Глава VII
– Я тогда не понимал некоторого агрессивного отношения к себе Наили. Думал, она настроена против Джулии из-за националистических побуждений. Все выяснилось позже, когда проводимая нами операция достигла кульминации, и я смог оценить ее личность и подлинное отношение к себе в контексте последующих трагических событий. Но все по порядку…
Однажды, рано утром, когда я собирался сесть в машину, у встречной иномарки включились фары. Двери открылись, и моему взору представился Алик Мансуров со своей кошачьей грацией – он гибким и сильным телом всегда мне напоминал циркача-акробата. Я ожидал этой встречи, потому сохранил спокойствие. Но пришлось “налепить” на облик удивление.
– Ты? – сняв очки, я пригляделся к нему.
– А ты не растерялся… – холодный взгляд, несопоставимый c его “теплой” улыбкой, тоже внимательно изучал.
– Вижу, и ты время не терял… – я кивком указал на ожидающую его новенькую машину.
На мгновение он продолжил буравить меня взглядом. Но вдруг его глаза залучились, как мне показалось, настоящей теплотой и он, радостно схватив меня за локти, потряс:
– Я рад тебя видеть, чувак, на большой земле! Мы с тобой одной крови – ты и я! Не забыл?
– Не забыл… – “улыбнулся” и я в ответ. Хоть и внутренне сопротивлялся, я, кажется, действительно рад был появлению этого опасного человека.
“Черт…”
– Я все помню. Как тебе удалось выкрутиться?
– Ну, моя статья в отличие от твоей не была мокрой, – уклончиво ответил он, прикуривая сигарету зажигалкой. – Будешь? – протянул мне пачку “Мальборо”.
– Нет, не курю. Пока держусь.
– А я вот начал, – он с сожалением выдохнул дым, – но брошу… Ну что, погнали?
– Куда? – я постарался скрыть настороженность в голосе.
– Как куда? – кажется, он действительно удивился. – Отмечать! Во-первых, свободу, во-вторых, нашу встречу, в-третьих… твою свадьбу, чувак! – улыбнулся он еще радушно.
– Надо же… Ты в курсе?
– Больше знаешь, дольше живешь… – вновь с сарказмом ответил оппонент, – хотя порой утверждают обратное. Ты считаешь, нам нечего друг другу рассказывать?
– Я так не считаю. Но давай попозже – часа через три.
– Где?
– Кафе “Ласточка” на метро Красносельская. Знаешь? Чуть далековато, но я должен наведаться – эта наша точка. Заодно и пообедаем.
– Чувак, я в Москве каждый кустик знаю, – улыбнулся он. – Порой кажется, что я здесь должен был родиться.
– Да? А я думал, ты влюблен в Баку. Без него не можешь? – напомнил я его же слова в бакинской камере.
Мансуров опять впился в меня колючим взглядом.
– Кто в машине?
– Ким! – крикнул он, не оборачиваясь.
“Водитель” неторопливо вышел. Это был грузный человек с нехарактерной внешностью уроженцев Юго-Восточной Азии. На расу в нем указывали лишь раскосые глаза и ровные, ежиком отстриженные волосы. Обычно корейцы маленькие и легки в движениях. Этот же мне напомнил борца сумо. Но это ложное ощущение медлительности и неуклюжести улетучивались при внимательном взгляде. В глазах была необузданная сила и ловкость. Я вспомнил предостережение Мусаева.
Молча пожали друг другу руки.
– Мы с Кимом с ВДВ. И до сих пор вместе. Если я грудь, то он спина. Или наоборот…
Я кивнул. Кореец также молча созерцал меня ничего не выражающим взглядом…
Это кафе контролировала Бригада, и потому нас здесь принимали лучше, чем приняли бы Лужкова. Мы же особенно не выделялись, не отпугивали клиентуру. И потому бордовые пиджаки и золотые цепи на толстых шеях – избитая мода того времени – в среде наших негласно считалось дурным тоном.
