Loe raamatut: «Праздник мёртвой листвы. Киноновеллы»

© Игорь Терехов, 2018

ISBN 978-5-4490-6825-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРАЗДНИК МЁРТВОЙ ЛИСТВЫ

В стране шла перестройка. Со всех трибун звучали призывы к ускорению, гласности и демократизации. Людям казалось, что если навести порядок в экономике и сломить всесилие партийного аппарата, то появится свет в конце туннеля и жизнь советского общества войдет в русло ленинской утопии. Никто не подозревал, что карнавальная атмосфера этих лет вскоре завершится развалом первого в мире социалистического государства.

У входа в ресторан пьяный уговаривал швейцара:

– Батя, один флакон, и адью!

– Сказано: всё закрыто!

– Батя, ты человек или прапорщик?

– Сейчас как дам – узнаешь, где правда.

– А ты агрессор, батя. Блок НАТО!

– Глаза бы мои вас не видели, пьянь распутную, – швейцар сделал попытку закрыть дверь, но вставленная в дверной проём нога помешала ему.

Швейцар со всей силой надавил на дверь. Пьяница неожиданно ловко воспротивился.

– Пусти, гад! Милицию крикну.

– Ладно, батя, вот тебе «чирик», организуй пойло.

– Пусти дверь.

– Прибавляю червонец. У нас в Алма-Ате за такие бабки еще приятного аппетита желают.

– Вот и ехай в свою Алма-Ата, чурка, – раскрасневшийся швейцар продолжал давить на дверь.

– Сам чурка! – Обиделся пьяный и отпустил дверь.

Швейцар от неожиданности ударился лбом в толстое стекло. Пьяный гражданин махнул рукой и поплелся восвояси.

В актовом зале готовилась группа захвата. Оперативники надевали легкие бронежилеты, проверяли оружие, согласовывали переговорные устройства и позывные.

Старшие групп, склонившись над огромной картой-схемой, в последний раз обговаривали маршруты движения и пути подхода к объекту.

– Ты с нами, командир? – Спросил у Сергея лысый оперативник.

– Нет, в машине управления, с Павликом. – Сергей посмотрел по сторонам, ища Павлика, и, обнаружив его на скамье у стены, жестом показал, что пора.

Павлик моментально вскочил, поправил кобуру под мышкой и застегнул молнию на куртке чуть ли не до ушей.

– Начнете по моему сигналу, – сказал Сергей командирам групп.

– Естественно, – отозвался за всех лысый.

Сергей расстегнул молнию у подошедшего Павлика и поправил на нем куртку, после чего тот приобрел вполне пижонистый вид, и только после этого сказал всем:

– Оружие применять только в крайнем случае. Желаю успеха и счастья в личной жизни!

– К черту! – Ответил за всех лысый.

Сергей сделал рукой знак «рот фронта» и подтолкнул Павлика к выходу.

Они спустились по лестнице, прошли серым коридором и оказались перед прапорщиком на вахте. Сергей кивнул ему, тог нажал невидимую кнопку, и входная дверь отворилась.

Они перешли во внутренний двор. Там стояли несколько микроавтобусов, черных «Волг» и разномастных «Жигулей».

Они пересекли двор и вошли в другое здание. Прошли освещенным коридором, увешанным фотографиями передовиков производства, графическими гимнами перестройке и объявлениями местного комитета.

Выйдя на оживленную ночную улицу, Павлик невольно бросил взгляд на вывеску у входа. На ней значилось нечто вроде «Крайагропромснабсбыт».

Сергей же распахнул у припаркованных к тротуару «Жигулей» дверцу со стороны водителя, а сам обошел машину и уселся в пассажирское кресло рядом.

Машина мчалась по ночному городу. За окнами мелькали деревья, памятники Ленину, газетные киоски, дома, краны в порту, девушки на остановках.

– Как артериальное давление? – Спросил Сергей у Павлика, сидевшего за рулем.

– Как у космонавта, Сергей Георгиевич.

– При старте?

– Нет. При получении путевки в Крым.

– Это хорошо. В нашем деле, как ты понимаешь, по-всякому бывает. Наблюдай за мной. Если что, знак подам.

– Тайный знак Зорро?

– Нет, наш обычный. Франкмасонский.

– Схвачено, командир.

Тем временем бойцы группы захвата рассаживалась в микроавтобусы.

