Loe raamatut: «Крестник императора»

Font:

* * *

Крестник императора
Историческое эссе

ПАМЯТИ ВЫДАЮЩЕГОСЯ ДОКТОРА РОССИИ ПЕТРА АЛЕКСАНДРОВИЧА БАДМАЕВА ПОСВЯЩАЕТСЯ

Глава 1
Странный узник Чесменского лагеря

30 августа 1918 года около 11 часов утра в здании бывшего Министерства Иностранных дел Российской империи на Дворцовой площади, а теперь Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммуны, прозвучал громкий выстрел.

У двери лифта единственным прямым выстрелом в голову из американского пистолета «Кольт» был убит Председатель грозного Петроградского ЧК Моисей Урицкий.

Петроградское ЧК, в ведение которого входила также Карелия, огромная Архангельская губерния и Мурман, имела репутацию страшного, кровавого дьявольского застенка, а имя его главы в народе просто вызывало ужас.

Моисей Урицкий

По выражению выпускника Цюрихского университета, Народного Комиссара просвещения Советской России А. Луначарского «Урицкий был железной рукой, которая крепко держала за горло контрреволюцию».

Простые же люди говорили другое:

– Из ЧК Урицкого – не выходят. Оттуда только выносят!

В январе 1918 года Урицкий руководил разгромом Учредительного собрания и из пулемётов расстрелял народ, вышедший на его защиту.

В марте того же года по его распоряжению были арестованы, подвергнуты жесточайшим пыткам, а потом убиты сотни офицеров Балтийского флота вместе с членами семей. Несколько барж с арестованными для экономии патронов большевики просто потопили в Финском заливе.

* * *

Убил большевика Моисея Урицкого бывший студент Политехнического института, бывший юнкер Михайловского артиллерийского училища, друг Есенина, 22-летний талантливый поэт Л. Каннегисер.

Стреляя в Председателя Петроградского ЧК, Леонид Каннегисер хотел отомстить власти за своего недавно казнённого друга – офицера Б. Перельцвейга – и этим остановить беспредел и расстрелы чекистами ни в чём неповинных людей.

Леонид Каннегисер

Получилось как раз всё наоборот.

Поэт быстро был схвачен сотрудниками Урицкого и вскоре замучен пытками.

Начались повальные аресты и расстрелы друзей, знакомых, соседей Каннегисера, членов партии эсеров, в которой он состоял.

Точно в тот же день вечером, в Москве, при выезде с митинга на заводе Михельсона 28-летняя Фанни Каплан, отсидевшая на царской каторге 11 лет, отравленными пулями ранила в руку и в шею председателя правительства Р. С. Ф. С. Р. В. Ульянова – Ленина.

Имя этой женщины в советское время было символом «абсолютного зла». Чем сильнее рос в стране авторитет личности Ленина, – тем демоничнее выглядела фигура той, которая посмела поднять руку на вождя мирового пролетариата.

Но в народном фольклоре Фанни Каплан входила в тройку знаменитых ленинских женщин вместе с Надеждой Крупской и Инессой Арманд. Более того, широко ходила легенда, что роковые выстрелы в «Ильича» были вовсе не политическим покушением, а местью, якобы, отвергнутой женщины.

Кто же на самом деле была Фанни Каплан, которая вместе с Каннегисером стала своеобразным «спусковым крючком» начала жесточайшего, кровавого Красного террора коммунистов?!

Судьба этой женщины, поднявшей руку на «вождя мирового пролетариата», достойна занимательного детективного романа или фильма.

Каплан родилась на Украине, в Волынской губернии, в религиозной семье учителя еврейской начальной школы. У Фанни было 7 братьев и сестёр.

Перспектив в жизни у бедной еврейской девочки в царской России, где антисемитизм в ту пору процветал в ранге государственной политики, было крайне мало.

Фанни Каплан. Фото 1906 г.

Ничего удивительного, что любознательная, пытливая девчушка фактически подростком была вовлечена в революционную деятельность. Больше всего её тянуло к анархистам, среди которых она и нашла свою любовь – соратника по борьбе с царизмом Виктора Гарского.

Вместе они начали готовить крупный теракт – покушение на Киевского генерал-губернатора. Но не имея опыта обращения с самодельными бомбами, провалили задуманную операцию.

22 декабря 1906 года в киевской гостинице «Купеческая» прогремел мощный взрыв. Прибывшие жандармы обнаружили на месте происшествия тяжело раненую в руки и ноги Фанни Каплан, а в столе – заряженный пистолет.

