Loe raamatut: «Царь Медоедов»
Все события, персонажи и места вымышлены. Любое совпадение имен и событий с реальными являются случайностью.
Пролегомена.
Чем бы ни занимался современный человек, веяние времени неизбежно превращают его в инструменты индустриальной цивилизации. Это всегда травматично, это оскверненные мечты. Сегодня любые мечты человечества так или иначе оскверняются. Прекрасные, но испорченные мечты. И я говорю даже не о желании стать богатым или знаменитым. К чёрту. Это вообще безнадёжно… Наш мир по большей части состоит из мусора.
(Хаяо Миядзаки)
У вас есть душевный друг? Кто-то, кто открывает для вас что-то новое, трогает душу? Начиная знакомство с новой книгой, всегда хочется заранее знать близок ли мне по духу автор, нашёл ли он решение своих проблем, или суть погребена под рефлексивной формой, после которой останется осадок. Самое важное из того, что я могу почерпнуть в книгах это передача опыта, другого взгляда на жизнь, благодаря которому я могу найти выход из очередной ленты Мёбиуса. Первый взгляд на проблемы, с которыми сталкиваются мои современники, по определению слишком предубежденный. Необходимо рассматривать их с разных ракурсов, чтобы понимание становилось всё более глубоким. Леонардо называл это «saper vedere», то есть «знать, как смотреть». Гениальность часто проявляется в том, чтобы найти новый подход.
«Глубина» – того или иного человека не зависит от того – как много он размышляет и думает. Она зависит от умения видеть и делать выводы из простых событий. Такие люди формулируют свои жизненные принципы просто и быстро, они обладают цельностью. У них – «серьёзный подход», мотивация выбраться в люди. Они задумываются на уровне чувств и мгновенно решают для себя что-то на всю жизнь. И если это решение ошибочно, готовы быстро и безболезненно переобуться.
А есть замороченные, «расколотые» люди (я из их числа), которым не принадлежит и никогда не будет принадлежать мир успеха. И не смотря на кажущуюся сложность и витиеватость размышлений в нас нет такой глубины. Хотя и интересуют моральные, духовные причинно-следственные связи, создающие бурю противоречивых эмоций;. Мы боимся неудач. Поэтому стараемся подготовиться и понять всё заранее, так что ожидания часто не совпадают с результатом. Осознание собственного заблуждения приносит сильное разочарование: «Как я мог этого не понять или не заметить?» Жизненный подход не изменить. Бесполезно человеку действия – погружаться в схемы причинно-следственных связей, или замороченному, пытаться не париться ни о чём. Другой вопрос, как к этому относится: как к проклятию или как к благословению? Если вы хотите побеждать не в своей стихии, то это станет проклятием, но если вы найдёте применение своим возможностям: развернуто и исчерпывающе объяснять или тонко что-то чувствовать и передавать, то вы обретёте мир. И да, мы в каком-то смысле слабее и не так выносливы к ударам судьбы, как люди действия. Они может, спотыкаются из-за непонимания определённых вещей, но не обращают внимания на «урон», как будто его и нет. Потому что – для них уже нет смысла переживать и поднимать «со дна» всю боль снова и снова и снова. Осознать и принять себя. Это вроде простая вещь, которую часто путают с принятием «тёмной стороны» личности. Кто-то говорит, что нужно договориться со своей «тенью», другие, что нужно осознать и принять подавленные желания, «вывести их на свет».