Лишь раз пришлось навести здесь порядок. Тогда дюжина кавказских парней решили продемонстрировать тут свою крутость. Сценарий был банальный. Кто-то кому-то не уступил дорогу или кому-то не понравился чей-то взгляд. Сначала повздорили с местными и вроде мирно разошлись – разняли. Позже кто-то из кавказцев пригласил на танец девушку из-за соседнего стола. Он после клятвенно утверждал, что та сама строила ему глазки. Так или иначе, получив отказ, да еще и подлый смешок за спиной, парень озверел и тут же заехал в глаз обидчику. Началась драка. В результате вверх взяли физически развитые и сплоченные кавказцы, которые вошли в раж и начали избивать и служащих кафе, пытающихся их разнять.
Вызванные по рации, мы на тачках незаметно окружили заведение.
– Опять ваши из-за девок беспредельничают. Что у вас, своих нет? – ухмыльнулся Митяй, по кличке Кощей.
– Есть, но они так безобразно не одеваются, – парировал я, показывая на причитающих девок у крыльца.
– Как хотят, так и одеваются. Мы у себя дома…
– …
– Как будем действовать? – зарубив щекотливую тему, спросил Митяй. Он считался старшим. – Ты своих лучше знаешь. Мож, точку хотят отобрать? Смотри, все накачанные.
– Они залетные, скорее, студенты. Видишь, как орут и празднуют победу? А спортом они поголовно занимаются. Там, у себя, мало чем заняться. Фабрики и заводы вы им не построили.
– Так, что делать будем? – нетерпеливо переспросил Митяй, заряжая на заднем сиденье “калаш” с обрезанным прикладом. Я был за рулем.
“Вот идиот! Испортил хорошую вещь…”
– Наказывать. Но профилактически. Чтоб больше сюда не сувались. Видишь, того здоровяка, к которому Мурадом обращаются?
– Ну? – скосился Митяй в указанном направлении.
– Он вожак. Надо его гасить. Тогда остальные разбегутся. Как в стае.
– Щас я его погашу навеки, – Митяй вновь забрякал оружием и открыл дверь.
– Стой!.. Кощей, зачем нам из-за бытовухи мокруху устраивать?
– Да ты че, матрос! Игорек в бешенстве. Он как услыхал про Кавказ, вообще всех велел завалить.
– Он сначала говорит, потом думает, сам знаешь. Если много крови, менты нагрянут, на хвост сядут. Еще и точку отберут. А она, между прочим, нас с тобой кормит, Кощей. Неизвестно, новую взамен дадут иль нет, если что не так. И кровники нам не нужны на пустом месте.
– Так велели…
– Раз так, стрелять буду я и боссу все объясню. Вы берите только биты и кастеты.
– Ну, смотри, ты в ответе. Что касается мусоров, Игорь велел наших позвать.
– Ладно, выходи…
Мы резко все выскочили. Кавказцы даже не поняли, откуда вдруг появились эти молчаливые парни в “чеченках”. Каж, подумали, какая-та служба, так как все наши – в черных униформах. Я же просто подошел и выстрелил в ногу Мураду. До сих пор гордо стоящий в стороне и общающийся с земляками кивками и репликами главарь заорал и упал. Зато вмиг замолкла остальная орущая братия. Шоковая терапия получилась. И когда вступили в действие биты и кастеты, кавказцы, поняв, что это не менты, попытались сгруппироваться и дать отпор, но у них не получалось, да и нас было больше. Единственное, что смогли, накрыли телами раненого товарища и, схватив кто что мог, начали обороняться. Перестав орать, главарь вытащил пистолет, но моментально был разоружен битой.
Тогда я криком остановил побоище:
– Уходите! Менты едут!
Долго не пришлось уговаривать. Кавказцы переглянулись и молчаливо приняли решение. Быстро схватив и пихнув раненого товарища в машину, они разъехались по разным направлениям. Когда мимо проезжала машина с раненым Мурадом, из открытого окна раздался его голос:
– Длинный, я тебя из-под земли достану, жди…
“Рано мне туда…” – облегченно вздохнул я и мысленно поблагодарил Бога, удалось миновать крови.
Уже в машине Митяй спросил:
– Зачем ты их предупредил? Менты…
– Да пошли они…
– Но они наши менты! И тож кушать хотят. А эти чужие.
– Кому чужие, кому не очень… Митяй, ты авторитетный мужик. Негоже нам мусоров кормить. Мало, что велят? Мож, еще в стукачи запишемся?
