Loe raamatut: «Сканер сознания. Стихи и поэмы»

Font:

ISBN 978-5-4490-1197-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Сканер сознания» являет собой внутреннее видение людей и событий сквозь призму глубинного поэтического восприятия

«Сканер сознания» – это взгляд изнутри, – метафорически глубинное видение людей самых различных уровней, профессий и характеров. «Сканер сознания как бы «сканирует» мир, показывая реальную суть человека, – без вуали и обмана, сохраняя лишь образ, неотделимый от жизни, а также (в поэме «Пути восприятия») поэтически открывает другую реальность, недоступную обычному восприятию, но воспринимаемую пробуждённым сознанием.

Когда-нибудь мы станем ближе,
И мир откроет свой секрет,
Который тайно всеми движет,
В сердца вливая вечный свет…

Роли

Хорошо занимать удобное место,
Отсеивать блеф, шиковать и командовать;
Нелегко понимать, что все мы – не вместе,
И нервную горечь развеивать мантрами.

Недурно иметь обустроенный офис
И нежно хамить неурочному гостю;
Нетрудно облом трансформировать в повесть,
И глядя на псов, не обгладывать кости.

Приятно вводить людей в медитацию,
Сметая хандру волевым наслаждением;
Непросто из боли извлечь информацию,
В озноб не ввергая своё окружение.

Удобно считать, что важны только нужные,
Не погружаясь в тревожные таинства;
Несложно понять, что просты лишь снаружи мы,
А внутри – как миры, не познавшие равенства.

Приятно себя выдавать за посредника,
За редкую душу, гуру, и жать почести;
Досадно метаться по дому в переднике,
Осознавая, что нет славы в отчестве.

Отрадно владеть виртуальными флангами
И в новых объятьях не править желания;
Непросто озвучивать душу фалангами
И в буре страстей обретать недеяние.

Приятно искать упоения в опциях,
Имея десерт или виски с содовой;
Опасно теряться на грани пропасти,
Когда не спасает ни крик, ни «сотовый».

Непросто терпеть фанаберию улицы
И из тоски извлекать философию;
И лишь на спине невозможно сутулиться,
Когда гравитация круче профиля.

Престижно считаться мерилом истины,
Но нет никого, кто б себя не учитывал;
И странно, что в этом миру артисты мы,
Но только сюжеты Земли не прочитаны.

Там, где нас нет…

Там, где нас нет – не боятся потерь
И дышат теплом земли;
Там, где нас нет – поют о любви
И не считают рубли.

Там, где нас нет – плавно плещутся волны
И тонет в бокалах закат;
Там, где нас нет – видят место под солнцем
И держат свободу в руках.

Там, где нас нет – занимаются делом,
В умах обретая твердь;
Там, где нас нет – играют в войну
И верят в лёгкую смерть.

Там, где нас нет – не сжигают мосты,
Вращая в судьбе чистоган;
Там, где нас нет – всякий флирт —
как ламбада,
И всюду – гашиш да туман.

Там, где нас нет – не ломают интриг
И шарм оживляют как порох;
Там, где нас нет – не меняют формата
И гасят счета форс-мажором.

Там, где нас нет – занимаются делом,
Из мук выжимая смех;
Там, где нас нет – всякий жест это касса…
Любимая, спи; в этих сметах нас нет

Деньги

День.
По взвинченным думам вращается спрос.
Тон.
Время – в запасе. Движенье. Мир прост.
Дань.
Тотализатор запущен в прогресс.
Стон.
Хроника драм обращается в пресс.
Грань.
В регламентах – чистка, в умах – Вавилон.
Блеф.
Плывут чудеса из туманных времён.
Бум.
Товарные песни шлифуют мозги.
Крах.
Тонут в интригах дары и долги.
Роль.
Гейшевым телом владеет секрет.
Торг.
Чековый код размыкает запрет.
Пир.
Плавится шарм в фейерверке страстей.
План.
Проблемы сметает протектор идей.
Долг.
Пули осели в горячих телах.

Клан.
Скальпель магичен; свобода – в руках.
Фарс.
В аттракцион превращается бал.
Счёт.
Шедевры – по курсу, модели – на банк.
Боль.
Слепая любовь запеклась на устах.
Взгляд.
Весна расплескалась в забытых глазах.
Шанс.
Горечь в груди печатает след.
Транс.
В ушах – гул, в ладони – хлеб.

