Loe raamatut: «Один из нас»
© Илья Бушмин, 2016
ISBN 978-5-4474-0170-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
В наушниках ревела музыка. Сюрреалистический текст под гитарный стрекот навевал мысли об иллюзорности всего окружающего, а скопление полицейских машин впереди на миг показались Турову ненастоящими – словно картинка из клипа.
Они в беспорядке стояли у обочины гравийной дороги на окраине города, которая тянулась вдоль заброшенных ангаров и полуразрушенных складов. Экипаж ДПС, фургон дежурной части, машины руководства и прочие – полный набор.
Туров остановил свой «Логан» и, вынимая из ушей полусферы наушников, вышел из машины. Сразу же парнишка-сержант шагнул к нему, но узнал Турова и остановился.
– Где?
ППСник кивнул в сторону, понимая, что Туров и сам разберется.
Между двумя заброшенными строениями Туров различил полностью выгоревший автомобиль – черный покореженный высокими температурами скелет кузова виднелся около обугленного кустарника. Вокруг сгоревшего авто копошились криминалисты. Туров направился к ним, осматриваясь. В стороне он различил Кузьмина, хмуро говорящего по сотовому.
– Здорова, – перед Туровым вырос Матвеев, на его лице была полоса сажи. Туров пожал ему руку:
– Лицо вытри.
– Что?
– Рожу вытри. Где труп?
– Нет никакого трупа, – Матвеев провел ладонью по щеке. – Все?
– На другой, и на лбу немного. Как так – нет трупа?
– Только тачка.
– А мы почему?
Матвеев даже не слушал его, чертыхаясь под нос и стирая сажу с лица. Туров направился к Кузьмину, который убрал сотовый в карман и сдержанно кивнул оперу.
– Валерий Анатольевич, а жмура что, нет? – на всякий случай уточнил у шефа Туров. Это все меняло – при отсутствии трупа они могли уже через час отчалить отсюда, а не возиться на месте преступления часа три-четыре минимум, как обычно.
– Машина принадлежит капитану Самохину, – так же сдержанно, как обычно, ответил Кузьмин. – Знаешь его?
– Кто это? – до Турова начало доходить. – Мент?
– Участковый в местном отделе, третий опорник. Остальные когда подъедут? – Кузьмин, почесывая свою рыжеватую бороду, хмуро покосился на сгоревшее авто, вокруг которого сновали криминалисты с оборудованием. – Нужны все. Дело, походу, серьезное.
***
Савченко проснулся мрачный и подавленный. Ему снилось что-то тоскливое, от чего хочется сдохнуть. Савченко знал, почему, и не задавал своему подсознанию никаких вопросов. Опостылевшее солнце пробивалось сквозь шторы, но сейчас даже оно казалось Савченко серым.
Вздохнув, он отключил будильник и пошамкал на кухню. Припал к чайнику, но не рассчитал и наклонил его сильнее, чем следовало. Струи воды хлынули из уголков рта, заливая майку и трусы.
– Твою ж…! – Савченко отдернул чайник. Крышка слетела и укатилась в центр кухни. Савченко с чайником в руке обернулся на нее, посмотрел на свое мокрое белье, чувствуя, как в нем закипает ярость.
– Сука! – рявкнул он, не рассчитывая даже начинать бороться с собой, и в припадке бешенства швырнул чайник в сторону. Гулко шмякнувшись об стену, тот упал на пол, заливая линолеум водой. Пятно разрасталось вокруг стены, самые отчаянные струйки побежали к столу.
– Черт, – пробормотал Савченко. До него запоздало дошло, каким идиотом он выглядит со стороны. Устало Савченко поднял чайник – для этого пришлось наступить в прохладную лужицу – и так же медленно и устало поставил на грязную газовую плиту.
Не хотелось ничего делать. Ни одеваться, ни идти на эту долбанную работу, ни даже, на самом деле, пить. Не хотелось жить. Тоска, поселившаяся в нем уже очень давно, сегодня зашкаливала.
Савченко медленно опустился на табуретку и закурил. Даже зажигалка, брошенная на стол, укатилась и чуть не свалилась на пол, в воду – но Савченко удалось ее перехватить.
