Loe raamatut: «Одиночество. Пути преодоления: в Церкви, семье и обществе»

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р18-804-0116

С чего начинается одиночество?

Одиночество природное и социальное

Чувство одиночества для человека в его состоянии после грехопадения совершенно естественно. А связано оно, как ни странно, с одним из самых лучших, самых замечательных человеческих качеств – с уникальностью человеческой личности. При всей нашей схожести и подобии друг другу каждый из нас неповторим, и нет в целом мире второго такого же человека, который понимал и принимал бы нас решительно во всем – в любой момент нашей жизни, во всех наших переживаниях, в глубине нашего страдания или же, наоборот, в полноте нашей радости. Понимание и принятие нас другим человеком всегда ограниченно – с этого, пожалуй, и стоит начать разговор об одиночестве.

Очень важно различать то одиночество, которое для человека «природно», естественно и которое имеет благой исход, если человек обращается к Богу, и одиночество социальное, когда человек не просто где-то в глубинах своего бытия чувствует себя одиноким, а когда он в этой жизни реально один. Такие люди – не отшельники, не затворники, но живут они словно в каком-то вакууме, потому что у них ни с кем не устраиваются взаимоотношения. Не то что какого-то глубокого понимания – вообще никакого понимания нет. При этом человек может иметь и семью, и родственников, и даже постоянно находиться среди людей, но никакой близости, единства с другими людьми он не чувствует.

Для нашего времени это практически обыденность: люди могут работать в одном кабинете, жить в одной квартире и даже спать в одной спальне – и быть при этом друг другу совершенно чужими. Позволю себе утверждать, что единственная причина этого – зацикленность человека на себе самом (что, впрочем, нередко усугубляется такой же зацикленностью и эгоизмом окружающих). Других причин нет. Мне как священнику доводится общаться с самыми разными людьми, и могу сказать, что для человека, обращенного на других людей, открытого другим людям, нет никаких препятствий к тому, чтобы дружить, любить, быть частью какой-то общности: ни бедность, ни неуспешность в жизни, ни инвалидность, ни что-либо иное не помеха. Мы видим, как даже люди бездомные, встречаясь, бывают по-настоящему рады увидеться, как они оказываются способными на взаимовыручку, так что порой даже они от одиночества социального не страдают. Мы видим людей, которые приходят в храм, пережив тяжелейшее горе или страдая от опасного заболевания, и они тоже с кем-то дружат – и радуются, и смеются, и утешаются. Итак, причина социального одиночества всегда заключена в самом человеке.

Такое одиночество, происходящее от отсутствия сердечных и глубоких отношений с людьми, богоугодным никак не назовешь. Ведь даже в подвиге аскетическом, когда человек удаляется в пустыню ради молитвы и пребывания с Богом, святые отцы советовали всегда себя испытывать. Почему ты бежишь от людей? Ты их не любишь? Такое бегство незаконно. Они тебя искушают, и ты хочешь избавиться от поводов ко греху? И в этом случае бежать нельзя, потому что твои страсти от этого не исчезнут, а только глубже спрячутся в тебе. Уходить от мира и каких бы то ни было взаимоотношений в нем может только тот, кто любит людей, но чувствует, что его жизнь уже должен наполнять только один Господь. Пока человек не достиг этой очень высокой меры, он должен учиться жить с себе подобными. И тот, чье одиночество имеет в своей основе неприятие других людей, не избавится от него, пока не осознает, что это состояние по сути своей греховно, носит патологический характер, а в конце концов и гибельно.

Жизненные обстоятельства?

Но очень часто люди искренне убеждены, что они одиноки исключительно из-за сложившихся обстоятельств, то есть причина – не в них самих. Какие же обстоятельства обычно называют и что можно сказать в ответ?

Как-то один неглупый человек задал мне прямо удивительный вопрос: «Меня, человека с высшим образованием, с определенными интеллектуальными потребностями, жизнь на долгие годы забросила в глубинку, в социальные низы. И конечно, я был там одинок, выброшен из жизни и общения. А что, нужно было с местными торговками общий язык находить?»

