Долго еще потом говорила планета со своим изумленным чадом. Она говорила о своих детях – людях, о себе самой и о многом-многом другом, о чем невозможно пересказать обычными словами и можно воспринять лишь открытым сердцем.
Нильс слушал, удивлялся возможности общения с планетой и своему огромному невежеству, ведь было время, когда он, ступая по ее коре, не мог допустить и мысли о том, что Земля – это тоже живое существо и что даже она, казавшаяся раньше такой бесчувственной и мертвой, способна ощущать страдание.
–А теперь прощай, Нильс,– сказала планета, когда сосуд его сознания был уже полным и он не мог больше воспринимать вливающихся в него мыслей,– мы и так уже слишком много говорим с тобой. Обещай мне, как только у тебя появится возможность, передать своим братьям и сестрам, чтобы они не губили меня и не мучили, не трясли своими чудовищными взрывами, не дырявили без разбора своими ужасными бурами и не вырубали варварски леса. Силы мои на исходе, и я не знаю, сколько еще смогу выдержать!– планета умолкла и по ее бледным щекам покатились слезы.
От сострадания к своей матери-Земле сердце Нильса сжалось, и безграничное чувство любви заполнило его. Оно соединилось с таким же взаимным чувством самой Земли и объединило ее и ее чадо в один неразрывный организм.
–Я во что бы то ни стало выполню твою просьбу!– горячо пообещал Нильс.