Loe raamatut: «Находка на станции Стрельна»

Font:

В книге использованы иллюстрации Джона Р. Нейлла (1877–1943)

Москвин Игорь

Находка на станции Стрельна. – М.: ИД «Городец-Флюид», 2020. – 400 с.

Главный герой книги не нуждается в особом представлении, это гений российского сыска Иван Дмитриевич Путилин.

Действие происходит в семидесятые годы XIX века. Только-только зародившаяся в Петербурге сыскная полиция делает первые шаги, еще нет никаких технических средств, и вместе с тем герои виртуозно распутывают самые таинственные дела, раскрывая самые загадочные преступления.

Находка на станции Стрельна
Роман

Глава первая
Сыскные заботы

Апрель с первых дней удивил теплой погодой, давно не помнили старожилы, чтобы зима сдавалась без боя, уступая весне свое снежное и морозное царство. Солнце начало баловать землю ласковыми лучами, и за последнюю неделю на небе не появилось не то чтобы темной тучки, а простого белого облачка.

Ивана Дмитриевича Путилина, начальника сыскного отделения, соизволил вызвать пред свои светлы очи градоначальник генерал-адъютант Федор Федорович Трепов. Благо идти далеко не пришлось, находились на одной улице. У подъезда хозяина города всегда стоял привратник в шитом золотыми узорами черном камзоле. Перед сыскным же прохаживался приставленный полицейский, словно отбывал повинность.

В приемной комнате было на удивление пусто, в одиночестве скучал адъютант градоначальника поручик Степанцов. Высокий стройный человек с маленькими усиками на холеном лице и с застенчивой, почти детской улыбкой. Хотя кто близко знал молодого офицера, сказал бы, что это пример того, как бывает обманчива внешность. Жесткий, требовательный не только к окружающим, но в первую очередь к себе. Именно этим качеством он привлек внимание Федора Федоровича.

Поручик поднялся из-за стола и по привычке оправил китель:

– Иван Дмитриевич, я доложу его превосходительству о вашем приходе.

Путилину никогда не нравились неожиданные вызовы к вышестоящему начальству, при этом у него всякий раз появлялось ощущение вины, словно мальчишка залез ложкой в банку с вареньем, все, казалось бы, убрал, а вот с губ стереть не догадался.

– Прошу, – поручик распахнул перед Иваном Дмитриевичем дверь.

Федор Федорович сидел за столом зеленого сукна, из окон падали яркие лучи солнца, проходя сквозь стекла косыми колоннами, упирались в пол, натертый до зеркального блеска. Градоначальник и усами, и прической, и, самое главное, статью походил на здравствующего ныне монарха, портрет которого с четырехаршинной высоты взирал недобрым взглядом на вызванного начальника сыскной полиции.

– Добрый день, господин Путилин! – ответил на приветствие Трепов, посмотрев на Ивана Дмитриевича из-под густых бровей. Взгляд и обращение по фамилии не предвещали ничего хорошего. – Присаживайтесь, – он даже не указал рукой на стул, как делал ранее.

Усталым движением Федор Федорович провел рукой по усам, словно собирался с мыслями, нахмурил брови.

Путилин смотрел на градоначальника, а у самого мелькнула шальная мысль, какая порой посещала его в такие грозовые минуты – внебрачный ли сын Трепов германского императора Вильгельма или это простые досужие домыслы горожан?

– Иван Дмитриевич, – тон градоначальника сменился и стал не таким металлическим, – я вызвал вас в связи с тем, что сыскное отделение зарекомендовало себя исключительно с хорошей стороны. Государь вами доволен и просил передать свою просьбу, – генерал-адъютант посмотрел внимательно на Путилина, – чтобы вы оказывали помощь губернским властям в запутанных и сложных делах. Да, – Федор Федорович вновь провел рукой по усам, словно хотел удостовериться, не исчезли ли они с лица, – понимаю, что отделение мало, но в губернии не так часто, слава богу, происходят тяжкие преступления, к расследованию которых можно привлечь агентов отделения. Вы уже читали циркуляр господина Тимашева по этому поводу?