Вся классика, так или иначе – о человеческой жестокости, злоупотреблении власти и социальной несправедливости. Такова природа невежества, недостатка самосознания, отсутствия душевного сострадания и элементарного чувства такта. Сейчас как никогда появилась потребность откровенности мысли, её обнаженности, поэтому огромное количество идиотов вещает с таким апломбом и пафосом, что публике остаётся только радостно похрюкивать, барахтаясь в сахарной вате. Лучший писатель для меня – тот, кто может дать силы и надежду романтикам пережить ещё один день. В Советском Союзе люди жили утопией, которая давала эту надежду на светлое будущее, в то время как Европа жила тревогой, опасностью внешней угрозы. Сейчас мы поменялись ролями, для нас наступил век эсхатологии – тревоги и безразличия, все ждут трагической развязки и живут сегодняшним днём. Политики, используя теперь Церковь, ищут идеологическую лазейку для монархизма, но об этом позже. Декаданс и застой нашей культуры. В стране, где трагедией кажется закрытие McDonald's, а потеря свободы – ничего не значит, будущего нет. Так что можете не читать дальше, а приступить к поиску кисельных берегов и молочных рек. Из-за безразличия, апатии и бессилия, люди способные что-то изменить, предпочитают искажение реальности, вроде позитивного мышления, или депрессивного цинизма, имитирующего внутреннюю силу человека находящегося в состоянии отчаяния. Чтобы встречать боль лицом к лицу нужно мужество, а не стена из насмешек и обесценивания между собой и миром.
Безопасность комфортной жизни это клетка, разрушение которой может произойти в самый не подходящий момент. Пока жизнь проходит, ждущие на остановке, под звуки старой-доброй безнадёжной пустоты, радуются, что автобус не пришёл, что они ещё в состоянии выбора и последнее слово за ними. Что им делать? Идти по обочине. Тому, кто медлит с выбором, достанется выбор, сделанный обстоятельствами.
Встреча с собой (бывает люди разговаривают, но каждый о себе, встреча между ними так и не происходит, каждый говорит о себе и для себя) невозможны для человека пребывающего в инфантильном психологическом возрасте ребенка – обидами пытающегося манипулировать окружающим миром. Но если быть до конца честным – они на самом деле и не ищут ничего, их всё устраивает, и даже приняв истину, они постараются о ней поскорее забыть.* Раньше проводились определённые инициации, посвящения в воина, в главу семейства. Сейчас инициациями для человека служат попытки вырваться из обыденной среды: будь то путешествие или противостояние трудностям. Часто молодежь пасует перед трудностями, и я в том числе. К этому порой прибавляется «комплекс Нерона», когда ты строишь-строишь, доходишь до определённой точки и всё бросаешь, с удовольствием мазохиста, наблюдая со стороны, как рушится собственная жизнь. И в этом нет проблемы, потому что всё изначально шло не так, всё было с привкусом дерьма, поэтому и не вызывает сожаления. Хотелось бы найти что-то своё. Избавиться от чувства собственной негодности, не выдумывать свою самодостаточность в ущерб окружающим, а раскопать собственное естество, отделённое от нажитой грязи страстей.
Поиск смысла жизни, начинающийся в детстве, это в какой-то мере поиск истины. Глядя в лишенные света глаза взрослых, испытывающих перед тобой стыд за утраченную простоту сердца, я понял, что никогда не хочу видеть мир как они. Вспышкой молнии внутри озарила мысль, «что так взрослеть необязательно» – что можно продолжать видеть мир так же.*
Я болел лунатизмом и мне постоянно снились кошмары. Однажды, проснулся от холода, в комнате кто-то был. Невидимые существа, питающиеся страхом, держали ручку и лишили меня голоса, чтобы я не мог закричать. В слезах, я продолжал биться в дверь, пока с той стороны не открыла мама. Годы спустя один мой друг рассказал, что до восьми лет молчал, и родители думали, что он, ну знаете – «другой», а молчал он, потому что общался с невидимыми существами, запретившими ему говорить с людьми, или они исчезнут и он забудет про всё. Когда он заговорил, он на много лет забыл об этом, и вспомнил уже взрослый.