Её же сожитель и подельник, бросив возлюбленную, успел сбежать.

Во время первой русской революции 1905–1907 г. г. царская власть не церемонилась в средствах подавления крамолы. Скорый суд приговорил никого не выдавшую 16-летнюю Фанни Каплан к смертной казни, но учитывая возраст и ранения девушки, заменил её пожизненной тюрьмой в самой страшной в России – Акатуйской каторге в Забайкалье.

Непосильный труд на рудниках, долго не заживающие раны, привели к тому, что через три года Фанни Каплан, 19-ти лет отроду, практически ослепла.

* * *

Удивительное совпадение – вместе с Каплан Акатуйскую каторгу отбывала знаменитая эсерка Мария Спиридонова, которая серьёзно повлияла на мировоззрение девушки.

Мария Спиридонова была одной из тех, кого до октября 1917 года называли борцами за народное счастье и кто жаждал свержения самодержавия. Она происходила из состоятельной дворянской семьи, первой по знаниям закончила полный курс гимназии, но романтика будущей революции всецело и, как оказалось, навсегда захватила её юную душу.

В 1905 году ряд южных губерний потрясли мощные восстания практически безземельных крестьян. Особенно тревожная обстановка сложилась в Тамбовской губернии. На усмирение бунта были направлены войска под руководством губернского секретаря, монархиста-черносотенца Гавриила Луженовского. Патронов не жалели. Жертвами расправы стали сотни крестьян.

Революционеры приговорили Луженовского к смертной казни. Миссию эту взяла на себя 21-летняя эсерка Мария Спиридонова.

На одной из железнодорожных станций она выпустила в ненавистного народом черносотенца пять пуль, смертельно ранив его.

Казаки охраны, схватив революционерку, избили её так, что с тела девушки кожа слезала буквально пластами, обнажая кровоточащее мясо.

Приговор не заставил себя ждать: смертная казнь через повешение.

Луженовский, который к тому времени ещё был жив, узнав, что стреляла в него совсем юная особа, попросил суд всё же сохранить ей жизнь, отправив на каторгу.

Мария Спиридонова (вторая справа) среди женщин-заключённых на Акатуйской каторге

Освобождение акатуйцам, как и всем политзаключённым России, неожиданно принесла в 1917 году Февральская революция. Казалось – свобода! Оказалось – только её глоток на ближайшие несколько месяцев.

У Каплан ни дома, ни семьи – после её ареста все родственники, опасаясь репрессий власти, разными путями перебрались в Америку.

Временное правительство позаботилось об узнице царизма – её направили на лечение в Евпаторию, где открылся санаторий для бывших политкаторжан.

После лечения и операции в глазной клинике Харькова, куца её устроил (вот зигзаг судьбы) родной, младший брат Ленина Дмитрий Ульянов, зрение Фанни Каплан несколько улучшилось, и девушка смогла устроиться на работу – стала заведовать государственными курсами по подготовке работников волостных ведомств.

Но это было совсем не то, о чём они мечтали с Марией Спиридоновой на Акатуйских рудниках.

Вот соберётся Учредительное собрание, где будет большинство эсеров, и тогда!..

Но в октябре 1917 года большевики захватили власть, разрушив планы как всей партии эсеров, так и личные планы Фанни в частности.

Попытка неистового борца за народное счастье Марии Спиридоновой поднять в Москве летом 1918 года мятеж левых эсеров против большевиков закончилась неудачей.

Учитывая её революционное прошлое, чекисты не расстреляли Спиридонову, но с этого времени до самой смерти она беспрерывно мотала сроки по различным ссылкам, психушкам и тюрьмам. А в короткие промежутки свободы клеймила большевиков на встречах с рабочими.

В недрах архивов КГБ-ФСБ лежат подробные отчёты секретных агентов об этих выступлениях. Вот отрывок из её страстной речи на заводе «Дукс»:

– Партия большевиков извратила нашу революцию. Политика партии сегодня – это сплошное надувательство трудящихся.

Все комиссары – мерзавцы, жиреющие на бешеных жалованиях. Многочисленное чиновничество съедает больше, чем вся буржуазия при царе.

В партию коммунистов потоком записываются проходимцы, чтобы получить лучший паёк, лучшую одежду, галоши…

Мятущаяся душа Марии Спиридоновой успокоилась 11 сентября 1941 года. Германские танки уже подходили к Орлу, чекистам нужно было торопиться. В этот день Мария Спиридонова была казнена вместе с мужем в числе 153 заключённых Орловской тюрьмы.