– Да, ваше превосходительство, в отделении не хватает людей…

– Знаю, знаю, – махнул рукой Трепов, – но пока нет возможности увеличить ваш штат.

– Я…

– Иван Дмитриевич, это просьба государя, и теперь, когда сыскная полиция показала, что хорошо справляется с возложенными обязанностями по охране державы от преступников, его императорское величество рассматривает проект об учреждении таких же отделений в крупных городах империи, прежде всего в Москве, Киеве, Варшаве.

– Это…

– Не смею больше вас задерживать, – столь стремительная аудиенция подошла к концу.

Путилин поднялся, кивнул и пошел к выходу. Он был зол в первую очередь на себя – людей и так не хватает, а губернские власти только того и ждут, чтобы ответственность за неумелые действия в расследовании нес кто-то другой. Типично российская черта, как за почестями, так всех локотками расталкивать. Как делом заняться, ан, смотришь, рядом уже никого нет, разбежались, аки мыши по норам.

Мог бы либо депешей, либо циркуляром известить, чертыхался Иван Дмитриевич, только время потеряно, да бог с ним. Остановился на улице, до двери в отделение десятка два шагов, но шел он медленно, гадая, когда же первая ласточка прилетит из губернии. Дел хватает, город растет. Уже дома строят за Обводным. А сыскная полиция как была в составе двадцати четырех душ, так и осталась. Приходится порой поступать как приставы, отправлять обратно дела, иначе можно утонуть в бумагах.

Иван Дмитриевич стоял на улице, потом направился к зданию Адмиралтейской части, где располагалось сыскное отделение. Перешел Гороховую, по которой катили экипажи, кареты, спешили люди, кто следовал к Исаакиевской площади, кто к Красному мосту. Тут кипела жизнь, шум ни на миг не затихал.

Путилин поднялся в кабинет, расположенный на втором этаже, взглянул на часы, купеческий подарок, немым укором стоявший в углу. Их пришлось принять в виде дара…

Шел третий час пополудни.

Начальник сыскного отделения только сейчас вспомнил, что после визита к градоначальнику хотел зайти в ресторацию господина Дюссо. Возвращаться не хотелось, аппетит был испорчен просьбою государя. Не знаешь, как в столице со всеми преступлениями справляться, а здесь добавлена целая губерния. Хотя в ней не так много совершается злодеяний, но неприятное чувство подкатило, словно ком в желудке, когда съешь кусок жирного мяса. Иван Дмитриевич поморщился и погладил под ребрами правую сторону живота, иной раз невозможно было терпеть. Постоял у окна, боль вроде бы отпустила.

Когда голова занята мыслями и текущими делами, некогда обращать на себя внимание. Оставляешь на потом. Завершится очередное расследование, можно собой заняться. Но появляется новое дело, и опять некогда уделить время собственной персоне. Так и бегут дни за днями.

В очередной раз пришла мысль о покое.

В наступившем году исполнится двадцать пять лет как на службе. Смешно вспомнить, как радовался месту писаря как манне небесной, ведь никакого образования не было. Хорошо, что старший брат поспособствовал, иначе неизвестно, в какую сторону увела бы судьба. Поморщился, боль хоть и отпустила, но, подлая, нет-нет, кольнет так, что дух захватывает.

Год – большой срок, вытерпеть бы, и в Баден-Баден съездить. Там, говорят, климат подходящий, воды для желудка полезны. Подлечиться бы с полгода, а там…

Далее загадывать не хотелось.

* * *

В шестом часу утра дежурному чиновнику сыскного отделения полиции была принесена телеграмма со станции Стрельна. После прочтения на квартиру Ивана Дмитриевича Путилина был отправлен посыльный. Почтовый документ, подписанный уездным исправником коллежским асессором Колмаковым, гласил:

12 апреля в 2 часа 15 минут служащим в двухстах саженях от станции Стрельна обнаружено тело с отрезанной головой, что свидетельствует о насильственной смерти. Согласно циркуляру министра внутренних дел от 10 апреля сего года за № 2 537, прошу помочь в розыске убийцы и выяснении личности неизвестного.

