Loe raamatut: «Моё открытие чеченского мира»

Корректор Алена Зуева

© И. В. Переятенец, 2018

ISBN 978-5-4490-2599-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Начало

Чечня для многих моих соотечественников стала неким символом нашей непростой истории девяностых годов. Для меня, выросшего в эти годы, она была неотделима от обыденной жизни. Я учился еще в начальной школе, но хорошо помню, как по многим каналам телевидения показывали репортажи о событиях в этом регионе. Поскольку основные репортажи снимались про боевые действия двух военных кампаний, то образ складывался в моем сознании довольно определенный. Хорошо помню события в Буденновске и Первомайском в 1995 году.

Тогда же известный в России журналист Александр Невзоров снял свою версию того, что происходило в Грозном. И это был не просто репортаж о войне, но целый документально-художественный фильм под названием «Чистилище», в котором рассказывалось о жутких деталях происходящего в столице Чеченской Республики. Эти события чеченских войн очень сильно повлияли на нашу страну и на представление людей о чеченцах. Многое говорилось в средствах массовой информации и о том, что Северный Кавказ – это преступный мир. И неудивительно, что для меня самого не существовало иного восприятия.

Но дальнейшая моя жизнь сложилась таким образом, что я стал изучать историю и культуру чеченского народа, выучил язык, занимался литературными переводами, стал сначала внештатным корреспондентом газеты «Вести республики», а затем довелось поработать и в самой редакции в городе Грозном. Я приехал туда весной 2010 года и жил почти год. И хотя все мы хорошо выучили когда-то строчки о том, что «лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии», здесь, на месте, страшная область на карте из моего детства под названием Чечня выглядела по-другому.

С тех пор прошло два года, многое изменилось в моей жизни. Но этот год остался одним из самых ярких и интересных воспоминаний. О том, как я, молодой человек, выросший в 90-е под аккомпанемент пушек и пулеметных очередей двух чеченских кампаний, открыл для себя особенный чеченский мир эта книга.

Интерес к чеченской тематике у меня начался еще в раннем детстве. Да и вспоминая историю прошедших двадцати лет, понимаешь, что этой темой невозможно было не заинтересоваться, слишком уж острая и больная она была. Первые осознанные воспоминания относятся к 1994 году. Я тогда отдыхал в городе Воронеже у бабушки. Мне было девять лет, когда среди игр со сверстниками и привычной летней суеты я выделил для себя одну из новостей. Это был парад вооруженных сил чеченской армии. Маленький черно-белый телевизор, стоявший на кухне, показывал колонны каких-то странных, несоветских военных – и впереди всей колонны генерал Дудаев. Корреспонденты «Первого канала» снимали это в июле месяце и передали информацию о том, что Джохар Дудаев стал лидером Ичкерии, так теперь стали называть эту республику, и Чечня стремится к независимости от России. И о том, что армия Джохара Дудаева самая большая и самая сильная на Северном Кавказе, а чеченцы боеспособные воины…

Я в то время перешел в третий класс и, услышав слово «чеченцы», стал задумываться о том, какие они. Потом из Воронежа я с мамой отправился на поезде в Москву. Там, чтобы попасть на поезд Москва – Красноярск, нужно было сделать пересадку с Павелецкого вокзала на Казанский, где за моей спиной были слышны разговоры о том, что в Грозном идет война. Один мужчина в куртке говорил: «Вот чеченцы взбесились, с ума сошли. Воюют, режут людей, стреляют да по горам бегают». А кто-то говорил: «Там такое творится, что страшно смотреть».

И вскоре эта тема разрослась, заполонив собой все телеканалы, стала главной среди других новостей. Конечно, было прежде всего интересно знать, а что же это за народ такой – чеченцы. Ведь там, у нас дома, в Красноярске, где я тогда жил, вокруг были сибиряки независимо от национальности. Но уже в детстве были знакомы народы Востока: таджики, узбеки, афганцы. В Красноярске на центральном рынке в 1992 году летом я увидел людей с загорелыми лицами, говорящих на незнакомом языке. Эти люди в восточных халатах сразу же показались какими-то другими, не такими, как мы, русские. Одеты странно, на голове тюбетейки. Мне было интересно, и я спрашивал, почему они не такие, как мы. А взрослые отвечали: «Они просто другие, живут в Средней Азии, там климат другой, другие обычаи, другая религия». И теперь взрослые рассказывали, что чеченцы – это кавказский народ, живущий на Северном Кавказе. Видеть такое разнообразие мира мне было интересно.