Он на миг задумался.
– Верно говоришь. Кавказ, не в обиду, я ненавижу. Но ты прав. Лучше целый Кавказ, чем один мент. Только не сболтни. Игорьку скажем, что главаря замочили. Чтоб не расстроился…
Потому, встретить меня вышел сам директор “Ласточки” Геннадий Матвеевич – седоволосый мужчина с плутоватым взглядом. Гости мои уже сидели и закусывали. Я заметил: они выбрали столик, удобный для обзора.
– Тебя здесь признают… – сухо констатировал Мансуров.
Не ответив, я подсел.
– Главное, все свежее. Кажется… – Мансуров лениво просмотрел блюда. – А то подсовывают всякую дрянь, после приходится пристреливать…
Тут он оценивающе оглядел Геннадия Матвеевича, сияющего рядом самой любезной улыбкой. Улыбка моментально исчезла.
– Вы ч-что!.. – пролепетал он. – Все свежо, все а-аккуратно. Рома, я не понимаю!..
– Все нормально. Товарищ шутит.
Тот испуганно засеменил к соседнему столу, поглядывая назад. Послышалось его ворчание.
– Шутя и расстреливают…
– Вообще-то, я не шутил, – с серьезной миной продолжил Мансуров, наблюдая, как Геннадий вновь навострил ухо. – Ким, помнишь последнего повара, испортившего нам ужин?
– Китайца? – задумался кореец. – Того, которого расчленили под соус?
– Черт!.. Ну и зверь же ты! Любишь китайцев в соусе…
На их хохот, кажется, обернулись все посетители…
В этот день мы хорошо посидели. Вспомнили Баку, свои дворы, школы. Много чего. Но я нутром чувствовал сканирующий взгляд Корейца, даже когда он на меня не смотрел.
– Я знал, что мир маленький, но не задумывался, насколько, – работая зубочисткой, вдруг вставил Мансуров.
– В смысле?
– Я хорошо знаком со Спартаком… – он внимательно наблюдал за моей реакцией. – С братом твоего тестя. Эльшан, брат мой, у него экспедитор.
– Надо же…
– И я дружу с его сыном Артуром.
– Мы дружим, – поправил Кореец.
– Разумеется… – согласился Мансуров. – Просто, когда я говорю о себе, почти всегда подразумеваю и тебя.
Тот удовлетворительно кивнул.
– Выходит, ты все знаешь?
– Выходит, знаю. И то, что ты в Бригаде, тоже знаю.
Я откинулся в кресле:
– Откуда такой интерес к моей персоне?
Мансуров не сразу ответил, продолжая ковыряться в зубах. Ким не смотрел на нас, не торопясь, доедал еду.
– К тебе? Не смеши… – он снисходительно улыбнулся. – Мне просто не нравится, что я все время натыкаюсь на тебя.
– Сам же связал меня с Мариной.
– Цыганка ни при чем… – он также завалился. – Ты влез в круг, с которым у меня серьезные завязки. В целой Москве ты женился на той армянке… извини, девушке, с родственниками которой у меня… отношения.
– Вот оно!.. – я постарался овладеть собой. – Эту девушку, эту армянку… я знал с детства. И, соответственно, ее родню. Я их знал намного раньше, чем тебя. Что меня с ними связывает, понятно. А вот ты тут с какого бока, мне неясно и, честно говоря, по барабану.
– …
– Мы можем разойтись и не мешать друг другу…
Я спокойно выдержал его взгляд. Наступила неловкая пауза. Наконец, он словно нехотя пробормотал.
– Все удивительно гладко…
– А как с Игорьком связался? – это Кореец, наконец, вмешался. Хоть я общался с Мансуровым, было такое ощущение, что меня допрашивает он.
– Что ж, вы это не знаете?
– Кое-что знаем. Ты ответь.
– Знаешь, – я жестом позвал официантку – худенькую и пугливую блондинку, которая обычно меня обслуживала, – я мог бы сейчас встать и уйти. Вы для меня никто. Но мы восточные люди, только что вкусили хлеб-соль. А я чту традиции. Потому отвечу. Но в качестве любезности…
Оплатив еду, я коротко рассказал свою легенду внедрения в ОПГ. О Наиле, о том, как родители обратились насчет трудоустройства, о ее братьях…
– Надеюсь, вы удовлетворены, – подытожил я, вставая. – А теперь, думаю, нам надо расстаться и предпочтительнее больше не встречаться.
