Loe raamatut: «Под диктовку Сатаны»

ОТ АВТОРА.

Дорогой, друг!

Прежде, чем ты начнёшь читать эту книгу, я хочу напомнить, что у тебя в руках исключительно фантастическое произведение. Любое совпадение имен или названия мест, где происходят события, всего лишь совпадение. У меня нет никакого желания кого-то оскорбить или унизить.

Эта удивительная история, рассказанная главными героями, больше похожа на историю их болезни, нежели на документальное повествование, а потому заслуживает твоего снисхождения.

Глава 1. Голос.

Тревога вязкой густой массой всё сильнее сжимала моё тело. Я физически ощущал это давление. Сердце, пытаясь вырваться из-под неожиданного гнёта, колотилось в груди испуганной птицей, отчётливо давая понять о своём месте положения. Разум пытался осмыслить причину этого состояния, но, понимая всю необоснованность неожиданно нахлынувшей тревоги, ещё сильнее разгонял страх в моей груди. Казалось, что ещё мгновение, и случится что-то ужасное. И, уж, скорее бы это случилось. Так невыносимо было ожидание беды…

И вдруг, чей-то голос в моей голове строго скомандовал: «Пиши!»

И я, как это было уже много раз, послушно сел за стол и набрал первые буквы на клавиатуре. Я не знал, что мне придётся писать в этот раз, но я знал точно, что боль и страх отступят, уступив место наслаждению. Потом также неожиданно, по команде чужого голоса в моей голове, я поставлю последнюю точку и, перечитав только что родившиеся строки, подумаю: «Неужели, это написал я?»

Впервые это произошло со мной несколько лет назад. Тогда я находился на краю жизни, брошенный всеми, без поддержки близких и друзей, погрязший в долгах, заливающий свою обиду на мир дешёвым вином. Смерть казалась единственным исцелением от унижения, которое с каждым днём становилось всё изысканнее. И только моя трусость не позволяла мне сделать последний шаг. И вот тогда я и услышал его впервые.

«Пиши!» – отчётливо прозвучала команда в моей голове. – «Тебе есть, что рассказать!»

И я писал. Каждый вечер я с упоением погружался в рождённые моим воображением миры, смеялся и плакал вместе со своими героями, помогал им выбраться из созданных мною же трудностей. А тем временем, реальная жизнь вокруг меня стала стремительно меняться. Мрак, сгущавшийся над моей головой, рассеялся. Стены раздвинулись, а двери, до этого момента запертые на тысячи замков, распахнулись, открыв мне дороги к свету.

Со временем я стал доверять Голосу в моей голове полностью. Он командовал мне, кому я должен был отправить материал, на какие мероприятия мне нужно пойти. Неожиданно мне писали или звонили с выгодными предложениями люди, которых я даже не знал. Обстоятельства, как нельзя лучше, складывались в мою пользу. Тогда я наивно полагал, что Голос – это я, а всё, мною написанное – исключительно продукт моего таланта. Как же я был наивен!

Первые сомнения закрались в мою голову прошлым летом, когда я встретил Андрея Геннадьевича.

Встреча с Андреем Геннадьевичем произошла на одной из презентаций моей книги в «Доме Литератора».

Неброский, стесняющийся всего вокруг, виновато улыбающийся, он протянул мне купленную им мою книгу и попросил поставить автограф.

– Как Вас зовут? – спросил я, надевая очки.

– Меня зовут Скупатов Андрей Геннадьевич можно просто Андрей, – ответил он, смущаясь. – Я корректор издательства «Премьер». У Вас, Илай, очень гладкий слог.

– Спасибо, Андрей Геннадьевич! – дежурно улыбнулся я и протянул ему книгу со своим автографом.

– Я с упоением читал Ваш роман. И меня не покидало ощущение, что я уже много лет знаком и с Вами, и с Вашим творчеством.

Я посмотрел внимательнее на своего собеседника, и мне, действительно, показался знакомым его голос, но я был уверен, что никогда не видел этого человека.

– Вы ошибаетесь. Я начал писать не так давно.

