Сегодня третье августа. День города Мингалоса. Одновременно празднуется и День урожая Аридафии. Когда-то генетикам удалось передвинуть сбор урожая на несколько месяцев раньше, и в эту честь решили сделать праздник. В разных регионах Аридафии этот праздник отмечается в разные дни, с разницей от нескольких дней до недели. В Мингалосе два праздника справляют в один день. На самой большой площади собирают жителей города и всех желающих, у кого есть допуск в центр. Вокруг орёт музыка, выступают музыканты, воспевается процветание Аридафии и Корпорации.

Моё нутро хочет наизнанку вывернуться от таких мероприятий. Больше всего меня утомляют речи членов правительственного совета, рассказывающих о печальной истории страны и о том, как Корпорация спасла от голода миллионы людей. Я ходил на праздник дважды, на первых курсах колледжа, но потом перестал. Сегодня у меня нет выбора. Мне нужно надеть парадный костюм и идти.

Я натягиваю шёлковую рубашку цвета слоновой кости. С тех пор как мышцы на моих ногах увеличились в объёме, втиснуться в брюки стало сложнее, но я справляюсь с этой задачей. Когда я смотрю на себя в зеркале в ванной, мне кажется, будто плечи стали немного шире. Возможно, тренировки дали свой результат. Я зачёсываю только вчера аккуратно подстриженные в парикмахерской волосы набок. Кончики прядей, уложенных параллельно друг другу, в зеркале смотрят вправо. Раварта провела со мной две ночи. Благодаря её растираниям мазью, приготовленной Нори, припухлость на щеке спала и синяки почти рассосались. Завтра я планирую возобновить тренировки в лагере восстановителей. Начало торжественной церемонии в час. Когда я выхожу, на окне в кухне высвечивается 11:59.

Солнце стоит в зените, и плитка, выстилающая площадь вокруг моего дома, отражает все цвета радуги. Я разглядываю калейдоскоп из разноцветных геометрических фигур под ногами, и на душе становится немного веселее. Оглядываюсь на изогнутый дугой фасад своего дома и вижу лишь бесконечные отверстия окон-сот. Мы, жители этого дома, всего лишь пчёлы одного из многочисленных ульев. Задумываются ли все эти люди, зачем они ходят на работу? Зачем живут, влюбляются и рожают детей?

Один учёный-эволюционист говорил, что мы все – программы, только люди чуть сложнее, чем другие животные. Чем же мы сложнее пчёл, если строим себе почти такие же дома? Возможно, наши программы отличаются тем, что мы умеем по-настоящему глубоко восхищаться окружающим миром, радоваться солнцу и грустить во время дождя.

Я поворачиваю голову в разные стороны, запрокидываю ее, чтобы увидеть верхушки зданий. Солнечный свет путешествует по зеркальным поверхностям панорамных окон, расчерченных линиями железных стыков. До центральной площади всего пять кварталов. Это не так много, но и не мало с учётом ширины периметра.

Прохожу мимо высотки «Марго». Один из сокурсников мне рассказывал, что это здание существовало ещё до того, как старый город был преобразован в Мингалос. В нём размещался один из крупнейших в стране банков, а наверху красовалась зелёная терраса ресторана. Сейчас в небоскрёбе «Марго» лишь унылые офисы с однотипными столешницами.

Отлавливая искры солнечного света на небоскрёбах, я сперва не придаю значение гулу людских голосов. Это собравшиеся на площади жители Аридафии. Сегодня здесь можно встретить кого угодно. Чем я ближе к площади, тем громче звуки. Даже если завязать глаза тугой повязкой, всё равно можно без проблем найти нужное место по звукам гудящей толпы.

В широкий проём между двумя периметрами втиснулась почти прямоугольная вытянутая площадь. Раньше она была скруглена с двух сторон, но её искусственно урезали оградами. С каждой из длинных сторон периметра площади расставлено по три громадных полупрозрачных экрана. На них будут транслироваться речи всех шишек и выступления музыкантов.