– Твою же мать, а! Задрали! – зашипел он, чувствуя новую волну вздымающейся ярости в груди. В висках стучало. Савченко бросил зажигалку, мысленно грозя разломать к чертям собачьим и вышвырнуть ее в форточку, если она упадет не там, где следовало. Сделал глубокую затяжку. Ярость с выдохом, кажется, отступила… но не тоска.
Савченко покосился на отрывной календарь. Привычка покупать его осталась еще со времен Вали. Привычка отрывать каждый вечер листок тоже – он не забывал сделать этого даже в самом сильном подпитии – почти на уровне рефлекса.
23 мая, гласил календарь.
К горлу подступил комок. Савченко накрыло таким покрывалом тоски и безнадеги, что хотелось взвыть. Криво и обреченно усмехнувшись, Савченко прикрыл глаза…
В прихожке зазвонил сотовый. В висках, как по команде, снова застучало. Отвалите все, что вам нужно? Телефон звонил. Савченко встал, побрел к двери… и поскользнулся в луже на ставшем чудовищно мокром кухонном линолеуме.
– Ааап! – невольно вскрикнул он, хватаясь за стол. Устоять ему удалось, хотя в лодыжке что-то хрустнуло. Плюс сигарета свалилась в воду. В бешенстве Савченко долбанул кулаком по столу так, что зажигалка и пустой грязный стакан на столе подпрыгнули, и взревел:
– Да что же это, б… дь, такое?!
Телефон звонил. Тяжело дыша, Савченко осторожно, чтобы не свалиться на пол, выкарабкался из залитой водой кухни в прихожую. Выдохнул, пытаясь успокоить нервы, и взял трубку.
– Да…
– Коль, ты еще дома? – Савченко узнал голос Турова. – Шеф требует всех.
– До развода еще полчаса, – буркнул Савченко.
– А ты еще в трусах, угадал?
– Свои фантазии при себе оставь. И иди в задницу.
– У нас возможно мокруха. Один из наших, из ментов. Так что подтягивайся. Адрес скину СМСкой.
Савченко прикрыл глаза и выдохнул.
– Понял. Давай.
Повесив трубку, он с предосторожностями вернулся на кухню. Надо будет вытереть пол, пока соседей не залило. Черт. Снова опустился на табуретку и снова закурил. Взгляд Савченко, полный запредельной усталости, безнадеги и тоски, упал на пол – но Савченко не видел ничего.
Мысленно он сквозь время и пространство уносился далеко-далеко.
Туда, где – точнее, когда – все было совсем по-другому.
***
– Что тут?
– Да ничего, – криминалист протянул руку с закрытой ладонью, и Туров пожал запястье – пальцы были в саже. – В гараж надо отгонять и там изучать уже, с ультрафиолетом и все такое…
– Я не про то. Салон бензином облили или как?
– Аа. Не. Я так понимаю, бензобак подожгли. Тряпку засунули и… – криминалист резко рявкнул в сторону: – Петро, проволоку уже убрал?
– Нет еще, – отозвался второй, который с помощью гипса пытался снять слепок следа подошвы с земли. Вздохнув, он взял с чемоданчика лежащий сверху изогнутый на манер длинного рыболовного крючка кусок проволоки, запакованный в полиэтилен, и протянул криминалисту. Тот продемонстрировал находку Турову:
– Тряпку нанизали на крючок, затолкали в бензобак. Когда намокла, вытащили. А потом все просто: зажигалка и… БУМ!
Криминалист раздвинул в стороны руки, показывая, каким большим мог быть «бум».
Кузьмин в это время в стороне общался с майором из местного МОБ, который подъехал из управления. Майор мрачно качал головой, глядя на выгоревший скелет от машины участкового Самохина:
– Охренеть, а… Как вы ее узнали-то?
– Гайцы обнаружили. Пока ехала группа, расчистили номер и пробили его по базе, – объяснил Кузьмин. – «Ситроен», владелец Борис Алексеевич Самохин.
– Охренеть… – майор вздохнул. – Я как услышал от дежурного, сразу в опорник позвонил. Послал человека к Самохину домой. Он сейчас доложил. Соседи говорят, Самохин и вечером не появлялся.
– Соседи, – скептически пожал плечами Кузьмин. Майор мотнул головой:
– У него квартира на первом этаже, окна как раз на подъезд выходят. А там вечно бабки сидят, которые все знают и… А Самохин все-таки мент, на слуху и на виду, так что… – майор снова вздохнул, снял фуражку и вытер лоб. – Охренеть. Вот уж не думал…
– Хорошо его знал?