Путилин половину ночи проворочался с боку на бок, сон не шел. Ныл бок, только к утру, слава богу, успокоился. Иван Дмитриевич провалился в дрему, но куда там. Звонок он не слышал, стук в дверь служанки громом застучал в висках.

– Что там? – спросонья пробурчал Путилин. Если так Глаша тарабанит, то наверняка зла и недовольна ранним визитером.

– Посыльный, – голос служанки звучал глухо, переливаясь ворчливыми нотками.

– Проводи в кабинет, – Иван Дмитриевич присел на кровати, нащупывая ногами домашние туфли, чиркнул спичкой и поднес трещавший мотылек огонька к фитилю свечи. Потом накинул на плечи стеганый поношенный халат, вышел в коридор. Посыльный, паренек лет шестнадцати с веснушчатым лицом. В колеблющемся пламени свечи испуганно блестели глаза.

Иван Дмитриевич в одной руке держал подсвечник, хотя света было достаточно. Солнце не поднялось, но уже показалось за горизонтом.

– Ну что там? – начальник сыскной полиции поднес свободную руку ко рту, прикрывая зевоту.

– Телеграмма, – сказал тихо посыльный.

– Давай.

Паренек вскинул глаза, явно не понимая Путилина.

– Телеграмму давай.

Посыльный покраснел, в свете свечи казалось, что у него на щеках проступили черные тени, протянул лист бумаги.

– Так, – Иван Дмитриевич развернул и прочитал несколько строк, потом повертел бумажку, рассматривая, нет ли чего на обратной стороне.

– Более ничего?

– Господин Иванов ждут дальнейших указаний. – Путилин понял, что посыльный говорит о дежурном чиновнике.

– Значит, ждут, – пробормотал начальник сыскной полиции. – Теперь и ты жди. – Сам он повернулся и взял со стола «Ежегодник железных дорог», открыл нужную страницу. – Так, молодец, беги к господину Орлову, потом Соловьеву, а затем к Жукову. Передай им, чтобы были на Балтийском вокзале к… – Путилин посмотрел на хронометр, – к восьми часам, к паровозу, что отправляется в Стрельну. Успеешь всех оповестить?

– Так точно, не впервой, – позволил себе улыбнуться посыльный.

– Глаша! – крикнул Иван Дмитриевич, когда та остановилась у дверей кабинета. – Проводи молодца и приготовь сюртук и чай.

– Опять покоя нет. – Путилин строго взглянул на Глашу, но та и глазом не повела, только добавила еще более раздраженным голосом: – Всё режут люди друг друга, угомониться не могут.

* * *

Иван Дмитриевич прохаживался вдоль вагонов, помахивая тростью.

До отправления оставалось четверть часа. Отъезжающих было немного, поэтому Путилин видел всех садящихся в вагоны. Сыскные агенты запаздывали, то ли посыльный не успел оповестить, то ли они уже отправились в сыскное. Притом страшного ничего не случится. Приедут следующим, одиннадцатичасовым. Хотя хотелось бы всем вместе осмотреть место происшествия.

Глаз у штабс-капитана был наметанный. Заметит среди густой травы иголку. Вот Миша Жуков, младший помощник, хотя с головой, но больно горяч на выводы. Ничего, молод, но точно заменит, не его, Ивана Дмитриевича, так следующего начальника сыскной полиции. Даст бог, не двадцать четыре человека будут следить за порядком в столице. Каждый из злоумышленников будет на виду.

– Господа, – раздался голос кондуктора, – прошу занимать места в вагоне, через три минуты отправление.

Путилин взялся рукой за поручень и хотел поставить ногу на ступеньку, но в последнюю минуту оглянулся. По дебаркадеру быстро Семенил Жуков, за ним большими шагами шел надворный советник Соловьев, и последним со спокойным, не выражающим ничего лицом, неспешно, как на параде вышагивал штабс-капитан Орлов.

Машинист паровоза дал длинный гудок, струя пара устремилась по дебаркадеру.