Машины с телекамерами и воспринимающими трансляторами стоят слева от площади. Я озираюсь в поисках знакомых и коллег. Никого из восстановителей не вижу. Лица жителей центра Мингалоса можно сразу распознать по их бледности и отсутствию выраженных эмоций. Людей из других регионов выдаёт загорелый цвет кожи на улыбающихся или обеспокоенных лицах. Я замечаю, что говорят в основном приезжие, жители Мингалоса всем своим видом выказывают своё отстранённое безучастие.

– Эй, Трэй! – я вроде слышу чей-то окрик, но думаю, что мне показалось. – Мистер Коулман! – голос явно мне знаком.

Я поворачиваюсь и вижу Сэнди Митчелл, руководителя лаборатории нейрохимии. Она работает этажом ниже. Формально она тоже в подчинении у Поша, но они делают независимые проекты и почти никогда с нами не пересекаются.

– Ага, привет! – улыбаюсь я.

– Нам туда! – она указывает на жёлтую перекладину ближе к правому краю, где-то посередине между сценой и задним краем площади. – Там места всех руководителей лаборатории. Пойдём!

Я киваю и следую за Сэнди. Сам бы я в жизни не догадался сразу туда пойти. Я усаживаюсь на один из нескольких десятков стульев. На нём табличка с моим именем. Я озираюсь по сторонам, вижу много лиц, но никого не узнаю. Сэнди задаёт какие-то банальные вопросы, я что-то отвечаю, но моё внимание рассеяно. Люди прибывают, и я вижу, что многим в толпе становится трудно дышать из-за нехватки свежего воздуха. Женщины обмахиваются, а мужчины чуть задирают головы вверх.

Через некоторое время появляется флаг Аридафии, герб Мингалоса с несколькими кругами, вписанными друг в друга, играет гимн. Мы с Сэнди и другими руководителями лабораторий встаём. Гимн заканчивается, и со сцены раздается густая и утомительная речь губернатора города. Она словно специально растягивает временной континуум, превращая его в восьмёрку бесконечности, зацикленную на самой себе. Через некоторое время невидимый ведущий объявляет, что сейчас на сцене появятся члены правления «Плазмиды».

Играет музыка, на глазах у публики торец примыкающего к сцене здания отодвигается, и, как на постаменте, несколько членов правительственного совета въезжают на площадь. Их платформа зависает над землёй прямо перед сценой. Так их видно лучше почти со всех ракурсов, но мне этого мало. Я слезаю со своего сиденья и спускаюсь в толпу. Мне нужно продраться ближе к сцене, чтобы посмотреть на членов правления вблизи. У сцены стоят люди, обычные граждане. Их отделяет от сцены забор из прозрачных прутьев и живая преграда из полицейских и службы безопасности Корпорации.

Когда я протискиваю своё лицо между плеч двух очень высоких людей, краем глаза замечаю сбоку взгляд. Пронзающие холодом глаза над вытянутым тонким носом морозят моё лицо. Тот самый незнакомец, что преследовал меня в день защиты диплома, сейчас стоит всего в нескольких метрах и следит за каждым движением моего тела. Его бежевая накидка выглядит странно среди тёмных костюмов жителей центра Мингалоса. «Почему я вообще должен обращать на него внимание?» Меня посещает желание показать ему язык и смыться, но вместо этого я просто протискиваюсь вперёд, ближе к сцене. Кто-то из толпы радостно кричит, приветствуя членов правления, но большинство всё-таки молчат.

Я насчитываю только четверых из шестёрки главных шишек. Здесь худощавый Стив Кроссман в жёлтой рубашке и коричневых брюках, Луис Тэсфайе в зелёном строгом костюме и сладкая парочка из Томаса Бойма и Камилы Мерсер, одетых во всё чёрное. И не жарко им обоим? Альбертине среди них нет. И президента Рида тоже. Вероятно, он появится позже. Бойм произносит несколько невнятных фраз и передаёт слово Камиле. Я подобрался совсем близко к сцене и теперь вижу её всего в шести-семи метрах. Выпяченная вперёд грудь со свисающими рюшами чёрной блузки делает Камилу Мерсер похожей на горделивую индюшку.

– В этот знаменательный день, – начинает она свою речь, – мы, жители Аридафии, празднуем не только День замечательного столичного города Мингалоса, но и День урожая. Именно благодаря достижениям в области науки удалось ускорить день созревания плодов многих культурных растений на целый месяц, сделав их устойчивыми ко многим неблагоприятным факторам. Генные модификанты растений и животных позволили вырастить целое поколение новых аридафийцев.

