой тьмой, Агнар, – сквозь зубы выдавливал каждое слово Отюрмир, до побеления сжимая кулаки на рельефной карте. – Ты найдешь мне его и приведешь. Я сотру с лица Огатона Глоди и его Рунфаст. Он перешел черту, похитив Олинию и Транию, и заплатит за это.

Агнар и рад бы был привести такого человека, но до ослабления барьера между мирами нужно ждать почти год.

– Как, мой миран? Преграда позволит пройти мне не раньше, чем через десять месяцев, – раздраженно расправил и сложил Жнец свои светлые крылья.

Отюрмир мрачно ухмыльнулся.

– А вот тут ты ошибаешься. Церер помог мне разрешить эту проблему. Через полтора месяца планеты сойдутся в парад. Такое случается раз в тысячу лет. Они стянут магнитный барьер в одно место, ослабив преграду на противоположном полюсе Огатона. Она не исчезнет, но ты сможешь пройти сквозь нее. И у тебя будет ровно пять седмиц на поиски человека с необходимой глубиной мира. Жнеца лучше тебя не сыскать ни в одном мирантоле. Ни один миран не знает об открытии барьера и не пошлет своих Жнецов. А значит, у тебя не будет конкурентов. Ни соперники, ни нехватка времени в этот раз не станут помехой. А значит, наши шансы невероятно высоки. Ты найдешь мне нужный мир. Я отдам Глоди и Оринду, и Туваз, и Прилит, и всё, что он попросит. Я сыграю по его правилам. Но он об этом пожалеет.

Глава 2

Школа Спящей справедливости

Отания,

Долина озёр

Школу справедливости заковали клыкастые спины кобальтовых скал. Никто не знал, где обитают самые опасные адепты смерти Отании. Ряд действующих вулканов ограждал спрятанный за их несокрушимыми спинами горный хребет, а за ним настоящий оазис красоты и спокойствия. Люди настолько боялись эту природную стражу, что даже не знали о существовании теплой долины озер и горячих источников, где и пустила свои корни Школа Спящей справедливости.

Роксалию всегда удивляло это странное бессмысленное название. Почему Спящей? Почему, к примеру, не Тихой? Или Тайной? Ведь адепты Школы принимали самое что ни на есть активное участие в подковерных играх мира. И не только подковерных, неся смерть тем, кого избрала Река Истины, что высоким водопадом низвергалась в долину.

Однако ответов на эти вопросы она так и не узнала за все шестнадцать лет обучения. Роксалия попала сюда в три года. Ее привел адепт из группы Соколов, вытащивший кричащую кроху из горящего дома пылающей деревни. Такое часто случалось в то время. Льётольвы выжигали дотла земли Альмода. Если бы не Сокол, вряд ли Лии удалось выжить. Всё это ей рассказал отец Горн – глава Школы. Что было до этого, она почти не помнила. Ни родителей, ни жизни за вулканами. Все ее более или менее осознанные воспоминания касались Долины озёр.

Всего Школе принадлежало около трех с половиной тысяч адептов. Около тысячи находилось в Долине: обучающиеся маленькие детки, подростки, постепенно вступающие в работу братства, взрослые, выполняющие функцию наставников, учителей и Хранителей, Высшие – те, кто получал, а затем распределял задачи.

Большая же часть была разбросана по всему миру, бесперебойно выполняя кучу разнообразных функций, работая единым организмом. Соколы собирали информацию и наблюдали. Они подбирали осиротевших детишек и находили новых рекрутов, проверяли результаты работы Карателей и даже Вершителей, как их действия отразились на мирянах. Соколы появлялись в Долине только во время доставки новых членов для Школы. Всю информацию же, которую необходимо было получить или отправить, эти адепты поручали Птичкам (или, как их чаще звали, Ласточкам). Птичками являлись исключительно женщины. После окончания обучения они растворялись в жизни людей всех королевств мира, становясь хозяйками лавок и трактиров, владелицами игорных домов и домов развлечений, служанками в знатных господских особняках. Ласточки собирали новости и отправляли их с птицами к Перевалу, где уже из птичьих вышек послания забирали в Школу.