– Здравия желаю, Иван Дмитрич! – первым поздоровался штабс-капитан.

– Что за дело в Стрельне? – скороговоркой протараторил Миша.

– В вагоне обсудим, – после приветствия произнес Путилин.

Пассажиров было немного, но не хотелось разговаривать при посторонних, поэтому заняли места в дальнем углу.

– Иван Дмитрии, что за спешка такая? – не выдержал Миша, видно, любопытство начало терзать его еще дома. – Опять часы у его высочества увели? – Жуков напомнил недавнее дело, когда дочь действительного статского советника Иваницкого, выйдя из пансиона, начала вести неподобающую для дворянки жизнь. Наталья стала мошенницей, но, что самое удивительное, посещала дома богатых людей и воровала маленькие драгоценные вещицы – кулоны, перстни, ожерелья с драгоценными каменьями. Один раз, пользуясь именем отца, без особого труда проникла во дворец его императорского высочества великого князя Константина Николаевича и из кабинета похитила пять карманных часов. Заметил пропажу один из камер-лакеев. Во дворец был командирован Иван Дмитриевич с лучшими агентами, преступление расценивалось, как дерзкое покушение. По сопоставлении времени, когда великий князь мог видеть одни из часов, выяснилось, что кража могла быть совершена между тремя и четырьмя часами пополудни. В это время Константин Николаевич изволили почивать. Приступив к дознанию, Иван Дмитриевич встретил полное отсутствие сведений, способствующих поимке виновного. Не подлежало сомнению, что необходимо было обратить внимание на лиц, имевших свободный доступ в кабинет великого князя. Искать виновного следовало среди прислуги, однако изыскания не привели ни к каким результатам. Путилин начал основываться на мнении, что если часы столь редки, то могли обратить на себя внимание в минуту продажи. Поэтому оповещены в краткие сроки были как все торговцы золотыми изделиями, так и известные скупщики краденого. Оказалось, что похищенное заложено мастерам, все часы были разысканы, кроме одних. Оставалось обнаружить преступника. Сделалось известным, что все вещи сбывались молодой женщиной, по описанию то рыжей, то светловолосой, то брюнеткой, но всегда лицо скрывалось под вуалью, поэтому вновь обратились к дворцовой прислуге, но опять же без особого успеха. Между тем дерзкие кражи продолжались, и принято было решение предъявить фотографические карточки, имеющиеся в распоряжении сыскной полиции. На одной из карточек женщина была признана за личность, сбывавшую похищенные часы. Она оказалась дочерью недавно умершего действительного статского советника Иваницкого. Проникла во дворец под видом отыскания одного из сослуживцев отца, в кабинет великого князя попала случайно, с такой же случайностью из квартиры военного министра похитила цепь к ордену Андрея Первозванного…

Жуков позволил себе неудачную шутку, но, увидев строгое лицо Путилина, умолк.

Иван Дмитриевич достал из кармана телеграмму, протянул штабс-капитану. Орлов прочитал, пожал плечами:

– Губерния тоже стала нашей заботой?

– Что за циркуляр за номером две тысячи пятьсот тридцать семь? – заглянул в лист светло-синего цвета надворный советник.

– Циркуляр министра гласит, что в случае насильственной смерти в нашу обязанность входит оказание помощи губернскому управлению. – Иван Дмитриевич смотрел в окно на проносящиеся деревья с едва пробивающейся зеленью из почек.

– Понятно, – сжал губы Соловьев.

– Более ничего не известно? – Последним читал телеграмму Жуков.

– Мне известно только это, – ответил Путилин и добавил: – Надеюсь, господин Колмаков до нашего приезда оградит место преступления от любопытствующих и оставит в том состоянии, в котором найдено тело.

Глава вторая
Находка на станции Стрельна

Пришел кондуктор. До Стрельны оставалось несколько минут пути. Под пронзительный скрип тормозов полицейские вышли в тамбур.