Для борьбы со злом пришлось выдумать миры Фантазии. На рубеже семи лет они начали исчезать один за другим. Беженцы мифических существ из уничтоженных миров сеяли панику и страх рассказывая о грядущей пустоте, пока их хрустальные парусники разбивались, сталкиваясь с реальностью… Мысленно облетев оставшиеся долины водопадов, подводное царство синих львов и небесный город, я воплотил лучшие проявления сказочных миров в полководцев для последней битвы на рубеже семи лет. В моих фантазиях они объединились и победили, но они, решив сохранить самобытность, ушли в глубины памяти, каждый с яркой частицей меня, но кто знает, что их там ожидало…
В шесть лет я очень хотел собаку, и просил отчима, которого считал отцом – о таком подарке на день рождения. Он предложил условия – если я буду подтягиваться семь раз, то он купит таксу, а если десять, то овчарку. Ясное дело, надо было сразу копить на овчарку, но подтягивания не давались. Целый год я не отлипал от турника и как-то однажды подтянулся шесть раз. Радостный, согласный уже на таксу я пришёл домой и узнал, что родители разводятся. Это было моё первое жестокое знакомство с реальностью. Осознание того, что родители ошибаются, того что мир окончательно разрушен и что самое страшное, что мой папа, вовсе и не папа, погружало в детское отчаяние. Мир, в который я пришел, оказался совсем не таким. Это тёмное, плохое место и скорее всего я попал сюда в наказание за что-то. В Комсомольской роще на Красной поляне кто-то облил бензином и сжег деревянных богатырей с кольчугами из пробок, и других сказочных существ. Мы приходили сюда с бабушкой вешать кормушки для птиц зимой. Я пытался представить себе людей способных на такое зло и не мог. Я плакал час, и бабушка не могла меня успокоить по пути домой. Солнечный свет утратил своё тепло и радость, он грел как большая лампочка. В восемь лет мне подарили наручные часы с динозавриком, которые отсчитывали секунды до моей смерти. Может и к лучшему…
Случайно врезавшись на самокате в мозаику, я стал обладателем шрама в виде молнии на лбу. Поэтому всю ночь на одиннадцатилетие ждал Хагрида. На рассвете успокаивая себя тем, что, возможно, приглашение в школу магии это нечто большее. Я всегда мечтал проявить себя героем, как Уолтер Митти – спасти кого-нибудь от пожара, от утечки газа, от сердечного приступа или от грабителя, но такой возможности не представлялось. Родители были в разводе, и редкие уроки мужественности я получал от отца-полковника, ветерана афганской войны. Как-то он заплатил за поступление в суворовское, и через год, глядя на девятиклассников, беззаботно пинающих мяч, я был рад, что сменил стены кадетской тюрьмы на возможность беззаботно прогуливаться по пыльному весеннему городу. В училище был кинотеатр и первым фильмом, который я там увидел была «Трасса 60», оказывающий на подростка, ходящего строем, неизгладимое впечатление свободы, в погоне за мечтой… Внутри что-то сломалось, после близкого знакомства с молодым быдлом, (от которого избавляются родители), и старым (которому доверяют их воспитание). Я решил не жить в соответствии с чьим-то ожиданием. Батя так и не смог принять мой провал, не все родители, к сожалению, обладают широтой взглядов, чтобы сказать: «Ну что же, ничего сынок, попробуем балетную школу…» Никто из суворовцев не живёт своими мозгами. Им говорят, что делать, и тогда, после завершения академии ФСБ дают хорошую жизнь. Меня отчислили из суворовского. Через год меня отчислят из колледжа, за то, что я избил парня старше и сильнее и изменил обыденный ход вещей. То есть если бы избили меня, то всё было в порядке. Слепота руководства и царящая повсеместно несправедливость всегда будет меня раздражать. Не знаю каким чудом меня за три года не отчислили из шараги.
Близость с девушкой без любви оказалась ездой в гору на велосипеде, когда скручиваешь передачи на минимум, но крутить всё равно тяжело. Из-за сложностей в общении и депрессий появились склонности к саморазрушению и аутоагрессии, начал полнеть. «Бойцовский клуб» стал настольной библией. Не зная, как поступить, можно было наугад открывать страницу, и читать, пропитанный ненавистью к окружающим, совет. Начал одеваться в чёрное. На первичном осмотре в военкомате ни у кого не было отметок о том, что я учился в суворовском. Я прошёл всех врачей. Врача-психиатра интуитивно оставил напоследок. В кабинете сидели пожилой доктор в очках и полная молодая брюнетка, видимо стажировалась.
