К ночи пыл псевдороялистов утих, закончив четвёртый по счёту штурм. Патронов и сил было потрачено изрядно, но сидеть на месте было нельзя. Взяв два десятка проверенных штурмовиков, Тритон повёл своих людей в контратаку. Чёрные бойцы штурмовиков были практически не видны в ночной темноте, а потому ворвались на весьма поредевшие позиции роялистов, словно черти из-под земли. Грохот выстрелов вновь разорвал только-что утихшую ночь, заставляя бежать всех, кто только завидел штурмовиков в ночи. Роялисты бежали, оставляя всё: провиант, боеприпасы, уголь, орудия, паратроников. Бой был непродолжительным, но кровавым и прибыльным. Позиции противника были отодвинуты назад, но возможностей держать эти позиции не было, а потому было решено взорвать всех паратроники, не имея обученных пилотов. Всё полезное было отвезено на паровых грузовиках в лагерь княгини, а затем подорваны паровые котлы, из-за чего было сложно протиснуться по дороге.
Но даже днём отдыха не было. Треугольные, до того просто выжидающие, тоже пошли в атаку, ограниченно используя миномёты. Штурмовики, при помощи гвардейцев отвечали огнём из своих орудий, но воевать на два фронта на небольшом пяточке земли было практически невозможно. С каждым часом, с каждым потраченным патроном майор всё больше отчаивался, чувствуя, как медленно, но неизбежно редеют ряды его войска. Тритон был очень благодарен княгине, которая, ослушавшись приказа оставаться в тылу, пришла на передовую к усталым бойцам, держащим оборону, подбадривая их боевой дух.
Минули третьи сутки их обороны – люди были измотаны, да и о потерях забывать не стоило. Личный состав за три дня боёв сократился на треть, отбив не одну десятку атак. В округе было много подбитых паратроников, трупов лошадей и людей. Из-за стремления сохранить княгиню, погибло уже несколько сотен человек, а покалечено и то больше. Видя десятки и сотни трупов, Тритон всё больше и больше уходил в отчаяние, силясь понять, стоит ли одна жизнь тысяч и тысяч других и способна ли она остановить братское кровопролитие. В один момент, он увидел летящий дирижабль со стороны треугольных и быстро сел за орудие, подцепив последний короб с боеприпасами. Прижав пальцы к гашетке, он хотел было пустить длинную очередь, но на момент остановился, помня о том, что патронов больше не будет. Любого рода авиация в нынешних условиях была роскошью, но даже так над их позициями пролетали самолёты, истребляя немногочисленный боезапас. На левом берегу до того гремел долгий бой, и гвардия с усилием сдерживала противников, но в один момент всё затихло, оставляя свинцовый звон в ушах. Тритон моргнул, видя, как от дирижабля исходит множество фиолетовых дымных полос.
Тритон продолжал держать рукоятки орудия, анализируя ситуацию. Могли ли это быть треугольные? Определённо да. Могут ли они сбросить на их головы центнеры взрывчатки? Да. Нужно ли стрелять? А хрен его знает…
Дирижабль стал медленно снижаться прямиком на широкую площадку парома, что был пришвартован к правому берегу, где уже несколько часов не гремели бои. Стволы орудия сопровождали гондолу дирижабля на протяжении всего пути, пока тот снижался. Схватив карабин и поправив чёрный панцирь на груди, он подошёл к серой гондоле вместе с несколькими штурмовиками, направив взгляды на одну единственную дверь.
Через несколько секунд она открылась и из стальной гондолы вышел высокий, сухой человек, одетый в красную рубашку и классические чёрные брюки. Мужчина был не молод, и постаревшая кожа обтягивала его прямоугольный череп, показывая угловатые скулы. Сквозь круглые очки без дужек, на него смотрели тёмно-карие, умные и проницательные глаза, степенно изучающие всё вокруг. Он казался спокойным, словно смерть, но оставался полным жизни и власти. Выйдя из дирижабля, он без страха протянул раскрытую ладонь шрамированному, – Моя фамилия Салко. Глава прогрессистской партии Рогозии.
– Майор Вратов. Надеюсь на продуктивные переговоры.
После из гондолы вышел и Курпатов. Он сдержал своё обещание и началось перемирие. Вратов, Салко, Курпатов и княгиня прошли в единственное целое место – казарму. Уже там на дощатом столе начались переговоры. Шли они долго, каждая сторона была упёртой и не хотела отступать. Княгиня удивляла своей стойкостью не т