На дебаркадере Иван Дмитриевич с интересом взглянул на недавно построенное здание вокзала, возвышавшееся двумя этажами из красного кирпича, с покатой крышей, крытой железными листами. Путилин приехал сюда впервые, осмотрелся и отметил, что прибыли минута в минуту. Станционные часы показывали

8:49

У входа в здание вокзала стоял низенький мужчина в форменном полицейском кителе, осматривался по сторонам, явно кого-то поджидал.

– Апполон Павлович? – подойдя ближе, спросил начальник сыскной полиции.

– Так точно, коллежский асессор Свиньин, помощник уездного исправника, – отрекомендовался полицейский чин. – Вы, стало быть, господин Путилин?

– Да, это я.

Свиньин решил, что на этом формальности знакомства исчерпаны, указал рукой в сторону и произнес:

– Прошу следовать за мною, – при этом даже не взглянул на спутников Путилина.

Соловьев и Орлов переглянулись, во взгляде читалось «хорош прием, ничего не скажешь! Вот и помогай после такого обхождения губернским властям».

Пришлось обойти здание вокзала, прежде чем вошли в комнату, которая оказалось служебным помещением, где располагались начальник станции и диспетчер. Здесь же на стуле сидел и уездный исправник господин Колмаков. Когда «гости» вошли, он подносил ко рту стакан с дымящимся чаем.

Константин Николаевич, мужчина лет шестидесяти, маленького роста, с брюшком и абсолютно лысой головой, вскочил, едва не пролив на себя чай. Виновато улыбнулся, словно сотворил что-то неподобающее, торопливо поставил стакан на стол и представился:

– Коллежский асессор Колмаков, местный исправник, – голос звучал глухо и казался простуженным.

– Путилин, – представился начальник сыскной полиции и добавил: – Иван Дмитриевич, – указал рукою на сопровождавших его лиц, – чиновники по поручениям: надворный советник Соловьев, – Иван Иванович кивнул, – штабс-капитан Орлов, – тот, как в прежние армейские времена, щелкнул каблуками, – и мой помощник губернский секретарь Жуков.

– Очень приятно, господа, – улыбнулся исправник. – По чести, не ожидал вас так рано.

Ивану Дмитриевичу нравились бесхитростные люди, к которым он с первых минут знакомства отнес и Константина Николаевича. Тот в самом деле был таковым, иногда удивляясь себе, как соизволил дослужиться до такой должности. Ведь столько было рядом локотков, которые норовили отодвинуть в сторону, чтобы самим занять не столь уж хлопотливый пост первого уездного полицейского начальника.

– Может быть, чаю с дороги? – исправник указал на исходивший из трубы самовара едва заметный дымок.

– Благодарю, Константин Николаевич, – имя и отчество Путилин подсмотрел в уездном справочнике, никогда не мешает поинтересоваться заранее. – Хотелось бы сразу приступить к делу, время, знаете ли, дорого.

– Понимаю, – Колмаков водрузил на голову фуражку. – Тогда прошу следовать за мной. Здесь не далеко.

Поднявшись на дебаркадер, они прошли вдоль вокзала, на котором начали собираться пассажиры в ожидании поезда. Спустились по трем ступенькам на дорожку, ведущую вначале вдоль железнодорожной колеи и через десяток саженей сворачивающую в заросший невысоким кустарником лесок. Хотя солнце давно дарило земле теплые деньки, почерневший снег все еще лежал отдельными островками, прячась от лучей в редкой тени зазеленевших веток. Полицейские прошли вперед, там стоял часовой. Видимо, охраняет место преступления, промелькнуло у Ивана Дмитриевича.

– Я поставил полицейских, чтобы никто не затоптал место преступления, – словно прочитав мысли Путилина, повернул лицо исправник.

Путилин ничего не ответил, только кивнул.

– Вот здесь и нашел Степанов, служащий станции, тело. Живет Степанов недалеко, ходит иногда этой дорогой, – пояснил Константин Николаевич.

– Могу я с этим Степановым поговорить и услышать рассказ из первых уст? – поинтересовался Путилин.

– Непременно.