Реверс

У каждой медали – две стороны,
Две жизни и два лица;
И если одна – словно песня весны,
Другая – секретный фасад.

Когда вездесущая действом горит,
Обратная – сна печать;
И та, что наружу – всегда говорит,
А скрытой велит молчать…

У всякой натуры – две стороны,
Два голоса, две борьбы;
Но, чтоб ни случилось – они верны
Единству судьбы.

Одна не имеет ни стен, ни завес,
Другая – как тайный джинн;
Но, стоит почуять простор в голове —
И путь – лишь один.

Соблазн

Он скроён из интриг,
он летит сквозь табу;
Он не ведает бед,
проникая в толпу.

Он шлифует себя
там, где все – как один,
Он идёт напролом,
чтоб не ведать руин.

Он закручен игрой,
в нём поёт колесо;
Он шифрует свой путь,
если блеф – налицо.

Его жертвы гибки,
точно кошки в ночи;
Он их кормит с руки
и свивает в плющи.

И выносит вперёд
золотая стезя,
А тоска не страшна,
где бояться нельзя.

Где ни уз, ни друзей —
там гудит беспредел;
Но хранитель судьбы
навсегда улетел.

Пыл исходит на пепел,
судьба – Фаэтон;
И на экстренный случай —
секретный патрон.

Он спокоен и крут,
как законченный бред,
Чтоб никто не спросил,
в чём значенье побед.

Стратегия духа

На улицу выйдя, смотри, зыркай в оба:
Нет ли поблизости шлюх и бомжей;
Ибо они просекают на пробу
Энергию нужных – открытых людей.

Бывает и проще: гуляет прохожий,
А сам так и рыщет, кого б подвампирить;
Другой же – как тихий маньяк из Камбоджи,
Пронюхает дозу халявы, и стырит.

А есть и другой уникальнейший метод:
Сидят за столом кореша и подружки,
И кто на подсосе – страдает умело,
Чтоб сил поднабраться в уютной пирушке.

Но есть и похлеще дела в этих сферах, —
Когда полноценный гудёж, да с приплясом,
Найдётся всегда не имеющий меры,
Вот тут-то его поимеют всей массой…

Однако бывают и круче ловушки:
Когда подчинённый напротив патрона
Себя ощущает тупицей Петрушкой,
И не постигает энергоурона.

Но есть и ещё понахрапистей тяга,
Когда подзаправка в толкучке, на нервах;
А те, кто мудрей – разговором во благо
Имеют свой допинг – добавку энергий…

Но как происходит всё это? А просто:
От них отделяется хваткий флюид
И тут же цепляется чутко и остро
За хавку энергии, – душ общепит.

И этот паскудный шпион раздербанит
Невинного лоха, жующего чипсы,
И он возвратится домой как из бани,
В которую сток провели трубочисты.

Иной тут же спросит: «А как защититься
От этих диверсий, швыряющих в жуть?»
Спокойно! У нас ведь не морды, а лица,
А значит, и в теле не тяжесть, а суть…

И суть эта вольно себя проявляет,
Когда, например, созерцаешь зарю;
Как плавно и вольно сиянье играет!
И вот – я уже не томлюсь, а парю.

И крылья мои для подонков незримы,
Их тварям голодным никак не понять;
Я вижу чуть больше, чем принято ими,
Поэтому знаю, кого объезжать.

А если упырь вдруг упёрт, как шлагбаум, —
Включаем энергию внутренних сил,
И этой вот мощью вампира сшибаем,
И он понимает, как скучен дебил.

Всё просто, ничуть не сложней, чем в Онлайне
Всё лайкать подряд и пьянеть от кумира;
Одно лишь условие здесь: в тонком плане
Должна быть защита – отвязка от мира.

Нега

Скрипка взыграла нервами
скандально и вольно…
Мысли рассеялись первыми,
блажь пала застольно.
Зал отрезвел на скорую,
шик вздыбил дымку;
Имидж устал быть опорою
без передыху.
Дрогнул ажур, сплин вышибло,
вспыхнули чувства…
В мир, заболевший крышами,
дышит искусство.

Пир

Тебя томит угрюмый быт,
А раздраженье гасит лира;
И ты гудишь в игре судьбы,
Меняя трепетных кумиров.

