Loe raamatut: «fb:заметки в метро»
20 килограммовый кот спит в будке, его храп мешает мне, железная дверца на клетке в такт скрипит и шатается и вот-вот оторвется, он всегда спит и храпит, клочья шерсти вылетают сорванные дыханием и вибрацией.
Черная, в форме перевернутого горшка кепка с лого «армани» натянута на пол лица, черный пальто-картуз, короткие рукава с торчащими красными руками краба, кувалдоподобные кулаки напряженно сжаты, прямой пробор нарочито прилизан к узкому лбу, бугры надбровных дуг с мелкими невзрачными глазами сверлили всех вокруг.
Много раз проходил вдоль этого забора и только сейчас заметил потайную дверцу в бетонной стене, в темном выступе облепленный известью черный звонок с кривой надписью у кнопки-»зво-ног».
На здании ряд вывесок- мед для пчеловодов, зачем?, парикмахерская, пикантный шопинг для взрослых, автосалон Фараон, далее мясо и рыба, может здесь скрыт смысл, каббала? Еще загадочней, указатель-компьютеры, под ним еще надпись-сауна, баня и ритуальные услуги.
Перешагнул впопыхах через лужу, в ней плавала затоптанная картонная табличка с надписью шариковой ручкой-дайте на покушать…
Продолжают удивлять свойства человеческого глаза, он прекрасно различает цвета и малейшие оттенки, он фиксирует бесчисленные формы и поверхности, он реагирует на яркость и нервные импульсы ужаса или восторга, но что более поразительно, так его способность отличать мертвое от живого.
Лучшие натурщицы-это картинки из Плейбоя. В пятницу купил у выхода из метро журнал, на меня сверкнула глазами бабуля в каракуле-и в укор, громко потребовала у продавца – а, мне альбом Джотто…
Громадная девица, в штампе-коробки для зубных щеток, кожа куртки с пузырьками пота на поверхности изломов, полуистлевший серый и сырой рюкзак на коленях, мочалки нитей по уголкам, безнадежность.
Пустыня растет…Знак близок… Извращенная пачкотня и эстетизм. Размалевщики плоттерных распечаток, хорошо я тоже так могу, лучше Швиттерса, я кумир дегенеративного искусства, сморщенное губчатое лицо с желтой пластмассой электронной читалки в руках, клочья меха, рябой шарф, усталость.
Кабульское метро, невероятно квакающие особи сопровождали меня
повсюду, что это, невозможно понять и оценить всю пустоту этой среды,
живые мертвецы в суете прихотей, отчетливо вплоть до мельчайших
деталей вижу картины своего детства, двор на Кавказе, голос любимой
бабули, траву и щербинки и трещинки на стене дома, возможно ли
переместиться во времени, кажется что да.
Дизайн и любование, это уже психоз,
все загнано в стереотипы толпы, крошечные головы в вязаном
непотребстве, мощный зад с оттопыреными корневищами клетчатого пальто
пролетарского модника. Боюсь этих людей. В клубах снега у выхода
раскачивается и мычит-ремонт кальянов, на столбе свежие листки
приказы о последней распродаже конфиската из новой коллекции.
Во всем
прикольный подход, в фото-исключительно жалкий комизм или мармелад
эротики, отвратное манипулирование обьектами и смыслом, гнусный
подтекст и акцентирование мысли в другом противоестественном ракрусе,
скучный и монотонно изжеванный прием.
Бледно-фиолетовое лицо
дебила, с трудом говорило что-то и ворчало, хамизация хамов.
Исчезли юмор и ирония, последний признак еще тлеющей духовной жизни,
мертвый рационализм, косный просчет, гогот уродливых баб.
Осел любит лакомится ферулой, но для других животных она-страшный яд, от которого они неминуемо погибнут, пора покупать мои картины. Зачем ослу салат , если достаточно чертополоха.
Желатиновое кокетство утомляет, в духе-что вижу, то и говорю, гладенько, стройно, прилично, волосики, ноготки, тельце без полотенца, даже если и читает, сплошь дрянь и пошлость. Это и хорошо, не думай, все уже решено, ты внутри мегамашины, степень осознания своего бессилия не зависит от ума, он тоже проводник и инструмент мегамашины.