Учась в школе, я узнавал все больше и больше нового об истории моей страны, о войнах на Северном Кавказе, о народах, живущих там, из учебников истории, из произведений русской литературы: стихах М. Ю. Лермонтова, прозе Л. Толстого. Образы доблестных и храбрых воинов, одетых в папахи и черкески, как-то не совсем совпадали с тем, что почти каждый день теперь показывали в телерепортажах о войне в Чечне. Можно сказать, что я вырос под рассказы журналистов о первой и второй чеченской кампании. Более того, она прошла по живому – по моему поколению. Некоторые из моих одноклассников, что после школы пошли служить в армию, погибли на этой войне.

Для меня же изучение истории, культуры и обычаев чеченского народа стало частью моей профессии и жизни. И хотя мне не пришлось служить в армии и тем более воевать на Кавказе, но я почти год прожил в городе Грозном, работая журналистом газеты «Вести республики», и это было интересное, насыщенное время, воспоминания о котором мне очень дороги. О том, как я открыл для себя этот чеченский мир, интересный и своеобразный, об истории, культуре народа эта книга. И конечно, о тех людях, с которыми меня свела судьба.

В 2003 году я закончил школу. К этому моменту мне уже было ясно, что мои интересы лежат в гуманитарной области. Книги по истории нашей страны, истории Востока были самыми любимыми и интересными. Была выбрана Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица, больше известная как Училище имени В. И. Мухиной, а еще проще «Муха». Правда, с тех пор там многое изменилось, в том числе появилось искусствоведческое отделение на факультете декоративно-прикладного искусства, которому я благодарен за очень хорошую базовую гуманитарную подготовку не только по истории искусства, но и по истории вообще, культурологии и литературе. Да и сам город предоставил большие возможности: его улицы, музеи и, конечно же, библиотеки.

Еще на первом курсе я записался в научную библиотеку Академии художеств. Мне тогда здорово повезло: в 2003—2007 годах, пока библиотека не была закрыта на ремонт, и каждый поход туда мне давал многое. В старинных библиотечных шкафах хранится целая коллекция уникальных книжных изданий от XVII до XXI столетий, в том числе и о мусульманском искусстве, на изучении которого я сосредоточился в Академии. Эти издания, уникальный, очень удобный каталог, помощь сотрудников библиотеки помогали мне в сборе материала при написании контрольных и курсовых работ.

Санкт-Петербург – это старейшая и серьезная востоковедческая школа, почти все, кто занимался искусством Востока, учились в Институте имени И. Е. Репина – Академии художеств. В библиотеке можно было найти не только авторефераты и диссертации многих ученых, но и книги с их автографами. В советский период в институте существовал целевой набор как художников, так и искусствоведов изо всех республик. Впоследствии за их творчеством следили в библиотеке и собирали статьи, издания, выставочные каталоги. Так образовалось огромное количество справочной литературы о живописи и декоративно-прикладном искусстве художников, выходцев из Северного Кавказа, в том числе Чечено-Ингушетии, написанной русскими и чеченскими исследователями.

Ну а сами произведения собраны в залах Эрмитажа и Российского этнографического музея. В фондах Эрмитажа есть коллекции декоративно-прикладного искусства, уникальная дагестанская коллекция исламского искусства. Но наиболее разнообразно культура этих народов представлена в Музее этнографии. Там наглядно можно изучить быт, обычаи и верования народов этого региона. Отчасти благодаря старинным фотографиям, размещенным в экспозиции: это город Грозный в дореволюционное время, нефтяные вышки Старопромысловского района, чеченские старейшины царской России, собрания этих почтенных стариков.

Работая над дипломной работой, посвященной архитектуре и интерьеру жилого дома в Османской империи, я для лучшего освоения начал изучать турецкий язык на курсах восточного факультета в университете. Как-то перед занятиями, просматривая книги в магазине, обратил внимание на старый учебник чеченского языка и купил его. Стал самостоятельно изучать этот язык и открыл для себя много интересного. Оказывается, учебник мне попался очень интересный.