Когда Павлик вырулил на площадь перед рестораном «Кавказ», Сергей показал ему, где поставить машину – под деревьями, подальше от света.

После того как «Жигули» замерли, Сергей взял с заднего сидения бинокль ночного видения и направил его на вход в ресторан. Перед рестораном остановилась «Волга», из нее вышли двое представительных мужчин, поднялись на крыльцо.

Тотчас перед ними услужливо распахнулись двери. Швейцар от усердия даже снял фуражку.

В машине у Сергея засигналило переговорное устройство.

– 17-й на связи, – сказал Сергей.

– Объекты в здании, – сообщил голос.

– Видел.

– Добавка. Справа от тебя желтая «шестерка», номерной знак 85—91. С боевиками. Полный комплект.

Сергей повел биноклем:

– Одна машина?

– Вторая, красная «девятка», патрулирует квартал. Тоже четверо.

– Понял. Всем готовность!

Сергей взял микрофон:

– 30-й! Изменения в программе! «Алмаз» и «Мурат» берут «девятку». Дай им координаты и картинку.

Когда пьяный гражданин снова постучался в двери ресторана «Кавказ», из-за занавески выглянул разгневанный швейцар.

– Батя, отворяй ворота! Гулять будем до утра!

Швейцар исчез.

– А я говорю: отворяй, халдей! – Пьяный постучал в стекло с силой, явно угрожающей его целостности.

В окошке снова появился злой швейцар,

– Открывай, жопа, а то в пух разнесу твою конуру! – Бушевал пьяный.

Швейцар распахнул дверь, но не успел произнести ни слова.

На площадь выскочили «Жигули» и мощный военный грузовик с погашенными фарами. Грузовик с ходу врезался в стоящую неподалеку желтую «шестерку». И сразу из «Жигулей» и фургона грузовика выскочили люди. Они по двое бросились к дверцам «шестерки», распахнули их и выдернули пассажиров. Связали им руки и поставили «буквой зю» вокруг побитого автомобиля.

Наблюдавший все это швейцар подался было назад, но пьяный неожиданно ловко свалил его подсечкой и защелкнул на руке наручники.

– Не будь дураком, батя, – совершенно трезво проговорил он и втолкнул швейцара внутрь помещения.

А в ресторан уже вбегали вооруженные люди в штатском.

Сергей с Павликом вышли из машины, когда группа захвата уже выполнила свою задачу.

У входа в ресторан стояли два сотрудника с автоматами наизготовку, а на площадь съезжались оперативные машины.

– Чего ты возишься с этим старым козлом? – Бросил на ходу Сергей сотруднику, изображавшему пьяного, который все еще держал швейцара.

– Привык к нему. Как к отцу родному. – Со смехом ответил тот и, пристегнув «цербера» наручниками к батарее, бросился вслед за Сергеем и Павликом по лестнице.

В обеденном зале ресторана задержанных обыскивали и разводили по сторонам.

Десяток гостей с поднятыми руками стояли лицом к стене. Обслуга под прицелом автоматов сидела на сцене в два ряда, спиной друг к другу.

На покрытых зелеными скатертями столах были разбросаны карты, фишки, деньги, горели свечи в старинных подсвечниках.

– Есть что-нибудь любопытное? – Спросил Сергей старшего группы захвата, знакомого нам лысого оперативника.

– Погляди, – тот протянул ему кейс.

Сергей открыл портфель: плотные пачки стодолларовых банкнот.

– Неплохо, – он защелкнул кейс и возвратил его лысому. – Что еще?

– Изъято оружие.

– Сколько?

– Четыре ствола. Не считая взятого у боевиков.

Сергей подошел к задержанным, все еще стоявшим с поднятыми руками.

– Опустите руки. Подсчет голосов закончен!

Прошел вдоль ряда, составленного из спин. Постучал по плечу высокого блондина, одетого в кожаную куртку и голубые джинсы. Тот повернулся, увидел Сергея, хотел что-то сказать, но передумал.

– У этого что было? – Спросил Сергей.

– «Марголин», – сказал старший группы захвата.

Сергей молча протянул руку. Оперативник вложил в нее пистолет. Сергей засунул его за пояс. Жестом показал задержанному повернуться к стене.

Выдернув следующего, Сергей всплеснул руками:

– Всеволод Савельевич! Какая неожиданная и радостная встреча! Не правда ли?