Прежде всего, я бы вообще не стал делить людей таким образом: «верхи», «середняки», «низы»… Среди тех, кого этот человек называет «низами», и в «глубинке», и даже в самых настоящих трущобах можно встретить самых разных людей: и интеллектуально развитых, и развитых душевно, а порою и духовно. И можно хотя бы попытаться найти тех, с кем возникнет взаимопонимание и с кем в конечном итоге можно сойтись, подружиться. А если найти общий язык не удается решительно ни с кем, проблему стоит искать в первую очередь в себе самом. Да, бывает, что человек опускается в несвойственную ему среду; чаще всего – пережив какое-то потрясение: потерю работы, крах карьеры, ухудшение здоровья, уход близкого человека. Но причина-то не в том, что человек потерял, и не в том, где он в результате оказался, а в том, каким он после этого стал. Замкнувшимся, ожесточившимся, сломленным, разочарованным… Потому-то он и одинок.

Конечно, нельзя утверждать, что среда не играет во взаимоотношениях людей вообще никакой роли. Но эта роль сводится лишь к тому, что она, среда, на человека как-то воздействует. А вот поддаваться ее воздействию или не поддаваться, человек выбирает сам. Люди и в концлагерях дружили и любили, а на войне и жизнь друг за друга отдают. Нет такой среды, которая исключала бы возможность дружбы. Здесь вспоминается замечательная книга «Неугасимая лампада» Бориса Ширяева – рассказы о заключенных на Соловках. Любого из них могли застрелить просто так, развлечения ради; они голодали, болели, каждый день смотрели в лицо смерти. И с каким же удивительным чувством читаешь, как они, несмотря ни на что, вместе праздновали Рождество и Пасху, ставили спектакли, радовались, учились. А ведь это абсолютно разные люди: по возрасту, социальному положению в прошлом, по культурному уровню, по вере. Но они находили то, что их объединяло, потому что без этого человеку трудно оставаться человеком.

А в то же время людям вполне успешным, обеспеченным, добившимся высокого статуса обычно труднее дружить, чем кому бы то ни было. На своем пути к успеху они то и дело видят, что «Боливар не вынесет двоих»: либо ты кого-то с этого «Боливара» скинешь, либо, без малейших сомнений, скинут тебя. И это постепенно убивает в человеке способность любить, жертвовать, открываться, радоваться чужой радости. Бывают исключения, но именно среди солидных, известных, состоявшихся людей мне больше всего встречалось одиноких и несчастных. Они легко готовы допустить, что человек, с которым вроде бы и завязались дружеские отношения и которому, может быть, хочется открыться, назавтра сделает какую-то подлость. Вот почему люди, которые вскарабкались на высокие ступени социальной лестницы, очень дорожат теми, кого знали еще в юности, в детстве.

Такая связь, если она есть, бывает очень трогательной и крепкой, но это большая редкость, потому что человек на пути к успеху чаще всего умудряется растерять людей, которые его когда-то любили. И даже потенциального супруга в подобных кругах подчас проверяют, нанимая частного детектива, чтобы выяснить его настоящее отношение к себе.

Более того: такой человек иногда готов обратиться к Богу, но уже и Ему не может поверить до конца. Слишком подобен он евангельскому богачу, который не отступает от своего, даже когда слышит: безумный! в сию же ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? (Лк. 12: 20). Бывает даже, когда человек, понимая сердцем, что Бог есть, намеренно не открывает Евангелие и не читает его. Он понимает, что когда он это прочтет, то уже не сможет оправдываться незнанием. И человек предпочитает «спрятаться» от Бога или, может быть, время от времени «на всякий случай» помогать Церкви, но Евангелие положить на самую дальнюю полку. И конечно, такой человек будет тотально одинок – и духовно, и душевно.