Сильными мира сего занимались Моли. Тихие, невзрачные, умные женщины проникали в замки королей и их приближенных. Кто-то просто наблюдал и слушал, передавая информацию через Птичек, а кто-то умудрялся втираться в доверие и ненавязчиво влиять на политику своим бесцветным голосом.

Когда же повлиять уже не удавалось и требовались более кардинальные меры, типа убийства, в дело вступали Вершители. Вершители считались опаснейшими из убийц. Их руки обагряли самые благородные из голубых кровей – тех, до кого не могли добраться Каратели – убийцы, чуть менее искусные и аккуратные в этом непростом ремесле. Когда же цель не удавалось достать таким асам, как Вершители, Школа подключала свою самую маленькую, но не менее опасную группу – Бабочек. В нее входили самые красивые женщины. Физически их не натаскивали так, как женщин-Ос – профессиональных убийц. Нет. Бабочки очаровывали, околдовывали. Короли, султаны, шахи, повелители мира и жизни, окружавшие себя такой защитой, которую почти невозможно было обойти никому, становились нагими и беспомощными пред красотой. Плоть мужчин оказывалась слаба, обманываясь любовью или страстью. Бабочки не были бойцами, но они тоже умели убивать. Неожиданно и подло. Как правило, у них насчитывалось меньше всего жертв. Но эти жертвы писали историю Отании.

В три года Роксалию Алву причислили именно к группе Бабочек, и дальнейшие шестнадцать лет жизни ее обучение строилось именно по программе Бабочек. Хоть самых прелестных убийц и не упахивали физической подготовкой, которая всё же присутствовала для поддержания базовых навыков и красоты тела – главного оружия этой группы, их обучали как быстрее и проще обрывать чужую жизнь.

Так же, как всех адептов, девочек учили убивать, подчиняясь законам жизни. Всё начиналось с малого. Прекрасным крошкам объясняли, что чтобы выжить – нужно есть. А чтобы есть, необходимо добыть пищу. На одних грибах и орехах сложно протянуть. Каждый вечер Бабочки сами готовили себе еду. Роксалия до сих пор помнит, как убила свою первую живую рыбину. Ей было очень страшно и противно, но она так сильно хотела есть, ведь три дня до этого ей не удавалось побороть страх перед пучеглазым касо́ном, и в животе, кроме ягод сухого шиповника, ничего не было, что в итоге безжалостно отрубила серебристую голову. Она ела жареную рыбу и плакала. Тогда-то на нее обратил внимание беловолосый мальчик, являющийся самым младшим Хранителем только-только сформированной группы Бабочек. Как ни странно, он понял, почему Роксалия заливала слезами свой ужин. Йоран очень помог ей, отведя к Лиловому озеру и показав, как охотится горный кот на спустившуюся на водопой тонконогую газа́лку. Он объяснил, что все животные едят друг друга, а люди – тоже животные только более совершенные и разумные, и что Роксалии нужно стать сильнее. Ведь если не съест она, могут съесть ее. А ей очень хотелось жить!

Лия перестала плакать над рыбой. Девочке по-прежнему было неприятно убивать беспомощных подводных жителей, но она делала это. И только-только ей удалось привыкнуть, как в их рацион добавили цыплят. Убить милейшее пуховое создание, пищавшее и доверчиво жавшееся к ладони, оказалось в тысячу раз сложнее. Однако Лия каждый раз вспоминала прекрасную газалку у озера с разорванным брюхом и с внутренней пустотой жарила цыпленка себе на обеденную трапезу. Позднее к цыплятам присоединялись курицы, петухи, утки, гуси, индюшки, свиньи, бараны. Самой крупной жертвой становилась корова. Хоть к тому времени руки умело перерезали горло скотине, у Роксалии каждая жертва вызывала в душе противное ноющее чувство печали и сожаления. И ее очень беспокоило, что остальные Бабочки могли даже веселиться во время «приготовления» еды. Она часто думала, что с ней что-то не то. Нельзя так сильно переживать.

Йорана нешуточно волновало состояние Лии, поэтому он поделился с ней тем, чем пользовался сам. До того, как мальчик попал в Долину, он жил в Альвара́нте – месте непроходимых лесов, снегов и суровых морозов. Отец часто брал его с собой на охоту. Он объяснял сыну, что жизнь бесконечна благодаря душам, и убивая животное, мы убиваем лишь тело, освобождая бессмертную энергию. Главное, нужно с почтением и уважением ее проводить. Как только человек оборвал жизнь, он должен прошептать молитву на древнем альварантском языке, которая будет непременно услышана: «Огали́н дера́скэн туа́рнос вис». В переводе это означало: «Пусть тело уснет, а душа твоя станет светом».