– У вас есть санкция прокурора? – Брезгливо спросил пожилой джентльмен.

– А как же! В рамках закона!

– В таком случае вам должно быть известно, что я обладаю депутатской неприкосновенностью.

– Разумеется! Вам будет предоставлена отдельная камера. Для депутатов! – Сергей повернулся к лысому оперативнику. – Давайте закругляться.

– Следователи еще не закончили с понятыми…

Сергей подошел к Павлику, все это время не сводившему с него глаз. Протянул пистолет, обнаруженный у задержанного.

– Мне бы не хотелось, чтобы с этим парнем что-нибудь случилось в ближайшее время.

– Схвачено на лету, командир. – Павлик засунул пистолет себе за пояс тем же жестом, что и Сергей.

Задержанных выводили из ресторана и рассаживали по машинам.

Павлик сопровождал мужчину в кожаной куртке, того самого, чей пистолет нес за поясом.

Сергей стоял возле своих «Жигулей», наблюдая за завершением операции. Когда Павлик с задержанным проходил мимо него, он чуть заметно склонил голову набок. Этот знак одновременно поймали и Павлик, и сопровождаемый им мужчина.

При посадке в автомобиль Павлик оступился, причем так неловко, что заслонил на миг задержанного от стоящего рядом оперативника с автоматом. Этого мгновения хватило задержанному, чтобы броситься в сторону.

Оперативник схватился за автомат, но ему мешала спина Павлика. Он сделал пару шагов влево, но Павлик, выхватив из-под мышки пистолет, умудрился так присесть перед ним на колено, что опять закрыл сектор обстрела. Оперативник выругался и бросился в темень за беглецом.

– Стой! Стрелять буду! – По всем правилам крикнул Павлик и только после этого произвел два выстрела.

И непонятно было, в кого он стрелял: в беглеца или преследователя. Но не попал, судя по всему, ни в того, ни в другого.

Остальные сотрудники действовали согласно инструкции: быстро заталкивали задержанных в автомобили, заводили двигатели, усиливали охрану и т. д.

– «Алмаз» организует погоню. «Мурат» блокирует район. Остальные завершают работу, – скомандовал Сергей.

Сотрудники групп «Алмаз» и «Мурат» бросились выполнять приказание.

Сергей подошел к Павлику, всем своим видом изображавшему раскаяние.

– Как же так?

– Оступился, товарищ майор…

– Растяпа!

– Виноват.

– Ладно. Утром разберемся.

Человек в разодранной кожаной куртке и замызганных джинсах, которого мы видели убегающим от Павлика, – Александр Лысенко с трудом преодолевал лестничные пролеты в старом, просторном доме.

Остановился на последней площадке. Прислушался и только после этого нажал кнопку звонка.

Дверь открыла яркая молодая женщина в холщовой рубахе поверх заляпанных краской домашних брюк. Ее черные волосы были стянуты повязкой, проходившей через лоб. Это была художница Нила Белан.

– Боже! Что с тобой? – Всплеснула она руками.

– Пустяки! Немного покорябался.

– Ты опять подрался! – Сказала Нила, пропуская его в мастерскую. – Их много было?

– Не успел сосчитать.

– Надеюсь, ты им всем дал?

– Некоторые не захотели брать…

– Но ты их накажешь, правда, милый? – Нила поцеловала его. – Зло не должно оставаться неоплаченным!

– Конечно. – Поморщился от боли Лысенко.

– О, бедный мой гладиатор! Сейчас я тебе помогу. – Нила отстранилась от друга. – Пойду, сделаю ванну. Да здравствует Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!

В кабинете начальника управления генерала Донского проходил разбор проведенной операции. По обеим сторонам длинного стола расположились офицеры. Сам генерал – кряжистый человек в штатском, с детскими голубыми глазами – сидел за своим столом, расположенным перпендикулярно общему.

Говорил полковник Навалишин, начальник Сергея:

– Установить личность беглеца пока не представляется возможным. Отпечатки пальцев на оружии сильно затерты пальцами наших сотрудников: Усольцева, – кивок в сторону лысого командира группы захвата, – Путилина, – в сторону Сергея, – Мамонтова, – на Павлика.

Павлик глубоко вздохнул, показывая, как тяжело переживает допущенную оплошность.

