Loe raamatut: «Фернандо Магеллан. Том 1»

Игорь Ноздрин

Font:

Ключ к приключениям

Текст подготовлен по изданию 2005 г. издательства «Скала»

Часть I

Глава I
На приеме у короля

Большие солнечные часы на зеленой клумбе перед дворцом показывали полдень. Дверь королевского кабинета приоткрылась, важный секретарь с видом советника кивком пригласил дожидавшегося в приемной широкоплечего низкорослого капитана. Простоявший более часа на ногах и уже проклинавший свое желание встретиться с правителем, тридцатипятилетний Фернандо де Магеллан грузно поклонился секретарю. Сильно прихрамывая на левую ногу, он прошел широким шагом в зал мимо одетых пестрыми петухами наемных швейцарских ландскнехтов с алебардами в руках. Заложив ногу на ногу и любуясь отблеском солнечных лучей в камнях туфельной пряжки, в кресле у окна сидел Мануэл. Две крупные английские собаки лежали перед ним.

С возрастом король располнел, лицо сделалось круглым, одутловатым, щеки набухли. Прямой нос повис над усами, скрывшими верхнюю губу. Чуть выпяченная нижняя губа слегка подрагивала, будто Мануэл собирался прикусить ее или сказать удивленно «хм». Густая борода прикрывала короткую неповоротливую шею. На лбу слиплись пряди ровно подстриженного чуба. Король начинал лысеть.

Он ждал, пока капитан приблизится на дозволенную дистанцию. Собаки зарычали. Монарх поднял глаза, остановил мужиковатого просителя. Магеллан снял бархатный берет, неуклюже описал им в воздухе полукруг. Выставил вперед больную ногу, низко поклонился. Желая поднять свое достоинство, выпрямился, откинул назад темную лохматую голову. Мясистые губы вынырнули из бороды. Правая рука уперлась в бедро, где висел короткий тонкий меч. В поросшей редкими черными волосками левой руке он держал бумаги.

– Слушаю вас, – устало и чуточку брезгливо процедил король.

Взволнованный офицер еще раз попытался поклониться, размазал в воздухе приветствие беретом, и лишь затем, резковато чеканя слова, по-солдатски просто, с обидой в голосе стал рассказывать, как его напрасно оговорили в Марокко, будто продал маврам отбитый у них скот, совершил преступление перед армией и королем.

Мануэл наслаждался волнением просителя, слушал не перебивая, хотя прекрасно помнил курьезный случай. Год назад он отослал его с этой жалобой в Африку, поручил начальству разобраться во всем. Короля забавлял неуч-офицер, пятнадцать лет состоявший в свите королевы, но не освоивший дворцового этикета и немного раздражавший своею «невоспитанностью».

– Вы привезли оправдательные документы? – Мануэл перебил капитана.

– Вот они, – Магеллан протянул руку. Собаки зарычали, и он не двинулся с места.

– Не надо, – отмахнулся король. – Возьмите на память в знак положительного исхода дела. Вы поступили скверно. Вас полагалось разжаловать в рядовые, лишить пенсии за дезертирство, – как бы нехотя говорил король. – Первый раз вы покинули Марокко в трудный для армии момент, а сейчас, не уняв гордыни, потребовали отставки. Вы больны, вам нужно отдохнуть, но зачем ругать командиров? Ведь скот пропал? – усмехнулся Мануэл.

– Да.

– Я снисходителен к мелким шалостям, – продолжил король. – Вам назначено содержание, приличествующее положению ветерана, – скривил рот монарх, понимая, как обидно это слушать офицеру— У вас есть иные просьбы?

– Осмелюсь напомнить об увеличении пособия. Я служил пятнадцать лет, а получаю по второму придворному чину…

– В качестве оруженосца вам дают ежемесячно тысячу восемьсот пятьдесят рейс. Наша казна не бездонна, мы не кидаем деньги на ветер! – прервал Мануэл.