Тело лежало в нескольких саженях от тропинки, под кустом с набухшими на ветвях почками. Новая жизнь скоро должна расцвести яркими красками, а под ней обезглавленный труп. Доктор давно закончил осмотр и теперь ходил, то и дело нервно поднося ко рту папиросу. При приближении урядника и столичных агентов двинулся к ним навстречу, поздоровался.

– Впервые сталкиваюсь с такой жестокостью, – доктор вытер со лба пот, – убитому не более пятнадцати-семнадцати лет, лишен жизни явно не здесь, а принесен сюда, раздет, – он указал рукою на голое тело… – и отрезана голова.

– По каким приметам вы заключили, что убит не здесь? – Жуков полез с вопросами вперед начальника, за что был награжден вполне красноречивым взглядом.

– По тому, молодой человек, крови вытекло мало, отсюда делаю вывод, что убит этот мальчик явно в другом месте, – доктор отбросил в сторону папиросу, снял очки и начал их протирать.

– Значит, он был мертв, когда ему отрезали голову? – Миша явно нарывался на выговор от Путилина.

– Не знаю, – в том же спокойном тоне продолжил доктор. – Хотя убийца не стал ждать несколько часов у тела, пока кровь не стала свертываться.

– Извините… не знаю вашего имени-отчества… – обратился Иван Дмитриевич к доктору.

– Простите ради бога, – урядник приложил руку к груди. – Виноват, что не представил, Николай Петрович Воскресенский.

– Путилин, Иван Дмитриевич, – произнес начальник сыскной полиции. – Вы уж простите моего помощника за вопросы, но хотелось бы больше узнать.

– Хорошо, – Воскресенский надел очки. – Убитому около семнадцати лет, сперва был задушен, об этом свидетельствует след от веревки или чего-то подобного на шее, спустя какое-то время перенесен сюда, – доктор начал перечислять, словно дело шло не о лишенном жизни молодом человеке, а об обыденных делах. – Здесь же была отрезана голова. Причем делали это тупым ножом, об этом можно судить по тому, что убийца делал все в спешке, но тупое лезвие его сдерживало, в некоторых местах видны рваные и множественные порезы. Убийца снял одежду, но, скорее всего, разрезал. Более подробностей об убитом я сообщить не смогу. Конечно, может еще что выясниться, но только после вскрытия.

– Благодарю, Николай Петрович.

– Но я не понимаю, – теперь настала очередь задавать вопросы исправника, – зачем убийца унес голову?

– Объясняется просто, – Иван Дмитриевич оперся о трость, – наш кровожадный злодей не хотел, чтобы при обнаружении тела могли опознать убитого, но не думаю, чтобы он унес голову далеко. – Путилин взглянул на сыскных агентов. – Посмотрите. Непременно должна быть. Если нам повезет, найдем где-нибудь недалеко и платье несчастного мальчика.

Путилин подошел ближе к трупу, присел на корточки.

Тщедушное тело белым пятном выделялось на позеленевшей траве, грудь обтянута кожей, сквозь которую, чуть ее не прорывая, виднелись ребра, впалый живот не вошедшего в пору взросления, а так и оставшегося навечно в юношестве мальчика. Руки вытянуты вдоль тела. Одну приподнял Иван Дмитриевич, ноготь указательного пальца сорван, складывалось впечатление, что юноша боролся за жизнь, когда что-то тонкое захлестнуло шею. Не ожидал, возможно, такого поступка от человека, с которым приехал сюда. Небольшие ступни завершали картину трагедии, они были белыми, безжизненными, словно выточенными из мрамора с прожилками едва заметных вен.

– Я посмотрел, – произнес после некоторой задумчивости Воскресенский, видно эта мысль не давала ему покоя. – У мальчика нет особых примет, даже не могу представить, как вы сможете узнать имя несчастного, не то что его убийц.

– Посмотрим. Если при первом осмотре ничего найдено не будет, – Путилин смотрел на исправника, – то придется нам с вами обыскать весь лесок.

– Что будем искать? – с готовностью откликнулся Николай Петрович.