– По фрагментам дактилоскопии, которые удалось снять, в картотеке не проходит…

– Как же так, Сергей Георгиевич? – Спросил генерал у Путилина.

– И на старуху бывает проруха, – развел руками Сергей.

– У нас прорух не должно быть, как говорится. А если считаешь себя старым, то мы можем и на пенсионное обеспечение проводить, ага.

– Ему еще до пенсии, как медному котелку, трубить, – вставил Усольцев, командир группы захвата.

– А вот адвокатов нам не требуется! – Возмутился Донской. – У самого рыльце, как говорится, в пуху. По пояс! Проведешь со своими дополнительные занятия по стрелковой подготовке, ага.

– Есть, – кротко произнес Усольцев и сделал пометку в блокноте.

– А тебе, Путилин, поставим на вид, учитывая, и все такое прочее. Что же касается старшего лейтенанта Мамонтова, – Павлик вскочил с места, стал по стойке «смирно». – Первый раз ограничимся строгачом по первое число. А если и это не поможет, будем гнать взашей, каленой метлой, ага. Но я вас, кажется, перебил, пожалуйста, – это уже Навалишину.

Навалишин продолжил:

– Судя по показаниям обслуживающего персонала, беглец – личность случайная. К интересующей нас разработке не причастен. Скорее всего, его привело туда стремление получить валюту. Для идентификации личности думаю подключить милицейских. А по нашей линии предлагаются следующие мероприятия…

В спортзале комплекса «Геркулес» молодые и не очень молодые люди в белых кимоно занимались каратэ. В зале стоял шум от глухих ударов по макиварам и телам.

Несколько человек разучивали связки. Две лары работали в спарринге.

Между атлетами разгуливал крепыш с седыми усами – инструктор – и указывал на ошибки при исполнении приемов. Впрочем, особого вмешательства в данном случае не требовалось – ребята знали свое дело.

Отворилась дверь, и появился Лысенко в черном кимоно.

– Смирно! – Рявкнул инструктор. – В шеренгу по два становись!

Всего несколько секунд понадобилось разбросанным по всему залу молодцам, чтобы занять места в строю.

Инструктор парадным шагом направился к Лысенко:

– Товарищ председатель, военно-спортивная секция «Фланг» проводит занятия по физической подготовке!

– Здравствуйте, товарищи спортсмены! – Поздоровался Лысенко.

– Здра… жела… това… датель! – Дружно выдохнули товарищи спортсмены.

«Жигули» мчались по веселому дневному городу. За рулем был Путилин, Павлик сидел рядом, выставив в окно локоть.

– Мой старшина в армии говорил: «Когда солдата ругают, он должен встать и покраснеть», – сказал Сергей.

– Наш был попроще. Любимая поговорка: «Нас дерут, а мы крепчаем!» – отозвался Павлик.

– Серьезно к этому относиться не стоит. Выговоры заносят и выносят. Как покойников. А жизнь идет…

– Вы меня, что, совсем за лоха держите, Сергей Георгиевич?

– Хочу, Паша, чтобы ты осознал: мы втянулись в довольно рискованную историю. Обратного пути нет.

– Догадываюсь…

– Только вперед. Шаг влево, вправо – погорим.

– Я понимаю.

Сергей резко затормозил машину. От неожиданности Павлик чуть не влетел в лобовое стекло, но вовремя сгруппировался.

– Что ты понимаешь? – Повернулся к нему Сергей.

– Все понимаю. Не совсем же идиот.

– Ты, Паша, умный, способный мальчик. – Сергей ткнул его пальцем в грудь. – И ты будешь делать с этой минуты только то, что я скажу. А если кто-нибудь будет задавать лишние вопросы, сразу скажешь мне.

– Слушаюсь, Сергей Георгиевич.

– Мы связаны одной цепью. Если она порвется, худо будет обоим.

– С моей стороны обрыва не будет.

– Ну и славно. Поехали дальше. – Сергей тронул машину с места.

Некоторое время ехали молча.

– Итак, Батуев. Что о нем известно? – Первым нарушил тишину Сергей.

Павлик оторвался от заоконных пейзажей и на память четко произнес:

– Батуев Константин Петрович, 51 год, русский, образование – высшее. Руководитель объединения «Сельхозтехника». Молва приписывает ему поговорку: «В мире существует три системы – капитализма, социализма и сельхозтехники». Семейное положение – разведен. Старший сын – юрист. Только за счет связей отца можно отнести его стремительную карьеру в органах прокуратуры. Сам же Батуев-старший слывет крепким хозяйственником. Держится независимо, часто оказывает важные услуги местным руководителям. Увлечения два: рыбалка и женщины. Последняя сердечная привязанность – артистка Жанна Самарина.