– Я по долгу службы читаю много книг, которые и читать-то не стоило. Но такова моя работа! – виновато пожал плечами мой собеседник. – Я могу с первой страницы узнать автора, если я его уже читал. Это мой профессиональный талант. Манера Вашего письма, сюжетные повороты, яркие характеры героев и основные посылы очень похожи на произведения одного неизвестного автора, с трудами которого мне приходилось сталкиваться.

– Андрей! – слегка раздражённо заметил я. – Вы хотите обвинить меня в плагиате? Я даже не знаком с этим господином!

– Нет. Что Вы! Я не обвиняю Вас в плагиате. Этот автор никогда никем не издавался. К тому же, он признался в своём предсмертном слове, что писал свои произведения «под диктовку Сатаны». Именно так и называлось его произведение. Так что, ни о каком плагиате речи быть не может! – улыбнулся Андрей.

Холодок пробежал по моей спине.

– Предсмертном слове? – переспросил я.

– Он страдал шизофренией. Последние несколько лет он провёл в клинике для душевно больных, где и написал это произведение. Меня приглашали, как эксперта, дать оценку его литературному таланту, после его смерти.

Андрей снова виновато улыбнулся и добавил:

– Извините ещё раз за мою бестактность! Не смею Вас задерживать.

Он нелепо поклонился и зашагал к выходу. Я смотрел вслед этому человеку и понимал, что его появление в моей жизни не случайно, как всё, что происходило со мной в последние годы.

– Андрей! – окликнул я его. – Вы не хотели бы со мной поработать? Мне нужен хороший корректор.

Андрей Геннадьевич повернулся и, улыбнувшись, ответил:

– В издательстве, с которым у Вас контракт, очень хороший корректор. Я бы даже сказал, что Аркадий Александрович – лучший из лучших.

Когда он скрылся, я почувствовал себя одиноким брошенным ребёнком в глухом лесу. Беспомощность и страх завладели моим сердцем. Я ощущал опасность у себя за спиной, но боялся повернуться, чтобы не столкнуться с ней лицом к лицу.

Всю следующую ночь я просидел у компьютера в поисках информации о романе «Под диктовку Сатаны». Но, увы, мой поиск закончился ничем, и я, изрядно устав, отправился спать.

Утро, как правило, рассеивает вечерние страхи и сомнения. И я уже не вспоминал вчерашний разговор с безумным корректором о каком-то сумасшедшем, покончившим с собой много лет назад.

Моя жизнь снова заиграла всеми красками, открывая мне новые горизонты. И я с упоением окунулся в неё.

Но однажды этот неприятный разговор снова напомнил о себе.

Я выходил от своего издателя, куда отнёс свой новый роман, и столкнулся в дверях с незнакомцем, который сразу меня узнал:

– Илай! – бросился он ко мне. – Я так рад Вас видеть. Я большой Ваш поклонник.

Я приветливо кивнул ему в ответ и поспешил уйти, но незнакомец оказался столь же проворным, сколь и бестактным и преградил мне дорогу:

– Вы не могли бы замолвить за меня словечко корректору этого издательства? Я, видите ли, написал роман, но корректор «Премьера», куда я обратился, заявил, что это не роман, а «Библия бездарности».

Я засмеялся:

– Я думал, что Андрей Геннадьевич более мягок в выражениях. Но, видимо, Ваш роман по-настоящему его вдохновил.

– Какой Андрей Геннадьевич? – удивился горе-писатель. – Я говорю про корректора издательства «Премьер», Головина Степана Алексеевича.

– А что стряслось с бывшим корректором «Премьера»?

– Я не знаю бывшего. Но судя по словам Степана Алексеевича, он «со дня основания издательства не встречал подобной бредятины».

– Как со дня основания? – удивился я.

Я точно помнил, что Андрей Геннадьевич представился корректором «Премьера». Зачем ему было врать?

Сразу после расставания с назойливым поклонником я набрал номер издательства «Премьер» и попросил позвать к телефону корректора Андрея Геннадьевича. Мои подозрения подтвердились. Такого корректора в издательстве никогда не было.