– Присаживайтесь, рассказывайте, ничего не беспокоит?
– Да в общем нет.
– Угу, хорошо, он что-то черкнул в бумагах. Скажите нам, пожалуйста, почему у слона хобот, а у жирафа длинная шея.
– Эволюция…
– Да, но почему у одного вырос нос, а у другого шея.
Честно говоря, я не ожидал, что психиатр будет задавать такие сложные вопросы по биологии, я в недоумении развёл руками: «Не знаю.»
– Вот вы одеты преимущественно в чёрное, волосы покрасили в черный цвет, берцы, вы какой-то неформал.
– Ну да.
– Я могу послать вас в военную часть, в которой вас каждый день будут бить, унижать (он сделал паузу) и насиловать, и вот вам дадут автомат – что вы будете делать?
Я понимал, что он не ждёт от меня какого-то простого ответа, вроде: «перестреляю их всех» или «не расстреляю – пусть дальше насилуют», к тому же, в отличие от врача видел такое.
– Могу я подумать минуту?
– Да конечно.
Воображение рисовало разные картины мести, но нужна была последовательность.
– Я готов.
– Да, слушаю…
– Когда буду стоять в карауле, под дулом выведу их по очереди подальше, свяжу, ножом буду пытать – чтобы выяснить в каких городах они живут… адреса, также бесшумно зарежу, если они к этому моменту ещё не истекут кровью. Переоденусь в гражданку, положу автомат в спортивную сумку, сяду на поезд, и найду их родителей, которых уже расстреляю, чтобы они больше не могли воспитать тех: которые бьют, унижают, и как вы сказали – насилуют.
В большей степени это была импровизация. Врач переглянулся с женщиной, и уже глядя на меня, сказал: «Думаю, вы не пойдёте служить в армию.»
– Отчего же? Мне сейчас, как раз ещё сильнее захотелось изменить систему изнутри.
Эти первые переживания меланхолии и бессмысленности существования, тем тяжелее, что говорить об этом считается слабостью и человек остается совершенно один. Пока я зациклился на собственных проблемах, мать всерьёз увлеклась восточными практиками, как будто специально раздувающих эго одиноких людей. «Открытие третьего глаза и чакр», «Выход из ментального тела», «Связь с космосом и вселенским разумом», «Обретение экстрасенсорных способностей» … Я как и вы сейчас, подняв брови мотал головой, рассматривая корешки книг её домашней библиотеки. Просто у всех разные хобби…
Моим главным хобби под влиянием лицейских друзей – любителями разных жанров стали американские фильмы. Мы смотрели и обсуждали классику или Гая Ричи, не скатившего в пафосное розовое merde. Конечно, любимыми фильмами были фильмы про социопатов, забивающих кого-нибудь ботинком или бейсбольной битой. Неприкрытая агрессия давала какаю-то внутреннюю разрядку. Ты представлял, что также можешь расправиться с теми кто сильнее и старше. Я пьяный часто попадал в переплёты и конечно ненавидел уличное быдло. Память сохраняла имена всех актёров, года выпуска и это продолжалось до двадцати лет. Помимо этого в детстве мне привили любовь к книгам, и я постоянно пользовался пятнадцатитысячной библиотекой моего деда. Я задавался вопросом, почему именно западные фильмы, позже я коснулся и европейского кино. Потому что советские фильмы с этой своей безвыходностью, атмосферой давящего самоуверенного советского гражданина, который ни в чём не сомневается, но изменить окружающую действительность не в силах – угнетали. А российские фильмы, за исключением нескольких картин, не просто оставляли желать лучшего, но зеркалом отражали состояние культуры страны, отсутствие национальных идей – такое безвременье и смута. На их фоне продуманные сюжеты, интересные персонажи и конфликты голливудского кино, которое к сожаление закончится года после шестнадцатого, тогда было вне конкуренции. Скорсезе со своими «Отступниками» или Аранофски с «Фонтаном» или Мартин МакДона с «Залечь на Дно в Брюгге» создали бессмертное глубокое кино, которое даёт пищу для размышлений. Смотреть такое подростком просто бесценно. Я вырос на хорошем западном кино. Персонажи, на которых хочется быть похожим. Я результат воздействия западной культуры, и фильмы, которые снимают в России и странах СНГ, не вызывают никаких чувств, кроме стыда. И это показатель общего упадка. Это констатация факта, но что с этим делать? Как выйти из культурного кризиса? И ответ никак. Пока мы не достигнем абсолютного дна и деградации. И на этих помоях среднее кино уже будет выглядеть как шедевр. Нация перестала мечтать, перестала чего-то хотеть кроме тёплого и сытого угла, поэтому лучшие картины это – обличение и сатира на бездумную пустую жизнь россиян, в которой виноваты толстые гадкие чиновники. Но эти чиновники не могли бы просто так появиться в чужеродной среде. Они как бактерии размножились на людском безразличии. И они порождают таких же, создают конченные институты вперёд на десять-двадцать лет. Разгребать это придётся детям, живущим в реалиях социального рейтинга и бегущих по мокрому лезвию.