– Хорошо. Установишь «уши» у него в кабинете и на даче. На даче будет труднее, придется организовать поломку телефонной линии.

– Сергей Георгиевич! Опять учите, – протянул Павлик.

– Раз такой умный, дальше пойдешь пешком. – Сергей притормозил возле автобусной остановки.

– До завтра! – Павлик вылез из машины.

Сергей оставил машину на стоянке, а сам пересек улицу и поднялся по ступенькам к главному подъезду гостиницы «Россия».

В холле с равнодушным видом осмотрел выложенные на прилавок галантерейные безделушки, купил газету «Советский спорт» и, не заметив ничего подозрительного, подошел к дежурной администраторше.

– Салам алейкум, Ангелина Федоровна! Вы прямо на глазах хорошеете!

– Ну, ты скажешь, Вадик! – Потянулась всем телом дебелая женщина. – Отшумели мои поезда!

– Зато остались верными транзитные пассажиры, – подмигнул ей Сергей, принимая ключ от номера.

– Ох, и баловник, этот Вадик, – произнесла вслед ему администраторша.

Его агента звали Артур. Немногим за двадцать, одет во все фирменно-вареное, сигареты – только «Мальборо», зажигалка – «Ронсон».

Развалившись в гостиничном кресле, он рассказывал:

– Сырье по документам идет как переработанное на скатерти. По прейскуранту – пять шестьдесят. А на самом деле из него изготавливаю, допустим, две майки. Каждая – 35—40 рваных. Естественно, деньги вносятся в кассу. Вообще, накладные, отчеты, квитанции у меня, как прикид на хорошей телке: безукоризненны.

– А обэхаэсэсникам сколько отстегиваешь? – Спросил Сергей.

– Видите ли, Вадим Георгиевич, здесь другое дело. Они ко мне не сунутся.

– Почему же?

– И хлопотно, и боязно, и мама не велит. Вдруг, их на наличке накроют…

– Кто?

– Да, хоть бы и вы.

– Как же рассчитываетесь?

– Как вам хорошо известно, я реализую товар в промышленных центрах Поволжья. Население там очень демократичное и просто обожает наши майки с перестроечной символикой, – улыбнулся Артур. – Там, в одном из городов, меня поджидает бригада ОБХСС из нашего управления. С ордером на арест. Подписанным прокурором!

– Батуевым-младшим?

– Вадим Георгиевич! – Развел руками Артур. – Мы же условились – без имен.

– Ладно. Продолжай.

– А чего продолжать? Дальше все просто, как хозяйственное мыло. Я им – башли, они при мне уничтожают все документы. Я снова свободен и счастлив!

– Сколько сейчас стоит счастье?

– Двести пятьдесят – триста штук. Зависит от количества товара.

– А товара ты, значит, везешь на…

– Вадим Георгиевич! У меня должны быть коммерческие тайны! Иначе, какой я бизнесмен?

– Лады. Но ты мне должен помочь в одном деле.

– Для вас – всё, что в моих силах.

– Узнай, кто из наших людей сидит на прикупе у Батуева-старшего?

– Ого! За такое голову запросто могут свинтить!

– Не спорю, дело не простое. Поэтому и обращаюсь к тебе.

– Крайнего нашли, что ли?

– Нужен умный, рисковый парень. Как ты.

– Не все мне доступно…

– Не прибедняйся, Артур. Ты не последний человек!

Артур вытер со лба пот. Немного подумал:

– Можно, конечно, попробовать…

Дежурный по спорткомплексу «Геркулес» в пятнистой десантной форме, без знаков различия, заступил дорогу Путилину.

– Что вы хотели?

– Физо покачать!

– У нас закрытый спорткомплекс.

– Спецобслуживание?

– Вроде того.

– А где же работягам нормы ГТО сдавать?

– Какие нормы?

– Обыкновенные! На значок «Готов к труду и обороне»! Работягам!

– А я при чем?

– Интересно получается, – наступал Сергей на дежурного полной грудью. – Сам в форме! Нормы сдал! А работяг, значит, по боку? Завод «Красный компрессор». – Сергей помахал перед носом дежурного бумагой. – Ленинский райком направил. Это «Геркулес»?