Приговор Марии Александровне гласил:

– За многолетнюю антисоветскую деятельность Спиридонова Мария Александровна приговаривается к высшей мере наказания – к расстрелу без конфискации имущества за отсутствием такового.

Задавались ли палачи вопросом: какое имущество могло быть у этой женщины, просидевшей в царских и советских тюрьмах 34 года?

153 зэковских пайка разом освободились для новых политических сидельцев и шпионов – врагов государства и трудового народа.

* * *

После первого ареста Марии Спиридоновой большевиками Фанни Каплан решила действовать решительно. Для неё, женщины без семьи и детей, прошедшей через ад каторги, вновь поставить жизнь на карту было делом обычным. К тому же, в партии эсеров было немало тех, кто хотел свести с Лениным не только политические, но и личные счёты.

Да, на заре своей революционной карьеры, тогда ещё анархистка, Фанни Каплан не смогла убить киевского генерал-губернатора.

Почему бы не восполнить это упущение теперь и не застрелить Ленина, который ездил по Москве практически без охраны.

Своего часа Каплан дождалась 30 августа 1918 года.

Тяжело раненого Ленина срочно отправили в Кремль, а Каплан была схвачена рабочими через несколько минут…

Несмотря на то, что в последующие дни краткосрочного следствия никто не мог с достоверностью показать, что стреляла именно эта женщина, Фанни Каплан была приговорена к смертной казни. К тому же, сама подозреваемая на допросе твёрдо заявила:

– Я честно исполнила свой долг перед народом России и умру с доблестью!

Через четыре дня после покушения по личному устному указанию Якова Свердлова её расстреляли во дворе авто-боевого отряда ВЦИК под шум заведённых машин.

Почему так спешно чекисты расправились с эсеркой Фанни Каплан? Одна, фактически слепая, она, явно, не могла совершить такой дерзкий акт…

Но её возможных помощников даже не искали. Складывалось впечатление, что в этом деле не всё чисто и кто-то хочет замести пока необнаруженные следы подлога и поскорее сдать дело в архив. Вот и поставили архибыстро жирную точку в этой истории, а надо было поставить вопрос и многоточие…

Все годы, вплоть до развала СССР, фактической убийцей Ленина считалась именно Фанни Каплан. Правда, мотаясь по стране со своей киногруппой, я не раз слышал версию, что по личному указу Ленина расстрел Каплан заменили каторгой на Колыме и что гулаговские сидельцы её там не раз, действительно, видели.

Но вот, после распада империи СССР из ранее наглухо закрытых архивов на свет стали появляться удивительные документы о событиях тех, давно ушедших, но не забытых дней…

Из них выходило, что Фанни Каплан была явно не при чём, осуждена несправедливо и её использовали как подсадную утку.

В борьбе за власть и кормушку покушение на Ленина спланировала и совершила верхушка ВЧК с помощью своих провокаторов Григория Семёнова и Лидии Коноплёвой.

В июне 1992 Прокуратура РФ возбудило следствие по вновь открывшимся обстоятельствам покушения на В. И. Ленина. Результаты этого тайного расследования, имена тех, кто его проводил, до сих пор нигде не опубликованы и неизвестно где находятся. Очевидно, это страшные и опасные даже для нынешней власти документы…

* * *

Убийство Председателя Петроградского ЧК М. Урицкого и покушение на главу правительства страны В. Ульянова-Ленина развязало чекистам руки в борьбе с противниками большевизма.

Сегодня друг Ленина, Председатель Совнаркома Петрокоммуны Григорий Евсеевич Зиновьев заявляет:

– Теперь нам не нужны ни суды, ни трибуналы! Нет больше милости и пощады тем, кто против нас!

Завтра – на улицах города бандитствуют толпы разъярённых люмпенов, которым обещаны шикарные квартиры и дворцы буржуев, с лозунгами:

– Пуля в лоб тому, кто против Революции!

Только в Петрограде до конца года было расстреляно ещё около тысячи человек.

Сотни взяты в заложники – очередь к смерти.

В Декрете ВЦИК от 15 апреля 1919 года всем местным властям предписывалось создать в каждом губернском городе России лагерь минимум на 300 врагов революции.

В Петрограде, кроме смертельных казематов Петропавловки, их было в достатке.

Почти крепость – бывшая Чесменская богадельня, где с 1830 года за государственный счёт проживали одинокие или с семьями увечные воины всех сражений, которые вела Российская империя, теперь превратились в самый страшный концентрационный лагерь.

Что такое Петроград 1918–1919 годов?