Вся литературная и киноиндустрия, проникнута романтической идеей о том, что решение любой проблемы заключается в поиске второй половинки. «Сердце не обманет» – говорят они, не принимая во внимание тот факт, что сердцем считается инстинктивное влечение к определенному типажу. Годами находясь под колоссальным давлением этой идеи, ты, наконец, думаешь: «Походу они правы», и ныряя в отношения, начинаешь тонуть, под грузом собственных неразрешенных проблем. Я создал образ девушки, которая должна была увидеть красоту и поэтичность моей души, застенчивой и милой, скорее принадлежащий гимназистке XIX века. Так мы и живём, каждый в своём мире, до тех пор пока наши коконы не пробивает «любовь сбивающая с ног», не имеющая ничего общего с нашими представлениями о ней. Боб Марли как-то сказал: «Ты пускаешь людей в свой космос, а они сбивают твои планеты с орбиты. Ты пускаешь людей в своё море, а они убивают твоих рыб. Ты учишь людей летать, а они улетают от тебя…»
Некоторые девушки в семнадцать цветут весенней красотой, которая бесследно исчезает через пару лет. Они пахнут магнолией, сандалом и персиком. С подносами стояла очередь официантов. Девушка как бы случайными прикосновениями провоцировала своего парня на поцелуи в ушко. Иногда шансы не то чтобы «так себе» – их нет. Я бы всё на свете отдал, лишь бы оказаться на его месте, жаль, что это невозможно. На таких как я, такие девушки никогда не обращают внимания, да и в сравнении с её парнем я как болливудская пародия. После его попытки поцеловать в шею, она наклоняет голову и шикает на него. За один такой игривый шик можно отдать пару пальцев. Это лучший летний лагерь в области и я решил, что лучше здесь проходить практику, чем в душных городских ресторанах.
Вечером я ставил фильмы на проигрывателе, иногда все подбухивали, её парень уехал, и, наконец, я решился с ней заговорить… А нет, простите, её на кровать уже завалил мой одногруппник. Не судьба, если он её сегодня ещё и … да и к чёрту, бред какой-то, но заснуть так и не удалось. Утром губы у неё заметно опухли, но судя по всему, так и не решилась, всё-таки парень есть… некоторые девушки такие верные – потрясающе. Макс видимо обдумал свои перспективы, после того как её любимый узнает, и переобулся – перестал с ней разговаривать и всячески отмораживался.
За пару недель до этого я рассказывал на обеде анекдот: – Идут Шерлок Холмс и Доктор Ватсон по Бейкер-Стрит, смеркается, зажигают фонари и Ватсон говорит:
«Используя ваш дедуктивный метод, я думаю Холмс, что вон за тем поворотом мы с вами отхватим ох********* пи******…»
«Не знаю с чего вы это взяли, но пойдемте, проверим».
Они заходят за угол, отхватывают ох********* пи******. Лежат на брусчатке, смотрят на звёзды, Холмс закуривает трубку и спрашивает: «Ватсон, как вы это узнали?»