– Я прошу прибавки в полкрузадо, что соответствует следующему чину.

– Мы рассмотрим просьбу. Что еще?

– У меня есть секретное предложение, – офицер недовольно взглянул на стоящего рядом секретаря, попытался придвинуться к правителю, но проклятые собаки опять насторожились.

– Не доверяете графу де Огильи? – резко засмеялся король. – Он не участвовал в сражениях, но выиграл сотню ваших потасовок. Говорите, я приказываю!

Молодой симпатичный секретарь вежливо поклонился. Магеллан нерешительно переступил с ноги на ногу, сжал бумаги в кулак.

– Я хочу отыскать проход в южные моря через Атлантический океан.

– Что для этого необходимо?

– Три корабля.

– Титул адмирала и вице-короля? – издевался Мануэл. – Лучше я пошлю вас на юг искать страну золота Офир!

Магеллан молчал, острыми жесткими глазами покалывал неучтивого монарха.

– Старая затея, – стараясь угодить королю, промолвил де Огильи. – В 1500 году Кабрал случайно наткнулся на Землю Святого Креста (Бразилию). Наш главный пилот Америго Веспуччи первым вызвался исследовать ее. Через два года он проплыл вдоль материка на юг до пятьдесят второго градуса. В это трудно поверить, с тех пор никто не ходил ниже за экватор. Америго Веспуччи говорил, будто Земля Святого Креста, подобно Африке, сужается к югу, ее можно обогнуть с востока на запад! Через год он представил новый проект и получил суда для обнаружения дороги в Азию. Ему не удалось повторить путешествие вдоль голых мертвых берегов. Америго закупил бразильское дерево, вернулся в Лиссабон и с лихвой покрыл затраты на снаряжение кораблей. Вскоре он перешел на службу в Испанию, где надоел всем своими бредовыми идеями. Кастильцы искали проход в центре континента. Более двадцати лет итальянцы и англичане ищут пролив, потому что не имеют пути на восток. Там везде наши корабли, крепости, солдаты.

– Прямая дорога короче, – пояснил Магеллан. – Минуя Африку, где у мыса Доброй Надежды тонет каждое третье судно, я подойду к Малабарским островам. Вы станете в два раза богаче.

Ухмылка сошла с лица короля, секретарь насторожился.

– По Тордесильянскому соглашению там лежит испанская зона, – серьезно возразил Мануэл. – Предлагаете войну?

– Вы не нарушите договора, – успокоил капитан. – Мы пойдем через пролив к своим островам, а не испанским.

– Каким проливом? – заинтересовался король. – Вы знаете, где искать его?

– Да! – выпалил Магеллан.

– Где? – изумился король.

– Я сообщу, когда получу указ о моем назначении командиром эскадры.

Король удивленно посмотрел на секретаря, спрашивая, не сумасшедший ли перед ним? Тот пожал плечами.

– Откуда такая уверенность? – спросил Мануэл. – Кто видел проход?

– У меня есть карта, – торжественно сообщил капитан, – принадлежавшая утонувшему кормчему. Разбирая сундук с вещами, я случайно наткнулся на нее. Хозяин несколько лет плавал в Атлантическом океане.

– Почему он молчал?

– Вероятно, не успел зайти в Тезорариум. Корабль сел на мель и затонул во время шторма у берегов Индии. Мы возвращались с грузом в Африку подобрали часть команды. Спасенные моряки отдали мне вещи пилота в уплату за перевозку к материку.

– Какой он национальности?

– Итальянец.

– Назовите имя!

– Оно вам ничего не скажет.

– Вы сверяли контуры побережья с другими картами? – заволновался король.

– Да.

– Вам предоставят возможность сравнить ее с картами, находящимися в хранилище, – Мануэл посмотрел на секретаря, тот понимающе кивнул. – Вы не боитесь потерять карту? – недобро усмехнулся король.

