На перекрестках судьбы, или Исповедь предателя

Второй парой были Вася Пуляк и Николай Стрельников. По числу налетов Николай мог уже летать и без инструктора, но все осталось как есть, не станем забегать в перед батьки. Подбежав к своему самолету и поздоровавшись с механиком и инструктором, Коля влез в кабинку пилота, правильно уложил под себя парашют, пристегнулся ремнем и сев закрыл маленькую дверцу кабины, стал наблюдать за башней. Но флажков никаких долго не было, и парень стал волноваться, затем повернувшись назад увидел смеющегося инструктора, который указывал на второй самолет. У Васи с большим трудом и с помощью инструктора уместились в небольшой кабине его сапоги—ласты. Флажки появились на вышке и Коля, стараясь боковым зрением наблюдать, как учили за напарником, плавно стал добавлять газ. Оба самолета взлетели вверх. 15ть минут это одно мгновение для жадного пилота, уже дали команду на посадку и Коля даже заплакал от обиды, но на земле ждали еще больше десяти пар курсантов и сержант плавно посадил свою машину на поле. Немного покачал машину Вася при посадке, но это и есть учеба. Доложив о полете, молодые люди подбежали к строю своих товарищей. Объявили следующую двойку и Вано Шенгелия, и Сеня Иванов побежали к самолетам. Следующий раз будет через десять дней. Полеты три раза в месяц. Немного не совсем ровно пробежались самолеты и практически вместе оторвались от земли. Даже не опытному глазу было видно, что пилоты очень старались держаться в небе парой. И хорошая посадка. Концертное представление началось сразу же после того, как Вано выскочил с кабинки У2 и продолжал полет по земле широко расставив свои руки. «Товарищ младший сержант, так он же танцует свое АССА» – не скрывая эмоции проговорил Сеня, обращаясь к Николаю. Точно, Вано часто—часто перебирал ногами и менял расположение своих рук по сторонам. «Вах, вах, вах, ты видель это?, грузин летал, как горный орель, даже лучше орла, ты видель?» при этом он ставил мягкий знак после Л , и не совсем понятно к кому был направлен его важный в мире вопрос. «Вечером напишу тете Манане, пусть радуется и пришлет мандарин». «А что такое мандарин?» спросил Вася, заглядывая в глаза сержанта, вроде бы ища не ответа, а понятия, знает ли сам сержант, что это такое. «Отделение младшего сержанта Стрельникова учебные полеты закончило.» – доложил Николай, подошедшему на танец, начальнику полетами. «Что за танцы на занятиях?» строго спросил начальник, «здесь, что танцевальная площадка?». Отделение стояло, вытянувшись перед майором по стойке Смирно и молчало, только глаза грузина продолжали выражать не просто радость, а победу всего грузинского народа над непонятной и не изученной пока еще, техникой. «Молодцом! Все отлетали на хорошо, хотя пока и есть маленькие ошибки, но ничего, теперь Вы их быстро отшлифуете. Можете вести отделение в расположение, сержант Стрельников» сказал начальник и развернувшись пошел обратно на КП к вышке, так как полеты еще не закончились. Николай построил своих подчиненных и повел в расположение. «Вано, дорогой, а что такое этот мандарин?» не унимался Василий. «Это надо поесть, а потом говорить об этом, он такой оранжевый, в шкурке, а в середине только сладкий сок». «Я не пойму, а на что он вкусом похож? на клубнику? землянику? клюкву? Или голубику?» и Вася перечислил все, что растет в его Белоруссии. «Нет, дорогой Васса, это как все что ты только что назвал, вкус вместе взятых». Оставшуюся часть пути шли молча и каждый думал, что же это за вкус такой в этом мандарине.