«Элементарно Холмс – вчера я здесь выё*******!»
После обеда ко мне подошёл Антон приехавший работать совсем недавно, так и завязалась наша дружба (хотя первые полчаса он настораживал своим энтузиазмом, а может я уже разучился доверять людям), основанная на стёбе, приколах и фильмах. На самом деле немногие разбираются даже в современном кино, ищут и смотрят качественные фильмы. Большинство людей в своей неразборчивости наслаждаются фильмами ужасов или что ещё страшнее российскими комедиями.
Антоха живёт по принципу «А с хера ли нет?!», типа «Не попробуешь, не узнаешь». И как раз этой безбашенности, мне всегда не хватало. Девушку звали – Ирина. Не без причин считая нас самыми общительными и веселыми, она попросила узнать в чём причина – поговорить с Максом (такие только больше распаляются с отказов), и переживая, ждала ответа. Детские хороводы.
Предыдущим вечером я изрядно набрался пытаясь заглушить чувство жалости к самому себе, и ненависти ко всем этим абсурдным ситуациям. Закоулок застекленной веранды располагал к одиночеству и тоске. В темноте показался силуэт, волосы собранные в хвост: «Можно?»
«Да, конечно»: я смутился, застигнутый врасплох на самом болезненном размышлении.
– Вы ведь с Максом друзья? (ну началось)
– Не то чтобы прям друзья…
Чтобы быть хорошим собеседником достаточно с интересом слушать, а мне нечего было ей сказать, ну то есть было что, но она была совсем на другой волне, да и для меня было ценно хотя бы находиться рядом с ней, слушать её голос. Огонёк сигареты освещал мои глаза, в которых тлело страдание. «Неужели она не понимает, неужели ничего не чувствует». Ира была очень откровенна, как с подружкой, осознание чего причиняло дополнительную боль. Она не курила и просидела в дыму второй пачки моих сигарет до пяти утра. И это была наша максимальная близость, на которую я мог рассчитывать.
Антон и я днём переговорили с Максом, и пошли в корпус, где ждала Ирина.
– В общем, Макс, кажется, он боится, что твой Андрей вернется…
– Ой, дурак, да причём здесь Андрей, что он ещё сказал?
– Ну, сказал, что не хочет с тобой общаться, и кажется, его не переубедить, так что… Я с ним учусь, он всегда был немного странный.
Мы сидели на кроватях, хитро улыбающийся Антоха не упустил возможность сказать: «Не знаю замечаешь ли ты, но Илюха от тебя без ума.» Во время неловкой паузы во мне впервые смешались чувства негодования и благодарности за раскрытие тайны, которую я был готов унести с собой в могилу для неудачников.
– Мы можем выйти поговорить? – спросил я её вечером. В потоках прогретого воздуха парили светлячки, природа как всегда была наполнена гармонией, приобщиться к которой мешала тягучая боль сердца. Поймет ли она? Ведь даже если так, это не взаимно. Добровольно я вышел на эшафот, чтобы быть осмеянным, если не явно, то про себя.
Я рассказал ей историю о любви с первого взгляда, впервые испытанном чувстве, которое невозможно было вместить, к девушке находящейся за миллион световых лет. О том как я всегда смотрел на неё, не в силах отвести взгляд, не в силах думать о чём-то другом, потому что она жила в моем сердце. Тяжесть уходила со словами, и я со слезами на глазах был благодарен судьбе, за то что она дала мне возможность сказать всё это, больше не умирая от яда невысказанных чувств.
