Всем своим сознанием, каждой клеткой своего тела я понимал, что эта собака существует, дышит, видит только для того, чтобы убить меня. И сейчас она бежит мне навстречу, и наша встреча необратима, неотложна, это вселенски безжалостная реальность. И эта реальность приближается с каждой секундой. Я вижу эти глаза, которые смотрели с абсолютной, чистейшей злобой, они словно говорили мне «нет сомнений». Я испытывал ужас, который не испытывал еще никогда – нет таких слов, которые могли его описать. Раньше я существовал в мире, вселенной, дышал воздухом, теперь я дышу только этим ужасом, и ожиданием неотвратимого. Когда пес был совсем близко, я бросился обратно, к двери дачи. Но он был наглухо закрыт тяжелым замком, и я узнал его. Этот замок, серый, с пятнами ржавчины, с углублением в середине, висел на дедовом гараже.
Но была еще одна дверь – как я мог забыть, там ведь лестница на второй этаж! Я метнулся туда, взмыл по деревянной лестнице. Пес – за мной. Я с облегчением бухнул тяжелую крышку вниз… и мне оставалось слышать скрябанье металла по дереву, и скрип поднимающегося люка…
И тут я проснулся, как-будто от толчка. На часах – 2:50. И тут я понял, что не мое беспокойство разбудило меня. В дверь стучали. Стучали настойчиво, безжалостно. И это было реально, это было прямо сейчас. Чувство неотвратимости происходящего все еще было со мной. Господи, как в пошлых ужастиках…
Что делать? Борис говорил, открывать никому не надо, и значит, он подразумевал, что кто-то может ломиться в дверь. Городок тот еще…
Я принял решение переждать. Сама мысль о том, чтобы подойти и посмотреть в глазок, вызывало у меня сильную тошноту и нехватку воздуха, почти что удушение.
Меня мутило, голова кружилась, сердце стучало в ушах. Это была не тревога, а настоящий, смертельный ужас – как в том сне. Стук в дверь усиливался. Он был не деликатным, как иногда стучат пьяненькие, он был жестким, требовательным, стучавший требовал впустить его, он заявлял решительное право вторгнуться. Этот стук обещал быть еще долго, он противостоял мне, он был моим упрямым врагом.
А я стоял и меня тошнило. На меня давил этот склеп со спертым воздухом, давил липкий ужас, рвота ползла к горлу. С трудом сдвинувшись с места, я подошел к окну, забранному решеткой, и мокрыми от пота руками дернул форточку.
Ледяной воздух ворвался в комнату, стало чуть легче, я стал видеть ясней, рвота отступила.
«Дверь закрыта» – решил я – «Постучатся и уйдут, и нечего так расклеиваться». Я решил переключить свое внимание на фонарь за окном. Он висел, качаясь под снежной пургой, его свет падал на полуразрушенное кирпичное здание, стоящее во дворе дома. Надо на что-то отвлечься, срочно. Нужно дело взять под контроль. Мое внимание почему- то привлекло окно, вернее облупленная рама. Само здание находилось в метрах пятнадцати, так что я хорошо мог его рассмотреть. Это был белая, осыпавшаяся рама, державшая в себе пыльные, мутные крупные осколки стекла.
А за ней ничего не было. Точнее не было того, что обычно бывает –помещения. За окном виднелась глухая кирпичная кладка, и на секунду я искренне поверил, что это продолжение сна, ничего этого нет, я проснусь, и как ни в чем не бывало, и пойду на работу. Тем более что стук прекратился… Но мое напряжение не спадало. Чертовы сны. Всегда после них не могу уснуть.
Я сел на кровать и обхватил мокрыми руками голову. В желудке было пусто, он противно пульсировал, в горле стоял ледяной кол, я не чувствовал рук и ног. Я застыл, и меня не существовало.
Вдруг из подъезда снова послышались звуки. Но он был не таким, как раньше. Теперь в дверь не стучались, ее выламывали. И это точно был не сон. Это было прямо сейчас. Прямо сейчас я был в чужой обжитой квартире с решетками на окнах, и мне некуда было бежать. В квартиру вот-вот войдут, и…сделают все, что захотят.
Я уже не боялся. Я просто ждал. Наверное, так чувствуют себя осужденные, знающие, что совершенно точно их сейчас вздернут. Собралась толпа, желающая твоей смерти, ты связан, палач точит топор. Нет никакого шанса, что ты не умрешь. Отличие в моем случае было только то, что я не знаю, что со мной будет.
«Дыши» – приказывал я сам себе. Я глубоко дышал, и ждал.
Дверь распахнулась, на пороге стояли две невысокие фигуры.
-О, блять! – воскликнула одна из них – ты кто, епт?
Я оглядел людей, стоящих передо мной. Даже не знаю, зачем мне понадобилось их рассматривать. Но пока это было все, что я мог.
Эти люди были чем-то похожи. Они оба одеты в спортивные костюмы, очень грязные. Оба невысого роста, и очень худые, я бы даже назвал их болезненными. Один из них был с большими спортивными сумками. Другой – налегке, но одну руку держал в кармане – напряженно, жестко.
Люди подходили ко мне все ближе. И чем ближе,тем больше я ощущал их запах. Запах мокрой одежды, немытого тела, и чего- то неуловимого, но поганого, нестерпимого. Это было похоже вонь тухлых овощей и одновременно псины. Один из них, с рукой в кармане, стал прямо передо мной, расставив тощие ножки. Запах стал невыносим, он проник в мою голову полностью, затмив духоту комнаты.
На меня смотрели глаза рыбы. Мутные, безразличные, лучшей ассоциацией было бы «мороженные». Кожа на лице грабителя была желтая, и сморщена, как у бульдогов. Он присел перед до мной на корточки. Когда он садился, что- то зашелестело, и запах ударил в нос с новой силой. Рвота хлынула мне в горло, но я успел сглотнуть.
–Слышь, васек, ты кто? Где бабка?
–Да я тебе базарил, что она сдохла! – прогудел его напарник – ты меня нихуя не слушаешь вообще!
–Ты нахуй иди. Дай с человеком – он указал на меня- поговорить. Этот жест был каким то…обнадеживающим. Великодушным. «Человек» как будто был сказан с большой буквы. Они не собираются убивать. Они хотят говорить.
–Дай поговорить –продолжал он, резко вскочил. При этом я заметил, как из – под штанины вытекла какая-то коричневая струйка. Я сглотнул еще блевотины. – Ты уже заеб лезть, блять! Давай прошмонай тут все лучше.
–Не ори – обижено проговорил его товарищ. В его голосе было нечто среднее между агрессией и мольбой. Он достал из сумки пакет, и красными, опухшими пальцами стал укладывать мой ноутбук,документы.
Его товарищ уже успокоился, и деловым, солидным, отеческим тоном стал рассказывать своему подельнику, при этом зевая и почесываясь:
–Короче вчера, слышь, Коля, ездил к Наташе. Взял триста рублей на проезд. Это Наташка, короче, все продала, и сказала, щас можно на Гаражную, там нормально сейчас. Этой Наташке только наебать нас надо, она для этого и живет, этим людям только и надо нас обмануть, вообще никакого доверия не вызывают. Триста есть, если загоним то вообще нормально. У меня если косаря нет в кармане, я не засну, я базарю тебе.