На день Красной Армии для Вано пришла очередная посылка. К тому времени отделение заметно сдружилось и проводили все свободное время вместе. Посылку пошли получать вдвоем с Василием. Когда курсанты пришли с почты в училище, все отделение сидело на иголках с вопросом «Пришел ли мандарин?». Вано взял нож и стал открывать фанерную крышку посылки поддевая и вытаскивая гвоздики с ящика. С посылки шел сладко—тяжелый ароматный запах. Открыли ящик и под грузинской газетой лежали круглые, оранжево—зеленоватые, величиной с большое куриное яйцо, долгожданно – непонятные фрукты. Вано высыпал весь ящик на кровать и посчитал, было 50т штук. Всем досталось по 4тыре мандарина, остальные 26ть распределили раздать детям руководства училища. Вася, впервые держал в руках, как и все его остальные товарищи, настоящий мандарин, о существовании которого даже и не слышал. Все, глядя на Вано, стали чистить свой фрукт, аккуратно снимая корочку, ломая на дольки и клали себе в рот. Что это было! Спокойно к мандарину отнесся лишь один Одессит Моня Зацепфлер: «Ви знаете, что есть ни тольки мандарин, але и апельсин, тольки вон правда чуток да по крупнее буде, а еще я Вам должон сказать, что есть и такая фрукта, как лимон, так-то вообще погибель, оно кислый як недоспелая Антоновка писля дождя, его тольки до чая и можна кушать, Вано скажи, что Моня говорит брехню и я пойду и утоплюся в уборной» закончил он свое выступление. Вано улыбался, ему стало интересно, как это можно там утопиться, там же дырочки маленькие, но объявлять не стал и подтвердил все, что только что рассказал Моня. «Ну лимон и я раз пробовал, правда очень кислый, а вот с солью под коньяк еще и как хорош» – неожиданно для себя самого выдал Николай. «Не уразумел я тута чево то, так ты, командир и коньяку уже пробывал?» не унимался Моня. «Да, Моисей, было один раз дело», но рассказывать не стал потому, что могли подумать, что он случайный в училище или того больше по блату. «А я тикы брагу все життя и пыв» сказал Вася, ошкуривая второй мандарин. «у нас вода дуже погано пахне болотою и дають ее тольки скотине, да и то, когда два дни постоить».

На торжественном вечере, посвященном 17й годовщине образования Красной Армии Заместителю командира 1го взвода и командиру 1го отделения, курсантов пилотов—штурманов Николаю Стрельникову вручили погоны сержанта за высокие показатели в учебе и воспитании подчиненных. Во время вручения, после рукопожатия начальника курса и отдания воинской чести, Николай уловил насмешливый взгляд в свой адрес со стороны капитана НКВД Громова. Коля понял, что он попал на крючок.

Пришла весна и опять распутица, опять полеты были отменены на не определенное время и курсанты в основном занимались в спортивном зале самоподготовкой. К этому времени уже все курсанты выполнили первый 10ти часовой налет по времени. На занятиях появилась новая тема – бомбометание и начали выпускать новый советский тяжелый бомбардировщик ТБ-3, который на схемах уже пришел в училище. Там уже четко было прописано место штурмана в кабине с пилотом.

В стране в это время шла большая коллективизация, появилась злая шутка, за которую многие уже пострадали: «Колхоз – дело добровольное, не хочешь попробуй не вступи.» Шли эшелоны за эшелонами раскулаченных крестьян вместе с семьями на север нашей страны. Курсанты узнавали это со скудных писем отца Семена машиниста паровоза Семена Семеновича Иванова. Письма приходили очень редко, но со всей страны, то с Омска, то с Урала, а то и с Забайкалья, где выдавалась минутка написать любимому сыну весточку. В газетах писали о саботажах этими людьми программы партии о полной коллективизации страны советов, о каких-то Троцкистских движениях, о размахах строек в нашей огромной стране победившего социализма. В политику мы только играли на полит занятиях, которые проводились два раза в неделю парторгом училища и одним назначенным из числа курсантов. Мы в этот день серьезно переворачивали целые кипы газет, что бы правильно отразить нашу действительность во время рассказа и можно было бы ответить на поставленные с аудитории вопросы. Полит занятия проходили бурно, мы осуждали всех наших внешних и внутренних врагов и не понимали, почему фашизм шествует по Европе, а с нами учат их пилотов? но такие вопросы не звучали. На такие занятия стал практически регулярно захаживать капитан НКВД Громов, который только молча сидел где-то в конце аудитории и что-то записывал в свою коричневую тетрадку в переплете красными нитками. К концу учебного года немецких курсантов вывезли, а нам объявили кто и где будет проходить практику в течении полгода, потом гос экзамены и первый выпуск лейтенантов. Отделение сержанта Николая Стрельникова в полном составе попало в недавно сформированную летную часть 243го авиаполка под городом Орел. Часть проходила период перевооружения и сюда поставлялись новенькие тяжелые бомбардировщики ТБ-3.