– У меня всего сорок человек, в отделе да по опорникам, так что неплохо. А теперь такое…
– Когда его видели в последний раз?
– Вечером, когда он уходил. В опорнике сказали, часов 7 было. Самохин был трезвый, нормальный. Даже, говорят, жизнерадостный какой-то… – майор покосился на выгоревший «Ситроен». – Может, он пропал как-то просто? Твое мнение, Валер, как опера?
Кузьмин подумал, прежде чем ответить.
– Пропал, но его тачку спалили. Телефон отключен. А самого его, – Кузьмин машинально глянул на часы, – не видели уже 14 часов. Конечно, все может быть, но… Скажем так, я бы особо не питал сейчас иллюзий.
Майор хмуро кивнул.
– Если так, то это огласка, пресса, шум… Охренеть… Валер, если что от нас надо, звони сразу мне. Окажем любое содействие. И ты уж постарайся, что ли, – майор выдержал паузу перед тем, как добавить: – Все-таки он… один из нас.
***
Учитывая, что речь могла идти об убийстве полицейского, городской СК расщедрился и сразу подрядил следователя, который и приехал на место обнаружения «Ситроена». Мало того, СК дал и дежурного следака, с которым Матвеев и Туров отправились на осмотр квартиры Самохина.
Это была двухкомнатная квартира на первом этаже. О том, что здесь живет не самый последний человек, говорили дорогие кондиционеры, дорогие окна из черного дерева, дорогая мощная матовая железная дверь и сигнализация. Она была включена – войдя внутрь с помощью инструмента, пришлось слушать ее пиканье, а потом разговаривать с прибывшей на вызов группой захвата из одного из городских ЧОП. Но обстановка в квартире была еще более шикарной, чем внешние признаки. Эксклюзивная резная мебель, ковры, сувениры и бытовая техника. Матвеев даже присвистнул:
– Чтоб я так жил.
– Тебе только жаловаться, – хмыкнул Туров. – У тебя студия на верхнем блин этаже с панорамными окнами.
– У меня две зарплаты, мента и инструктора. А квартира, кстати, съемная…
Матвеев был инструктором по йоге. Молодой, стройный и довольно смазливый, он пользовался успехом у слабого пола. А благодаря дополнительной работе в фитнес-клубе – секция для женщин – Матвеев буквально купался не только во внимании девушек, но и в деньгах. Хотя сам он это отрицал.
Опера осмотрели гостиную. На полке с документами Туров обнаружил пакет, развернув который, увидел толстую пачку денег. Тысячные и 5-тысячные купюры. Он показал деньги следаку:
– Смотрите.
– Сколько там?
– Точно не знаю, но… сразу несколько моих зарплат.
Они с Матвеевым многозначительно переглянулись. Следователь понял, о чем речь, и почесал голову.
– И что делать будем? Изымаем? – Туров пожал плечами. Следователь вздохнул и достал сотовый: – Позвоню-ка я начальству… Мне рамсы с ментурой не нужны. Еще крайним потом сделают…
Копаясь в другом шкафу, Матвеев что-то обнаружил и обернулся.
– Сань.
Туров подошел, и Матвеев продемонстрировал ему свою находку – пригоршню круглых игральных фишек. Туров взял одну из них. Черная с красной окантовкой и золотым сердечником, на котором красовалась красная же люминесцирующая надпись: «VEGAS».
– Приколи, – тихо сказал Матвеев. – Въехал, откуда бабосы?
***
– Что со звонками?
Сечин, здоровенный бугай, посмотрел распечатку.
– Был один звоночек интересный, Валерий Анатольевич. Ровно в 7.05 вечера.
– Кто звонил?
– Самохин. На сотовый. Разговор меньше минуты. А сейчас этот сотовый, что интересно, в отключке.
– Кому принадлежит? – Сечин пожал плечами. Кузьмин нахмурился. – А поподробнее можно?
– Сим-карта ни на кого не зарегистрирована.
– Так бывает?
– Левая симка, Валерий Анатольевич.
– Домой Самохин после семи вечера не возвращался, это точно?
– Мы пробили в ЧОПе, который его квартиру на сигнализации держит, – кивнул Туров. – На охрану объект поставили в восемь утра вчера. После этого в квартире никто не появлялся.