– Ну, – протянул сбитый с толку дежурный.

– Баранки гну! – Передразнил его Сергей. – Ленинский райком постановление вынес. Нормы ГТО сдавать! Понял?

– Нет, – честно признался дежурный.

– После поймешь. К начальству сюда? – Сергей показал на пожарный выход.

– Нет, сюда. А потом налево.

– Найду. Завод «Красный компрессор» не пропадет! – Сергей уверенно толкнул дверь в коридор.

Когда Путилин вошел в кабинет Лысенко, тот проверял расчетные ведомости. Увидев Сергея, отложил в сторону калькулятор, усмехнулся:

– Брать пришел?

– Невежливый ты человек, Шурик, – проговорил Путилин, усаживаясь на стул и закидывая ногу за ногу. – К тебе приходит гость, а ты даже не поздороваешься. Не красиво!

– Здравствуй, дорогой! Давно не виделись! Ордер покажи!

– Боишься? Так и скажи…

– Давно забыл, что это такое. Ты прекрасно знаешь, Серж.

– Тогда чего мандражируешь? Захотел бы, из ресторана тебя не выпустил.

– А куда бы ты делся? Когда ты там засветился, я успокоился: пронесло.

– Ну, а стрелял бы лейтенант на поражение?

– Труп тоже полноценный свидетель. А тебе свидетели не нужны. Вернее, я – как свидетель.

– Скажи, пожалуйста, все рассчитал!

– А ты как думал? Нас за так не возьмешь, мы с оттяжкой драны!

Путилин обвел взглядом кабинет.

– Хорошо устроился.

– Не жалуюсь.

– Как князь живешь!

– Ну, уж…

– Или как восточный шейх? Гаремчик, говорят, содержишь?

– Ты, легавый! – Вскочил с места Лысенко. – Чего тебе надо? Чего сюда пришел?

– Увидеться, поговорить, – спокойно произнес Путилин. – Не совсем чужие все-таки.

– Считай: поговорили. – Лысенко подошел к Путилину, протянул руку. – Прощай!

Путилин поднялся со стула, но вместо рукопожатия сделал замах, будто собирается нанести удар. Лысенко вовремя поставил блок, однако Сергей только сымитировал удар и тут же «нанес» новый. Лысенко «отбил» и этот и сам перешел в наступление. Пришел черед «защищаться» Путилину. Так они и обменивались «ударами», наращивая темп и мощность программы. Силы были равны.

– Ну, все. Брэк! – Путилин остановился.

– Держишь форму, – сказал Лысенко. – Надо будет с тобой поработать в спарринге.

– Мы уже работаем, Шурик! – Путилин похлопал его по плечу и быстро вышел из кабинета.

В комнате для допросов следственного изолятора сидел на табурете пожилой респектабельный джентльмен, задержанный во время операции в ресторане. Конечно, время, проведенное в камере, не могло не отразиться на его внешнем виде, но повлиять на манеры и осанку было бессильно.

В комнату вошел Сергей Путилин.

– Ну что, Всеволод Савельевич, пойдете по этапу, а?

– Это уж как судьба распорядится.

– Пойдете! – Сергей остановился возле подследственного Жолобова. – И попадете в такую зону, что небо с овчинку покажется! Станете «шестеркой», уголовники о вас ноги будут вытирать. Долго ли так протянете, Всеволод Савельевич?

– Не надо меня запугивать, Сергей Георгиевич. Пуганы-с!

– Неужели? – Ласково спросил Сергей.

И неожиданно замахнулся, словно намеревался ребром ладони рассечь переносицу Жолобову. Тот в ужасе закрыл лицо руками.

Сергей бить не стал. Схватил за волосы, потянул кверху.

– Гнида! Сейчас дам бумагу, и ты напишешь все, что знаешь о Батуеве. Собственноручно!

– Ничего не знаю! – Прокричал Жолобов.

– Даю тебе последний шанс! Решайся, ну!

– Что вы меня мучаете?

– Пиши! Потом будет поздно!

– Оставьте меня в покое!

– Покой тебе теперь долго будет сниться, – Сергей со всей силой опустил голову Жолобова на свое колено.

Подследственный взвыл.

– Что здесь происходит? – На пороге комнаты возник следователь Калмыков.