«Вы только посмотрите, сколько больших и новых самолетов стоит на летном поле, товарищи Вы мои дорогие!!!» не скрывая эмоций радостно вопил Семен. «Всем достанется, наши места в каждом самолете есть!! Мы первые штурманы Советской авиации!» не унимался Сеня. На летном поле, прикрытые брезентом и маскировочными сетями, стояло десяток новеньких самолетов, которые видели только на рисунках и схемах. Теперь эти серо—зеленые гиганты можно было даже потрогать, погладить шершавые шасси, заглянуть в пулеметную кабинку стрелка и оценить мощь, нашу мощь, всей непобедимой от тайги до британских морей, Красной Армии. Командовал полком комбриг Севаш Радмирович Пташинский польский еврей, отличившийся в годы гражданской войны своими бомбардировками беляков в знаменитой Чапаевской дивизии. Командование Красной Армии выделило Чапаеву несколько бипланов для ведения разведки и доставки почты, а Пташинский придумал устройства, с помощью которых подвешивал по две бомбы и во время атаки беляков, бомбил их ряды, тем самым наводя ужас на в основном крестьянскую армию. Теперь вот ему, практически самому первому и выделило правительство и новые самолеты и первых штурманов к ним. Осталось только укомплектовать самолеты летчиками и стрелками.

«Внимание! Становись! Смирно!» подал команду своему отделению Николай. «Товарищ комбриг, отделение курсантов штурманов с Харьковского авиационного училища прибыло для прохождения практики и построено, командир отделения сержант Стрельников» – четко доложил подошедшему комбригу, Николай. Севаш Радмирович отдал честь строю курсантов и за руку, как со старым знакомым поздоровался с сержантом. Ему сразу приглянулся этот серьезный молодой человек и еще ему сразу приглянулся Моня Зацепфлер – ведь он то свой. «Что, молодцы, полетаем?» – прищурив глаз и покручивая чапаевские усы, спросил начальник. Строй заволновался, но после резкого окрика сержанта, опять замер по команде смирно. Это опять понравилось комбригу, он уже понял, что перед ним не группа не известных бойцов, а воинское подразделение, четко выполняющее команды командиров. «Сегодня, сержант, разрешаю всему отделению выходной день, то есть помойтесь в бане с дороги, поселитесь в общежитии ком состава, поставьте всех на полное летное довольствие включая заработанную плату по штатному расписанию штурмана, пойдите хорошо покушайте, а то и в самолет не влезете от слабости, познакомьтесь с летчиками, а завтра распределим всех по машинам. Если вопросов нет, а их и не должно возникать, всем разойтись» и отдав честь строю модно крутнулся с прищелком на своих хромовых, блестящих как зеркало, сапогах удалился по своим делам. «Не совсем я уразумел пока что этого фигуру, парни» пробурчал Моня. «Он уроде бы и нашенский, и какой-то гордый» попробовал крутнуться с прищелком Моня на своих брезентовых, «Ну да лады, зразу не поймешь ведь» и построившись все пошли в общежитие искать коменданта.

