Loe raamatut: «Мой снежный рай»

Часть 1. СЕНТЯБРЬ – ДЕКАБРЬ

8 сентября

― Ты что, сдурел? Какие четыре месяца? А работать кто будет? – Витька, мой формальный босс и партнер, вытаращил глаза и даже убрал с дорогого стола ноги, которые он задрал туда в начале беседы десять минут назад. Важные разговоры в его кабинете у нас всегда начинались одинаково: Светка приносила кофе, мы запирали дверь, разваливались в креслах и задирали ноги, он на стол, а я на гостевую приставку.

– Витя, я понимаю, что я сволочь, но пойми и ты: я не вытяну. Все равно от меня толку нет. Ты не поверишь – сейчас что у нас, полдень? а меня уже в сон клонит, – я сидел в прежней расслабленной позе, задрав ноги на стол, не в силах пошевелиться и с трудом донося чашку с кофе до рта.

– Да? И кто пойдет послезавтра к Соловьеву? Я? Он со мной не будет разговаривать, он уже к тебе привык.

– Да я схожу, не закипай. Напрягусь и схожу. Я же не завтра сматываюсь, а в ноябре. Прикормим мы его, я думаю… не он первый. У тебя коньячку нет?

В Витькином взгляде отразилась целая куча эмоций – злость, тревога, сожаление, сомнения – но он не стал швырять в меня пепельницу, а со вздохом встал и достал пузатую бутылку Мартеля и два бокала.

– Ты понимаешь, что если не прикормим, год будет убыточным?

Соловьев отвечал в министерстве за снабжение целой кучи строек на госпредприятиях по всей области. Ясен пень, понимаю.

– Да, да, я знаю. Ооо, как хорошо… ― коньяк влился в организм теплой струйкой и разлился по органам. Глаза перестали слипаться, и следить за нитью разговора стало легче. – Я все сделаю. А потом тебя представлю, и ты примешь эстафету.

– Да я и так не успеваю ни хрена! Ни Аньку, ни детей не вижу толком… В отпуске не помню когда был… Тебе вон хорошо, развелся и свободен.

Ну, положим, официально я пока не развелся, хотя живу один уже почти полгода.

– Вить, ну не нуди… Я же тебя отпускал, а ты не воспользовался.

– Да, не воспользовался, потому что дела были безотлагательные! А ты, скотина эдакая, все собираешься бросить, да еще в конце года, когда все тендеры будут проводиться!

– Ну возьми кого-нибудь временно…

Я видел, что мои вялые увещевания не действуют, и Витька зол и растерян, но окружающая действительность была как-то отстранена от меня и входила в мой мозг как сквозь вату. Я чувствовал, что мне тепло и спокойно, безразлично абсолютно все, и только усилия воли, надеюсь, помогут мне сосредоточиться на делах на некоторое непродолжительное время. На сегодня, впрочем, мой потенциал уже был явно исчерпан. Я мог только терпеливо дослушать Витькино брюзжание, который, очевидно, понимал, что все равно ничего сделать со мной не сможет, и вернуться в свой кабинет.

Потом я запру дверь, выйду на свежий осенний воздух, где мне сразу станет лучше, сяду за руль и двину по мокрым московским улицам домой, где меня никто не ждет, не считая домработницы. Ну и пусть, зато там есть садик, в котором всегда надо что-то поправить, починить или улучшить. Ножовка, молоток, лопата и прочие серьезные инструменты стали моими лучшими друзьями в последние месяцы – простая физическая работа на свежем воздухе стала приносить мне больше удовольствия, чем бизнес. Я отпущу домработницу, повожусь в саду, потом глотну чая в гостиной, вполглаза глядя в огромный телевизор, и отрублюсь часов в десять, забывшись крепким, но мутным сном. Моя задача – продержаться в таком режиме три месяца, остающиеся до отъезда.

***

Примерно полгода назад я внезапно заболел непонятной болезнью, которую никто не мог диагностировать (впрочем, я ни к кому и не обращался). Каждый день в районе полудня из меня полностью улетучивалась всякая энергия, начинало клонить в сон, я не мог сосредоточиться ни на делах, ни на разговорах. Первые недели я просто пытался не обращать внимания и боролся. Днем на работе я запирал кабинет, предупреждал Светку, чтобы меня не трогали, и напрочь отрубался на кожаном диване на целый час. Это, однако, никак мне не помогало, хотя спал я крепко: после пробуждения я чувствовал себя еще хуже.