Тебя пьянит жеманный лад,
На одиночестве играя,
И из золы восходит сад,
Плодами душу сокрушая.

Есть упоенье в голытьбе —
По лицедейству – обнаженьем!
Ну а тоска – всегда в себе,
И снова дни – как пепел в пене.

Заманчив жертвенник мечты,
А для иных – интим без края;
Но дышит боль из маеты,
Ни мук, ни масти не меняя.

Ты бьёшься птицей голубой
В дыму пленительного пира…
И упиваются тобой
Неутолимые кумиры.

Страсть

Слов не бросая на ветер,
Хочется петь и плакать;
Жил-был на белом свете
Хлопец, любивший мякоть.

Был он не жлоб, не барин,
И не жуир с излишком;
Просто совковый парень, —
Тот, что учён по книжкам.

Облик держал по стилю,
Жил без цепей на вые;
Девки его любили, —
Все мы, как есть – живые.

Он отметал напряги
И разгрызал апломбы;
Не допускали влаги
Глаз лобовые помпы.

Как-то его я встретил,
Душу умыв тоскою, —
Он куропатками бредил
И лопотал про жаркое…

И на сезон отстрела
(Ценишь ли жизнь, охотник?)
В воздухе боль закипела,
Плоть щекоча до икоты…

С небом – игра не в прятки,
Дичь не меняет крова;
Осень дымила сладко, —
Горечь дышала кровью…

Но через твердь и слякоть
Жизнь обретает меру;
Хлопец, любивший мякоть,
Как-то почуял нервы.

И тошноты не выдав,
Страсть превратилась в будку…
Просто он вдруг увидел,
Как умирала утка.

Скрипач

Упругий смычок встрепенулся по жесту,
И раненый мир обнажился в глазах…
И в струнах разъяв роковое блаженство,
Мятежная скрипка оплакала зал…

Судьба вакханальных прелюдий банальна,
Гудящий кабак отуманил печаль;
И звон, оживляющий ближних и дальних,
Весельем наполнил бокалов хрусталь.

Проста клиентура, душе нужен праздник,
Играет скрипач, ублажая гостей;
Фортуна оценит богатых и разных,
И Муза – в купюрах, а мастер – ничей…

Сцена, ты – власть безымянной богемы,
Верен гармонии твой фаворит;
Олихорадив застольные темы,
Вольная музыка в венах гудит.

Композитор

Он пишет чувствами оркестра
Всепроникающую быль;
Он правит звук не ради кресла,
В котором жизнь тиха, как пыль.

Он собирает свет в аккорды,
Круша апломбы на ура;
Его желанья жгут на форте
И в голове шалят ветра.

А под ударами каданса
Рассудок рухнул, не дыша…
И из немыслимого транса
Выходит вечная душа.

Писатель

Альтернативный слог
Делает бедных богатыми;
Только, сбивает с ног
Литературная каторга.

Вместо свечи – звезда,
Вселенная влита в глазницы;
Завтра придут сюда,
Чтобы от быта забыться —

Свежие, стойкие, праздные,
Старые, новые, разные,
Люди полузнакомые,
Гости полузаконные.

Будьте хмельны, бездельные,
Будьте любезны, похмельные,
Будьте хранимы, верные,
Будьте верны, известные.

Но под тоски булыжником
Сердце рыдает и мается;
Чувства поделены с ближними,
Только тоска не ломается…

Утро – награда терпению,
Праведник не одинок:
В душу тепло откровения
Выплеснул вольный восток.

Поэт

К чему поэту лекаря?
Он жизнью болен;
И в дар ему лады парят
От колоколен.

Он нищ, как пёс, но вынес Бог —
Открыл дороги,
Чтоб не забыл среди забот
Души тревоги.

Надменный босс остолбенел:
«И смех, и слёзы;
Ну что за блажь – ни стен, ни дел,
А только грёзы?..

Что за восторг – плодя долги,
Дробиться в рифмах
И вырываться из тоски
Похмельным хрипом?»

Ответил мальчик Небу в лад:
«Вы, дядя, – дурень;
Поэты сердцем говорят
И нежат бури.

Ну а тоску не перегрызть
Звериным толком,
Когда в очах сияет Высь
И млеют волки.