В красноречии Мерсер даст фору любому из выступавших до неё. Я рассматриваю сощурившиеся от солнца глаза Бойма, но не могу разглядеть в них ничего. О чём он думает? Насколько сильно ему плевать на всех нас, стоящих тут, внизу?

– Мы пережили несколько потрясений, унёсших жизни миллионов людей на всей планете. Долгие годы мы жили в страхе перед капризами природы. Но мы научились предсказывать погоду, изменять её, осушать новые территории, сопротивляться наступлению океана. Также мы научились управлять генами организмов. Мы не побоялись бросить вызов природе и смогли обуздать её! Геномика конструирования новых организмов – вот светлое будущее Аридафии! Вместе с новыми разработками Корпорации мы построим новый мир. Ура науке, ура Мингалосу, ура сильной Аридафии!

– Урра! – ревёт толпа вокруг меня.

Понимают ли они, о чём кричат? Что вы творите, люди?! Корпорация стала вам вместо правительства, лишив вас всех последних надежд на построение демократического общества. Я продолжаю всматриваться в безвольно кричащие «ура» лица. Кажется, будто это не люди сами кричат, а в каждом рте сидит по корпорату и орёт в рупор, заставляя губы шевелиться от потока воздуха.

Через несколько секунд всё смолкает. На сцене что-то происходит. Я пропустил, как появился президент Рид. Он уже подходит к микрофону. Пуговицы его болотно-синего пиджака застёгнуты, что заставляет ткань облегать его подтянутый торс. Занимается ли он спортом? Наверное, да. У него же есть для этого все возможности. Отсюда я не могу разобрать, что выражают его глаза. Есть ли в них злоба, ненависть, печаль, досада или радость. Я лишь могу заметить, что его подбородок чуть задран вверх. И ещё, мне кажется, будто его ноздри постоянно то расширяются, то сужаются.

– Жители Аридафии, я не буду тратить много вашего времени сегодня, – произносит он уверенным, спокойным голосом, в котором ощущается непоколебимая вера в собственное всевластие. – Праздник не должен заполняться только речами политиков. Многие из вас прибыли из других регионов, чтобы повидаться с родными или друзьями, посмотреть на достопримечательности нашей столицы, а также познакомиться с последними научными достижениями не только Корпорации, но и всей страны…

Пока президент Рид вещает, я замечаю какую-то возню позади себя. Слышится ворчливый женский голос и возмущённые выкрики окружающих.

– Корпорация всегда работала на благо людей, чтобы привести всё человечество к процветанию, – продолжает Рид.

– Фальшь, фальшь, лжец! – раздаётся женский голос справа от меня. – Кто за всё это ответит? Трусы!

Я поворачиваю голову и вижу женщину лет пятидесяти. Её безумные выцветшие круглые широко распахнутые глаза глядят перед собой в никуда. Тонкие пряди поседевших волос прилипли к мокрому лбу. Я смотрю на её лоб, и мне почему-то кажется, что он холодный. Я не знаю, как реагировать. К ней уже направляются трое полицейских.

– Нет подвига в ваших словах! Убийцы! – она продолжает кричать, когда ей заламывают руки.

Президент Рид на некоторое время прерывает свою речь, чтобы дать возможность полицейским увести сумасшедшую.

Мои глаза встречаются с глазами женщины, когда ей уже заломили руки. Двое полицейских в тёмно-зелёной форме начинают оттаскивать её вбок от сцены.

– Убийца! – кричит она, явно обращаясь ко мне, а не к кому-то ещё.

Я распахиваю глаза и втягиваю голову, отворачиваясь. Мне неприятно видеть безумную.

– Не отворачивай своё лицо, Коулман! Я тебя узнала! Гореть тебе! – Едва она успевает это выкрикнуть, ей затыкают рот.