– Ничего особенного. – Сергей поправил прическу Жолобову. – Беседуем с Всеволодом Савельевичем.

– К вам применялось физическое воздействие? – Спросил Калмыков у Жолобова.

– Ну что вы, – возразил тот. – Разве в наших тюрьмах бьют?

– А почему слезы на глазах?

– А это, знаете ли, всё – Сергей Георгиевич! Забавный собеседник. – Жолобов изобразил на лице нечто вроде улыбки. – Такого порасскажет, от смеха помрешь.

– Вот видите, просто пошутили, – сказал Сергей и вышел из комнаты.

Калмыков раскрыл папку.

– Сессия крайсовета выразила протест в связи с вашим задержанием. Прокурор края отменил меру пресечения в отношении вас. С сегодняшнего дня вы свободны. – Калмыков протянул Жолобову бумаги. – Прошу расписаться. Здесь. И вот здесь.

Мастерская Нилы Белан была поделена на две части дощатой перегородкой, задрапированной с одной стороны ситцем с чайными розами – здесь была как бы гостиная, а с другой стороны – голубым панбархатом, это и была собственно мастерская.

В гостиной части стоял диван, низкий столик, стулья, здесь же были полки с книгами, старинными безделушками, стеллажи для картин. В рабочей все предметы подбирались строго по функциональному предназначению: мольберт в центре, этюдники, стеллажи с красками, кистями, бумагой, подиум, картины на стенах и на полу.

– Пойдем, что-то покажу. – Нила потянула за руку Лысенко в свое ателье.

Он поднялся с дивана и прошел за ней на другую половину. Она подвела его к мольберту и сняла покрывало.

Возникла картина. Над горным ущельем возносились горящие кометы с человеческими лицами. И все, изображенное на холсте, – горы, ручей, люди – было завязано в единый композиционный узел, представляющий то ли костер, то ли ритуальный факел, то ли пламя свечи пред ликом Господа.

– Что это? – Спросил Лысенко.

– Моя молитва за тебя, милый. – Нила прижалась к Лысенко.

– Но у нас тогда не было другого выхода. Это был единственный спасительный выход.

– Не надо. Я много раз слышала эту историю. – Нила опустилась на пол перед картиной. – У вас не было выхода. Душманы завалили ущелье. И тогда ты придумал спустить бензин вниз на дорогу. Несколько машин бензина. И поджечь. Ущелье было узкое. Они все сгорели…

– Это была война. – Лысенко опустился на пол рядом с ней.

– Да, это была война. Мне страшно за тебя.

– Все давно позади. – Он обнял ее за плечи.

– Такое неподвластно времени. – Она уткнулась лицом ему в шею. Расплакалась. – Я боюсь за тебя… За себя… За всех нас…

– Ну, что ты, что ты. Успокойся. – Он погладил ее по голове.

– Как ты… не понимаешь, – всхлипнула она. – Дело не в нас… В проклятии… искривленном сознании… силах зла…

– Давай уедем отсюда.

– Куда? – Она вытерла нос, промокнула ладонью глаза.

– Все равно: в Америку, в Германию, во Францию…

– А кто нас там ждет?

– У тебя будет нормальная мастерская, краски, успех.

– Чтобы получить эту конуру, знаешь» сколько лет пришлось вкалывать?

– Там ты не будешь об этом думать.

– Почему?

– Это будут мои заботы. Скажи: поедешь со мной?

– Боже, что ты задумал?

– Ты меня любишь?

– Зачем спрашиваешь? Разве ты не знаешь?

– У меня никого нет, кроме тебя. – Лысенко поцеловал ее в шею. Потянулся к губам, но она уклонилась, и это еще больше разожгло его. – Я хочу тебя! Всегда!

– Ты совсем с ума сошел!

Но он уже не слушал ее. Опрокинул на пол и стал лихорадочно расстегивать пуговицы, крючки, тесемки.

В ста метрах от кооперативного кафе «Виктория» стояли «Жигули» старшего лейтенанта Мамонтова.

Павлик сидел на месте водителя и делал вид, что читает газету, а на самом деле внимательно слушал через наушник происходящий в кафе разговор.

Доносились голоса:

– В этом месяце полиэфир идет песочного и коричневого цвета.

– Сколько?

– Могут поставить восемьдесят тонн.

– Взамен?

