Tsitaadid raamatust «Твой последний шазам»
Возразить было нечего, потому что я – это я, а она – это она, и у каждой своя боль и свой неподдающийся измерению порог чувств.
Но людям всегда свойственно наглеть и, стоит только расслабиться и дать им заподозрить, будто ты растерян или загнан в угол, как они тут же набрасываются на тебя, чтобы заклевать. И только четко обозначенная граница дозволенного способна остановить это замаскированное под правосудие вторжение.
Знаешь, раньше меня дико заводила мысль о том, что ты можешь из-за меня нервничать. А сейчас я больше не считаю, что это признак любви. Ты просто боишься оказаться в чем-то виноватой. После бабушкиной смерти я только и думаю, что сделал что-то не так и что в чем-то виноват перед ней. Но к любви это не имеет никакого отношения.
Любое наказание должно быть равноценно совершенному проступку, иначе оно становится еще худшим злом. Из-за того, что ты не отвечаешь, мне хочется сделать что-нибудь плохое. Что-то, что заставит тебя понять, как ты несправедлив
Слова – это всего лишь пустое место, ничего не стоящий звук. Сказать можно что угодно
Это все равно что прыжок в вечность. Говорят, люди, которые кидаются с высоток, перед
Мы все чего-нибудь не знаем. Знать все вообще невозможно. Это еще Сократ говорил.
Кругом только дурные мысли и негатив. Что человек природе посылает, то она ему и возвращает. А посылает он ей только злобу и отчаяние. Дурные люди, дурные поступки, дурное время и дурные прогнозы.
В словаре написано, что скучать – это значит болезненно чувствовать отсутствие кого-нибудь. Но почему там нет слов: «невыносимо», «отчаянно», «одиночество» и «пытка»?
Никогда не люби, – крикнула она мне вслед. – Любовь убивает.