Она только что произнесла мою фамилию. Откуда она знает меня? Во рту пересыхают остатки влаги, язык становится шершавым. Зачем она это кричит? Что вообще творится? Боковым зрением я ловлю на себе чей-то взгляд со сцены. Наши глаза с президентом Ридом встречаются. Я вижу в них растерянность и испуг. Складывается впечатление, будто он напуган и удивлён не меньше меня. Толпа начинает гудеть. Внезапно в мою сторону летит что-то оранжево-жёлтое, но я успеваю увернуться. И тут в двух метрах от меня, совсем рядом со сценой, разливается лужа пламени от зажигательной смеси.

– Долой корпоратов! – раздаётся низкий, выразительный мужской голос.

Несколько человек подхватывают возглас. В сторону сцены летят ещё бутылки. Рид спешно покидает сцену, заслоняемый телохранителями. Двое людей в форме службы безопасности следуют ко мне. Я пытаюсь от них спрятаться, но один, почти лысый, хватает меня за плечо.

– Сэр, вас лучше сопроводить.

– Куда? – напрягшись, спрашиваю я.

– Подальше от площади.

– Давайте проберемся левее от толпы, – предлагает он мне, и я понимаю, что они просто хотят защитить меня, а не увести или арестовать. Мысли по поводу ареста часто возникают в моем мозгу, расстраивая стройные ряды мыслительных процессов.

Мы медленно протискиваемся через толпу. Суматоха нарастает. Я замечаю, что в толпе есть несколько мест, откуда выкрикивают антиправительственные лозунги. Группы кричащих равномерно разбросаны по всей площади.

Раздаются выстрелы. Несколько взрывов грохочут буквально в пяти метрах от меня. Я вижу, как куски окровавленного мяса осыпают пожилую даму в зелёном платье. Она вопит. Девочку рядом с ней выворачивает чем-то розово-серым на светло-фиолетовую плитку, покрывающую всю площадь. Стоны, вопли и крики перемешиваются с залпами выстрелов полицейских. Люди в панике разбегаются в разные стороны. Меня ведут к ограде, где есть потайные ворота. Один из офицеров службы безопасности открывает их для нас, и мы выходим в пространство между оградой и застеклённым первым этажом длинного высотного дома.

– Вы дальше сами дойдёте? – спрашивает меня тот же лысый человек из службы безопасности, когда мы втроём отходим на два квартала от места бойни.

– Ага, спасибо, – растерянно отвечаю я. – Что происходит? Что это было?

– Вероятно, мятежники, – пожимает он плечами.

– А такое раньше случалось? – не могу угомониться я.

– Именно такого – нет… – почёсывая лысину, произносит он.

– Ааа… понятно… – произношу я, собираясь прибавить шагу, чтобы поскорее отделаться от службы безопасности «Плазмиды».

– Вон этот засранец и изверг! – раздаётся возглас позади нас.

Я вижу, как из лба лысого наёмника службы безопасности вылетает что-то округлое и красное. Пуля прошла его голову насквозь. Трое крупных мужчин бегут за нами вдоль здания. Второй наёмник вытаскивает пистолет и с первого же выстрела попадает в грудь стрелявшему. «Метко. Не зря они свои деньги получают», – думаю я.

– Беги! – орёт он мне.

Я бегу со всех ног. Слышу два выстрела с коротким интервалом. Оглядываюсь и вижу вдалеке, на пересечении двух улиц, падающего замертво второго наёмника службы безопасности. Рослый мужчина перепрыгивает через его тело и мчится за мной. Я разворачиваюсь и бегу ещё быстрее. Сердце вот-вот выпрыгнет через горло. С каждым выдохом воздух раздирает легкие, словно когтями. Зачем я им нужен? Почему этот человек гонится за мной?

Я поворачиваю в узкий переулок и бегу вдоль контейнеров с мусором. Я совсем немного знаю этот район, но память подсказывает мне, что слева будет дугообразная улица, ведущая к газону перед оградой зоопарка. Мне хочется остановиться и отдышаться, но раздавшийся сзади выстрел подсказывает мне, что это определенно плохая задумка. Я сворачиваю в косую улицу, пуля врезается в стену, и осколки кирпичной кладки больно бьют мне по щекам. Мой преследователь не скупится на пули. У меня же нет ничего – ни пистолета, ни ножа. Только свои собственные руки и ноги.