Это помогло Роксалии, как ничто другое. Отныне, чью бы жизнь Лия ни была вынуждена забрать, она каждый раз провожала душу своей жертвы.

Адепты убивали не всех. Лишь тех, кого изберет Река Истины, приносящая имена в Белую заводь. Люди заказывали убийства. Заказы принимали и передавали те же Ласточки. Однако далеко не все желанные имена приносила Река. Как и почему происходил выбор, мало кто знал. И благодаря своему врожденному любопытству Роксалия входила в это небольшое число…

– Нет, чуть медленнее. Да. Вот так. Очень красиво. За руками следи. Левая одеревенела. Вот так… да-да-да, – ястребом выхватывала каждое движение Роксалии полная сереброволосая Наставница Тэя, перекрикивая граммофон с огромным горном, из которого разливалась музыка, наполненная острыми звуками цимбал и бубнов, глухими и низкими думбеков, тонкими переливчатыми удд и завораживающими кануна.

В каменном круглом зале, отделанном пестрой маленькой мозаикой, выложенной до самого купола потолка, Лия уже второй час отрабатывала манкий, завораживающий танец живота. Ее бедра то плавно, то быстро рассекали горячий воздух, заползающий в открытые двери танцевального зала. Звонкие колокольчики подчинялись малейшему движению девушки, будто рассказывали историю любви и обольщения. Грациозные руки с тонкими кистями рисовали невидимые картины, вдохновленные сплетениями разливающейся музыки. Каждый поворот, каждый волнующий изгиб тела, каждая улыбка и взгляд из-под длинных ресниц – строго выверен и рассчитан. Всё, чтобы покорить, заставить потерять себя и забыть. Власть женской плоти над плотью мужчин с помощью музыки, что вкупе способна стать для разума дополнительным наркотиком, одурманивающим трезвое сознание.

Роксалия, как и остальные Бабочки, слишком хорошо понимала цену ошибки. Поэтому отрабатывала каждый вздох. Река принесла новое имя – принц Куа́ш – сын султана Диша́ра, что правил Шили́ром. Куаш испытывал слабость к брюнеткам с темными глазами и соблазнительной текучей фигурой в форме песочных часов. Лия подходила под его предпочтения. Пока Соколы занимаются вопросом вручения «подарка» – новой наложницы принцу, Роксалия неустанно отрабатывала танец, который затуманит бдительность мужчины и даст ей время оборвать его жизнь. Султан Дишар бросил огромные ресурсы на охрану своего единственного наследника. Ни Моли, ни Осы, ни Каратели, ни Вершители не смогли до него добраться. Пришло время для Бабочек.

Как только отец Горн предложил Роксалии эту миссию, она вцепилась в нее когтями и зубами. Слишком высокая плата назначена за голову принца – сто двадцать три тысячи золотых дра́нтов.

Дети Школы Спящей справедливости давали клятву служить людям мира. И она являлась нерушимой. Если адепт преступал клятву, его ждала смерть, сколько бы пользы он ни принес. Однако выход существовал. После Посвящения и принесении клятвы, каждому члену братства присваивалась цена. Заплатив ее, они могли покинуть Школу, естественно, никогда никому про нее не рассказывая. Цена Роксалии – пять миллионов дрантов и пятьдесят голов. Как высчитывалась эта сумма, никто не знал. Пока что результат Лии был далек от внушительных. Восемьдесят шесть тысяч двести шестьдесят семь дрантов и пять голов. Но она искренне верила, что сможет выкупить свою свободу. Единственное, на это задание ее пошлют, только если Роксалия пройдет обряд Открытия, от одной лишь мысли о котором по ней пробегала гадливая дрожь. Этот Обряд проводили исключительно с согласия Бабочки. Многие отказывались, но тогда им не доставались выгодные заказы. Соответственно, срок служения удлинялся. Роксалия не желала терять ни одного дранта, поэтому сказала отцу Горну, что пройдет Обряд. Он велел предупредить его заранее, когда она решится на этот непростой шаг. К тому же ему необходимо всё подготовить.