– Она надежно спрятана. Кроме нас троих, – Магеллан выразительно посмотрел на графа, – о ней знает мой друг.

– Мы подумаем, – согласился король. – Занимайтесь своими делами и не вздумайте болтать о портулане! В противном случае, мы вылечим вашу ногу, – погрозил монарх.

Капитан помахал из стороны в сторону новеньким беретом, неуклюже поклонился. Не утруждаясь пятиться к двери, повернулся на правой ноге, направился к выходу. Взбешенный дерзостью просителя, король хотел прикрикнуть на хама, вообразившего о себе бог весть что, но сдержался.

– Невоспитанный мужлан! – громко сказал монарх секретарю, когда Магеллан подошел к двери.

Мануэл I

Памятная монета в 1000 эскудо

Португалия, 1998 г.

В залах и коридорах переговаривались кучки пестро одетых придворных. Не замечая толпы, не отвечая на приветствия, ветеран Индийских морей, калека-пенсионер с мутными карими глазами, не надев берета на глубоко посаженную крупную голову, сутулясь, шел через залы, где пажом королевы мечтал о великих подвигах. Он просил аудиенции, намеревался очистить свое имя от сплетен, предложить королю богатства, но вместо благодарности получил незаслуженное унижение. Капитан свернул в пустую комнату, остановился у окна, взглянул на осенний сад.

«Колумб из третьего плавания вернулся в кандалах, – вспомнил Магеллан. – Хотя монархи оправдали его, Адмирал Моря-Океана“ гордился цепями как величайшей наградой, лег с ними в могилу.

Неужели десять лет службы с первого похода Франсишку де Алмейды в Индию, когда он, сверхштатный младший офицер, спас эскадру, предупредил адмирала о готовящемся нападении султана в Малаккской гавани, прошли напрасно? И кроме трех ран, раба, черной девчонки да пенсии ничего не заслужил?»

От волнения и усталости заныло поврежденное копьем колено, боль в нерве прожгла ногу. Офицер грузно уперся в подоконник, склонил голову и чуть не застонал, так пакостно ныли тело и душа.

В шумящей зеленой массе сада он различил деревья, кусты, статуи, желтый песок, как в Африке, но холодный, сырой, и ему захотелось очутиться в Софале под палящим солнцем в маленькой крепости, где все просто и понятно. Где каждый стоит ровно столько, сколько стоят его голова и руки. Где нет скользящих по паркету женщин, где для удовлетворения страсти – загнанные в полутемные чуланы чернокожие рабыни. Не таким представлял Магеллан возвращение на родину, не такой желал награды за службу.

Что делать? Кому он нужен с больной ногой, простреленным плечом? Кто даст отряд или судно, если король не доверяет? Вместо рекомендательных бумаг – справки о том, будто не продал скот маврам, а в ночной неразберихе язычники угнали овец. «С таким прошлым даже в пастухи не возьмут», – грустно подумал Фернандо.

У него нет наследственных поместий. Дворянский герб причислен к последнему, четвертому разряду, дает лишь право ношения меча да посещения дворца. Трудно начинать жизнь сначала, когда твои знания и опыт никому не нужны.

Магеллан прислушивался к шуму за окном и затухающей боли в ноге. Ему не хотелось отходить от стекла, поворачиваться лицом к нарядной толпе, наверное, уже узнавшей об отставке увечного ветерана, одного из многих, ежедневно появлявшихся во дворце в надежде получить пенсион или доходное место. Фернандо вспомнил о ждущем за оградой Энрике и подумал, что надо растереть ногу. Он отвернулся от окна, направился к выходу.

В дверях стоял высокий мужчина в черном камзоле с золотой массивной цепью и крестом на груди, внимательно следивший за капитаном. Он перевел взгляд с глаз офицера на его аккуратно подстриженную квадратом, вороньего цвета бороду, высокий лоб, широкие виски.