В зеркале её сердца отразилось нечто прекрасное, «Неужели можно так сильно любить?» Мысли спутались, теперь она была готова на всё, лишь бы я не прекращал говорить… только бы дослушать до конца. Чуть позже она признается, подобрав изысканную метафору, что в тот вечер ей просто – «оторвало башку», от того как я говорил. Но история не заканчивалась, с каждой секундой набирая силы, подобно рождению молодой звезды на фоне тёмного космоса. Каждое прикосновение, каждый истомный, полный горечи недавнего отчаяния, поцелуй, волнами искр доходил до её живота, пробуждая что-то. Ты не можешь больше думать и впервые слышишь тишину внутри, это чувство наполненности, которое люди называют счастье. Достаточно быть рядом, растворяясь друг в друге, голова теряет равновесие оттого, что небо и земля меняются местами, и больше ничего не имеет значения. Ну или почти ничего… через несколько дней оказалось, что она всё-таки должна ехать в Сочи со своим парнем, чтобы он ничего не заподозрил, ведь она не может его вот так бросить, когда билеты куплены.
– Что? Погоди что??? Ты серьезно? Но это же абсурд, так нельзя, я же не игрушка, как мне жить пока ты будешь заниматься с ним любовью на ночном пляже.
– Не будем мы ничем заниматься.
– Да что за бред, Господи, мне что пять лет – что я должен в это поверить?
– Скажу, что у меня женские дела.
– И сколько они по-твоему будут длиться, две недели? Зря только всё это было, я подумал… это было ошибкой, езжай куда хочешь только не звони, знать тебя больше не хочу.
– Подожди, не уходи, дай руку, чувствуешь, вот моё сердце и оно бьётся в такт с твоим, мне тоже будет тяжело…
– Ну да, неимоверно тяжело – загорать и набухиваться это же – такой труд!
В этот момент ты понимаешь, что проиграл спор, можешь язвить и бухтеть, но ты проиграл, девушки куда лучше знают, как управлять твоими эмоциями. Она решила отсрочить выбор, и это был первый брошенный камень в корзину разочарования – «она не любит также сильно и никогда не полюбит». Тем не менее, я не мог без неё жить и она это прекрасно понимала.
Я взял все рабочие смены, чтобы хоть как-то себя занять. Когда она позвонила – её голос доносился откуда-то издалека, из другой вселенной. Безжизненная серость чёрно-белого кино, от этой боли не скрыться. Она сейчас там, гуляет, должно быть смеётся, а вечером он её грубо берёт в гостинице или у скал. Какая жизнь жестокая штука, вместо того чтобы я тихо страдал от неразделенной любви, она решила меня целиком выпотрошить и растоптать. Во время второго звонка, я в приступе ревности разбиваю телефон, достаю и ломаю сим-карту. Время замерло. Каждый день длится как год. Осталось пять дней, как же я её всё-таки ненавижу. Когда она приедет, скажу, что всё кончено.
Вечером официанты играют в настольный теннис, я не играю, глубоко погруженный в свою печаль. Вроде бы я с ними, но на самом деле нет. Якунин уехал на выходные, зато полненький Артур, под музыку пританцовывая с ракеткой, трясёт задом, срывая овации. Одна из наших зовёт меня в корпус, должно быть я сплю, потому что на кровати сидит Ира. Да точно… с обгорелым, как у макаки в термальном источнике, лицом, хлопает зелеными глазами.
– Я вернулась раньше, больше не могла без тебя.
– Я вижу, – стержень внутри треснул, но я сохраняю ледяное спокойствие. Я одёргиваю руки, и сжав губы мотаю головой, когда она пытается их взять в свои, мне больно и обидно, оттого что я готов утереться и обо всём забыть. Следующие дни мы не расстаёмся друг с другом больше чем на пять минут, все это замечают, никто ничего не говорит, может понимают, что стали свидетелями чего-то из ряда вон выходящего, а может не шутят жалея меня. Со стороны выглядит странно, как она глядя мне в глаза подымает одну бровь, затем вторую, и мы чему-то молча улыбаемся. Тысячи звёзд и мы только вдвоём.