Горячий влажный воздух впивался в голые руки, шею, обнаженный живот и выглядывающие из глубоких вырезов тонкой юбки гладкие ноги. Жар заставлял катиться по телу липкий бисер соленых капель. Шелковый ковер волнистых волос уже не оглаживал спину легкой щекоткой, а противно прилипал, так что Лия не останавливаясь подняла их плавным движением, подставляя кожу неприятному теплому воздуху. Подчиняясь интенсивному ритму думбеков и цимбал, она завершала последний затянувшийся аккорд тряской ягодиц. Выбив финальные точки бедрами и грудью, Лия шумно выдохнула и тут же жадно втянула недостающий легким кислород, когда музыка закончилась, и в зале повисла тишина.

– Очень хорошо, – довольно кивнула Тэя и, поднявшись, направилась к граммофону. – Некоторые точки ты смазала, но не критично. И маятник завтра подтянем. В целом, замечательно.

– Куда вы ее готовите? – раздался из-за спины до боли знакомый голос Йорана Ньё́рда.

Стоявшая возле высокого длинного на полстены зеркала, Роксалия подняла глаза в отражение зала и посмотрела на высоченного мужчину, что едва помещался в дверном проеме, облокотившись плечом о косяк. Да, слух ее не подвел. За ней пришел Йоран. Лия привычно стиснула зубы и отвела взгляд, начав развязывать на бедрах прозрачный платок лимонного цвета с нашитыми на него колокольчиками.

– Разве тебя еще не известили? – удивилась Тэя.

Хранители обычно первые узнавали о предстоящих заданиях своих подопечных.

– Нет, – последовал слегка озадаченный ответ.

– Роксалию отправляют в султанат Дишара, в Шилир.

– К Дишару? Я слышал, Дишар предпочитает смазливых брюнеток, – со знанием дела произнес Йоран. – Но вряд ли он клюнет на Роксалию. У нее слишком тяжелая грудь и крутые бедра, а султан любит худых, так чтоб кости торчали. Киса́ра подошла бы гораздо лучше.

Внутри разлилась ядовитая кислота гнева, однако Лия, скроив каменное лицо, продолжала снимать с себя все звенелки и золотые украшения, чтобы спокойно можно было накинуть тонкую льняную рубашку. Со стороны могло показаться, что она и вовсе не услышала слов своего Хранителя. Однако ее выдавали чересчур резкие, слегка рваные движения. На самом деле Роксалию разрывало от ненависти. Она даже не стала переодевать юбку, желая побыстрее уйти.

– О, нет-нет, – засовывая черную пластинку в аляпистый квадратный конверт, опровергла Наставница танцев. – Роксалия отправляется не к самому Дишару, а к его сыну – Куашу. Для него она будет точно сладкая мечта из самого желанного сна.

Наспех застегнув крохотные перламутровые пуговки дрожащими от гнева пальцами, Лия схватила с пола вещевой мешок, где комом валялись ее светлые штаны и аксессуары для танца, и молча направилась к выходу. Меньше всего на свете ей хотелось вступать в какой-либо контакт с Ньёрдом. Но он полностью заслонил собой проход и, похоже, не собирался никуда отходить.

Перебарывая подкатывающую к горлу горечь, Роксалия подняла на Хранителя тяжелый взгляд, встретившись с внимательными синими глазами. Как обычно и бывало в таких случаях, Лия испытала застарелый вкус жженной обиды и злости. Она знала каждую черту когда-то дорогого лица: слегка хитрый разрез глаз, острый нос, прямой разлет пепельных бровей, родинка на левой скуле, улыбчивые губы и глубокие подвижные ямочки на щеках, так похожие на ее собственные, появлявшиеся даже когда он просто говорил. Знала… и ненавидела всей душой это лицо предателя.

– Подвинься, Ньёрд, а то зашибу ненароком тяжелой грудью да крутым бедром, – ядовито «попросила» Роксалия, закидывая мешок на плечо.