История о сумасшедшем писателе коварной змеёй снова заползла мне в сердце. Я не мог понять, почему меня это беспокоило? Если Андрей соврал о своей работе, почему же он не мог выдумать историю с романом «Под диктовку Сатаны»? Я часто встречал на своих презентациях шизофреников, которые сами искренне верили в свои больные фантазии. Но эта история почему-то мне не казалась выдумкой его воспалённого разума. Я должен был его найти. Но как? Где мне искать этого таинственного Андрея Геннадьевича? И, вдруг, меня осенило.

Я бросился к телефону и набрал номер корректора своего издательства:

– Аркадий Александрович, добрый день! Хотел поинтересоваться, как продвигается работа над моим последним романом?

– Да, все замечательно, мой любезный, – ответил Аркадий Александрович своим бархатным голосом. – Скоро закончу.

– Вы лучший корректор из тех, кого я знал, – произнёс я и добавил: – Кстати, недавно на презентации встретил одного Вашего знакомого, который так о Вас и отозвался, сказал, что Вы – «лучший из лучших». Его зовут Андрей Геннадьевич.

Я затаил дыхание. Если этот таинственный человек знал моего корректора, вполне могло случиться так, что и мой корректор был с ним знаком.

– Андрей Геннадьевич? – в недоумении переспросил мой корректор.

Я разочарованно вздохнул:

– Да. Андрей Геннадьевич Скупатов.

– Ах, Андрюша Скупатов! Так это мой одноклассник. Обязательно передавайте ему от меня привет.

– Так Вы его знаете? – оживился я. – А как я могу его найти?

– Ну, не прямо вот так знаю. Знал раньше. Мне не известно, где он живет, но могу дать телефон нашей одноклассницы, с которой они всегда были очень дружны. Она, наверняка, все про него знает.

Не прошло и часа, а я уже стоял на пороге дома, адрес которого мне сообщила по телефону Аня Шевенькова (одноклассница реального и мнимого корректоров).

– Я всегда рада гостям, – защебетала Аня, провожая меня в дом. – А, уж, друзей Аркаши особенно. Что я могу Вам предложить? Чай, кофе? Ой! Да у меня же торт есть. Давайте, торт кушать.

– Я вообще-то ненадолго зашёл, – пробормотал я.

– А я Вас и не задержу. Выпьем по чашечке, да и пойдёте по своим делам…

Уже темнело, а Аня рассказывала и рассказывала. Я узнал, как Аркаша в 6 классе сделал ей предложение, как она в 7 классе первый раз пошла на дискотеку и сама пригласила его на танец, как «Светка-разлучница» отбила у неё Аркашку, хотя, тот ей совсем не нравился…

Она не давала мне вставить слово. И вот, когда она, наконец, решила передохнуть, я спросил:

– Скажите, Аня, у вас в классе учился Андрей Скупатов. Вы его хорошо знаете?

– Ах, Андрюша! Андрюша! – Аня покачала головой. – Умер он на днях. Завтра в 12 вынос.

– Как умер!? – опешил я.

– Никто не понимает. Был человек и вдруг не стало. Так, к сожалению, бывает. Преподавал в институте, на филологическом. Говорят, книгу научную писал. И кто его дёрнул? Дочка пришла его наведать, а он в петле висит. Записку какую-то нелепую написал, мол, его жизнью управляют невидимые силы, которых ему не победить, и поэтому Андрюша решил повеситься. Встретить бы мне этого умника, кто его надоумил.

– Его заставили повеситься? – уточнил я.

– Нет. Замок был изнутри заперт. В доме никого не было. Говорят, что мол, привиделось ему что-то от усталости. Типа, голос услышал.

Я вздрогнул:

– Голос услышал?

Аня кивнула и закрыла лицо руками.

Я пообещал ей, что обязательно приду на похороны Андрея и распрощался.

Глава 2. В поисках ответов.

На следующий день я, действительно, пришёл на похороны своего мимолётного знакомого. С траурной фотографии покойного на меня смотрел тот самый Андрей Геннадьевич Скупатов, которого я искал.