Это мрак, измученные голодом и болезнями люди, километровые очереди за хлебом, сырость, плесень, всепроникающий холод – постоянная, порой звериная, борьба за выживание.

И из застенков ЧК – Крестов и Чесмы – в те жуткие дни путь был однозначно предсказуем – только на погост… Удивительно, но среди сотен обречённых на смерть узников Чесмы был один, которому выпал счастливый случай выйти свободным за ворота лагеря.

Этот крепко сбитый старик – бурят со скуластым обветренным лицом, узкими, но живыми глазами и светлой бородкой клинышком, перенёс и отсидки в ледяном карцере, заполненном зимой водой, и сам себя излечил от смертельной болезни, когда соседи по тифозной лагерной палате умирали десятками.

– Да-а-а, дела! – с удивлением говорил себе комендант лагеря, – раскрывая папку с делом заключённого. – Повезло старику, к жене и детям вернётся…

Конвойный ввёл заключённого и чекист указал ему на стул:

– Садитесь, Бадмаев, поберегите ноги. И радуйтесь – после вашего письма – жалобы, переданного неизвестно кем лично Ленину, из Москвы поступила телеграмма о вашем освобождении.

– Надолго? – прищурившись, спросил дед.

– Доктор, это полностью зависит от вас.

– Вот как?! Получается – я сам в который уже раз сажаю себя в тюрьму? Не знал, не знал…

Комендант не хотел спорить со строптивым заключённым, видимо, хорошо известному в Кремле, и добродушно сказал:

– Мой вам совет, Пётр Александрович, – лечите людей. Слово большевика – никто вас не тронет. Но не занимайтесь политикой.

– О какой политике вы говорите? – резко возразил старик, недоумённо вскинув брови. – Да ваша революция отбила охоту заниматься хоть каким-нибудь полезным трудом и делом. Я вообще отошёл от всего. До власти большевиков я лечил людей, писал научные книги. Писал и царю – это правда. Но о чём, вы хоть читали?

– Доктор, но ведь именно царь произвёл вас в генералы! Вы же были – «Ваше превосходительство!» – птица высокого полёта. Уже за одно это с вас следовало спросить.

– Да, я, действительно, был произведён в генералы. Но службу я проходил гражданским, статским генералом.

После окончания Университета много лет служил государству по Министерству иностранных дел. Естественно – шли чины.

– Вы служили царской России.

– Да, служил именно ей. Другой не было.

– Положим, была и другая. Оставим это. Но и после нашей, поистине народной революции, вы постоянно ведёте контрреволюционную пропаганду и агитацию.

– Это неправда! – возмутился старик.

– Бадмаев, – полистал папку комендант лагеря, – я внимательно ознакомился с вашим делом… Не хотелось напоминать, но в нём что ни страница – то контрреволюция. Вот пожалуйста…

В вагоне поезда на участке пути между Финляндским вокзалом и станцией Удельная вы вели крамольную пропаганду среди пассажиров. Были свидетели. И здесь есть их подписи.

– Какая пропаганда?! Эта?! Уставший, после 16-часового приёма больных у себя в кабинете на Литейном, я вместе с женой и дочерью возвращался домой на Поклонную Гору. Два солдата и матрос громко говорили о революции. Я сидел рядом с ними и спросил:

– Что же вам лично дала такая резкая смена власти, устроенная штыками революция? У вас же ни кола, ни двора – только безмерная ненависть к бывшему порядку.

– Вот, – прервал Бадмаева чекист, – ваши слова и есть контрреволюционная агитация. В чистом виде. Куда уж дальше?

– И это вы называете свободой? – усмехнулся старик. – Это свобода слова, за которую мне ваши революционеры едва не всадили пулю в седой висок?

– Время такое, Бадмаев. Время, созидательные порывы которого вы из-за своей буржуазности не ощущаете. Идёт Гражданская война. Война за новую, счастливую жизнь для всего трудового народа, а не для избранных.

Вот кончится война – тогда… Впрочем, и тогда мы не позволим кому-либо говорить против революции.

Старик понял, что накалять сейчас страсти перед своим внезапным освобождением не стоит и потому примирительно сказал:

– Ну, хорошо, хорошо. Ваше дело. Я старый человек. Позволяете мне лечить – и на том спасибо. Будет надобность в моей помощи – милости прошу. Приму без очереди.

– Без очереди, доктор, вы только царских министров принимали. А мы люди простые. Придёт нужда – постоим и в очереди.

