Loe raamatut: «Так и будет?»

Пролог

Экономика в наше время является чуть ли не главным понятием и наиважнейшей общественной наукой, объясняющей и контролирующей законы существования общества.

И это не удивительно – сферы ее «влияния» расширяются постоянно и безостановочно: как только появляется новое изобретение, научное открытие или любое другое новаторство, то в игру тут же включается экономика и начинает регулировать существование нового.

Даже грубое словосочетание «У всего есть своя цена» становится чуть ли не аксиомой, которая не требует ни доказательств, ни опровержения. И значение слова «цена» здесь не переносное, а самое что ни на есть прямое – бумажное и шелестящее. «Отцом» этого выражения, конечно же, является капитализм, который все больше и больше совершает попытки расширить свое влияние на Земле.

Возможно, идея капитализма, достигнув когда-либо своего апогея, обрушится под собственным же весом и давлением при помощи людей, мыслящих более свободно. И свобода этих людей будет заключаться в подчинении законам, которые чужды идеологии капитализма.

Глава 1. Чехлы

Пьер очнулся в белой комнате, напоминавшей своим безмолвием снежный пик Эвереста, после своего очередного вхождения в Астрал.

– Опять не догнал. – обычный комментарий Пьера на свой контролируемый сон, в котором он из раза в раз пытается догнать Монаха на Тибете, знающего ответы на все вопросы… в том числе и на самый главный вопрос в жизни Пьера.

Налив ароматный кофе из кофеварки, щелкая пальцами, Пьер пытался придумать план, как ему за пять часов осознанного сна поймать Монаха-всезнайку в гористой местности Тибета. Глоток за глотком, мысли об этом растворялись, а голову занимала вышедшая на первый план реальность, в которой Пьер пребывал большую часть своей жизни. Часы прервали размышления – наспех одевшись, Пьер выскочил из квартиры и, не дождавшись лифта, сбежал вниз к двери подъезда.

Каждое утро, после «пика Эвереста» Пьер окунался в объемный нескончаемый густой и наглый информационный поток, давивший на все тело похлеще геомагнитной бури, проникая в каждую частицу тела и сознания. Информация во всех возможных видах окутывала его, как рой пчел, и с таким же пристрастием жужжала: гудки автомобилей сообщали свое недовольство, баннеры вещали о новых коллекциях одежды и парфюма, люди гулом обсуждали всё, начиная от вчерашнего матча по футболу, закачивая политикой, администраторы хвалили свой кофе и зазывали в кафе… Невольно все внимание было направлено на впитывание ненужной информации, и на целевое использование сознания просто не оставалось времени.

Одно из немногих мест, где сознание немного освобождалось от густого инфопотока – это метро, в котором реклама была не такая размашистая и броская, по крайне мере в старых вагонах, а звуки прятались за одним единственным гулом от движения поезда. В отличие от городского шума, гул метро не создавал ощущения помойки – громкий однотонный звук движения, чередовавшийся ритмичным постукиванием колес. Главное, что он не нес в себе никакой информационной нагрузки, нагло пытавшейся прописаться в подсознании. Он больше подсознание оберегал, как большой зорб.

«Как же растили наших родителей без такого количества необходимых вспомогательных товаров?» – задумался Пьер, глядя на единственную рекламную наклейку о какой-то радионяне «Kids+». Судя по рекламе, без радионяни дитя не вырастет ни в какую!

Через десять минут бодрой ходьбы от метро Пьер заходил в крупное стеклянное здание Торгового центра, где находился офис компании, в которой Пьер имел честь работать менеджером по продажам «сверхновых, удобных и стильных» чехлов для всего – телефонов, сидений, одежды, ручек, наушников и многого другого.

Компания использовала технологию, основываясь на свойствах Ньютоновской жидкости – при спокойном обращении с предметом, чехол был очень податлив, как пластилин, но при ударе по объекту, превращался в каменную непробиваемую стену, не допуская даже малейших царапин на объекте. Стоит ли говорить, что стоил такой чехол немало, но все же пользовался популярностью, ведь в кажущемся изобилии товаров, потребители все равно дорожили своими устройствами.

Почти каждое начало рабочего дня у Пьера рождалась мысль, что можно изобрести защитный чехол для мозга или хотя бы для органов чувств, чтобы защищаться от «ударов» информационного мусора.

Звонок телефона настроил Пьера на рабочий лад.

– Алло, здравствуйте. Компания Ликвид Протекшн. Менеджер по продажам Пьер Пирогов.

– Здравствуйте. Я ранее покупал у Вас защитный чехол для вентилятора. Мне сейчас необходим чехол для ноутбука. Что Вы можете мне предложить?

– Какой у Вас ноутбук?

– Пяньи Д1.