Еще одна проблема, которая также часто заставляет людей чувствовать свое одиночество, – это безуспешный поиск спутника жизни. Общаясь с такими людьми, как-то вникая в их жизнь, раз за разом слышишь жалобы, что у них ни с кем не возникает отношений, ведущих к браку, что они к кому-то делают шаги, а от них отстраняются. И тут невольно замечаешь одну закономерность. Ты встречаешь такого человека, видишь его глаза, и в них сразу читается все – и сама неустроенность его личной жизни, и то, что вокруг нее вращаются все его переживания, помышления и поступки. Он не может просто поговорить с понравившимся человеком, не рассматривая его как потенциального жениха или невесту. Он входит в комнату – и у него на лбу крупно написано: «хочу замуж» или «хочу жениться». И понятно, что люди, видя такую надпись, от него бегут. Ведь одно дело, когда человек хочет любить и быть любимым, но при этом у него есть и некая своя жизнь, и другое дело – когда это его желание носит маниакальный характер, когда возникает ощущение, что человек хочет тебя использовать. Он не чувствует самого тебя – он хочет достичь своей цели через тебя. И бывает очень сложно объяснить ему (чаще все-таки ей), что ни к чему здесь эта болезненность, этот надрыв, что если в таком состоянии жить, то вообще все вокруг разбегутся.

И это не только устроения личной жизни касается. Просто приходит человек, ты на него смотришь, а у него на том же самом лбу начертано: «Проблема». А то и вовсе: «Я ваша проблема». Практически наверняка он скажет, что одинок, ни в ком не находит взаимности, сочувствия, понимания. И начинаешь ему объяснять: «Научитесь не быть для людей проблемой, попробуйте заниматься своими проблемами сами – и обстоятельства начнут меняться». А человек на это: «Так, значит, и здесь, в Церкви, никому ни до кого нет дела? Значит, нету любви в этом мире?! Какие же вы христиане?»

Однажды я высказал нечто подобное одной интеллигентной женщине. Она меня спрашивает в ответ:

– Вы священник?

– Да.

– Христианин?

– Да.

– А ваша паства, прихожане, они тоже христиане?

– Да.

– Так вот, в Библии сказано, что нужно носить тяготы друг друга. Вы почему мои тяготы не принимаете?

– Подождите, – говорю, – но ведь это сказано каждому из нас, это взаимно, а вовсе не карт-бланш вам одной, чтобы прийти со своими тяготами и заставить их носить.

– Нет, – возражает она, – если вы не несете мои тяготы, то вы не христиане.

И эта логика непробиваема. Конечно, такой человек будет одинок, но совет тут только один: ни в коем случае не следует убеждать себя в том, что таковы обстоятельства или люди. Что-то исправить и изменить в своей жизни может только тот, кто видит причины в себе. И как правило, когда мы сами начинаем меняться, наши отношения с окружающими сдвигаются с мертвой точки.

«Мне люди, в сущности, не нужны»

До сих пор, говоря о социальном одиночестве, мы имели в виду, что человек от него страдает. Но бывает и иначе. Есть, например, у меня знакомый – верующий, начитанный, живущий христианской жизнью, убежденный, что ничем иным по-настоящему и не следует жить. Но я давно замечал, что его общение с людьми не складывается: между ним и окружающими словно пролегает полоса отчуждения. И я его спросил: «Может быть, вы сами как-то не очень стремитесь к людям, чуждаетесь их, и от этого ваша беда?» А он мне говорит: «Да, мне люди, в сущности, не нужны».