– Надо же, какой обидчивый… – Мансуров обменялся взглядом с Корейцем. Тот тоже встал.
– Действительно, обида тут ни к чему. Считай, просто поговорили по душам.
– Что вам от меня надо? – вопрос прозвучал немного “раздражительно”.
– Алик о тебе хорошего мнения, – Кореец улыбнулся. – Мы очень давние друзья, потому мне интересен каждый человек в его окружении. Можешь рассчитывать на нас.
– Я рассчитываю на себя.
– Да, конечно, вольному воля. Но тут Москва, один в поле не воин…
И вышел, оставив меня с Мансуровым.
Он же со мной тепло попрощался. Как ни в чем ни бывало обнял за плечи. И в последующем, моментальное перевоплощение этого человека всегда обескураживало меня.
– Жаль, я не участвовал на свадьбе. Я бы погулял…
“Лучше б ты вообще не появлялся на моем пути.”
Какой-то умник сказал, что человек – кузнец своего счастья. Ну, типа, все в наших руках. Хотел бы посмотреть в глаза этому… мудаку…
Глава VIII
– Я, как понял, вы вошли к ним в доверие? – деликатно кашлянув, спросил Прилизанный у ушедшего вновь в раздумья рассказчика.
– Эти люди никогда до конца не верят… – Длинный не сразу ответил. – Но, согласитесь, легенда для меня была подготовлена безупречно. Брак с племянницей Спартака Манучарова выглядел настолько правдоподобным, насколько был таковым на самом деле. Естественно, меня пробили по Баку. Видимо, все подтвердилось. Ведь я до конца операции числился в розыске. Уголовное дело, продажа дачи, мой приезд в Москву, бандитские мытарства… Я лишь беспокоился из-за Саламовой. Но вроде обошлось. Хотя я уже переехал от этой тройки к Джулии, продолжал взаимодействовать с ними по работе с дезертирами. Это Наиля уговорила Игорька, и меня отозвали из лагеря и прикрепили к ней для расширения дела. Работал я также с Митяем. Мы крышевали несколько коммерческих точек, в том числе “Ласточку”. Вот такая пошла тогда у меня жизнь.
– Да, – заворчал Прилизанный, – прям детектив. Все по книжке.
– Ну, знаете… – вскинул брови Длинный. – Порой жизнь преподносит такие выкрутасы, что ни в каких книжках не прочтешь.
– Все-таки объясните, куда вы конкретно вляпались? Кем были и на кого работали этот Кореец с Мансуровым? Как они были связаны со Спартаком Манучаровым, с Баку, с вашей частью? Хоть вы и говорили что-то, но этого недостаточно. Теперь давайте поконкретнее, пояснее.
– Пояснее… Можно и так. Мансуров работал исключительно на своего друга, который помог ему отомстить ментам за творимый в Баку беспредел. Он не являлся завербованным агентом. Но, поскольку подразделение, возглавляемое… да, именно, возглавляемое Корейцем автономно функционировало при ГРУ ГШ ВС РФ11, то Мансурова, как бы нелепо это не звучало, можно было причислить к российской военной разведке.
По ходу разворачивания событий я буду рассказывать об этой уникальной, по сути, структуре, далее в моем рассказе условно обозначенной организацией Корейца или просто Организацией. Ее деятельность, впрочем, как и деятельность прочих неформальных подразделений ГРУ, почти не была освещена в СМИ и в других источниках по той простой причине, что они не просто были засекречены, они были глубоко засекречены порой даже от первых лиц государства…
– Так выходит братья Мансуровы не предатели, так как они не работали на армян? – перебила Аталай.