– Просят бензин А-76.

– Шестьдесят тонн выделит Севка.

– Константин Петрович! Побойся бога, я еще к делам не успел приступить.

– Ничего. Раньше сядешь – раньше выйдешь! – Под общий смех произнес голос невидимого «дирижера».

В окно автомобиля постучали. Павлик отложил газету и увидел милиционера с бляхой автоинспектора на мундире.

– Инспектор ГАИ сержант Свистунов! – Представился милиционер. – Здесь стоянка запрещена! Па-апрошу документы!

Павлик поманил его к себе. Когда инспектор наклонился, сказал:

– Пошел вон!

– Не понял! Выпимши? Па-апрошу выйти из машины! – Милиционер распахнул дверцу машины.

Павлик сунул ему под нос служебное удостоверение:

– Чтобы я тебя больше не видел! Двадцать секунд на размышление!

Ознакомившись с удостоверением, милиционер захлопнул дверцу:

– Двадцать секунд! Мысль движется со скоростью света!

И удалился.

Павлик покрутил ручку настройки передатчика и снова прикрылся газетой.

Послышались голоса:

– Станкостроительное объединение отправит швеллер, уголок и металлопрокат.

– В документах должно стоять: сорок пять тысяч.

– Слушаюсь, Константин Петрович!

– Лично проследишь!

– Можете не волноваться!

– В прошлый раз из-за тебя курьера с новыми документами посылали…

– Больше не повторится! Честью клянусь!

– Не смеши народ – честью… Такого дефицита у тебя на складе нет.

В окно опять постучали. Все тот же милиционер открыл дверцу автомобиля.

– Инспектор ГАИ сержант Свистунов!

– Уже запомнил. Дальше?

– Здесь стоянка запрещена для всех! Без исключения!

– Ну, и…?

– Па-апрошу покинуть место!

– А не пойти ли тебе в задницу, Свистунов?

– Па-апрошу не выражаться! Я при исполнении!

– Не может быть!

– Так точно!

– Тогда почему не выполняешь приказы старших по званию? Я же приказал: сгинь отсюда!

Милиционер захлопнул дверцу:

– Закон есть закон! Де факто!

И удалился.

Павлик снова покрутил ручку настройки.

Раздались голоса:

– И последнее. Артур, касается тебя.

– Весь – внимание, Константин Петрович!

– Завтра к тебе нагрянет проверка.

– Обеспечим достойную встречу.

– Сколько сверхнорматива?

– Килограммов шестьсот.

– Четыреста сегодня отвезешь к Алику. Остальное заберет Филипп Филиппович.

– А я чем месяц закрою?

– Напряжешься, родной. Вскроешь внутренние резервы.

И снова стук в окно автомобиля.

– Инспектор ГАИ сержант Свистунов!

– Слушай, чего тебе надо?

– Товарищ старший лейтенант, а мне что делать? Вы нарушаете правила парковки автомобилей…

– Запиши номер машины. Вечером доложишь своему начальству.

– Понял!

Счастливый Свистунов показал Павлику образцово перетянутую портупеей спину.

Из кафе «Виктория» постепенно стали выходить участники сходки: Батуев, Жолобов, Артур и другие люди, разных возрастов и, судя по внешнему виду, разных социальных групп.

Павлик заснял их разъезд на фотопленку.

Дождь лил как из ведра, и пригородная роща, любимое место отдыха горожан, напоминала затонувший корабль. Однако не брошенный командой. То тут, то там мелькали молодцеватые фигуры в ветровках поверх спортивных костюмов. Это тренировалась секция «Фланг».

Инструктор в плащ-палатке с секундомером в руке стоял под сосной и подгонял спортсменов:

– Темп! Не упускай темп! Плечи разверни, урод! Береги дыхалку, сынок!

Один остановился возле него:

– Все! Больше не могу!

– В строй! Догоняй ребят!

– Устал. – Он уперся руками в колени, согнулся.

– Бабе своей расскажешь. Дома на диване! А сейчас – выполняй приказ!

– На болт мне эти скачки? Там климат иной…

– С таким настроем ты и там не будешь нужен. Делай, что говорю. – Инструктор похлопал его по спине. – Ладно, отдохнул малость. Теперь – вперед! По-шел! – И резко толкнул в спину.

Боец глубоко вздохнул. Набрал побольше воздуха и побежал следом за товарищами.