Видя, что напасть не проходит, я стал бегать по утрам, вдобавок к вечерней тренажерке. Никакого толку, все та же хрень. Вспомнив, что, по слухам, Черчилль и другие знаменитости употребляли ежедневно сто грамм коньяка, я стал пробовать этот рецепт. Коньячок помогал, но странным образом – если без него я был вял и беспокоен, то после принятия пятидесяти грамм я становился еще более вял, но зато абсолютно спокоен, и чувствовал, что мне все пофиг. Получим контракт – хорошо, не получим – ну и черт с ним, авось Витька другой получит. Ирина в хорошем настроении – хорошо, рычит – ну и ладно, пойду в сад скворечник мастерить, или забьюсь в кабинет и буду смотреть слалом или теннис, пока не усну.

В один из таких вечеров, когда Ирка в очередной раз внезапно наорала на меня после того, как какой-то добрый человек доложил ей, что меня видели в компании с Аленой, я, с трудом остывая после скандала, смотрел репортаж о слаломе-гиганте из Парквилла. Неожиданно, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, я слез с дивана, включил ноутбук, зашел на сайт Сноулэнда – одного из курортов Парквилла – в раздел «вакансии», и заполнил заявку на лифт-оператора, успев удивиться, что они принимают на работу иностранцев. Хорошо, что указывать возраст, пол или расу в качестве требований к кандидатам им закон запрещает. Да и вообще, что с того, что под сорок? Зато с лыжами «на ты» и морозов не боюсь, а горы с детства люблю.

Заполнил, и забыл.

Прошло больше месяца. Я ехал из тренажерки, чувствуя в мышцах приятную усталость, и в то же время надвигающуюся привычную уже сонливость, которая временно отступила во время избиения груши и тягания железок.

Звонок.

– Хелло? Мистер Денис Антонов?

Английский язык? Кто это звонит мне на мобильный? Неторопливый, солидный мужской голос. Я давно растерял обретенные когда-то в денверском университете студенческие связи… Сонливость испарилась.

– Йес…

– Меня зовут Рик. Вы заполняли заявку на лифт-оператора на сайте Сноулэнда, я бы хотел провести с вами телефонное интервью.

Опаньки. Неожиданно…

– Да, хорошо, одну минуту. Я за рулем.

– А, вот как? Извините, я подожду, нет проблем.

Я торможу и паркую лексус на обочине. Так будет безопасней, да и торопиться мне некуда.

– Хелло?

– Да, мистер Антонов, еще раз извините за неожиданный звонок. Почему вы хотите у нас работать?

– Люблю горы и горные лыжи.

– Вы опытный лыжник?

– Да, я катаюсь уже лет пятнадцать (на самом деле уже двадцать, но надо не проколоться с возрастом)

– Очень хорошо. Мы нанимаем работников из разных стран, чтобы нашим гостям был интереснее наш сервис. Вы будете целый день на открытом воздухе в холодную погоду, вас это не пугает?

– Нет, нисколько! Это как раз то, что я ищу – простая работа на свежем воздухе. К тому же я живу в России, у нас часто бывает очень холодно зимой.

– Окей. У вас нет работы в России?

Так. Врать или нет? Нет, не буду врать.

– У меня свой бизнес здесь, и я не собираюсь его бросать. Я хочу у вас поработать только один сезон, и вернуться обратно в Россию.

– А, вот как? Интересно.

Черт, догадается, что я уже далеко не юный студент. Ну и ладно.

– У вас очень хороший английский.

– Спасибо, я год учился в США по обмену.

– А, понятно. И какой же у вас бизнес, мистер Антонов?

– Мы продаем строительное оборудование.

– А как же ваш бизнес будет без вас несколько месяцев?

– У меня есть партнер, он обо всем позаботится.

Витя! Я реально надеюсь на тебя.

– У вас есть семья?

Микропауза.

– Я поеду один.

– Окей.

Еще одна пауза. Сейчас скажет, мы примем решение позже и сообщим вам. Раньше они всегда так делали.

– Мистер Антонов, окей, вы приняты. Мы пришлем вам официальное предложение работы, вам надо будет подписать его и отправить нам обратно, после чего мы пришлем вам документ для получения рабочей визы в посольстве. У вас есть ко мне вопросы?