Уголок губ Йорана едва заметно дернулся, но Лия прекрасно разглядела довольную реакцию. Проклятье! Выдала себя. Теперь мерзавец знает, что ее задели его слова. Ну да к Хрону его. Ждать, когда он соблаговолит посторониться, Роксалия не стала, грубо толкнув Хранителя плечом. Тупая боль вспыхнула в суставе, будто она врезалась в стену. Ньёрд же едва шелохнулся, слегка сместившись в сторону. Этого хватило, чтобы проскользнуть на улицу.

– Не покалечилась, Лия? – со смехом в голосе тут же негромко поинтересовался Йоран.

– До завтра, Тэя-мит, – зло стиснув горловину мешка, чтобы перенаправить в него свою боль, кинула через плечо Бабочка.

– До завтра, Роксалия-нима.

– Не смей меня так называть, – не оборачиваясь, процедила она Хранителю.

От огромной каменной полусферы танцевального зала бежала среди высоких папоротников и длинных тонкоствольных пальма́р с разлапистыми листьями натоптанная тропка. Босые ступни Роксалии не издавали ни звука, словно она парила над землей, а не шла. Так ходили все Бабочки – бесшумно, плавно, грациозно, будто танцуя. Впрочем, как и Вершители, кем являлся Йоран Ньёрд. За спиной Лии, словно никого не было.

– Значит, Куаш, – не спросил, а утвердил Хранитель, следуя за своей подопечной по тропинке, кривой лентой стремившейся к теплому лугу осоки с провалами горячих источников в земле. – Вершители не добрались до принца. Должно быть, цену за него назначили внушительную?

Как повелось в последние пять лет, Лия промолчала. Она больше не отвечала на вопросы Йорана, если они не касались общих заданий, периодически выпадавших ей под его кураторством. Казалось бы, за такой огромный промежуток времени уже и карандаш бы понял, что что-то спрашивать у нее не стоит. Но нет, Ньёрд с завидным упрямством вел с Роксалией свои бессмысленные монологи. И что выводило ее больше всего, он получал от них удовольствие. Мерзавец явно веселился.

– Погоди-ка, – задумчиво произнес Хранитель, когда они вышли из зарослей папоротника и двинулись через укрытое паром поле, мимо голубых источников, обложенных булыжниками. – Задание с Куашем должно попасть для Бабочек в категорию Открытых. Ты собралась проходить Обряд?

«Не твое собачье дело», – сжимая челюсти, про себя подумала Роксалия, непроизвольно ускоряя шаг, всей душой желая, чтоб он от нее отстал или провалился в какой-нибудь из природных бассейнов.

– Надо же, – протянул за спиной раздражающий голос. – Неожиданно, Лия, неожиданно. Разве ты готова?

Он знал, как вывести ее из себя. Всегда знал. Ударившая в голову, куда-то в область глаз, каленая ярость, что заставила даже зарябить зрение, развернула Роксалию к следующему за ней по пятам беловолосому Хранителю. Вопреки ожиданием, на его лице она не заметила веселья.

– Я сказала, не называй меня так! – отчеканила Лия, угрожающе указав пальцем.

На миг девушке показалось, что в ярких глазах вспыхнула злость, слегка разбавив кислоту ее гнева легким удивлением. Йоран редко злился. Возвышаясь над ней на добрых две головы, Ньёрд слегка склонился вперед.

– А то что? Лия? – неприятно пронзая холодным взглядом, издевательски выделил он ее имя, уверенный, что никаких последствий не будет.

И гад был прав. Роксалия ничего не могла сделать этой огромной каланче. Ньёрд сам учил ее никогда никому не угрожать, если не в силах выполнить свою угрозу. Это обесценивает силу слов. Внутренне ошпарившись новой порцией бешенства, Роксалия просто развернулась и направилась в сторону женской башни.

Производное ее имени – Лия придумал Йоран еще в детстве. Да и называл так только он. Оно стало самым приятным для слуха Роксалии. Но после того, как она поняла, кто виновен в том, что ее на три дня бросили в каменный мешок и держали на одной воде, слышать «Лия» из его уст стало невыносимо.

– Ты зря на это идешь, – продолжил надоедливо зудеть за спиной голос Ньёрда, пока Роксалия едва не бежала по лугу, не чувствуя легких уколов местами подсохшей осоки в босые ступни. – Тебе не собрать почти пять миллионов дрантов даже Открытой. Обряд очень неприятная штука для Бабочек. Так есть ли смысл? Тебе осталось всего шесть лет, и его можно будет не проходить. Или ты думаешь, что за эти шесть лет пару миллионов сумеешь наскрести?