– Постоите? Не думаю! – усмехнулся Бадмаев. – Вот вы даже в очереди за хлебом не стоите. У вас какой-никакой, плохонький, но всё же твёрдый государственный паёк. От власть предержащих. Все властители похожи друг на друга:

– Встань ты, теперь я сяду! Ты попользовался – дай и мне… Вот и вся ваша философия жизни.

– Бадмаев, – теперь уже резко и раздражённо прервал старика чекист, – вот вы опять начинаете?! Хотите обратно вернуться – это дело совсем плёвое! Нужно вам?

– Молчу, молчу, – примирительно ответил старик. – Но это, боюсь вас расстроить, отнюдь не мои мысли. Так о революционерах высказался великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, которого знает и читает весь просвещённый мир.

– Будь он жив, мы бы и с графа спросили кое за что, – твёрдо сказал комендант лагеря, прихлопнув тяжёлой ладонью обложку бадмаевского дела.

– Всё, доктор. У меня другие дела. Вы свободны. На выход!

Через полчаса два солдата с винтовками, получив от заключённого Бадмаева, 1849 года рождения, пропуск на выход, с лязгом, спугнув стаю тощих, голодных ворон на деревьях, наглухо закрыли за ним стальные ворота лагеря. Старик с небольшим саквояжем, в котором были уложены необходимые в тюремной жизни вещи, степенно зашагал в сторону ближайшей трамвайной остановки с надеждой, что эта на сегодня единственная, спасительная транспортная артерия города ещё всё-таки работает.

Ему повезло. Трамвай пришёл, и через полтора часа недавний заключённый Петербургского Чесменского концентрационного лагеря, врач Пётр Александрович Бадмаев после пятого ареста и пятого освобождения подходил к воротам своего дома на Поклонной Горе.

* * *

Странно, непредсказуемо странно складывалась его судьба при большевистском правительстве.

Практически все годы советской власти имя Петра Александровича Бадмаева, действительного статского советника, востоковеда и дипломата, уникального врача – знатока нетрадиционной, тибетской медицины, умышленно замалчивалось. Замалчивалось в силу разных причин.

И потому, что лечил всех дочек императора России, многих приближенных ко двору, даже самого народного лекаря и любимца царской семьи Григория Распутина.

И ещё потому, что, приняв православие, впитав в себя русскую культуру, Бадмаев всю жизнь, чем мог, помогал иноверцам, буддистам России сохранять и умножать традиции своей религии и язык. Его мировоззрение было против погромов большевиками православных церквей, буддийских монастырей и культовых храмов других конфессий. В первом издании Советской энциклопедии Пётр Александрович Бадмаев был охарактеризован как крупный аферист и даже инициатор Русско-Японской войны… Да, с отличием закончив Военно-медицинскую академию, доктор Бадмаев лечил иначе, не так, как его учили. Лечил вопреки наставлениям и практике европейской медицины.

Забытый в СССР, и сегодня он во многом находится в тени. Недавно, побывав в родном Ленинграде – Петербурге, просто ради интереса, я опросил нескольких студентов медицинских факультетов города, что они знают о Петре Александровиче Бадмаеве.

Большинство вообще не знало кто это такой. Ответы других в общем свелись к одному: был такой известный в столице России врач. Он царя лечил. Чем лечил, как лечил – будущие эскулапы не знают. Кажется, травами лечил…

И это все знания о поистине великом докторе.

Мне лично несколько повезло.

Имя уникального врача Бадмаева и некоторые факты его жизни я знал с детства. И совсем не потому, что меня пользовали его снадобьями и порошками. Ничего этого не было. Но жизнь как-то постоянно подводила к тому, чтобы узнать об этом человеке побольше, проследить за его интересной, полной детективных событий судьбой. И даже побывать в бывшей столице Чингизхана – Каракоруме, где в монастыре Эрдэнэ-Цзу много веков бережно хранится уникальный трактат древней тибетской медицины – книга «Чжуд-Ши».

Расшифровке этого удивительного труда десятков поколений врачей Востока и её переводу на русский язык Пётр Александрович Бадмаев посвятил многие годы своей открытой, светской и в какой-то мере секретной для большинства жизни, о которой, видимо, знали только несколько посвященных человек во всей империи.

Секретной жизни опытного, умного разведчика?

Как вы понимаете, разведка – дело деликатное.

Разведка не любит публичности и света, как правило, не оставляет записок и мемуаров, но мощно влияет на все стороны жизни любого государства.

По моему мнению, Пётр Александрович Бадмаев был выдающимся разведчиком, усилиями которого Россия значительно укрепила свои политические и экономические позиции на Азиатском Востоке.