– Эээ… Вы сказали, что я принят на работу? Я правильно понял?

– Да, совершенно верно.

– Спасибо… Пока больше нет вопросов…

– Если у вас будут вопросы, вы можете задать их через емейл или позвонить мне.

– Спасибо.

– Будем вас ждать, Денис. До свидания.

Вот так фокус. Мое очередное глупое сумасбродство получило продолжение. Я чувствовал, что на мою физиономию налезает глупая улыбка. Целая зима в горах! Бесплатное катание! Никаких тебе тендеров, переговоров, кредитов, откатов, нерадивых продавцов, тупых рабочих, ни жены, ни любовницы! Витя, прости меня.

9 сентября

*Обращаем внимание уважаемого читателя на то, что в Южном полушарии июнь, июль и август – это зима, а декабрь, январь и февраль – лето (сноска)

За окном было уже темно, в свете фонаря были видны мелькающие черточки крупных капель дождя, разбивающихся с неритмичным стуком о стол и лавочки для барбекью. Сидя за столом в своей комнате, Бланка покачивалась на кресле, глядя поочередно то на экран ноутбука, то на поверхность стола. Перед ней на столе были разложены четыре официальных предложения работы. Ей надо было выбрать одно из них, подписать и отправить обратно, определив свое будущее на год вперед. В ноябре финальный тест, и адьос, родной Эскель, в котором она родилась и прожила все свои двадцать три года.

Вальдивия (Чили) – ресторан. Сантьяго (Чили) – гостиница. Лима (Перу) – гостиница. Парквилл (США) – горнолыжный курорт. Все позиции – низкого уровня, зарплата мизерная, но другого все равно ничего нет. Ничего страшного, главное зацепиться, а дальше будет видно. Она уже все подробно изучила в интернете, взвесила все за и против, осталось принять решение. Но Бланка почему-то отвлеклась и стала вспоминать свой последний год…

***

– Бланка, у вас будет ярмарка вакансий! Ты видела объявление?

– Нет, мама. Где?

– В Эскель-инфо, вот, смотри, за пятое марта. Ярмарка у вас на кампусе послезавтра, тебе надо пойти – у тебя последний год учебы.

Бланка прочла объявление. Мама права, надо сходить. Бланка вспомнила, что видела такую же ярмарку год назад, в библиотеке, но тогда, в середине ее учебы, это событие ее совершенно не вдохновило. Студенты, преподаватели и рекрутеры, столы и киоски с вывесками компаний, стопки брошюр и листовок на испанском и английском. Все бубнят и жужжат, что-то раздают, что-то берут, чем-то обмениваются – в общем, скукота. По сей причине она обошла с подругой весь зал за десять минут и упорхнула на свидание с Марко. Тогда он изо всех сил за ней ухаживал, в чем в общем-то преуспел, оттеснив конкурентов, в основном благодаря внешности – необычные для аргентинца светлые волнистые волосы, высокий рост и немного робкая улыбка вместе составляли довольно странную комбинацию и обращали на себя внимание. Девчонки млели, а он ухаживал за Бланкой. Что льстило. Теперь все изменилось…

Бланка прочла объявление еще раз. Да, надо сходить. Это будет шанс приблизить мечту… посмотреть мир. Если ты вырос в Эскеле, ты захочешь посмотреть мир. Городок, конечно, чудо: тихо, спокойно, природа, туристы и все такое, но деревня деревней… благо, хоть университет. Точнее, филиал университета, но и на том спасибо – молодежь все-таки, хоть в каком-то количестве.

Бланка бывала в шумных городах – Мендосе, Буэнос-Айресе, Кордове – но что такое турпоездка на два дня? Полная ерунда. Она давно мечтала уехать куда-нибудь на полгода или год – по обмену, на работу, как угодно, но не туристкой. Родители, сами поездившие и по стране и по миру, относились к этой идее с пониманием, но твердо заявили: отучись, потом пожалуйста. И вот, наконец-то, начался последний учебный год – ура!

– Мамочка, спасибо! Я обязательно пойду. А ты готова со мной расстаться? – она лукаво посмотрела на мать, поддразнивая ее.

– А куда деваться? Все равно ты тут с нами не усидишь. Чубут изумительное место, но проторчать тут всю жизнь было бы неправильно.