Я пробегаю через всю узкую улицу, слыша топот ног за спиной. Сворачиваю за угол здания и резко торможу перед песочной дорожкой, дугой огибающей западную часть зоопарка.

Когда я слышу приближающиеся шаги, приготавливаюсь напасть на своего противника. Я наношу удар по руке с пистолетом, показавшейся и-за угла. Слышу вопль. Я явно застал преследователя врасплох. Он роняет пистолет, я подскакиваю к нему и бью коленкой в живот, а потом в челюсть так, как меня учил Тод. Боль пронзает кулак и отдается до самого локтя. Челюсть оказалась слишком крепкой.

Какое-то время незнакомец стоит, ошеломлённо всматриваясь в моё лицо, я бью его ещё раз, и он падает. Я нагибаюсь, чтобы забрать пистолет, а когда выпрямляюсь, то отскакиваю в сторону, потому что опять вижу того же незнакомца с ледяным взглядом. Он следил за мной. Незнакомец подходит ближе, и мне ничего не остаётся, как направить на него пистолет.

Но его это словно ничуть не смущает. Он спокойно подходит к развалившемуся на упругой поверхности тротуара мужчине, склоняется над ним и начинает рыться в его карманах. Что он там выискивает? Я медленно, не сводя с него пистолета, начинаю пятиться назад. Сумею ли я выстрелить, если он бросится на меня? В тренировочном зале было легко стрелять по мишеням, но застрелить живого человека намного сложнее, практически невозможно. Особенно если до этого ни разу не приходилось. Моё нервное напряжение выдаёт дрожь в пальцах и стук в зубах.

Отойдя на достаточное расстояние, я резко разворачиваюсь и бегу. Параллельно я заталкиваю пистолет во внутренний карман тёмно-серого пиджака. Ноги уносят меня далеко от площади, зоопарка и страшных преследователей. Но даже отсюда слышны звуки выстрелов на площади. Через некоторое время выстрелы прекращаются, их сменяют звуки гитары. Музыканты начали исполнять свои песни, как и было запланировано. В Корпорации не позволят кому-то из толпы нарушить их планы. Простые смертные слишком ничтожны по сравнению с огромной корпоративной машиной «Плазмиды», подмявшей всю страну, весь мир.

Я делаю ещё несколько шагов и ощущаю слабость в ногах. Меня всего колотит. Когда я вспоминаю женщину с кусками окровавленного мяса и внутренностей на платье и лице, меня выворачивает. Утренняя каша вываливается из моего рта. И почему это не произошло со мной раньше? Я прислоняюсь ладонью к углу одного из зданий, чтобы немного отдышаться и прийти в себя. Город словно вымер, всего его жители и гости сконцентрированы в одном месте либо сидят по домам, чтобы не нарваться на беду.

Через десять минут я выхожу на главный проспект и ловлю такси. Мне срочно надо к восстановителям, узнать, что творится в городе. У меня есть предчувствие, что Тод и Раварта могут знать тех людей, что на меня охотятся.

В лагере восстановителей меня встречает Абиг.

– Привет, Трэй! Отлично выглядишь! Был на празднике? – он быстро шевелит своими пухлыми коричневыми губами, складывая их в улыбку.

– Ага, – киваю я.

– Эээ, как ты… ну после той драки с Диланом?

Я уже и забыл про тот случай, но, видимо, здесь, в лагере, об этом только и говорили.

– Мм, да я уж не думаю. На дураков не обижаются. Честно говоря, сейчас есть вещи поважнее. Мне нужен Тод. Он сейчас где?

– В тренировочном зале. А что?

– Он очень мне нужен, – неистово шарю глазами по сторонам и быстрым шагом следую к двери, ведущей в коридор.

– У членов Плодородия нет секретов друг от друга, – несколько обиженным голосом произносит мне в затылок Абиг.

– Прости, я немного… – приостановившись, я поворачиваюсь к нему и смотрю на его пухлые губы, которые обиженно сжаты. – Меня только что пытались убить. Я ещё не очень соображаю. Извини…

– Что??? – выражение обиды распадается, превращаясь в удивление. – Кто? Зачем?

– Вот и я хочу узнать у Тода.