Кузьмин нахмурился. Взяв со стола игральную фишку с надписью «VEGAS», упакованную в полиэтилен, он покрутил ее пальцами.
– Значит, Самохин кому-то позвонил. А после этого его никто не видел… Пробейте все об этом «Вегасе». БЭП запроси, по донесениям проверь.
– Рыльцо в пушку у нашего участкового, – осторожно произнес Матвеев. Кузьмин мотнул головой:
– А давай пока не делать выводы. Что с родственниками?
Туров как раз просматривал копию личного дела капитана Самохина, присланную из отдела кадров.
– В его деле говорится, что Самохин не женат и женат не был. Родители умерли. Из близких родственников только брат.
На столе у Кузьмина зазвонил сотовый. Глянув на дисплей, Кузьмин сбросил звонок.
– Я уже распорядился прочесать весь участок, который Самохин обслуживал. Тем более, он там рядом жил. Местные опера и ППСники порейдуют немножко. Если всплывет информация, сразу позвонят, – Кузьмин поколебался. – У нас скорее всего мокруха… Так что Туров, подготовь ориентировку на розыск. И прошерстите как следует его связи и последние контакты. Всех из телефонной книги его мобилы.
***
– Ваш брат.
– Чего?
– Нам очень жаль… Он пропал. Возможно… возможно, его больше нет с нами.
– Чего?
– Может быть, его убили. Это не факт, мы надеемся на лучшее, но готовиться стоит к худшему.
Обрюзгший краснорожий мужик, которому по паспорту было лишь 32, а внешне можно было дать все 40, неопределенно кивнул и лишь после этого посторонился, пропуская в квартиру Сечина.
Это была грязная однушка с засаленными стенами. Мужик, родной брат участкового Самохина, шагнул на кухню. Войдя следом, Сечин увидел штабели пустых бутылок на подоконнике и под столом. Мужик открыл холодильник, достал банку пива. Дернул кольцо – банка щелкнула и чуть зашипела, открываясь. Мужик крепко приложился, залпом осушив полбанки, крякнул и сел на расшатанную табуретку у окна.
– Вон оно че, – равнодушно отозвался он.
– Вы брата когда видели в последний раз?
– Да хрен его знает… Давно.
– Не созванивались, не заходили в гости?
Мужик хмыкнул.
– В гости, мля… Он же у нас крутой. Капитан полиции, мля. Живет в хоромах, ездит на тачке зашибенной.
– Больше не ездит.
– Чего?
– Ее сожгли, а он пропал. Больше не ездит.
– А, ну да… Отъездился, значит. – мужик снова глотнул пива и снова крякнул. – Хорошо с утречка, а?
– Базара нет, с утречка просто шикардос, – вынужден был согласиться Сечин. – То есть, вы не общались с братом, так?
– Я как-то раз заскочил к нему. В выходной, вечером. Соточку занять на пару дней. Он на пороге своего дворца стоит, у него там музыка, баба хихикает, и он весь такой буржуй… И знаете чего? Не дал. Даже соточки. Брату родному. Прикиньте?
Сечин, думая, что ответить, понял, что тоже черта с два дал бы этому алкашу денег, поэтому лишь издал неопределенное:
– Хм.
– Во-во. Родному брату… Общались мы или нет, говорите? А вы как думаете?
– Значит, у него женщина была? Кто, не знаете?
Мужик допил пиво, вздохнул, смял банку.
– Вроде мутил он с какой-то… Ритка звать. Шалава шалавой на рожу, честно говоря.
– Рита? Маргарита то есть?
Мужик пожал плечами, закуривая дешевые вонючие сигареты. Шагнул к холодильнику и выудил из его нутра вторую банку. И настороженно замер с ней.
– Слушайте… А если он того, если он помер… Кто его хоронить будет? Я не собираюсь, у меня своих дел хватает!
– Скорее всего, все расходы на погребение и организацию возьмут на себя городское и областное УВД, – нахмурился Сечин. – Он был один из нас. Обычно делается именно так.
– А, ну тогда ладно, – сразу же успокоился и даже обрадовался мужик, открыл пивную банку и с наслаждением приложился к ней.
***
– Ты на часы смотрел, Коль?
Кузьмин говорил подчеркнуто устало, как с ребенком, что бесило Савченко еще сильнее.