В последние годы в Эскеле стали появляться новые люди, весьма необычные для этих мест. Они приезжали из Буэнос-Айреса, Кордовы, из других стран, и поселялись надолго. У них были большие дорогие машины, они неспешно прогуливались по улицам, катались на лыжах в Ла Хойа, близлежащем горнолыжном курортике, ходили с рюкзаками в горы, подолгу сидели в ресторанчиках. Заброшенные дома стали перестраиваться, в городке появился теннисный корт и небольшое поле для гольфа. Эти люди были разного возраста и разной внешности – со светлой или темной кожей, с европейскими или азиатскими чертами, но у всех было что-то неуловимо похожее. Присмотревшись, Бланка постепенно стала понимать: у всех этих людей был схожий взгляд – спокойный, приветливый, неторопливый и уверенный. Эскель стал меняться. Но Бланка рвалась в мир. В тот мир, откуда эти люди приехали.

И вот – она на ярмарке….

– Вот мое резюме, возьмите.

– Спасибо. Как ваше имя? Мы позвоним вам, сеньорита Линарес, если вы пройдете отбор. Возьмите наши брошюры. Будем рады видеть вас!

Тут такая же толпа, как и в прошлом году, но интересных предложений совсем немного. В основном рекрутеры из гостиниц, ресторанов, национальных парков и самого университета. Несколько компаний из Чили и Бразилии, и одна из США – все из той же индустрии гостеприимства. Зарплаты смешные, но ждать чего-то другого не приходится – здесь же нанимают студентов, это начальный уровень. Впрочем, Бланка была готова на любую работу, только чтобы как можно дальше от Эскеля. Поэтому она раздала копии своего резюме всем иностранным рекрутерам, и убежала на занятия. Сегодня всего два часа классов, а потом – свидание с Марко. Как в прошлом году, но с одним существенным отличием. Скорее всего, это свидание будет последним.

***

Бланка вернулась в настоящее. Дождь то утихал, то опять усиливался, продолжая свой убаюкивающий стук. За закрытой дверью было слышно бурчание телевизора. Сейчас она поставит свою подпись и выйдет в гостиную, чтобы объявить родителям свое решение. Она взяла в руку авторучку… Но вместо того, чтобы использовать ее по назначению, она начала вертеть авторучку в руке и постукивать по столу, аккомпанируя дождю… и каким-то странным образом снова погрузилась в воспоминания… бедный Марко, он был тогда так расстроен…. она вдруг ощутила ту, давнюю жалость.

***

– Бланка… ты уверена? – они сидели в баре Ла Луна на открытой веранде. Теплое осеннее солнышко гладило кожу последними предзакатными лучами, за стойкой негромко лопотало радио Феникс, равномерно чередуя рекламу и блюзы. За соседним столиком загорелые мужчина и женщина наслаждались видом на горы, развалившись на стульях, потягивая кофе и что-то лениво обсуждая. Время от времени они краем глаза посматривали на пару красивых молодых людей, погруженных в серьезный разговор.

А Марко ничего вокруг не видел и не слышал. Он был очень расстроен.

Как все классно начиналось год назад! Первый раз он обратил на нее внимание в конце летних каникул, когда студенты с разных курсов собрались в университете перед практикой, для распределения по местным фирмам. В аудитории была туча народу, но он сразу заметил стройную красивую девушку с большими карими глазами, чуть приоткрытыми губами, тонким носом с едва заметной горбинкой и длинными темными волосами, собранными в небрежный хвост. Рядом с девушкой сидел парень, который явно старался произвести впечатление, что-то громко и с увлечением рассказывал, и время от времени обращался к девушке, которая рассеянно улыбалась и что-то односложно отвечала.

Процедура знакомства прошла гладко: во время распределения Марко подал заявку в ту же фирму, что и девушка, а после собрания подошел к их компании и представился, что выглядело совершенно естественно. Девушку звали Бланка, она с готовностью улыбнулась Марко – похоже было на то, что парень, который без остановки трещал рядом, ей порядком надоел.