– Какая разница на кого работали? – недоуменно переспросил Длинный. – Надо работать на свою страну, насколько ущербной она не являлась бы для тебя. Или хотя бы не вмешиваться в опасные игры спецслужб. Кореец держал армян в уздечке, в том числе, поставкой военно-политической информации, и неважно, следуя указаниям выше или в собственных интересах, мы это тоже переберем. И я считаю, именно этот российско-армянский тандем военных спецслужб, наряду с отсутствием в начале конфликта у нас сильного, харизматичного лидера, каким был покойный Гейдар Алиев, и вытекающей отсюда политической нестабильностью в стране являлись причиной основных военных неудач Азербайджана в карабахском противостоянии.
Моральный аспект поступка Мансуровых пусть каждый определит для себя сам. По мне, да хоть несколько тысяч продажных ментов не представляют родину или страну, где проживают также тысячи других твоих соотечественников, в массе своей честные, порядочные люди. То, что братья Мансуровы жестоко отомстили обидчикам, честь им за это и хвала. Я сам поступил бы так, это однозначно: зло должно наказываться адекватно. Но то, что, мстя, они из-за благодарности пособнику начали подставлять интересы страны, ставит их, безусловно, в один ряд с предателями. Я так думаю.
– Вы стали таким правильным на службе в своей Конторе? – сыронизировала Гюлечка.
– Возможно… – бесстрастно ответил Длинный. – Я работал, как считаю, с лучшими людьми своей отчизны, которыми руководили исключительно ум, честь, совесть и стремление служить Родине во что бы то ни стало, порою даже ценою собственной жизни, как банально это не звучало бы.
– Прям… – рассмеялась Гюлечка. – Не надо преувеличивать. Они же не на фронте были. Где им было жизнью рисковать?
– Возможно, ваш покойный батюшка не рисковал, потому и дослужился до полковника, – немного раздраженно ответил Длинный. – Судьбы же моих некоторых товарищей сложились трагически. Например, Расулов несколько лет назад получил тяжелое ранение в голову при исполнении. Он же всегда лез вперед, хотя уже сидел на должности. Впоследствии вынужден был оставить службу.
– Как жаль… – прошептала впечатлительная Аталай.
– Вы сказали товарищей, – уже осторожно напомнила Гюля.
– Да, – вздохнул Длинный. – В 98-ом некто, находясь в служебной командировке в Москве, заступился за женщину. Подвергся нападению отморозков и получил смертельное ранение ножом в сердце. Со мной тогда связались, хоть я и прекратил к тому времени контакты с Конторой. Но все равно было поздно. У него остались трое несовершеннолетних. Я кое в чем помог семье, но как восполнить утрату родного человека?
– Извините, я… В общем, я ляпнула… – Гюля покраснела. – Папа никогда про службу не рассказывал. Каждый раз отшучивался, что на пенсии мемуары напишет. Так и не успел или не захотел. Через месяц после выхода на пенсию умер от сердечного приступа на бульваре, тихо сидя на скамейке.
– Счастливая смерть… – загрустил Ветеран в тельняшке. – Я сам предпочел бы так умереть – без суеты, без возни. Сел и умер.
– Тебе это не грозит, – мрачно возразил Бакинец.
– Это почему же? – покосился на него Тельняшка.
– У тебя на лбу виселица написана. Потому и пуля не взяла тебя в Карабахе.
Тот, вздохнув, на удивление спокойно ответил.
– Может, ты и прав. Я когда-нибудь повешусь от безысходности. Кому я нужен? Ни кола, ни двора. Флики не отстают… Вот замочу парочку гнид, как этот Мансуров, – с наслаждением причмокнул он, – чтобы на том свете пацаны достойно приняли, и сам повешусь. В тюрьму больше не сяду.
– Не говори глупости, я пошутил… – заволновался Бакинец. – Я тебя с собой в Москву возьму. Женим мы тебя с Кареном на пухлой славяночке или на знойной армяночке, и заживешь ты мирной, счастливой жизнью.
– Лучше на славяночке, да беленькой и румяной… – блаженно сузив глаза, размечтался Ветеран в тельняшке. – Армянки, хоть красивые и знойные, но, говорят, быстро стареют. И как-то западло, чувак, война идет…
Вдруг, спохватившись, он покраснел и испуганно посмотрел на Длинного. – И-извини, братан. Я… я не в том смысле…
Тот не ответил, молча влил в себя очередную порцию горючки. Бакинец покрутил пальцам у виска покрасневшему “Тельняшке”.