Офицерское гарнизонное общежитие было одноэтажным старым зданием, но с удобствами внутри. Некоторые вновь прибывшие впервые в жизни увидели ванну и душ в помещении, а также теплый туалет, обложенный тонким камнем до середины, а выше окрашенный в голубую краску. Кабинет и каптерка находились в конце коридора по которому насчитали 26ть комнат. Комендантом оказался седой мужчина с четырьмя треугольниками в голубых петлицах. Старшина. Это слово в обычной армии наводит страх на молодых и не опытных солдат, но здесь видно все было по-другому. Солдатская казарма стояла чуть дальше в начале плаца и по-видимому он туда не касался. «Аааа, прибыли летчики налетчики, штурманы пилоты, никакой от вас работы» пропел седой и улыбнулся. «Сержант иди-ка сюда и садись за список, я выдаю, ты пишешь, понял?», «так точно» – по уставу ответил Коля. «Да ты не точнай, тут тебе не армия, ты же почти офицер». – и дружески похлопал сержанта по плечу, «Меня зовут просто Гаврилович, можно без имени, я его и сам уже не помню» продолжал улыбаться во весь белый от красивых и здоровых зубов рот, старшина. В течении часа все получили все положенное и поселились в комнату на шесть мест, специально приготовленную к их приезду в часть. В комнате стояло два шифоньера для одежды и три двухэтажные кровати с тремя тумбочками для собственных нужд. У окна стол и два табурета. Рядом с дверью полка для обуви. Николай выбрал себе нижнюю у окна кровать на правах командира, а остальные разыграл на спичках, чтобы без обид. По иронии судьбы, Вася занял верхнюю над сержантом койку. Баня была общей и топили ее солдаты дровами. Напарившись и вымывши всю двухдневную дорожную пыль и пот, команда отправилась в столовую. Обед у солдат давно прошел, а офицеры шли кушать по своему расписанию. У многих были полеты, кто-то обслуживал это мероприятие и так далее. За столом садилось четыре человека и что бы не мешать сели за два стола по три. Официантка, довольно привлекательная блондинка, принесла меню, как в ресторане и предложила закуски. Все заказали комплексный обед. Обедище!!! На столе появилась супница с разводягой внутри. Насыпают тут каждый себе сам сколько надо. На первое была уха с большими кусками рыбы, наваристая, пахнущая зеленью и очень вкусная. На второе подали жаркое и салат с кабачков с помидорами, на третье компот с булками и по шоколадке, и по 100 грамм сухого вина. Курсанты переглянулись, ища подвоха в этом, но все за столами кушали и пили, и никто не обращал на них внимания. Офицеров летунов было много. Ребята поглядели на своего сержанта, подняли стаканы и Вано произнес: «Пуст этот красывый город с такым же названием Орел поможет и нам стать орламы авыации. Ура!» и выпил. Все дружно выпили за ним. С уютной столовой не охота было и выходить, курсанты смотрели на девушек из обслуживания и о чем-то просто мечтали. Это была их юность.

После такого, давно забытого на вкус, обеда все пошли в канцелярию становиться на полный учет. В штабе стоял часовой на «тумбочке», который поинтересовался куда мы идем. Сержант доложил солдату все по форме и он, указав нам дорогу, стал заполнять свою книгу прибывших. В канцелярии сидела девушка. Нельзя было сказать, что она красавица, ее портили ее веснушки на чуть курносом лице, ее черные как смола, курчавые волосы, были туго собраны в дульку на голове, но глаза! ее глаза были такими глубокими и такими не естественно голубыми, что нельзя было без боли в них глядеть. Взгляды Николая и девушки на мгновение встретились, и сержант стал краснеть, по всему телу пробежала не большая дрожь, он потерял дар речи. «Здравствуйте товарищи курсанты» – как-то совсем по-домашнему, ласково, произнесла девушка за стойкой. «Вы из Харькова к нам прибыли? Никогда не была в столице Украины, а так хочу поехать. Вообще я люблю поездки по местам, где еще не была.» проговорила девушка, доставая карточки учета и журнал к ним. «Я Вам сейчас раздам учетные карточки, а Вы их аккуратно заполните пожалуйста» и она во второй раз взглянула на Николая, но уже как-то оценивающе. Сержант взял у девушки бумаги и раздавая между курсантами тихо спросил, при этом опустив глаза: «Скажите пожалуйста, а к Вам как можно обращаться?». «Мое имя Роза» – опять чуть смутившись ответила девушка, «Вах, вах, вах, самое красывое ымя у тебя, красавица» начал было Вано свою грузинскую песню, но уловив на себе резкий взгляд сержанта тут же принялся сопеть, заполняя формуляр. «Роза имя не совсем русское» вставил свои пять копеек в разговор Моисей, «Вот у нас в Одессе», но то же осекся, не рассказав, что же там у них в его Одессе, так же почувствовав на себе холодный взгляд командира. «И что там у Вас в Одессе, молодой человек?» не поднимая головы от заполняемого журнала, поддержала разговор Роза. «Да так потом как ни будь расскажу» пообещал Моня.