Дальше все шло, как по маслу. Марко был старше на два года, у него уже был изрядный романтический опыт, и он хорошо знал правила игры. К тому же в данный момент у него никого не было, поскольку он проторчал все лето на ферме в Гуальхайне, добросовестно изучая овцеводство – дело отца. Бланка с готовностью приняла первые приглашения в кино и в кафешки, и последующий сценарий не отличался особой оригинальностью. Пара студенческих вечеринок, несколько встреч в барах, страстные поцелуи в автомобиле… Марко совершенно терял голову, чуть прикоснувшись к девушке, и чувствовал, как Бланка загорается в ответном возбуждении. Поскольку отец Марко часто уезжал на свои фермы и нередко брал с собой жену, которая проверяла бухгалтерию, для него не составило особых проблем пригласить свою новую подругу в их большой дом на окраине Эскеля в день, когда никто не мог помешать окончательному завоеванию всех территорий. Бланка, впрочем, с удовольствием и, даже можно сказать, со страстью сдалась на милость победителя.

Следующие месяцы были просто чудом. Они встречались несколько раз в неделю, ходили в кино, тряслись вместе с туристами на Ла Трочита, смешном столетнем паровозике, ездили на изумительные озера в Лос Алерсес и даже уезжали пару раз на уикенд в Футалеуфу через границу с Чили полюбоваться чокнутыми американцами, сплавляющимися по кипящей реке на каяках и плотах. Ни одни, ни другие родители не препятствовали их встречам, очевидно сочтя, что дети, которым исполнилось 21, уже не нуждаются в нравоучениях. Единственное, на чем все настаивали – это чтобы детки закончили учебу и получили диплом, что, впрочем, совпадало с их личными устремлениями. Однако похоже на то, что именно с увеличения нагрузки под конец семестра и началось постепенное остывание жаркого романа. К июлю, как обычно, количество всевозможных тестов удвоилось, и времени на встречи совсем не оставалось, а сами встречи стали какими-то привычными… Марко уже не чувствовал в девушке прежнего трепета, хотя внешне все выглядело нормально, просто Бланка почему-то все время торопилась – или на занятия, или домой готовиться к очередному тесту.

Наконец, семестр закончился и пришли зимние* каникулы – время семейных праздников. В дом Марко съехались его младшие братья, которые учились в Кордове, теперь время было занято общесемейными походами в рестораны, в церковь, в гости – все эти мероприятия не полагалось пропускать. Все же Марко выкроил день, и они съездили в Ла Хойа, прокатиться на лыжах по свежевыпавшему снегу, и все было как раньше: глаза Бланки сияли, она с восторгом падала в объятия Марко после спусков, или, смеясь, неожиданно толкала его в сугроб где-нибудь посреди склона. Оба хорошо катались, поскольку выросли рядом с горой. Это был кайф – дуэтом красиво пронестись по склону под завистливыми взглядами копошащихся туристов, оставляя глубокие четкие борозды на заглаженном снегу, или скрыться в облаке снежной пудры на целине. После катания они уехали на одну из пустынных горных дорог поближе к перевалу, подальше от посторонних взглядов: большой форд был на данный момент единственным доступным местом для любви, а запотевшие стекла – защитой от случайных взглядов людей и лам… Но это ничуть не огорчило Марко, а наоборот, только добавило остроты в сладкое блюдо.

Но вышло так, что ленивая беседа на обратном пути в Эскель незаметно перешла в обсуждение послеуниверситетских планов, и оказалось, что молодые люди друг друга не понимают. Для Марко никаких сомнений не было – он будет работать с отцом в Эскеле и продолжать его дело. Отец владел несколькими овцеводческими фермами в округе, купленными в полузаброшенном состоянии в восьмидесятые годы, в период падения цен на шерсть, вложил в эти фермы безумное количество труда и денег, и сейчас дело приносило хороший доход. Старшему сыну с детства внушалось, что все перейдет к нему – и доходы, и заботы. А Бланка абсолютно точно планировала уехать – в Центральную или Северную Америку, в Европу, в Азию, хоть к черту на рога, но подальше от Эскеля. Она хотела посмотреть мир, вернее, не посмотреть, а пожить в нем. В другом мире. К моменту прощания беседа угасла, и Марко заметил, что Бланка стала какой-то отстраненной, а ее улыбка – рассеянной… такой же, как когда-то, когда она через силу реагировала на остроты Васко.

Они продолжали встречаться весь второй семестр, но Марко чувствовал, что в их отношениях угасает искра, и они тянутся скорее по привычке. На лето им прошлось расстаться, поскольку Марко снова уехал на отцовскую ферму, а Бланка осталась работать в университете.