– Говорю же, потом был небольшой, – буркнул Савченко. Тем более, это было практически правдой. – Кран прорвало с утра.
– Позвонить нельзя было?
– Не до этого, блин! Воду вытирал. Пока соседи хай не подняли. У меня внизу такая семейка живет… Как говорится, не наступай – не завоняет.
Кузьмин поднял на него сухой взгляд.
– С похмелья?
– Дыхнуть? – с вызовом прорычал Савченко. Кузьмин жестко парировал:
– Надо будет, дыхнешь!
– Валер…
– …Анатольевич, – поправил Кузьмин. На этот раз парировал Савченко:
– Я в курсе.
Дуэль пора было прекращать. Кузьмин постучал пальцами по столу и бросил:
– Ладно, иди, – но только Савченко встал, как шеф одернул его: – Ты у следаков забрал карточку? По бытовухе на Максимова? – Савченко замялся, и Кузьмин с готовностью снова включил начальника: – Твою мать, Коль, что за дела? Закрывать надо материал, сроки к концу подходят! На работе появляешься хрен знает когда, материалы вовремя не…
– Завтра заберу, завтра, Валер… – Савченко повернулся и уже в дверях едко добавил: – Александрович.
***
После разговора с начальством нестерпимо хотелось курить. Савченко отправился в курилку на лестнице, где застал Турова. Тот читал какие-то бумаги.
– Отгреб? – спокойно осведомился Туров, шурша страницами.
Савченко зло сунул сигарету в зубы и чиркнул зажигалкой.
– ЩАЗ! Отгреб… Что он мне сделает? Я ему на стол могу кучу навалить – и хрен он мне что сделает. Отгреб…
Туров поднял глаза, внимательно наблюдая, как Савченко зло шагает взад-вперед по курилке, пыхтя дымом.
– Колян, я бы на месте Кузьмина тоже тебе предъяву выписал. Он прав, понимаешь?
Савченко побагровел.
– В чем, б… дь, он прав? Я ему объяснил, у меня уважительная причина! Да, у меня часто уважительные причины. Такой вот я уважительный и причинный! – Савченко всплестнул руками, стряхнул пепел и вперил палец в Турова. – А ты не на месте Кузьмина. Это во-первых. По крайней мере, пока не на его месте. Не забывай. А во-вторых, будь ты на месте Кузьмина, ты мне тоже хрена с два что сделал бы. Я маньяка поймал. Не ты и не этот рыжий хлыщ с бородой. У меня наград столько, сколько ты разве что в музее видел, куда тебя батя в детстве водил…!
Это была ошибка.
Отец Турова был ментом. Туров, для которого батя был примером во всем, даже не думал, кем ему стать, и сразу после школы отправился в учебку. Но во время службы Туров столкнулся с пренебрежением со стороны коллег. «Папаша протолкнул», «Приперся на все готовенькое», – шептались они за спиной Турова. Огромных сил ему стоило доказать всем вокруг, что Туров как опер и сам чего-то стоит.
А потом отец погиб. Это было во время его второй командировки на Северный Кавказ. Погиб героически – прыгнул на гранату и спас сослуживцев. На доме, где вырос Туров, все еще висит мемориальная табличка с высеченным именем его отца…
Туров сжал зубы, встал и двинулся к двери.
Простонав, Савченко перехватил его за руку.
– Сань, извини. Не надо было батю твоего приплетать.
– Не надо было, – сухо согласился Туров, высвобождая руку.
– Ну извини, сказал же. У меня… нервы ни к черту. Ты знаешь, я твоего батю уважаю, все дела. Я его сам знал, так что…
Туров вздохнул.
– Ладно. Да не только в бате дело. – Туров поколебался. – Знаешь эту байку? Про строителя мостов?
– Что? – Савченко был обескуражен. – Какого нахрен строителя?
– Жил один парень. Он мосты строил. Хорошо строил. Красивые и прочные, крепкие такие мосты. И все называли его строителем мостов. Гордо так, с уважением.
– И… что? – Савченко недоумевал.
– А потом строитель мостов однажды трахнулся с мужиком. Не знаю, что на него нашло, но так вот вышло. Один раз. Мосты он строил всю жизнь, а с мужиком – один раз. Но его больше не называли строителем мостов. Знаешь, как его называли?