Магеллан с трудом выпрямился на больной ноге, опустил руку на рукоять меча, с гордым видом спросил:

– Сеньор, вы давно здесь?

– Я искал встречи с вами.

Фернандо молча презрительно рассматривая штатского.

– Меня зовут Руй Фалейра, – представился тот. – Я королевский астролог, составляю гороскопы, предсказываю будущее. – Его сухощавая фигура вежливо изогнулась, крест сверкнул в складках одежды.

– Гадалка сделает это за мораведи, – возразил Магеллан, ожидая, когда ученый освободит дорогу.

Тот не обиделся, подошел ближе. На вид ему было лет сорок. Нервные горящие глазки на подвижном желтоватом лице ощупали офицера.

– Я изобрел новую систему вычисления долгот, способную в любой части Земли определить местонахождение судна, хочу поговорить с вами о ней, – сказал астроном.

– Я занят! – оборвал Фернандо и, приволакивая ногу, пошел прямо на него.

– Могу ли я надеяться? – отскочил в сторону мужчина.

– Надейтесь, – зло усмехнулся капитан. – Надежда ничего не стоит, а умирает последней. Поведайте о вашей системе Его Величеству!

– Я составил карту мира, рассчитал величину Южного моря… – торопливо сообщал Фалейра, но офицер не слушал и с неприступным видом, словно не отказ, а служебное повышение даровал ему король, проталкивался через толпу, никому не уступал дороги.

Глава II
Рассказ моряка

Октябрь 1516 года выдался теплым и ласковым. Ветер с холмов приносил запахи разбросанных островками в лощинах вечнозеленых лесов, аромат эвкалиптов, пряной травы. Из гавани тянуло морской свежестью, рыбой, солониной, смолистыми бочками. На извилистых улочках Старого города, построенного у подножия древней арабской крепости, взметнувшей тупые прямоугольные стены и башни в голубое небо, пахло помоями. Португальцы назвали ее замком Сан-Жоржи. Приказы запрещали загрязнять тысячелетний город, но жители выливали нечистоты у домов. Лишь на площадях у церквей и соборов мостили камнем расползавшуюся после дождей коричневую почву. Вдоль змеившихся к холмам узких улиц стояли высокие ярко раскрашенные кирпичные дома с черепичными крышами. За обожжеными солнцем стенами в крохотных двориках теснились служебные пристройки. Несколько христианских церквей, готический собор XII столетия да мусульманская мечеть (наследство от мавров) украшали город.

В наспех бестолково застроенном купцами и мастеровыми Новом городе бурлила жизнь. Он вырос вдоль бухты реки Тежу. Отсюда в Индийские владения уходили суда, приносившие хозяевам сказочные богатства. Если возвращался один из трех кораблей, затраченные на экспедицию деньги окупались в двадцатикратном размере. Десять лет нескончаемым потоком сокровища текли в Лиссабон. Нажитое на торговле пряностями, слоновой костью, драгоценными камнями и тканями золото оседало в сундуках, королевской казне, перечислялось Церкви.

Денег было много, а талантливых строителей мало. Их приглашали из соседних стран. В Лиссабоне возник строительный бум, король надумал поразить европейские дворы роскошью столицы. За четверть столетия здесь родился самобытный стиль «мануэлино», воплотивший образы, навеянные впечатлениями от покоренных стран. На стенах домов, в убранстве церквей фантастически сочетались растения, водоросли, паруса, крокодилы, обезьяны, попугаи, якоря, канаты, нимфы, драконы, куроподобные ангелы, образы святых. Привычный мир средневекового человека изменился, сознание отказывалось верить в азиатскую нечисть, но корабли привозили чучела «реликтов», неопровержимо свидетельствовавших об истинности пьяных матросских бредней. В храмах возникли хохлатые птицы с женскими грудями, люди с песьими головами, гривастые львы, слоны с ушами в половину туловища, рыбы-острова.