– Да, конечно… – тут вновь встрянул в тему Гюлечка. – За такого Кузю наши девочки не выйдут. Твое спасение – русская деревня в Сибири и баба-ягодка в 65. Флаг тебе в руки и не только туда…
Ветеран в тельняшке медленно начал менять окраску от пурпурного на болотно-зеленый. Трясущие пальцы начали беспокойно ерзать по столу, явно подыскивая подручный предмет для метания. Рот открылся сначала в попытке уловить воздух в возмущенные легкие, а после, вероятно, для извержения мата, но не получилось. Бакинец ловко заткнул открывшееся пространство соленым баклажаном.
– Ты закусывай, закусывай…
– Что? – поперхнулся возмущенный и уже посиневший от соленого удушья товарищ. – Что закусывать?
Глаза его ненормально уставились на пустую рюмку. Негласным правом на выделение спиртного по-прежнему владел Арзуман. Он и наполнил соответствующую емкость.
– Ты не доживешь до пенсии.
– Не на твои пью… – огрызнулся Ветеран в тельняшке и залпом опустошил хрустальную стопку. После, понюхав куриную попочку, сходу наехал на Арзумана.
– Ты что захватил общак? Не помню, чтобы тебя кто-то уполномочил. Самозванец! Наливай всей братве.
– Во-во… – поддержал его Бакинец. – Я понимаю, что у нас всюду монополия. Скоро пердеть тоже будем по протекции. Но монополия за столом!.. Это слишком. Этого наш народ не потерпит.
– Согласен, – коротко поддержал Ганмуратбек.
– Сами наливайте… – надулся Арзуман. – Я хотел, как лучше.
– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – с пафосом изрек избитый афоризм Бакинец. – К примеру, армяне: хотели прихватить Карабах, в смысле, что плохо лежит – наше, вышло так, что сами прилепились к нему. И теперь никак не могут отлепиться. Он, как пика в их заднице.
– Культурно выражайся! – недовольно пробурчал все еще не отошедший от обиды Арзуман. – Ты что говоришь? Наш Карабах не надо пихать в немытый вражеский тыл.
– Все, пошло да поехало, – махнула на них Гюля, обращаясь к Аталай. – Как выпьют, сразу вспоминают чей-то тыл.
– Вы тоже, милочка, не ангел, – засверлил ее глазами из-под очков Прилизанный. – Я, признаться, вас более скромной представлял.
– А что я сказала? – обиделась Гюлечка. – Мы тоже люди. У нас тоже есть мнение, – храбро возразила она.
– Вот и держите это мнение при себе, пока я не вздумал пролистать заново ваше личное дело. У вас, милочка, кажется, неполное высшее, так?
– Я, я… не успела, – пролепетала Гюля в страхе и побледнела. – У меня родился ребенок. Муж умер. Папа…
– Вот из уважения к его достойной памяти мы не стали вникать в некоторые нюансы вашей биографии, – нравоучительно продолжил Прилизанный. – И вы учтите этот… маленький нюанс…
Гюля всхлипнула и выбежала из зала. Нависло неловкое молчание.
– Вот так всех нас и держат на крючке, – тихо проворчал Бакинец. – Этими самыми маленькими нюансами, которые при желании так легко раздуть.
– Вы страшный человек… – это я Прилизанному.
Тот после некоторой паузы ответил.
– Скажем так, я могу быть таким. Но вовсе не обязательно из меня лепить монстра. И это никакого отношения к нашему рассказу не имеет.
А вас, молодой человек и специалист по крючкам, – обратился он к нахмурившемуся Бакинцу, – я лично прошу, приведите даму и посадите обратно. И извинитесь за меня, самому мне это сделать неудобно. Хотя я в чем-то прав, но в чем-то… не очень. Заодно и попросите, чтобы обновили обстановку, – кивком указал он на существенно оскудевшие блюда.
– Слушаюсь! – моментально расцветший Бакинец выбежал из комнаты. Через минут пять, может, чуть позже, появился у дверей с заплаканной, но почему-то счастливой Гюлечкой.
– Вот и прекрасно, – довольно хмыкнул Прилизанный. – Теперь в самый раз наслаждаться рассказом нашего товарища. Продолжайте, голубчик…