Созерцая планету и любуясь ее великолепием, Нильс поразился окружающему его безмолвию. Здесь не было ни голосов, ни звуков. Только молчаливое безбрежное пространство и его грандиозное творение. Если бы Нильс даже закричал, никто не услышал бы его голоса и весь окружающий его в эти секунды Космос нисколько бы не шелохнулся от этого, а все так же невозмутимо и бесстрастно продолжал бы демонстрировать свои красоты. «Видимо, Создатель, – думал Нильс,– вовсе не кричал и не размахивал руками, когда создавал звезды и планеты…»
Нильс смотрел на красавицу Землю, на ее так мудро приспособленное к жизни человека тело и сознавал простую истину: все по-настоящему великое рождается в безмолвии и не сопровождается звоном труб и боем барабанов… Но ему вдруг стало грустно. Ведь несмотря на то, что из Космоса этого не видно, там – на Земле, все очень и очень неблагополучно. На ее поверхности продолжают бушевать ненасытные желания и страсти людей, которые заставляют их предпринимать зачастую столько ненужных и приносящих страдания усилий, что и гармония природы с ее шумящими лесами, синими глубокими морями и высокими умиротворенными горами не в силах их утихомирить.
«Где-то там на поверхности планеты,– думал Нильс,– люди рождаются, растут, мыслят, суетятся, считают свои часто бесполезные мечты и дела имеющими вес и значение, и совсем не подозревают о том, что отсюда из Космоса, когда перед тобою вся планета как на ладони, их кажущиеся им грандиозными планы и порывы выглядят особенно незначительно и мелко…»