После консультации покупателя, Пьер никак не мог понять зачем для ноутбука чехол, который дороже самого ноутбука в два раза, тем более, что по своим характеристикам, чехол переживет ноутбук на десяток лет точно. Какой же смысл покупать вообще этот суперпрочный чехол, если его гарантия зависит не от его противоударных свойств, а от куда меньшей гарантии на используемое устройство? Вот когда эти чехлы покупают на дорогие устройства, которые способны работать лет пять, тогда это имеет смысл…

Глава 2. Сава

– Пойдем покурим! Пьер!

В дверях кабинета стоял Сава – сухой блондин с волосами по плечи, орлиным носом, живыми янтарными глазами, в белой рубашке навыпуск. Он, как и Пьер, работал в отделе продаж, только продавал не товары, а услуги по обработке прозрачной Ньютоновской жидкостью кузовов автомобилей. Сава любил свою работу, а еще больше Сава любил свой заработок, который рос с числом клиентов, и продавал услуги компании почти всем, кому получалось дозвониться в холодную.

– Привет, Савелий. Пошли перекурим.

На улице шел дождь. Приютившись к другим посетителям курилки около Торгового центра, морщась от дождя, они прикурили по сигарете красного Мольро. Дым, вперемешку с холодным влажным воздухом, наждачкой прочесал гортань обоих – один из любимых моментов Пьера.

Он наслаждался утренней тишиной – удивительное время, когда в утренние дождливые часы около торгового центра в месте для курения стояла тишина, только вдали были слышны с шоссе редкие гудки автомобилей. В дождь было не до оживленного общения – все будто бы молчанием берегли тепло, поспешно насыщая себя никотином.

Тишину все же прервал Сава.

– Ты за вчера сколько заработал?

– Не помню точно, пять или шесть. – ответил Пьер.

– Ох, а я вчера был в ударе – новый рекорд поставил, как сам Бруфферт в начале своей карьеры! Пятнадцать набил!

Любимая тема Савы – богатые известные люди, бизнесмены и предприниматели. Сава равнялся на них, постоянно читал книги, вроде «Как заработать миллион просто так за один день без вложений», покупал себе дорогие вещи, был подписан на все странички богатеев мира, изучая и следуя их образу жизни. Он создавал себе этим, по его мнению, ауру богатства. При этом всем, его отличало от простого мечтателя то, что он и правда много работал, зарабатывая очень хорошие деньги по меркам страны.

Пьер когда-то проникся симпатией к нему, хотя не разделял его точку зрения о необходимости наличия денег в безграничном количестве. Пьер считал, что важнее внутренний мир, нежели овладение благами внешнего. Но в Саве он ценил, что тот был честным законченным материалистом, и, казалось бы, за кусок колбасы Родину продаст. Но это было неточным утверждением, а лишь догадкой, и проверить это не было ни причин, ни возможности.

Отличало Саву от многих людей среднего достатка, безумно любящих деньги, то, что он не просто хотел ими владеть и безвольно приклонялся перед ними. Он не пытался урвать кусок всемирного экономического пирога, сохранив хоть какие-то крупицы чести и морали, которые присущи любому социальному гражданину. Сава верил в Деньги – в их силу, влияние и необходимость.

Деньги – это живая субстанция, которая уже давно вышла из-под контроля людей, и теперь она управляет людьми, а не наоборот. Куда указывают деньги – туда идут массы. В каком-то роде похоже на новую религию, где никто из живущих ныне людей не видел зарождения этой субстанции, ее развитие и окутывание всего земного шара. Люди могут лишь чувствовать влияние малейшей части этой субстанции на их жизнь и только догадываться, насколько огромна и влиятельна вся субстанция на Земле. А богатые, отдельно взятые личности, типа предпринимателей и бизнесменов, для них вроде пророков и глашатаев, трубящих всему миру о величии денег и призывающих принять этот факт на веру. Таким людям Сава и поклонялся. Это была его религия, мораль, честь и смысл жизни – служение великим Деньгам, вожделея пришествия манны в его дом.

Время от времени, Сава был действительно похож на фанатика, стучащего в дверь с вопросом «Верите ли Вы в макаронного бога?», когда с горящими глазами объяснял Пьеру суть, смысл и привилегии его вероисповедания. Но из-за холодного отношения Пьера к Деньгам, делал округленные, полные непонимания глаза и отводил нижнюю челюсть чуть назад, глядя на Пьера, как на темного пещерного человека, прикуривающего свой Мольро с помощью удара двух кремниев.

– Как это тебе не нужны все Деньги Мира?!

– А что я с ними буду делать? – незаинтересованно ответил Пьер.

– Как что? Пребывать в блаженном состоянии! Упиваться всеми благами цивилизации! Это же как волшебная палочка или скатерть-самобранка, чего пожелал – то получил. Ты же это сам прекрасно понимаешь.

– Савелий, а кто гарантирует, что это принесет мне счастье? Ты можешь это гарантировать?