Всеобщая скорбь передалась и мне. На душе было очень тоскливо. Я пытался разобраться в этом чувстве. Я знал Андрея всего несколько минут. Был ли он хорошим человеком или плохим, мне было не известно. Причин, чтобы быть расстроенным из-за его ухода, у меня не было. Но, тем не менее, мрак снова наполнил мою душу. Вместе с ним ушли ответы на те вопросы, которые я хотел ему задать.

– Простите, – молодая девушка вполголоса меня окликнула. – Вы были знакомы с моим отцом?

– Да. Недолго, – ответил я.

– Вы, ведь, Илай Гатто? – уточнила она. Мы с папой были у вас на презентации книги. Он много о Вас рассказывал. И книгу с Вашим автографом очень берег.

– Илай Гатто – это мой рабочий псевдоним, а зовут меня…

– Иван. Я знаю, мне папа говорил, – перебила меня незнакомка.

– А Вас как зовут?

– Я Настя.

– Скажите, Настя, а что именно Ваш отец рассказывал обо мне?

– Он много читает, – Настя смутилась и поправилась, – читал, посещал все книжные презентации, которые проходили. Вашу книгу он купил случайно в каком-то издательстве. Я помню, как папа всю ночь её читал, а утром мне сказал, что давно Вас знает.

– Мы с ним не были раньше знакомы.

– Он говорил, что Вы просто не помните, наверное, потому что были очень пьяным.

Я вздрогнул:

– А Ваш папа был адекватным человеком? Вы, уж, меня простите за эту бестактность. Просто на презентации он мне представился корректором издательства «Премьер».

– На презентации? – переспросила Настя. – Он не говорил, где работает. Я же стояла рядом с ним. Вы меня совсем не помните?

Я с удивлением смотрел на Настю. Я мог поклясться, что её не было. Боже! Неужели я схожу с ума, как тот горе-писатель, о котором говорил Андрей.

– Настя! А Вы помните, о чем была наша беседа с Вашим отцом?

– Конечно, – ответила Настя. – Он сказал, что Ваш роман ему понравился, попросил поставить автограф.

– И всё?

Настя пожала плечами:

– Вы поговорили немного о сюжете, о реинкарнации. И всё.

– А он не говорил, почему ему показалось, что мы были с ним знакомы?

– Нет.

– А про его командировку в клинику для душевнобольных он говорил Вам что-нибудь?

– Нет, – я видел, как от удивления у Насти округлились глаза. – Если бы такое было, он, наверняка бы, мне об этом рассказал.

– Возьмите, – я протянул девушке свою визитку. – Если что-то об этом вспомните, позвоните, пожалуйста!

В этот момент к Насте подошла заплаканная женщина в чёрном платке и позвала ее с собой. Настя извинилась и ушла.

Я стоял в полной прострации. Я помнил то, чего не было, и забывал то, что со мной происходило. Я напрягал память изо всех сил, но не мог вспомнить Настю на моей презентации, а слова Андрея о покончившем с собой авторе романа «Под диктовку Сатаны» я помнил очень отчётливо.

Когда человек теряет понимание реальности, у него остаётся три выхода: найти объяснение, забыть всё, как страшный сон, или сойти с ума. Самый популярный – вариант номер два. Но в глубине души я понимал, что не смогу забыть. Сходить с ума мне точно не хотелось, поэтому я выбрал вариант номер один. Я должен был найти объяснения тому, чего не может быть.

В тот вечер я брел домой с ощущением того, что моя жизнь перешла какой-то очень важный рубеж. Она изменилась и никогда не станет прежней. Я чувствовал себя повзрослевшим ребёнком, неожиданно увидевшим из-за ширмы кукольного театра, который всегда ввергал меня в восторг, руку кукловода, и потому навсегда переставшим верить в чудеса. Я пристально всматривался в глаза прохожих и неожиданно поймал себя на мысли. На мгновение мне показалось, что я знаю характеры и чувства этих людей. Но самое удивительное то, что я видел в глазах некоторых из них жизнь в то время, когда другие люди казались мне восковыми куклами. Мне сложно сформулировать эти ощущения, но я мог поклясться в тот момент, что эта разница между людьми есть. И это не плод моего богатого воображения.