Ставка штурмана оказалась довольно высокой и даже с учетом вычетов за питание и проживание, сумма остатка ох как приличная. Коля сразу вспомнил все свои случайные заработки в голодные годы, и профессия ему еще больше стала нравиться, хотя все еще было впереди. Питание было конечно дороговатым, готовить на дому было бы дешевле в разы, но об этом никто не думал, потому что не надо было думать иди и кушай что хочешь, а бухгалтер сам высчитает из заработка все. Вино входило в питание, но деньги за положенные летные 100грамм не высчитывали, а вот если хочешь еще выпить надо было брать разрешение и плати за свои. Получив денежные и продовольственные аттестаты, курсанты сдали все в бухгалтерию и пошли на склад получать летную форму. За тем, переодевшись в трико, отправились на спортивный городок части где сразу отличился наш Конник – Коля Кожемяко.

На спортивном городке было довольно много народа, сюда ходили офицеры, поддерживать свою летную форму, сюда водили солдат на положенные занятия спортом, тут были и дети офицеров и просто солдаты, не заступившие в наряды. На длинном турнике работали одновременно до 20ти человек. Уже не молодой капитан с шикарными, даже лучше, чем у комбрига, усами, легко делал выход силой и подъем переворотом. Конник повис рядом и стал просто четко дублировать его упражнения. Заметив это, капитан усложнил свои упражнения, он стал отжиматься задним жимом, то есть спиной к трубе и опускался до пояса и подтягивался опять и все это, не ступая на землю. Кожемяка четко стал дублировать и это упражнение, которое в части, как потом стало известно, никто кроме этого капитана не делал. Капитан еще усложнил упражнение и выполнил солнышко с со скоком, Конник не стал себя долго просить и стал просто крутить солнышко без со скока, пока не надоест и крутанул его с десяток раз подряд. Капитан понял, что проиграл, подошел к спрыгнувшему Николаю, протянул руку и представился: «Заместитель командира бригады по политике и воспитательной работе с личным составом капитан Стадник Алексей Иванович». «Курсант Кожемяко товарищ капитан» – четко отчеканил Николай. «Да не переживай ты так, как тебя зовут? мы же не на службе, и не курсанты Вы уже, а проходящие практику летчики—штурманы первого выпуска». Стадник убрал руку от смутившегося парня: «Ладно привыкай, завтра распределение заберу тебя к себе в машину» и похлопав парня по плечу спокойно зашагал в своем направлении. На это представление смотрели больше полусотни глаз. «Да, парень, нашему Стаднику ох как тяжело понравиться, но, по-моему, ты его срубил если он сам такое сказал» тихо, почти на ухо Кожемяке проговорил смотревший соревнование, старший лейтенант в кителе без поясного ремня и с орденом Красного Знамени на левой груди. «Я ни колы таке не навчуся делати» высказался Василий Пуляк, «А як бы тяби сказав бы хтося, що или смогешь так крутить, или лети те к себе у Беларуси и там пей свою брагу и закушувай ее клубничкою» не удержался от возможности подколоть друга, Мойша. «Тоди бы смог?». «Не, а не смог бы и тотьти» не обратив на сарказм друга никакого внимания, ответил Вася. «Вах, вах, вах, а я буду долго делать так, как Кооля и буду делати» очень серьезно сказал свое слово грузин. Немного позанимавшись группа отправилась в общежитие отдохнуть перед ужином. Николай все это время думал о Розе. Первый раз в жизни он почувствовал какое-то влечение к противоположному полу или проще сказать его к ней тянуло. Сержант вспоминал конопатый и от того еще больше красивый носик, чуть приподнятый и очень смешной, ее голос, Коля, никогда не слышавший голоса мамы, был уверен, что таким он и должен был быть. И самое главное ее голубые глаза, голубые, как небесная даль, в которую молодой летчик был без умно влюблен. В