Подойдя ближе, Абиг удивленно оглядывает меня с ног до головы. В основном помещении мы застаём работающих Нори, Раварту и ещё нескольких женщин, которых я не знаю. По моему лицу Раварта понимает, что на площади что-то произошло. Я ещё должен быть там, поскольку праздник в самом разгаре. Она подходит ко мне и обнимает. Я чувствую её цветочный аромат и на секунду забываю обо всём на свете. Я словно попадаю на луг, усыпанный волшебными цветами. Через несколько секунд она отстраняется от меня, но мои руки не хотят высвобождать её.

– Почему ты так рано? – её синие глаза полны тревоги, но мимика лица ни за что этого не выдаст. – Там ведь что-то произошло?

– Да, – я провожу кончиками пальцев по её блестящим волосам. – Война начинается.

– Я позову Тода! – сипловато произносит она и мчится в сторону полотна, закрывающего проход в смежное помещение.

Когда появляется Тод, к нам стекаются остальные. Я пересказываю события сегодняшнего дня, стараясь не упустить деталей. Нори закрывает рот ладонью, когда я говорю про взрывы и женщину, облитую кровью.

– Это мятежники. Они давно хотят выступить против правительства, но пока их немного, – твёрдым голосом, спокойно поясняет Тод. Раварта смотрит куда-то вдаль перед собой. Я знаю, она подавлена, но её нутро приказывает ей скрывать волнение.

– Я в какой-то момент подумал, что это кто-то из восстановителей, раз они знают моё имя, но потом понял, что ошибся, – говорю я, пытаясь что-то понять по сменившемуся на секунду выражению лица Тода. Я перевожу взгляд на Раварту.

– Вы ведь что-то знаете? Оба! Почему им известно моё имя? Кто-то же рассказал им про меня?

Раварта испуганно смотрит на Тода, будто желает, чтобы он взял на себя ответственность за объяснение происходящего.

– Мне это неизвестно, Трэй. Я даже не знаю точно, кто из мятежников это мог быть.

– Зачем им эти бессмысленные провокации? Полицейские же всё равно всех разогнали.

– Ну как тебе сказать… – Его широкие скулы дёргаются, нижняя челюсть сдвигается относительно верхней. – Не одни мы ненавидим режим корпоратов. Возможно, мятежники думают, что таким образом они смогут разжечь огонь ненависти в массах и поднять восстание. Некоторые из них выходили на нас год назад, но мы отказались их поддержать. Среди них слишком много фанатиков. А они опасны.

Слушая Тода, я ловлю себя на мысли, что и среди восстановителей немало фанатиков. Кто все эти люди, что приходят тренироваться, есть и работать в лагере? У меня сложилось впечатление, что восстановители собирают детей-сирот и готовят из них силу для сопротивления. Что они вкладывают им в головы? Знали ли Алекс, Абиг, Раварта и все остальные, на что они подписывались?

– А что мы теперь будем делать? – спрашиваю я Тода.

– Ничего. Продолжать заниматься своим делом.

– Как?! Когда в стране вот-вот произойдёт переворот? – я почти перехожу на крик.

– Угомонись! – командным голосом произносит Тод. – До переворота ещё далеко. Нам нужно время.

– Какое время?! Для чего?!

– Хотя бы для того, чтобы выяснить до конца планы Корпорации относительно новой технологии. Нельзя сейчас действовать напролом, – он говорит чуть спокойнее.

– Главное, чтоб нас не сцапали, – произношу я, явно подавившись аргументом Тода.

Я совсем забыл про технологию. Мне нужно выяснить, что именно задумала «Плазмида». Для этого придётся притворяться её верным слугой.

– У меня для тебя есть новости, Трэй, – произносит Тод.

– Да? Какие?

– Тот сержант, на которого напала альдрованда, похоже, сошёл с ума и ничего не в состоянии рассказать. В общем, тебе повезло. А вторая новость – в следующие выходные мы выбираемся на нашу базу за окраиной Мингалоса.

– Эм… но у меня день рождения, и я давно пообещал, что буду с семьёй.

– У тебя будет возможность с ними повидаться вечером. Мы едем на юго-восток, туда же, где они живут.

– Хорошо, – говорю я.

Интересно, что я увижу там, за чертой города?