Как скрипка предана смычку, —
Поэт жив Небом…»
Душа повышибла тоску
И в сердце – нега.

Сын богемы

Сын богемы, играющий в тон Небесам,
Ты овеян свободой и отдан судьбе;
И беда не пройдёт по твоим временам, —
Ты душою – со всеми и сам по себе.

Ты в мечтах отворяешь сады и поля,
И из пепла восходят живые дары;
В этой битве за жизнь все приёмы стары,
Если надо – ты снова начнёшь всё с нуля.

Наготой – по шипам да восторгом – по льду
Ты плывёшь и гудишь, не студя головы;
А в очах – высота, и товар не в ходу,
И всё ближе стихия невинной травы…

Холод серых людей, ни кола, ни узды;
Это время любить, если боль метит след…
Ты горишь до конца по закону звезды
И в судьбе оживает бессмертный рассвет.

Шарм

Узда самоуспокоенья
Сильней вакханального жара
И хмель упоительной лени
Швыряет в мистерию шарма…

Сей жанр обнажён и отважен
В борьбе за Адама и Еву;
И переплавляются в жажду
Плоды чудотворного Древа…

Крутись, чумовая свобода,
Даря упоение драме;
В метаньях душа сумасбродна,
Пока не объята годами.

Я верю во всё дорогое
В краю беспредельного жанра, —
Я видел, как плачут изгои
Под небом осеннего шарма.

Искусство Дао

Свои по зову не приходят?
Чужие ставят на крутых?
Ликуй, душа, – ты на свободе,
Где нет ни мёртвых, ни живых.

Но равнодушие фатально,
И стоек имидж не всегда…
Храни себя в зеркальной тайне
И продвигайся как вода.

Вид на жительство

Усталость и блажь одолев,
Отсеяв реальность от снов,
Трезвеющий мир добывает свой хлеб
И крутит живое кино.

Оставь завоёванный быт,
Пройди по остывшей земле;
Смотри, сколько жемчуга возле корыт
И сколько железа в золе…

А время играет свой гимн,
И каждый овеян мечтой;
Раскуривай счастье, плыви из тоски,
Но трепет обуздан сумой…

Душа голосит по-иному,
А звёзды горят как всегда;
И сила дорог возвращает к родному, —
Туда, где огонь и вода.

Синдром медных труб

Он покрыл зеркалами родное жильё,
Он поставил надёжные двери;
Он просёк солидарных, отсеяв жульё,
И в судьбу безоглядно поверил.

Он кручинил ненужных, скирдуя бабло,
И напряги гасил «Ахтамаром»;
А в отвязке гремучую крышу снесло,
Но и дурь не колотит задаром.

И ловя наугад мимолётный ажур,
Он желаньям дарил зажиганье
И вкусил мимикрии от жарких натур,
Оглушив медным тазом сознанье…

А потом он устал от пиров без причин
И ушёл в меланхолию транса;
А луна оживила горячку в ночи,
Узаконив синдром реверанса.

Эта жуть – как бальзам для сдуваемых крыш,
Только, мне это всё – по баяну;
Как ни бей себя в грудь – выше слов не взлетишь,
Только птицы поют без обмана.

Лучезарное эго

Он такой же, как все, – беззащитный и смертный,
И в любой крутизне заминирован страх…
А кому-то – в облом баснословные сметы,
И душе остаётся гореть на устах.

Он вгоняет в пиар даже личные чувства,
Выставляя страданья свои напоказ, —
Подзарядка от публики! Чем не искусство?
Ну а дальше – по плану: и бум, и Парнас.

Он желает фанатам спасенья от Бога,
И персты ставит веером – все при перстнях;
Лучезарное эго – большая подмога
Для движенья по курсу в незримых цепях.

Мне загадочно то, как мы любим легенды;
Кто вчера был кумиром, сегодня – штукарь.
А душа – вне игры, и её киноленты
Неизменно ясны, как проспект и фонарь.

А не лучше ли вникнуть – куда мы несёмся,
И озвучить живое биенье сердец,
Раскалённых от битвы за место под солнцем,
И в себе уместивших и скорбь, и венец?

Почему-то такое не очень-то катит
В этом мире, желающем жрать и блистать;
Но когда-нибудь Ангел прошепчет нам: «Хватит…»,
И взойдёт ураганом Вселенская рать…