общежитии все пошли в комнату, а Николай подошел к старшине и немного помолчав, спросил: «Гаврилович, скажите пожалуйста, а кто эта девушка в канцелярии, Роза?». «Хм…. Что Розочка наша понравилась?» очень серьезно спросил старшина, глядя прямо в глаза Николаю, вижу, вижу, что да, это нормально, она у нас в части одна такая.» «Какая такая?» еще тише спросил парень. «Хм… да красавица она у нас, вот я и говорю» отмахнулся старшина. «Гаврилович, Вы не ответили на мой вопрос», «Придет время сам и ответишь на него» хмыкнул без обиды старшина и ушел в глубь каптерки, давая понять, что разговор закончен. Не получив ответа, но еще больше закрутив интригу, Коля прилег на свою кровать и стал думать. Над головой храпел Вася, просунув свои ласты в промежутки между прутьями кровати. Рядом лежал Семен с редкой фамилией Иванов и писал ответ на письмо отца. В это время он не любил вопросов и психовал, если его сбивали с мыслей. Моня с Вано резались в шашки игра называлась в Чапаева, и от хохота не поймешь кто выиграл, а кто наоборот. Коля Кожемяко лежал на спине, на своей второй полке кровати и о чем-то думал. Но приключения на первый день еще не закончились. Неожиданно, без стука открылась входная дверь и вошел сам комбриг Пташинский Севаш Радмирович. Все кроме Васи, вскочили со своих мест и построились. Наступила тишина, если не считать Васиного храпа. «Кто из Вас Кожемяко?» жестко спросил начальник. Все замерли. «Я Кожемяко» ответил Коля, «Твого батьку как кличать не Станислав Кузьмич?» «Так точно, а что с ним, что-то случилось?» заволновался Конник. «А меня ты не помнишь совсем? А Розку мою? Вы же в детстве вместе играли в тачанке, помнишь?». «Ваших мамок одним снарядом тогда накрыло, и мы с твоим батькой мытарились с вами по частям, ох и рубака твой татко скажу я тебе прямо, а вот теперь и сынок его у меня служит, честно скажу хотел я Моню взять в экипаж, но он меня простит возьму только тебя к себе штурманом, да сядьте Вы мы же не на службе, привыкайте, Вы же офицеры без пяти минут, а у летчиков, как и у кавалеристов есть свое братство, в которое Вам и придется скоро вступить.» «Так Роза – это Ваша дочь?» выдавил из себя сержант, «Да да наша, а чья же еще, ха ха ха» засмеялся Пташинский. «Добро еще увидимся, я пошел» и он так же быстро, как и пришел, исчез за дверью. Это был крутой поворот вернее пике. Ухаживать за дочерью командира строевой части???

Ужин был не менее шикарен и вкусен, только без вина. Когда пришли в общежитие и разлеглись по своим кроватям Николай спросил: «Теска, так мы при тебе за все это время учебы так ничего и не узнали, а оказывается ты, как и я без мамки рос, а я потом и без отца сирота я. Сказал бы чего» «Да что говорить то, мало чего помню, вот его вообще не помню, а отец так больше и не женился мы с ним вдвоем по частям мотались, солдаты за мной ухаживали и в бою на границе с Финнами я пацаном был пару раз в 27м году. Батя тогда там недалече служил и на эту провокацию его вызывали он там нарубал их и Кронштадт батя усмирял в марте 1921года и там меня чуть не убила матросня» начал было и сразу замолчал наш Конник. «Потом как ни будь расскажу» – помолчав, заверил он друзей. «Скажи пожалуйста мне вот что, а Розу ты хоть помнишь? вчера видел и не вспомнил совсем?» – тихо так спросил у тески сержант, «Да нет же я Вам всем толкую, никого я толком не помню». «Я и мамку то совсем не помню, когда ее разбомбило мне и года еще не было» – закончил он свой ответ и теперь уже замолчал, думая что-то свое. «А вот как на мене, то била у мены тожеть Роза у Одессе.» – но Николай уже не слышал Мониного диалога о любви, он думал только о девушке. И чем больше он думал, то больше боялся какого-то непонятного чувства страха и неподдельной нежности к