Для верующего человека это фраза, на мой взгляд, страшная. Если христианин говорит, что люди ему не нужны, у меня в голове не укладывается: а как он вообще в принципе понимает христианство? Как он понимает молитву «Отче наш»? Как понимает слова первосвященнической молитвы Христа: да будут все едино? Что он думает об отношении Бога к человеку? Ведь все, касающееся в этой жизни нас, касается и Бога – начиная с того, что Он поддерживает нас в состоянии бытия, и кончая совершенными мелочами житейскими. Более того, Господь приходит на землю и проживает здесь, на земле, человеческую жизнь, и опять-таки вся эта жизнь посвящена людям. О чем это говорит? О том, что для Бога человек бесконечно важен. О том, что для Бога человек – хотя это и немного странно прозвучит – интересен. Интересен, несмотря на то, что Он о человеке абсолютно все знает. Так как же тогда люди могут быть не нужны и не интересны нам?

Когда человеку другие люди важны, когда он интересуется ими и понимает, что ничего важнее и интереснее человека нет, он оказывается в этом подобным Богу и оказывается рядом с Богом, чувствует Его близость. И наоборот: чем ближе человек к Богу, чем сильнее стремится к Нему, чем дальше продвинулся на пути христианского совершенства, тем ближе, дороже, любимее становятся для него люди, тем глубже ощущает он свою связь с ними. Об этом говорили и писали многие святые отцы. У преподобного аввы Дорофея есть даже такая схема: Господь – в центре круга, и от этого центра к людям расходятся радиусы, как лучи. Чем ближе каждый из нас к центру, тем меньше и то расстояние, та внутренняя дистанция, которая нас с другими людьми разделяет. Это норма христианской жизни, и если происходит как-то иначе, если мы становимся вроде бы более усердными христианами, но расстояние между нами и окружающими при этом растет, значит, что-то идет не так в нашей внутренней жизни.

И по-другому можно посмотреть: если наши отношения с людьми нас отдаляют от Бога, значит, мы опять же как-то не так себя ведем, и перспектива этих отношений – распад. Если же отношение к какому-то человеку в нас вызывает движение к Богу, то мы идем по пути созидания, и эта взаимосвязь от каких-то внешних причин не разрушится.

Да и вообще неверно, что «люди не нужны»! Абсолютно самодостаточен только Господь, и Ему одному люди нужны только в силу Его любви. А у человека, которому якобы никто не нужен, практически все, чем он пользуется в жизни, является результатом труда других людей. То есть люди на самом деле и такому человеку нужны, но он сводит эту нужность до чисто потребительской.

Чувствовать что-то, откликаться на что-то – потребность человека, заложенная в его природе, и вся наша жизнь – стремление эту потребность реализовать. Думаю, здесь уместно сравнение с физическим устроением человека: когда в его организме есть какая-то патология, он, организм, концентрирует все силы, чтобы с ней справиться. Отсутствие потребности в других людях – серьезнейшая патология душевного, духовного характера. И если человек эту мысль глубоко усвоит, то его ум, сердце, воля тоже мобилизуются, и он начнет преодолевать свое состояние.

Бывает и несколько иначе: человек говорит, что любит своих близких – одного или нескольких человек, а больше ни в ком не нуждается. Однако то, что человек называет в подобных случаях любовью, обычно не является любовью как таковой. Дело в том, что любовь – это не чувство, как многие считают, а качество человека, или, если говорить языком христианства, добродетель. Если человек смелый, он будет смелым в любой ситуации, смиренный – в самых разных обстоятельствах и с разными людьми будет смиренным, а любящий, соответственно, любящим. Когда же к узкому кругу людей – любовь, а к остальным – неприязнь или безразличие, это скорее некая зависимость, эгоистическая потребность.

Для нас, христиан, очень важно, обращаясь к Богу, говорить не только «я», но и «мы». Старец Паисий Святогорец, когда его спрашивали, как молиться Иисусовой молитвой, советовал часть дня молиться словами «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», а какое-то время – «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных», чтобы не забывать о других людях и о том, что они также нуждаются в милости Божией. А когда мы молимся о ком-то – например, «Господи, помилуй Димитрия», он советовал прибавлять: «И всех остальных Димитриев». Ведь на самом деле чем больше людей мы в свое сердце помещаем, тем наше сердце больше, глубже и сильнее становится.