Ночь тоже выдалась неспокойной. Я долго ворочался в постели прежде, чем уснуть. Мозг прокручивал перед моими глазами кадры прошедшего дня, повторяя некоторые из них.

«Говорят, что мол, привиделось ему что-то от усталости. Типа, голос услышал», – отдавались эхом в моей голове слова Ани Шевеньковой.

«Он не говорил, где работает. Я же стояла рядом с ним. Вы меня совсем не помните?» – вторил ей голос Насти.

Я открыл глаза. За окном было ещё темно. Накинув халат, я побрёл на кухню, чтобы налить кофе. Я понимал, что уснуть уже не получится. Постепенно внутри меня созревало чувство тревоги, граничащее с паникой. Именно то чувство, которое предшествует его появлению. Появлению моего главного соавтора, моего господина и моего мучителя. Я говорю о Голосе.

Я налил кофе, сел за стол и открыл ноутбук в ожидании его команды. Но он не появлялся. Чувство тревоги постепенно ушло. Спать не хотелось, и я набрал в строке поиска тот вопрос, который меня волновал: «Почему я помню то, чего не было?»

Мировой коллективный разум выдал мне множество вариантов причин происходящего: от перепрограммирования памяти Анунаками с планеты Нибиру до заумных статей о раздвоении личности и других психических расстройствах. Моё внимание привлекла статья о мульти вселенной, в которой автор аргументировано объяснял, что перемещение между мирами может происходить незаметно для человека, и обнаружить это можно только по каким-либо косвенным признакам. Далее следовал целый ряд признаков…

Я подумал, что эта тема вполне могла бы стать основой моего очередного романа и, закрыв ноутбук, побрёл в постель.

Меня разбудил телефонный звонок.

– Иван, здравствуйте! Это Настя, мы с Вами вчера разговаривали на похоронах моего отца.

– Здравствуйте, Настя! – ещё не проснувшись до конца, я не мог понять, с кем разговариваю.

– Я рассказала о нашем с Вами разговоре маме, и она призналась, что папа, действительно, ездил в командировку в одну клинику для душевнобольных, чтобы оценить литературные способности какого-то пациента. Но это было очень давно. Я тогда была совсем маленькой.

Меня как будто окатило холодной водой. Я вскочил с постели и стал нервно метаться по комнате.

– Как звали этого пациента? Где эта клиника?

– Я не знаю, – ответила Настя. – И мама, наверное, тоже. Но Вы можете сами с ней поговорить. Они с отцом в разводе давно, но контакты поддерживали. Может быть, она что-то знает. Я пришлю сейчас её номер телефона. Её зовут Светлана Ивановна.

В моей голове творилось что-то невообразимое – взаимоисключающие умозаключения разрывали мой мозг. Пациент был, а значит и роман «Под диктовку Сатаны» не был плодом моего воображения. Но откуда я это узнал, если, по словам Насти, Андрей мне про эту историю не рассказывал?

Я понимал, что для ответа на этот и другие вопросы, которые бесновались в моей голове, у меня было ещё слишком мало информации, и потому я постарался успокоиться.

«Всему есть объяснение, – говорил я себе. – Придёт время, и я всё пойму».

Глава 3. Клиника.

Разговор с бывшей супругой Андрея был недолгим.

– Это было в 2011 летом, – рассказывала она. – Или в 2012? Не помню. Тепло было. Пришёл как-то с работы и говорит, мол, надо уехать в командировку на пару дней. Знаю я его командировки! Лишь бы из семьи свалить. Говорит, что попросили оценить литературные способности какого-то психа. Типа, препод-филолог в этом эксперт. Я не поверила ему тогда, скандал устроила. Но он все равно уехал.

– А куда именно он поехал, не знаете? – обречённо спросил я.

– Как же не знаю? Я-то думала, что он любовницу завел и, как водится, обыскала все его вещи. Билет был туда и обратно, гостиница оплаченная.

Я оживился.

– Где находилась эта клиника?