Его проницательность оказалась еще неприятнее, чем вопросы. Роксалия поймала себя на мысли, что ее ноздри настолько сильно раздуваются, что даже нос неметь начал.

– Спешу огорчить, ты насобираешь эту сумму, только к концу своей жизни. На то и расчет.

Легкий укол пугающего сомнения, заставил разлиться по телу противную прохладу. Его слова отдавали правдой, и Роксалия слишком часто об этом думала. Но она так мечтала о свободе! Мечтала жить, как хотелось. Мечтала просто жить! Ей претило делать то, что велели Высшие. Да, Аминарис благословил деятельность адептов, указывая своим незримым перстом на того, кто должен вернуться в его небесные объятья. Но… Роксалия не понимала, почему ее избрали для этой работы. Ведь ни для кого, кто прошел обучение в Башнях Справедливости, священные убийства «во имя первых душ» не были проблемой, кроме нее.

Однако она принесла клятву, а значит, отныне у нее лишь два пути: выкупить свою душу у бога, принеся необходимое ему число жертв, или умереть от рук адептов. Роксалия слишком сильно хотела жить, поэтому всегда выбирала первый путь. И она сделает всё, лишь бы быстрее отдать долг. Для этого нужно пройти Обряд? Прекрасно. Лия пройдет его.

Минуя яблоневые холмы, отделяющие горячие источники от низины, где расположился небольшой городок Школы с башнями, тренировочными и учебными корпусами – крытыми и открытыми, Роксалия бегом спустилась с возвышенности, с облегчением направившись к женской части коммуны. Еще немного и она поднимется на самый верх серой башни и захлопнет дверь комнаты Бабочек перед носом Хранителя. Однако вопреки ее ожиданием, что Йоран будет сопровождать ее по всем лестницам, его голос раздался в небольшом отдалении, оповещая, что он остановился.

– Через час мы выезжаем, Лия. Завтра вечером у графа Си́гана званный ужин. Молодожены Ка́рма и Вил У́лины приглашены Его Светлостью. Так что забери у Люсирии гранатовое колье, и поедем. Платье тебе купим в Дора́нте. Или у Зури возьмешь. Собирайся.

Остановившись, чтобы выслушать инструкции по доставшему уже заданию Сигана, Роксалия вновь начала движение. Ее выворачивало именно от этой миссии, хотя здесь никого не нужно было убивать. Моль, находившаяся в приближении графа Сигана Тра́за, не справилась со своей задачей. Она не смогла достать документы, в которых должны значиться имена. Что за имена? В каком грехе повинны? Никто, конечно, Роксалию не просветил. Задание это было не для Вершителей, Ос и Карателей. Поэтому решили отправить Бабочку. Проблема заключалась в том, что развращенного властью, деньгами и вниманием женщин Сигана уже не цепляла просто красота. У него начали появляться странные предпочтения. По словам внедрившейся Моли, он испытывал азарт и влечение лишь к замужним красавицам, мужья которых не могли надышаться на своих жен.

Роли такой супружеской пары достались Роксалии и Рангору. Но в последний момент Хранителя поменяли, так как он, являясь Вершителем, не успел вернуться с задания где-то в королевстве Нигра́с. К неудовольствию Лии, вместо него назначили Йорана. И вот уже два месяца они таскаются в Дорант, изображая счастливую влюбленную пару, танцуя на балах и присутствуя на званных ужинах. Сиган не спешил. Он, будто почитатель изысканных вин, «выдерживал» свое всё возрастающее влечение к Карме Улин. Роксалия видела пламя желания в его черных глазах, но пока никаких явных поползновений с его стороны не происходило, что крайне ее нервировало. Хотелось разделаться со всей этой историей как можно быстрее. А для этого необходимо выяснить, где граф держит документы с именами. Пока что ни Моли, ни Йорану, ни ей это не удалось. Но то, что эти документы существуют, отец Горн не сомневался. Значит, не должны сомневаться и они.

Открывая дубовую дверь, Роксалия раздраженно вздохнула. Снова придется на три дня наступить себе на горло.