И вот пришел очередной март, начался последний учебный год, и Бланка пятнадцать минут назад заявила, что не сможет больше с ним встречаться, потому что хочет как можно лучше сдать все тесты и времени у нее не будет. Марко понимал, что истинная причина в другом, но он видел – убеждать ее в чем-то бесполезно. Ее поза и знакомая рассеянная улыбка показывали, что она терпеливо ждет окончания разговора и не уходит просто из вежливости, а во взгляде читалась смесь равнодушия и жалости, но никак не любовь. Это приводило Марко в безумное расстройство, чего с ним никогда раньше не было при расставаниях с девушками.

– Да, Марко, я уверена. Прости меня, пожалуйста.

– У тебя точно никого нет?

– Нет, нет, нет, никого! Я же сказала. Не в этом дело.

Марко помолчал. Солнце окончательно свалилось за гору, стало прохладно. Мужчина и женщина за соседним столом неторопливо встали, попрощались с барменом и направились, держась за руки, в сторону центра.

Ну что ж, я мужчина, подумал он, в конце концов, жизнь на этом не кончается. Впереди еще год, может передумает. А нет, найду себе другую. Но в глубине души Марко чувствовал, что образы Бланки, со смехом толкающей его в сугроб, или стонущей в его объятиях на заднем сиденье его форда, глубоко впечатались в его память и потребуется немало времени на то, чтобы они померкли или затмились чем-то новым.

– Тебя подвезти?

– Нет, Марко, спасибо, я дойду, до дома недалеко. Не сердись… Адьос.

***

Ну сколько можно, хватит тянуть! Ведь все уже решила. Бланка глубоко вздохнула, снова взяла авторучку и поставила подпись на предложении из США. Затем сложила документ, засунула в конверт и вышла в гостиную, размахивая им, как флагом.

– Мама, папа! Я еду в США.

Отец схватил пульт, глуша телевизор, и родители развернулись в креслах, разглядывая дочь и как бы уже начиная с ней прощаться.

– Ну что же, Бланка, я думаю, правильное решение, ― мама грустно улыбнулась. ― Доллары есть доллары.

После кризиса, смены правительства и отмены фиксированного курса родной песо уверенно и неуклонно обесценивался с пугающей скоростью. Доллары на дальний перелет были давно отложены, но это было все, что можно было выделить из семейного бюджета – родители не смогут поддерживать доченьку после ее отъезда.

– Когда ехать? – отец старался говорить спокойно.

– Не скоро, папа, успеете еще меня повоспитывать! В ноябре. Вначале за визой в Байрес, потом в Солт Лейк, с двумя пересадками.

– Не боишься?

– Честно? – Бланка сделала два оборота, танцуя, и выдержала эффектную паузу. – Нисколько! Жду не дождусь!

– Похоже, придется тебе обойтись без лета в этом году?

– Да, папа, похоже на то – ехать сразу после финального теста. Ну и ладно, зато на лыжах накатаюсь – катание бесплатно! И униформа бесплатно! И завтраки бесплатно!

– А вот Кончита едет в Сантьяго. Может, все же с ней?

– Нет, мама, не хочу в большой город. Не переживай, все будет хорошо! Я не боюсь одна.

Родители привыкли к решительному характеру дочери. С раннего детства она почти никогда не ревела, и только хмурилась, падая и набивая шишки, будь то дома, на лыжном склоне или в школе. Ей легко давалась учеба, особенно английский, экономика, естественные науки и физкультура. При этом ее младший брат Начо был полной ее противоположностью – он имел явную склонность к математике и побаивался всего нового и незнакомого. Похоже было, что Бланка унаследовала в основном гены отца, который всю жизнь преподавал английский и испанский в разных школах, городах и странах. В испаноязычных школах и колледжах он учил английскому, а в англоязычных – испанскому, успев к сорока пяти поработать по контрактам в Аргентине, Чили, Мексике, США и даже Испании. Не слишком много зарабатывая, он зато много повидал. Однако, женившись на скромной милой девушке, которая была родом из Патагонии, он после рождения Начо поддался на ее уговоры осесть в Эскеле, и не жалел об этом. Чудесная природа, ноль преступности, приветливые соседи – что еще нужно, чтобы спокойно воспитать хороших детей? Но он понимал, что дочка, пойдя в него самого характером, не усидит в деревне на краю мира, и был готов отпустить ее туда, куда она захочет.

– Ну хорошо, Бланка, у тебя последний семестр, надо хорошо его закончить.

– Помню, помню, мамочка, все будет отлично!

И Бланка убежала обратно в свою комнату.