этому человеку. Пташинские жили в домах офицерского состава (ДОСах), которые находились здесь же в части, только в конце у самого спортивного городка. Там же была и первоначальная школа трехлетка и не большой детский садик. Детей было много и командование части честно помогало своим служащим. Коля решил во что бы то ни стало поближе поговорить с девушкой, он утром одел свое старенькое выцветшее после частых стирок, трико с оттянутыми коленками на штанах, тапочки друга Моисея, своих кед еще не приобрел, и побежал, с надеждой хотя бы из дали увидеть Розу. Дорожка для бега проходила не далеко от подъезда Розы и Николай, глядя на выходящих с него, не заметил камень, споткнулся и с разбегу врезался в большую акацию. Послышался смех пробегающих мимо солдат. От боли подкосились коленки, и Николай присел у только что тараненного им дерева. «Что с Вами случилось? Вам помощь не нужна? может позвать санитара с сан части?» тараторил чей-то детский голосок. Николай открыл глаза и онемел, это была она, она, та ради которой он сюда и прибежал, мечтая просто ее, самую красивую и желанную на всем белом свете, только увидеть с далека, а тут она ему что-то говорит. Их глаза встретились всего лишь на мгновение и тут же опустились. У Николая зарделись уши, и верхняя губа противно дрожала, у Розы зарумянились веснушчатые щеки. «Ну как Вы?» только и смогла произнести девушка. «Я не знаю, я так хотел, я думал, я так думал, я просто.» – заклинило полностью парня и вдруг они как по команде, дружно рассмеялись. Роза подала руку юноше и помогла подняться. Голова противно болела, а руку не хотелось отпускать со своих рук, и девушка не стремилась ее убрать. Так и стояли, держась за руки какое-то время. «Роза! Роза!» позвала девушку какая-то женщина с окна второго этажа: «Иди завтракать, на работу скоро». «Это наша повариха и моя так называемая няня с детства» пояснила парню Роза и выдернув легонько руку побежала к дому. Николай стоя провожал ее милый стан, взглядом. У подъезда девушка оглянулась и помахав ему рукой исчезла так же быстро, как и появилась.

Построение всего личного состава части для развода на учебу и службу начинался ежедневно в 9ть утра. Вся часть, кроме караула и наряда, выстраивалась на большом плацу перед солдатскими казармами и слушала выступления замов комбрига и его самого. Затем все проходили строевым маршем перед трибуной по местам службы, учебы или будущего наряда. Так было всегда, так и будет всегда, пока существует армия. Курсантам отвели место в общем строю в самом конце после роты снабжения и управления. Заместитель по боевой представил части будущих офицеров штурманов первого выпуска и прочитал распределение каждого по боевым машинам. Прогноз Пташинского не получился. Ни Кожемяко, ни Моня Зацепфлер ему не достались, а по какой-то иронии судьбы в боевую машину комбрига части назначили штурманом именно его – сержанта Николая Стрельникова на всю практику. Кожемяко, как ему и обещалось, попал к такому же молчуну заместителю Стаднику Алексею Ивановичу – видно гол на брусьях забил ему парень серьезный, Моисей Зацепфлер, Вася Пуляк, Семен Иванов и Вано Шенгелия были распределены по самолетам к опытным офицерам летчикам. Назначили и сроки первых полетов на новых машинах. Пока молодые штурманы знакомились с борт механиками, главными людьми в авиации, которые не летают, а отвечают за полет больше, чем сами летчики. Познакомились и с двумя пулеметчиками – стрелками и радистом это был сержантский состав. Сами крылатые кони стояли практически зачехленные на поле и охранялись кругло суточной сменой солдат в карауле. Без личного разрешения Пташинского к ним никто и не когда не подходил. Секрет еще не был снят. Это были наши первые, новейшие тяжелые бомбардировщики.