– Он был в Казани, рассказывал, что это какая-то строгая тюремная психбольница, где содержаться одни маньяки, людоеды и прочие нелюди.

– Вы ему поверили?

– Он был очень убедителен.

– А что он рассказывал, собственно, про предмет своей поездки? Оценил он литературные способности этого таинственного пациента?

– Про это он мне ничего не рассказывал и обрывал меня всегда, когда я заикалась об этой чёртовой книге. После той злополучной поездки Андрюша стал совсем другим. Он отдалился от меня. Его перестала интересовать семья. Если с Настенькой он еще общался, то меня как будто и вовсе не существовало. Я ему как прислуга была…

В голосе Светланы Ивановны зазвучали металлические нотки былой обиды. Женщинам не свойственно их забывать. Они хранят свои обиды в укромных уголках своей души, чтобы время от времени доставать их, сдувать пыль прошедших лет и наслаждаться. И лучше это делать в компании. В компании подруг или мало знакомого мужчины, как я.

– Это и стало причиной вашего развода? – уточнил я.

Светлана задумалась:

– Причиной? Нет, скорее всего. А вот отправной точкой конца стало. Он только в облаках летал, нёс какую-то чушь. Я всерьёз решила, что он в этой дурке какой-то вирус от психов подцепил. Однажды утром просыпаюсь, а его нет. И вещей его нет, только записка на столе, мол, прости любимая, не хочу стать для вас с Настей обузой и проблемой. Когда-нибудь ты меня поймёшь. Ни тебе ссоры или скандала, ни объяснений или извинений. Просто взял и вышел. Его уже нет, а я так и не поняла. Может, Вы мне объясните, что это всё значит?

Я пожал плечами.

– Я думала, что бабу себе молодую нашёл, – Светлана смахнула слезу. – Так нет. Так один и прожил до самой смерти.

***

– Как ты это себе представляешь? – воскликнул мой редактор, когда я в лоб заявил ему, что для сбора материала для нового романа мне срочно нужна командировка в Казанскую тюремную психбольницу. – Я не прокурор, чтобы такие путёвки выписывать!

– Вы не прокурор, – возразил я, – а Ваш хороший знакомый, Александр Леонидович, замначальника ФСИН.

Редактор посмотрел на меня раздражённо и взял в руки телефон:

– Александр Леонидович, добрый день! Не отвлекаю от дел государевых? Всех злодеев уже изолировали?

Александр Леонидович, видимо, был в хорошем расположении духа, потому что мой редактор долго смеялся над его ответом.

– У меня тут интересный роман назревает. Не поможешь автору, так сказать, из первых рук материала набрать? Нет, Леонидыч, твои «руки» не подойдут, ему нужно с психами-маньяками пообщаться.

Редактор закрыл трубку рукой и обратился ко мне:

– Завтра в СИЗО он тебе устроит интервью с отъявленным подонком. Радуйся!

– Нет! – заорал я, не сдержавшись. – Мне нужна Казанская ТПБ!

Редактор испуганно на меня посмотрел и произнёс в трубку:

– До сегодняшнего дня был адекватным, но я уже и сам стал сомневаться!

Затем он положил на стол телефон и сухо произнёс:

– Собирай вещи! Леонидыч обещал завтра договориться с каким-то Мирзагитом Закировичем из Казани, чтобы тебя пропустили туда. Придумают же себе имена! Язык сломаешь!

Моей радости не было предела. Уже скоро я попаду в эпицентр тех загадочных событий, которые со мной происходят.

Но, к моему великому разочарованию, утром выяснилось, что таинственный Мирзагит послал нашего Леонидовича куда подальше. Мне это было преподнесено, как неожиданный карантин в ТПБ Казани, и в качестве альтернативы – экскурсия в Московскую психиатрическую больницу №2.

Был ли карантин в Казанской ТПБ на самом деле, мне было неизвестно, но тот факт, что обстоятельства играют против меня, никаких сомнений не вызывал.

Я вежливо отказался от экскурсии в подмосковную психушку и поехал в Казань на удачу, которая в последние дни от меня отвернулась.