Савченко почувствовал, как в нем закипает ярость.
– Ты… Ты, б… дь, за базаром…!
– Я не к этому! – рявкнул Туров. Он умел гасить приступы гнева напарника в зародыше. Спокойнее он продолжил: – Один раз может испортить все. А у тебя наоборот. Ты один раз очень конкретно отличился. А сейчас каждый день ведешь себя, как…
– Как? – с вызовом процедил Савченко. – Ну, как кто? Давай, скажи!
Туров снова вздохнул.
– Закругляйся себя в грудь бить. – сказал он устало. – Когда-то ты поймал маньяка, базара нет. И сейчас тебе прощают любой косяк, базара нет. Но… Колян, ты же хороший опер! Всех нах посылать – это что – то, что тебе нужно? Самому-то не тошно еще?
Савченко помолчал, мрачно хмыкнул каким-то своим мыслям. Затем медленно опустился на освобожденный Туровым единственный стул в курилке и провел ладонью по липкому лицу.
– Тошно. Если бы ты знал, как.
***
В опорный пункт полиции №3, который приютился в старом здании на улице Аксакова, отправились целой группой: Туров, Савченко и Сечин. Сечина захватили по простой, но важной причине – он в свое время сам был участковым в районе и знал большинство местных «шерифов».
Капитан, возглавляющий опорник, развел руками:
– Да обычный участковый. Звезд с неба не хватал, конечно, но кто сейчас хватает…
– Оно и верно, – саркастически буркнул Савченко. – Мы не для того в ментуру идем, да?
– Вы на что намекаете?
– А вы во всем видите подтекст? – Савченко горел желанием вступить с кем-нибудь в перебранку, чтобы выместить свое раздражение. – Знаете, как про таких говорят? Если человек мнительный, значит, это не просто так.
Капитан побагровел.
– Слушайте сюда…!
– Нет, ты слушай сюда, капитан! – рявкнул Савченко. – Базары базарами, но мы сюда пришли не в картишки перекинуться или кому-то косичку заплести! Ваш сотрудник пропал, возможна мокруха! А учитывая, что его тачку спалили к е… ням, то мокруха даже слишком возможна! И мы хотим знать, что за фигня. Твой шеф из управы обещал нам полное содействие. Очень хотелось бы видеть это содействие не только от твоего шефа, но и от его подчиненных, например от тебя. Андестэнд ми?
Капитан полыхал, но молчал, гадая, какую стратегию выбрать – успокоиться или наоборот, дать отпор. Положение решил исправить Туров.
– Капитан, давайте спокойно. Мой коллега на нервах, простите его. Но в целом он прав. Если Самохина встретил какой-то обколотый отморозок с ножом, мы нашли бы его труп на улице. Но трупа нет, а машину спалили. А что это значит? Попахивает организацией, понимаете? Возможно, заказуха. Мы просто хотим разобраться. Помогите нам. Это ведь нужно всем, правильно?
– Вот это я и имел в виду, – ввернул Савченко. Туров поморщился:
– Я тебя умоляю, Коль!
Капитан выдохнул, выпуская пар.
– Понимаю я все. Но я серьезно говорю. Самохин в органах пятнадцать лет. На этом участке восемь…
– Большой участок?
– 16 тысяч человек, – капитан кивнул на Сечина. – Вот, Миша знает.
– Самый большой участок в опорнике, – подтвердил Сечин. – Спальный район, жилые дома и магазины. Все этот район Соплевка называют.
– Какое шикарное название, – ухмыльнулся Савченко. – Поэтичный у нас народ, правда? Район Соплевка, река Ржака… Село Блевота, говорят, есть… А самое главное, что все эти названия не только потрясающе красивые, но и точные.
– По работе конфликты были? – спросил Туров. – С кем-нибудь из клиентуры? Отморозки какие-нибудь на участке, рецидивисты…?
– Я все материалы вам передам, полный список тех, кто на учете.
– И материалы, которыми занимался Самохин. За последние года три-четыре.