Смелость, однако состоит в том, чтобы скорее уж убежать, а не жить спокойно и лицемерно в ложных убежищах. Они ничего не знают о том неимоверном крушении, к которому они, в самозабвении, приближаются в монотонном гуле своих все ускоряющихся шагов…(Ж.Д, Ф.Г.)
Полутораметровая тетка, втиснулась и смяла внешний ряд в вагоне, она полностью состояла из мешков с песком, намертво ввинченных в друг друга, кепка крышка бочки венчала рыжее лицо уличного работника, некоторые в меховых шубах, измором брали окружающих.
Токубецу кенинся-специальный трактор. Практически полностью седой, с увлечением читая техническую дребедень в журнале, брови электрощетками скребут золотые крючки оправы, болотная тина куртки, в ляпах и патине древностей, механика руки извлекает из нагрудного кармана-щели, комок изношенного клетчатого платка, мнет и комкает снова в щель.
Много злых и тупых женских лиц, вблизи жуть, надзирательница из лагеря смерти, в тканевом саркофаге, с жестяными пряжками соцреализма, в колодцах глазниц колеблются матовые шарики, упорство и кошмар, все неожиданно осветилось смыслом.
Рядом тридцатилетняя девица, в роговых очках, строчит заполняя хаос квадратиков, кольца нет, отчаянье.
Телочки, телочки, мокрые телочки-громкая музыка из припаркованой
тонированой машины. Безлюдье, очень точно сказано, приехав в Москву,
из далекого северного скита, где и послушников то всего несколько, а
до ближайшей деревни часа два езды на горемычном автобусе, походив по
улицам этого города, оставил один комментарий-безлюдье.. Выпил чаю, с
пряником, поклонился и уехал навсегда.
Металлическая змея машин,
монотонно втягивалась в город, колба бабки исхлестанная надписью
метрорекламы, суетилась, в круговерти людей, расшвыривая вялые листы
газет.
Мне кажется, что некоторые продавцы просто состарились в своих лавках,
срочно закрывать торговые сараи, делать центры обучения и подготовки
думающих и способных людей, огромные территории с грудами суррогатов
под присмотром водянистых тупиц. Какова элита, такова и масса.
Возможно ли спастись в этой среде, да, занимаясь совершенствованием
своей духовности. Грызня мелких собствеников, и либеральные принципы
умерли, сейчас битва монополий, с посути, видимостью этого, всем
владеет уже сложившаяся группа, государство на страже их интересов, в
бесконечном мещанском примитиве, они должны пожрать себя.
Отсутствие
морали, чванство и недалекость, ученый без книг на полках в
кабинете, банкир ковыряющий в носу, сенатор с трудом говорящий и матом
на лице, для чего они живут, для потребления, может просто дать всем
машины, тряпки, бассейны, что потом, может для секса?
Сделать это
нормой и открыть везде и всюду доступ к домам и телам. Раскладной знак
в макдональдсе-здесь отдыхают стриптизеры или скользкий пол.
Определенно, он был совершенно прав, поразительно, государство
созданное в угоду индивидуальных интересов, безразличие и
стабильность, скорее безразличная стабильность. Полная юридическая
абстракция законов.
С шести лет мной овладела страсть к рисованию, изображению различных форм. К пятидесяти годам у меня было сделано бесчисленное количество рисунков:но все, что я сделаю к семидесяти, не стоит внимания…
Средний класс в шаге от пролетариев, и те и другие в машинах, плотное
движение, слева нагло протискивается вольво с женоподобным задом,
сигналю и рывком продвигаюсь в правом ряду,
Набоковская усталость на лице, диссонанс
писательского вида и тяжелых в венах рук, кувалды обуви скромно
прижаты нос к носу,
Черная каторжная куртка с серостью протертостей,
все кончено, совок поглотил молодость, затухание в ужасе быта, русский
интеллигент безмерная тоска и печаль
Кошмарные женские особи, это просто набор функций, тряпичная оболочка не устанно оберегает ходячий кокон
чувственности, тотальная негативность среды, удивительные формы
приспосабливаться к жизни в духовном опустошении, стационарное рабство.
Не могу смотреть на людей, их вид, лица, манеры, откровенно говорят за
себя, вижу всю сущность и перспективу, жуть, ущербность во всем,
хочется поднять воротник, уставиться в пол или задрать в небо голову и
Tasuta katkend on lõppenud.