Вокруг столицы бурно перестраивались дворцы, соединившие средневековую готику, мавританскую пластику, индийскую экзотику. Уже высятся стены монастыря Жеронимуш. Архитекторы Боитак и Каштилью показывают королю планы внутреннего оформления помещений, заканчивают церковь Санта-Мария ди Белен. Франсишку ди Арруда возводит сторожевую башню-маяк. Восемь лет назад во славу Господа и короля основан монастырь Мадри ди Дедуш. Строительство идет в Порту, Томаре, Эворе, Вьянаду-Алентежу, Элвашу, Гуарде, Сетубане. Города возводят люди, познавшие войну, способные ценить красоту. Арруда закладывает крепости в Северной Африке, Боитак – в Марокко.

Для росписи дворцов и церквей требовалось большое количество артелей. За пятнадцать лет в португальском искусстве сменилось три школы, три поколения художников.

Значительную долю богатств Мануэл отсылал в Рим, за это Папа дал ему титул «любимейшего чада», как наградил им Фердинанда испанского с женой Изабеллой. Во владениях «любимчика» религиозный фанатизм не принял крайних форм, народу были чужды религиозная экзальтация и аскетическое благочестие. Инквизиция работала не столь уверенно, как в Испании. Это не беспокоило Рим, золото рекой лилось в папскую казну. Зернышки благовоний подешевели. Минуя арабов-посредников, христианские суда привозили их из Аравии. Запах португальского ладана витал под куполами Ватикана.

* * *

От ходьбы боль усилилась. Магеллан с застывшим лицом пересек залы, спустился по лестнице, вышел на улицу. Во дворе ждал Энрике – молодой стройный малаец с темными до плеч волосами, плоским лицом, карими раскосыми глазами. Он подбежал к хозяину, заметил гневное болезненное выражение и замер в трех шагах. Фернандо жестом подозвал раба, привычно оперся на смуглую руку туземца, направился к воротам. В такие минуты Энрике не тревожил разговорами офицера. Они спустились по улочке в гавань, зашли в таверну.

Вдоль беленых стен, до высоты человеческого роста крытых деревом, стояли квадратные столы и скамейки. В глубине у закопченного камина женщины жарили на углях мясо. Пахло подгорелым жиром, луком, чесноком. У стены из грубо отесанных камней, стояли бочки с вином, висели ковши и кружки. Низкая дверь вела в хозяйственные помещения.

Пятеро пьяных матросов дожидались обеда, пили вино, закусывали хлебом с яйцами. Засунув под голову рукава замасленного кафтана, на скобленых досках спал старик.

Магеллан сел у двери спиной к окну, положил больную ногу на скамейку. Энрике принялся массировать колено, постепенно опускаться к ступне. Дверь с медными накладками открылась, вышел хозяин. На лбу полного лысеющего мужчины блестели капельки пота, от его широкой белой рубашки несло запахом кухни. Он почтительно согнулся:

– Что угодно сеньору?

– Горячего вина! – сморщился от боли Фернандо.

– Вам не скучно пить одному? – поинтересовался хозяин.

Капитан раздраженно посмотрел на него.

– Ты собираешься развлекать меня?

– У меня есть хорошие собеседники, – понизил голос мужчина. – Из Марокко привезли удивительный экземпляр! Кожа коричневая, как орех, волосы вьются проволокой, прикрывают стыд, а фигура… – трактирщик мечтательно покачал головой. – Я проведу вас на второй этаж.

– Не надо, – брезгливо отказался Магеллан.

– Тогда послушайте рассказ матроса о предивных странах и ужасных племенах, – предложил хозяин. – Он плавал с Васко да Гамой. В тропической Африке их чуть не съели одноглазые людоеды, а в Индийском море они попали на остров одиноких женщин. Хвала адмиралу, там народились португальцы! Эй, Себастьян, – позвал трактирщик старика, – офицер желает узнать о твоих приключениях!