– Все? – оторопел капитан. Вопрос был непростой. Вмешался Савченко:
– Лет пять назад в Южном ППСника убили, – в своей язвительно-саркастичной манере поведал он. – Весь район перевернули. Всех, кого он брал на маршруте за последние месяцы. Через нас человек 500 прошло. Глухо. А потом, через полгода, вдруг с зоны наколочка приходит. Красавчик один, который за кражу на три года загремел сразу после мокрухи, в камере ляпнул, что наказал мента. Знаете, за что? Тот выезжал на пьяную драку и назвал его козлом. Красавчика этого не задерживали даже. А он ППСника запомнил. И через три года просто заметил его на улице… И все – нет больше ППСника. Так что как вы сами вообще думаете, нам все материалы нужны или так, парочку?
Капитан покряхтел, прочистил горло. Было видно, что Савченко он уже практически ненавидит.
– Я понял. Все сделаем.
***
Пока сотрудники опорника готовили материалы, снимали копии и распечатывали данные из рабочих компьютеров, Сечин вышел подышать. И встретил бывшего коллегу, который с папочкой под мышкой брел к опорнику.
– Костян, какие люди! – Сечин, широко скалясь, хлопнул его по руке. – Жиром оброс, а? Смотри, какой бекон! – Сечин бесцеремонно потряс пузо Костяна. – Хватит сотне англичан на завтрак!
– Хорош меня лапать, противный, – хохотнул Толян. – Ты чего тут?
– Ну как. Самохин ваш.
– А… – Толян погрустнел. – Да… Хоть бы живой был… Вы как, что думаете? Есть шансы?
Сечин уклонился от ответа:
– Да я так, на подхвате. Ладно, давай не будем о грустном, ё-мое. Ты-то как? Женился на своей?
– Да пошла она! Выпер нахрен. Эта коза мне давай жену включать, как только ко мне жить переехала. Оно мне надо?
Сечин расхохотался:
– А я тебе что говорил? Я сразу говорил! Я предупреждал! Слушай дядю Мишу в следующий раз, дядя Миша много баб повидал, и поэтому мудрый!
– Да уж… Михан, я это, по заявкам сегодня бегаю. Давай как-нибудь словимся, пивка выпьем, побазарим… А сейчас в натуре бежать надо.
– Да не вопрос! Пейте пиво пенное, будет пузо офигенное, – гогоча, Сечин снова потрепал Толяна за живот. – Я в любой день готов, ты меня знаешь.
– Зашибись, договорились! – Толян с ухмылкой ткнул палец в грудь Сечину. – Но если еще раз меня за живот схватишь, я тебя за домогательства засужу, понял?
***
Материалов уже набралось на три толстые папки, и бумаги все пребывали. Даже Савченко погрустнел, понимая, сколько им придется разбирать этот вал. Туров принялся листать бумаги с последними материалами. Когда капитан занес очередную порцию документов, Туров осведомился:
– Капитан, у вы дома у Самохина бывали?
– Я? – капитан даже растерялся. – Ну… Так, пару раз. На день рождения заезжал.
– Обстановочка у него нехилая. Как будто бизнесмен какой-то живет. – Туров улыбнулся, чтобы перевести на несерьезную волну серьезную тему: – В долг до зарплаты Самохин явно ни у кого не занимает, а?
Но капитан был не так прост.
– Ну да, живет он неплохо. Но он один, холостой. Родителей нет, помогать некому. Вся зарплата на себя.
– Понятно. А я, когда увидел квартиру, грешным делом подумал, что Самохин в Вегасе кучу денег выиграл.
Туров не сводил глаз с капитана, но тот и бровью не повел при упоминании «Вегаса».
– Человек обустраивается с годами, постепенно покупает себе мебель, вещи… Это нормально, правильно?
– Капитан, такой еще вопрос. Как у вас с игорными клубами? На участке Самохина, например?
– Игорными клубами? Это незаконно.
– Вы специально говорите очевидные вещи? – не выдержал Савченко. – Игорные клубы вне закона, коррупция тоже, а еще все люди должны быть вежливыми, мило и приятно улыбаться и непременно хорошо пахнуть. Капитан, я тебя умоляю! Ты прям не капитан, а капитан Очевидность!
– То есть, на участке Самохина нет ничего такого? – не унимался Туров. – От него ни донесений не поступало, ничего?
Капитан насторожился, словно что-то вспоминая. Затем взял одну из папок и принялся быстро листать.
– Донесения, донесения. Точно. Смотрите, – капитан выудил одну из бумажек и вручил Турову. – Вспомнил. Это он два месяца назад подавал. Но были и другие, на эту же тему.
– О чем речь?