В 1960 годы в Грозном жил Юнус Дешериевич Дешериев. Помимо своей научной деятельности в Грозном он параллельно работал в Московском государственном университете. В 1960 году в МГУ был издан учебник чеченского языка Дешериева по его авторской методике. До этого в 1920—1930 годы издавались учебные пособия и словари по 5 и 8 тысяч слов. Первый чеченско-русский словарь, состоящий из 5 тыс. слов, был издан в Грозном в 1927 году. В 1932 году чеченско-русский словарь насчитывал уже 8 тыс. слов. В 1961 году в Москве Мациевым Ахматом Гехаевичем был издан чеченско-русский словарь на 20 тыс. слов. Это было серьезное достижение в области лингвистики и в кавказоведении. В МГУ в 1958—1960 годах сформировалась кафедра по изучению языков народов Кавказа и Средней Азии. Учебные пособия были предназначены для студентов-переводчиков. Языки мусульманских союзных и автономных республик Советского Союза в то время были востребованными. Правда, профессиональное отделение кафедры, готовившее переводчиков по чеченскому и ингушскому языкам, просуществовало с 1960 по 1968 год.

Выпускников-переводчиков с чеченского языка было всего четыре человека, два – с ингушского. Их направляли работать в Грозный: кого в библиотеку, кого в НИИ чеченского и ингушского языков. Закрытие чечено-ингушского отделения было временным затишьем в этом направлении отечественной науки. В 1971—1975 годах в Грозном были изданы учебные пособия чеченских авторов Али Тимаева и Ибрагима Алироева по изучению чеченского языка. В Москве в 1978 году вышел большой русско-чеченский словарь, насчитывающий 40 тыс. слов. В МГУ вновь открылось отделение, готовившее переводчиков с чеченского языка. Интерес к изучению чеченского языка возрос не только в Москве, но и за ее пределами. В Томском государственном университете на кафедре лингвистики пятеро студентов изучали чеченский язык. Среди них был Терехов Иван Михайлович. Он в 1984 году после выпуска получил распределение на работу в Грозный. В Грозном Терехов работал школьным учителем. Далее, в 2004 году в Москве был издан самоучитель чеченского языка, а в 2005 – чеченско-русский и русско-чеченский словари. И это несмотря на военные действия! Автором их был Алироев Ибрагим Юнусович. Именно он стал одним из инициаторов данного проекта, входящего в общую программу государства, направленную на стабилизацию ситуации на Кавказе. И сохранению, и изучению чеченского языка здесь уделялось немало внимания.

Я начал самостоятельно изучать язык, решив, что это может мне пригодиться. Впоследствии это помогло мне открыть для себя особенный вид литературы на чеченском языке. Окончание мной института в 2008 году совпало с очень важным событием – грянул очередной мировой финансовый кризис, и в нашей стране все это обрело самые уродливые формы. Мне пришлось столкнуться с еще одной проблемой, характерной приметой времени – безработицей. Собственно, в моей профессии она в скрытой форме существовала всегда. И в советские времена найти работу в области культуры без так называемого блата было просто невозможно, существовали целые институты, которые называли «институтами вдов и сирот», поскольку там работали только родственники «великих», но тогда в СССР существовала и система распределения молодых специалистов. Так, например, мои родители приехали в свое время в Красноярск «превращать Сибирь в край высокой культуры», получили подъемные, квартиру и хорошее место работы по специальности. Более того, помимо трудоустройства по пресловутому знакомству, в условиях дикого рыночного капитализма трудоустройство стало одним из элементов рыночной экономики. За все нужно платить, и за трудоустройство тоже.

Побегав по многочисленным питерским музеям и получив везде отказ, я попытался сам для себя создать работу. Я не смог предъявить рекомендации «выдающихся педагогов», в моей биографии не было родственников, связанных с Эрмитажем, или влиятельных людей, и я сам стал организовывать свое жизненное пространство. Да, мне не суждено было работать в отделе исламского искусства Эрмитажа, Музее истории религии, Музее этнографии и Кунсткамере. Надеяться на это было бессмысленно, но в годы обучения в институте я получил неплохие знания, написал диплом о турецкой архитектуре, изучил турецкий язык и культуру, прочитал много книг, и мне хотелось развить и изучать эту тему дальше.