Моряк поднял седую голову, протер кулаком заспанные подслеповатые глаза, пошатываясь, вышел из-за стола.

– На каком судне ты плавал? – спросил Фернандо.

– На «Берриу», ваша милость, остальные погибли.

– Верно, – согласился Магеллан. – Каким был твой капитан?

– Железным человеком с железными нервами, – привычно отчеканил старик, – непоколебимо верившим в Господа Бога, Деву Марию и нашу победу!

– Красив?

– Васко да Гама имел большие темные глаза, крупный прямой нос, казавшийся ночью еще длиннее. При звездах в черном камзоле адмирал походил на ворону или дрозда, а натянутая до кончиков ушей шапочка напоминала хохолок. Он подстригал бороду полукругом, носил на груди золотой крест величиною с ладонь, и нашивал второй из белого полотна на куртку под плащом.

– Адмирал был рыцарем ордена Христа, – вставил трактирщик.

– Я знал его, – кивнул Фернандо. – Двенадцать лет назад он провожал нас в Индию. Тот день я запомнил на всю жизнь. Это было грандиозное зрелище! Двадцать кораблей отправлялись с вице-королем Франсишку де Алмейдой изгнать мусульман с Востока, разрушить торговые города язычников, построить крепости, завоевать проливы от Гибралтара до Сингапура, пресечь торговлю арабов, восславить Всевышнего на новых землях. Полторы тысячи воинов, двести канониров, сотни матросов, монахи, мастера фортификации, строители судов. Немногие вернулись на родину, да и вице-король через три года погиб на пути в Португалию.

– Вам будет неинтересно слушать сказки, – возразил старик.

– А ты не выдумывай небылицы, рассказывай правду! – велел офицер и положил на стол десяток медных мораведи.

Хозяин сгреб деньги, подтолкнул старика к скамейке и убежал на кухню.

– Нас пошло полторы сотни человек, – медленно начал Себастьян. – Каждому обещали столько золота, что его хватит на всю жизнь. Многие согласились отправиться в океан только после того, как король выпросил у Папы для команды прощение грехов, а некоторых силой привели из тюрьмы, держали в кандалах. Король торопил экспедицию. Испанцы нашли путь в Индию через Атлантический океан. В то время все сошли с ума, считали Эспаньолу Колумба чем-то вроде Сипанго (Японии). Мы не сомневались, что кастильцы опередили нас, мечтали найти свою дорогу к восточным землям.

Адмирал выбрал три маленьких пузатых каравеллы с высокими бортами. Под ветром они ходили до пяти узлов, зато в шторм покачивались на волнах, словно чайки. Мы не спешили в Преисподнюю, последний бродяга цеплялся за жизнь.

8 июля 1497 года флотилия поплыла на юг. Мы шли к Гибралтару. На судах говорили, будто Васко плывет по карте Бартоломеу Диаша. Тому не повезло: одиннадцать лет назад он достиг южной оконечности Африки и назвал ее мысом Бурь. Там бушуют ураганы, море бешено клокочет. Опасаясь суеверия моряков, король переименовал его в мыс Доброй Надежды. Диаш победил океан, увидел восточный берег Африки, но команда взбунтовалась, потребовала возвращения домой. Пришлось повернуть паруса на север. Они возвратились разбитыми, больными; никто не осмеливался повторить подвиг Диаша. Старики рассказывали, как один вид его судна, с разорванными парусами и сломанной мачтой, приводил моряков в ужас. Раньше почти не верили в существование прохода между Африкой и Южным континентом. Думали, – там конец Земли. Диаш до казал возможность похода в Индию.