– На его участке активизировалась наркоторговля. Наркоманы чаще стали хулиганить, в подъездах обколотых упырей подбирать чаще стали… И Самохин, так сказать, по агентурным данным, установил, что к этому могут быть причастны лица цыганской национальности.
– По агентурным?
– Ну, у участковых тоже есть своя агентура. Мы конечно не опера, но дело свое знаем.
Туров пробежал донесение. Ссылки на агентуру не было, даже придуманного псевдонима, которые что опера, что и участковые высасывали из пальца, «легализуя» случайно просочившуюся к ним информацию.
– Так. А кто у него агентура?
– У нас работа с агентурой не регламентируется, учета нет, агентурные дела нам тоже вести не нужно. Так что это может быть любой с его участка. А как я уже сказал… – капитан указал на толстые папки на столе. – …Это 16 тысяч человек.
***
– Я пробил этот «Вегас» по архивам, – пробурчал, жуя курицу по-купечески, Матвеев. – Название распространенное. Когда-то несколько игровых залов таких прикрыли. И пару казино. Последнее в прошлом году.
– Но это не оно? – Туров подцепил вилкой кусок бефстроганова. – Лаваш передай.
– Держи. – Матвеев бросил Турову пакет с лавашом и отодвинул пустой контейнер. – А морковка по-корейски сегодня как, удалась?
– Сам попробуй, – хмурый Савченко подтолкнул Матвееву емкость с салатом.
– Ага, спасибо. Не оно. Я посмотрел даже фотки изъятого оборудования. У нашего «Вегаса» совсем другая символика. В смысле, логотип или как там его. И фишки, которые мы нашли дома у Самохина, нигде не попадались.
– А в донесениях? – Сечин рыгнул. – Окорочка сегодня пережаренные.
– Тоже пробил по ключевым словам. От агентуры ничего про «Вегас» не было. Разве что от личных стукачей, которые негласно работают… Дай-ка я окорочка попробую. Нет, мне вон тот, побольше.
– То есть, я так понимаю, «Вегас» действующее заведение, – кивнул Туров, отрывая кусок лаваша. – У кого соус?
– И клуб походу в районе, где работал Самохин. А он его крышевал. И неплохо так крышевал, судя по обстановочке у него дома.
Матвеев покосился на Сечина. Тот среагировал сразу:
– Я этого Самохина не знал почти. Привет-пока и все. Картошку фри кто будет?
– Капитан возможно не в курсе, – отметил Туров, кивком реагируя на предложение Сечина и протягивая руки к пакету с картофелем. – Я ему удочку закинул про «Вегас», но капитан и ухом не повел.
– Или он просто такой тупой, что не сообразил, что это была удочка, – буркнул Савченко, ковыряясь вилкой в контейнере с копченой капустой. – В участковые у нас не гении идут, да, Сечин?
– Пошел ты. Капитан как шеф опорника по совещаниям бегает на бумажки в кабинете перекладывает.
– Значит, что-то знать могут другие участковые, кто землю топчет, – Матвеев поковырял в зубах. – А вот мясо жестковатое, а?
Убойный отдел располагался на третьем этаже городского управления внутренних дел и занимал всего лишь два кабинета: в одном шеф, майор полиции Кузьмин, во втором – опера. На четверых – Туров, Савченко, Сечин и Матвеев – у них было пять столов. Пятый был одновременно и импровизированным кафетерием с чайником, кофе, сахаром и вечно липкими недомытыми кружками, и столовой. А обеды в группе по расследованию убийств были знатные: всегда из нескольких блюд, с салатами и закуской. Ларчик открывался до неприличного просто. Жена Сечина работала поваром в крупном гипермаркете и уносила домой нераскупленную за день еду. Сечин же забирал часть этих контейнеров на работу и кормил коллег.
– В этот опорник Толяна перевели, Мещерякова, – Сечин отодвинул пустой контейнер, снова рыгнул и бросил вилку. – Все, не могу больше, сейчас из ушей попрет… Мы с Толяном работали вместе. Видел сегодня его.
– Он сказал что-нибудь?
Сечин непонимающе посмотрел на Турова.
– На тему? Да просто поболтали. Пивка выпить как-нибудь договорились.
– Забавно. – Туров с трудом разжевал и проглотил жесткий кусок говядины. – Миш, нет желания попить сегодня?