– Не знаю, – пожал плечами начальник сыскной полиции. – Все, что будет вызывать подозрение, а вернее всего, все, что будет найдено, а там уж будем разбираться – пригодится нам в расследовании или нет.

– Так-с, – исправник снял фуражку и провел рукой по затылку, – значит, не знаю что, не знаю где, – но слова, как ни странно, прозвучали безо всякой иронии, с такой серьезностью, что улыбка на лице Путилина стала шире.

– Именно так, – сказал Иван Дмитриевич, потом обратился к доктору: – Вы можете сказать, сколько дней тому совершено преступление?

– Трудно сказать, – Воскресенский скрестил руки на груди, от чего стал более походить на статую римского сенатора, облаченного в сюртук, только вот не хватало тоги и свитка в руке, – но исходя из погоды последних дней и состояния тела, я бы сказал, что не более четырех дней.

– Значит, восьмого.

– Что? – переспросил доктор.

– Я говорю… – начал Путилин, тут же остановился и потом продолжил: – Убит восьмого числа сего апреля, в понедельник.

– Вполне возможно.

– Иван Дмитрич, – раздался взволнованный голос Жукова. – Там… Там, – лицо было бледным и безжизненным, только блестели глаза и сошедшие на переносице брови выдавали волнение. – Там…

– Нашел голову? – подсказал Путилин. – Вот и хорошее известие.

– Но там… – и дальше Жуков выговорить не мог.

– Веди, – распорядился Иван Дмитриевич и пошел за помощником.

В саженях десяти-пятнадцати под кустом, в подтаявшем снегу, выглядывал чужеродным предметом застывший глаз, вокруг него раны с заметными следами заскорузлой крови, словно убийца хотел уничтожить лицо, чтобы наверняка никто не мог признать убитого.

Путилин отложил в сторону трость, перчатки и аккуратными движениями начал откапывать найденную Мишей голову. Лицо молодого человека было исполосовано, где рваными ранами, где порезами с ровными краями.

– Господин Воскресенский, что вы скажете об этом?

Доктор подошел ближе и опустился на корточки.

– Убийца спешил.

– Отчего вы так решили?

– Видите ли, как ни прискорбно говорить, но злоумышленник мог бы срезать с лица кожу, а здесь он не резал, а размахивал ножом.

– Вы правы.

– Миша, – Путилин поднялся на ноги, – откапывай и неси к телу.

Через некоторое время Жуков опять подал голос:

– Иван Дмитриевич, здесь и одежда зарыта.

– Это хорошо.

Из-под снега Миша извлек форму ученика гимназии.

– Значит, убитый гимназист, – подал голос исправник, – это поможет в нахождении личности несчастного?

– Да, – махнул головой Иван Дмитриевич, – в первую очередь проверим гимназии. Посмотри, Миша, убийца ничего не забыл в карманах?

Исправник с интересом смотрел на действия сыскного агента. Он в первый раз не занимался сам, а наблюдал за столичными гостями, о которых чуть ли не сказки рассказывали, что все преступники империи у них переписаны, что скоро всех изведут, а в последнее время и фотографическими карточками пополняется какой-то их секретный архив. Ни один злоумышленник не уйдет от наказания.

Николай Павлович был слегка разочарован, ему представлялась работа сыскного отделения не так, а они ползают по кустам, копаются в одежде. Так и приданные в его распоряжение полицейские могут, а проверить гимназии пару пустяков, несколько часов, и все. У них в уезде… Потом спохватился, а если из столицы убитый, тогда, Николай Павлович почесал затылок, нет, пусть лучше сыскные агенты господина Путилина занимаются своей нежданно свалившейся проблемой.

– Ну что? – торопил Жукова Иван Дмитриевич, лицо выражало нетерпение.

– Есть, – обрадованно произнес Миша и протянул свернутую в несколько раз бумагу – видимо, убийца во всех карманах пошарил, а в брюках не стал или забыл.

Путилин развернул поданную бумагу.

– Итак, что мы имеем, – он внимательно прочитал, – а имеем мы квитанцию на посланную четвертого числа сего месяца телеграмму из Петербурга в Кронштадт…