Вечером после службы, Николай отправился по знакомому маршруту в надежде встретиться с девушкой вновь. Сердце билось как с ума сошедшее, он шел быстрым, шагом не замечая ничего и никого вокруг себя, он шел на свое первое в жизни свидание, которое не назначал, но что-то ему подсказывало, что идти надо. Вот и дорожка для бега, вот и злополучная акация, вот и дом с подъездом и выкрашенное голубой краской окно на втором этаже. Николай прислонился спиной к дереву и стал ждать. «Сержант, сержант, подойдите ко мне пожалуйста» – услышал он голос. Повернувшись парень увидел идущего по дорожке командира бригады, без головного убора, свою форменную фуражку он держал под мышкой. «За тобой и не угнаться вовсе, куда ты так спешишь? я вот тебя заметил, думаю дай поговорю не на службе с моим штурманом. Я прочитал твое личное дело Коля, тяжело ты рос и жил мальцом.» Слово Коля, произнесенное командиром, прозвучало как-то по-отечески. «Знаешь, что, а пойдем ка к нам, чаю попьем, я тебя с дочерью своей познакомлю» и взяв парня под локоть Севаш Радмирович повел парня к подъезду. Такого разворота событий никто не ожидал. Видно помогало само провидение. Дверь открыла та же женщина, что давеча звала Розу домой. «Ой, ой, да у нас гости, что же это Вы Севаш Радмирович не предупредили то меня, я бы к пирогу еще что ни будь приготовила» без остановки тараторила женщина. «Ладно тебе, Софьюшка, я и сам его только что встретил, стоит себе под акацией, как будто чего ожидает, а тут и я, как на грех. Ведь это тепереча мой главный партнер в новом самолете, штурман мой, всю навигацию, все дороги будет прокладывать, а я только лететь и бомбить», как-то не по форме рассказал комбриг своей Софье. «Да уж лучше и не бомбить никого» вытирая руки о фартук только и ответила она, уходя на кухню. «Проходи в столовую, я скоро» сказал комбриг и удалился в кабинет. Николай чувствовал себя не совсем ловко, войдя в столовую он оценил прекрасную белую мебель – большой стол и восемь стульев вокруг. Диван кремового цвета был застелен небольшой ковровой дорожкой, на тумбочке с пластинками стоял патефон, рядом большое, видно, что удобное, кресло и маленький журнальный столик, на котором лежали не газеты, а колода обычных игральных карт. Николай стал у окна и уставился на улицу. От неожиданного прикосновения он вздрогнул. Роза тихо вошла и коснулась его плеча своей рукой. «Что же Вы такой пугливый, Коля?» тихо спросила она. И опять это Коля, только уже с уст человека, к которому он готов был не бежать, а лететь, только она позови. «Вы так тихо вошли, а я вот опять, снова, вот я, короче я пришел к Вам» выдавил из себя Николай и покраснел. «Что, молодежь, уже познакомились? Софочка, где там наш пирог? Все хотят есть» вошел в столовую хозяин квартиры неся в руках бутылку Абрау– Дюрсо «Черный Доктор». «Бегу, лечу, одну минутку, мои хорошие» опять послышался таратор Софьи. «Вот, моя любимая дочь, познакомься, это Николай или просто дома Коля, мой первый штурман. Прошу любить и жаловать». «Ну так уж сразу и любить?» слукавила девушка. «Время покажет, а пока пошли кушать» отозвался отец на вопрос своей красавицы. Николай сразу же понял, что отказываться в данной ситуации просто нельзя и покорно пошел за стол. Они сидели вместе и ее локоть иногда касался руки Николая, тело при этом прикосновении только играло мелкой, противной дрожью, выдавая или вернее не скрывая чувств. За ужином комбриг очень много рассказывал о новых самолетах, которые они вот-вот начнут эксплуатировать в небе, задавал много вопросов и получая полнозначные, умные ответы все больше привыкал к парню и к своему выбору. «Николай, так ты еще к тому, что летную школу до училища закончить успел, ты еще и электрический механик оказывается?» задал вопрос парню комбриг. «Да, я ведь в шахте поработал и меня, как комсомольского руководителя направили на учебу в ФЗО города Луганска, а там была летная школа, я очень сильно мечтал, вот и вышло так» совсем покраснев скромно ответил Николай. Эту красноту его ушей заметил не только командир, но и девушка. Ей нравился этот серьезный, статный, скромный парень с непонятного Донбасса и чувствовала, что чувство это взаимное. Бутылка сладкого, тягучего краснодарского вина быстро опустела, вкусный капустный пирог съеден, чай с лимоном выпит и молодой человек стал прощаться чтобы уйти. «Да время то еще детское, только около 21го часа, до выхода патруля по территории военного городка еще почти два часа, так пошли бы с Розой немного погуляли перед сном, а то она все время сидит дома, то некуда ходить, да и не с кем» вдруг смутив всех присутствующих нежно сказала Софья. «Ты ведь не будешь возражать Севаш Радмирович, а?» и повернулась к нему лицом. «Конечно же я не против, только не выходите за территорию пожалуйста» с хитрой улыбкой произнес он и встав из-за стола вышел в свой кабинет.