Первый месяц мы несли обычную службу, мечтали о том, как израсходуем вознаграждение. Колодники смеялись над товарищами, не пожелавшими сменить тюремное заточение на путешествие. Вскоре жара усилилась, продукты испортились. Через месяц они сгнили, духота измотала нервы. Капитаны урезали дневные рационы. Течения и ветры вынесли нас в океан, нельзя было подойти к берегу, восполнить запасы еды. По кораблям поползли слухи, будто адское пекло обратит нас в негров. Одни робко возражали: «Диаш вернулся в Португалию христианином», другие утверждали, будто лишь заступничество Девы Марии спасло капитана от позорного превращения. Разговоры дошли до адмирала. Он поклялся именем Спасителя доплыть до Индии, а смутьянов утопить и посмотреть, кем они станут. Бунта не последовало. Недовольных матросов гнали плеткой на ванты, привязывали к мачтам, волокли за кормой на веревках. После купания душа смирялась. Но люди боялись, по утрам внимательно разглядывали соседей, не почернели ли они? В Индийском океане мы поняли, откуда взялось заблуждение. От скорбута (цинги) темнеют десны, потом человек.

Страшно вспомнить о подходе к мысу Бурь. Суда чуть не потеряли друг друга. Адмирал приказал по ночам зажигать фонари на мачтах и корме каравелл. Ощущение единства придавало силы.

После тропической жары наступили холода, руки на реях не повиновались, коченели. Люди падали за борт, их уносило в бездну, никто не спасал несчастных. За судами тянулись канаты. Если сорвавшийся матрос не успевал подплыть к ним, то погибал мучительной смертью. Задержать корабль в море – нельзя.

Хозяин харчевни принес подогретое вино с оловянными кружками. Фернандо выпил, велел налить старику. Душистая пряная жидкость теплом разлилась по телу, боль начала утихать. Матрос залпом выпил бокал, помутившимся взором взглянул на донышко, словно увидел на нем свою юность.

– Мы измотались до ужаса, исхудали наполовину. Теперь колодники завидовали оставшимся на родине дружкам. Да что колодники! Мы все проклинали день выхода в море. Каких обетов не дали! Если сложить обещанные паломничества к святым реликвиям, можно по земле пройти в Индию!

Мыс Бурь подтвердил свое название. После семи попыток мы обогнули Африку, пошли на северо-восток, нанесли на карту побережье. Жители встречали нас стрелами и фруктами. Заметив селение, офицеры не знали, к чему готовиться. Свежая вода и провизия спасли больных от смерти. Через два месяца корабли приплыли в Индию, бросили якоря в Калькутте на Малабарском берегу. Мы долго отдыхали, чинили суда, обменивали товары на пряности. Капитаны заключали с правителями соглашения. Васко да Гама основал факторию.

Потом мы поругались с заморином, поплыли домой. На прощание разгромили туземный флот, взяли в плен пару судов у зеленого острова с голыми женщинами. Счастливая судьба задула в паруса. И тут «Сан-Рафаэль» сел на мель, проломил обшивку днища. Команда пыталась освободить трюм, снять корабль с мелководья, заделать пробоину. Волны били в борта, раскачивали каравеллу на распоротом брюхе, отчего доски сломались, развалился остов. У побережья Африки нас вновь настигли штормы. От шквальных ветров на «Сан-Габриэле» сломались мачты, снасти улетели в море, в чреве корабля появилась вода. Судно дотянуло до гавани Зеленого Мыса и застряло в порту с частью команды.

В сентябре 1499 года после двухлетних скитаний «Берриу» вернулся на родину. Две трети бродяг погибли в море, затерялись на чужом берегу. Адмирала чествовали как королевского родственника. Еще бы, он открыл путь к пряностям! Нам дали много золота, никого не обидели. Деньги быстро исчезли, моряки ушли в океан, а я сижу на земле, – грустно закончил старик. – Боль в суставах и пояснице приковала к дому, зубы выпали в Индии. За ночлег и еду развлекаю матросов, – он кивнул на пьяную компанию, – вспоминаю о китах, одноглазых великанах. Людям нравятся сказки больше правдивых историй. На кораблях они встречали вещи страшнее.