Сталкиваюсь с тем, что её вкусы намного проще моих. Ей например нравится сериал «Друзья», она не может сдержать смех когда кто-то ударяется головой или поскальзываясь падает, смех был естественный, но выглядело как-то дико. Я впервые встретил человека, у которого шутки Чаплина, вызывали бы восторг. Ей непонятны многие мои любимые фильмы, и после моих объяснений, понимаю, что ещё и неинтересны. Не зная, что сказать, она замыкается и несёт нелепицу, «начинает дурить», будто её мозг, наталкиваясь на кочку пробуксовывает. Её родители живут на даче, и мы почти всё время проводим у неё. В перерывах между сетами я курю в окно, она, сморщившись, отталкивает: «Фу, воняешь как пепельница!» Я в свою очередь стараюсь сохранить свои границы в отношениях, порой пресекая лишнюю блажь. Закончилось лето, осень, зима и появилась недосказанность, мы так же держались за руки на прогулке, но она была уже не со мной. Сообщения в её телефоне всё подтвердили, пазл сложился, и самым грустным было то, что она решила вернуться, отчего ушла. На восьмое марта я уже пьяный приехал с бутылкой джина и мстил интуитивно. Она ещё не знала, что это клеймо будет не смыть из памяти тех, кто на досуге решит посмотреть наше домашнее задание. Друзья восхищались брутальной жестокостью моего поступка, и позже спрашивали: «Как ты до этого додумался в восемнадцать, так вот отомстить?» Я был очень зол, предательство уязвило гордость. Зачем быть такой шлюховатой, почему нельзя объясниться. Хотя чего ты ждал. Может виной всему были новые «Сумерки», где героиня умудряется сидеть сразу на двух стульях, держа парней на коротком поводке, при этом давая поводы для оленьих боёв, целуя то одного, то другого, ещё и находя этому объяснение. Как-то заспорив с одной знакомой, на тему этого шедевра, я услышал: «Просто всё очень сложно, сначала она думала так, потом так, любила обоих, но по-разному…» Просто её мать ходила по рукам, а до этого ещё её бабушка и это у них семейное, по-другому я не знаю, как объяснить подобное.
Как бы я не куражился после расставания, мне нравилось раздувать масштаб своего страдания, стоя под дождём, глядя на её окна и всё такое… Прокручивая в памяти раз за разом лучшие моменты, я уже не мог думать о чём-то другом, кроме собственной боли, я решил доплыть до самого дна чтобы побыстрее всплыть на поверхность. Очнувшись на дне притона через месяц, я понял, что получилось, дальше ничего кроме болезненной смерти уже не светило. Мои бродящие по городу останки припекало солнце. В центре в руки сунули визитку, помощь зависимым, то что нужно. «Церковь Иисуса Христа Распятого», го в секту, по крайней мере, не заскучаю. Так, офис на втором этаже ночного клуба. Стулья рядами, полный мужик в синих брюках и белой рубашке на серьёзе под бит читает рэп про бога. Не зря пришёл. После женщины и мужчины брали микрофон и рассказывали свои истории наркозависимости. Было похоже на правду, всё крайне печально, хорошо, что мозгов хватило прийти через месяц, а не через год. Пастор-репер прошелся со шляпой для пожертвований, вроде начали за бога а закончили коммерцией. Ещё несколько раз я приходил послушать тех, кому действительно плохо и помолиться чтобы отпустило. Кажется, Бог не помогает тем, кто никак не меняет свою жизнь, а только ноет о проблемах. Начали бомбить звонками «почему не хожу» и симку в очередной раз пришлось выкинуть.
С приятелем по шараге мы шатались по кафе и ресторанам в поисках работы. Расспросив персонал, пока ждали администратора, я решил устроиться официантом, а не поваром – разница, вместе с чаевыми, была в два раза. Порой кто-то запрещает или отрицает существование в себе тех или иных качеств, живым воплощением которых ты являешься. И тогда человек тебя ненавидит, за то что ты есть. Я не сильно беспокоился по этому поводу, касательно администратора – Оксаны Сергеевны, потому что обычно, мне удавалось произвести хорошее впечатление каким-либо поступком. Она всё время была в образе светской львицы, с этим заунывным произношением в нос и самолюбованием. Ей не удалось избавиться не от лошадиных форм, не от деревенского шарма. Хозяева ресторана были какие-то чучмеки и ясное дело, что она не гнушалась… ну да ладно, сердцу не прикажешь.