После этого, или другого подобного вопроса Сава сначала закипал от недоумения, как забытый на плите чайник, его янтарные глаза становились похожи на два больших орлиных глаза, нацеленных на добычу. Но, благодаря легкому характеру и позитивному настрою, Сава быстро остывал и шутил: «Гарантировать я могу только качество обработки нашей Ньютоновской жидкостью».

Этой легкостью, невозможно сочетающейся с фанатичностью, Сава и нравился Пьеру. Он не был озлоблен на людей, как на противников в большом делении материального мира – он был чуть выше, благодаря уверенности в своем неизбежном обогащении. Как глубоко верующий старец не будет соревноваться с прихожанами за благословение – его хватит всем.

Глава 3. Таковы правила

Сам же Пьер, не был законченным отшельником, отказавшимся (или планирующим это сделать) от материальных благ. Он осознавал необходимость участия денег в его жизни. Он любил вкусную еду, ухоженный теплый дом, удобный автомобиль, но он не считал это смыслом существования – скорее средством более удобной, безопасной, а оттого и более продолжительной жизни.

Пьер был хорошо образован в одном из лучших экономических ВУЗов города, отлично разбирался в экономике, финансах и политике. Во время существования Пьера, Савы и остального населения Земли вообще было сложно как-то устроиться в жизни без крепких знаний в экономике. Даже на должностях, на которых эти знания ни к чему, требовались экономические двухмесячные курсы для понимания основ материального потока.

Мир был полностью погружен в развитие, обогащение и рыночные отношения по всему земному шару. И Пьер осознавал это и принимал эти правила игры. Но он не считал Деньги божеством или религией. Он вообще не принадлежал ни к какой общепринятой конфессии, хотя изучил вопрос вероисповедания досконально, прочитав большинство религиозных трудов. Стоит ли говорить, что центральной мировой конфессией в какой-то мере стал Монетаризм?

И во всех трудах он искал тот самый месседж об изначальной идее существования человечества.

Рано или поздно место на Земле банально закончится, и станет негде ставить и использовать новые заводы-пароходы, а люди будут переходить и переносить с собой блага в облачные хранилища – в виртуальную реальность. Они будут существовать в них, накапливая бесконечные товары, которыми по назначению воспользоваться нельзя. Можно будет только их созерцать, как результат жизнедеятельности каждого члена экономической цепочки. От созерцания люди будут впадать в нирвану и пребывать в ней вечность – это единственная теория, родившаяся в голове Пьера, хоть немного отвечающая на его вопрос о необходимости накопления материального.

Прочитав большое количество религиозных писаний, Пьер так и не остановился на одной определенной религии. Были несколько, которые ему импонировали, но не более того. Единственное, во что он точно не поверит – это в Деньги, потому что за Деньгами не было никакого верного пути, ведущего к конечной ясной цели и никакой всеобщей правды, ведь она может меняться в зависимости от субъективных представлений владельца какой-либо крупной их части, а представлений большинства богатеев о жизни Пьер не разделял – они казались ему наживными, обычными, наивными, без какого-либо сакрального смысла бытия.

***

– В бар или по домам? Угощаю! – окрикнул Савелий.

– Ну… В принципе, можно в бар. – ответил Пьер.

– Что задумчивый? Опять Сиддхартху своего читал весь день?

– Да… Звонки не шли сегодня.

– А «в холодную» поработать?

– Да что-то настрой не тот сегодня.

Савелий не понимал философского отношения Пьера к жизни, он даже считал его временами жутко ленивым, но говорить ему об этом не собирался. Во-первых, чтобы ни в коем случае не обидеть его, а во-вторых, понимал, что ленивые люди ВУЗов не оканчивают и книг не читают.

Разумеется, понятиями «нирвана» и «созерцание» Сава не оперировал, в его разговорах была другая терминология, к которым относились «дистрибуция», «рецессия» и, например, «овердрафт». Их общение было похоже на диалог людей, говорящих на разных языках, выучивших язык своего собеседника.

Пьер и Сава сидели за дубовым лакированным столом, перекусывали чем-то очень вкусным и соленым, вдыхали ароматы барной кухни и наслаждались концом рабочей недели. Сава время от времени любил отдыхать и пользоваться возможностью вкусно провести вечер. Пьеру это тоже было не чуждо совершенно – он без раздражения относился к шуму в барах и кафе, потому что это был шум, сливающийся в один поток, как в метро. Люди создавали единое облако, единую идею нахождения в одном месте в одно время. Все было аккуратно и однородно – никакого хаоса в сознании.

Вечером Пьер зашел в свою ослепительно белую квартиру, будто обтянутую белым глянцем. Несколько устало взял томик своего чтива и закурил, даже не открыв форточку. Прочитав несколько страниц очередного философского учения, затушил прогоревшую до фильтра сигарету и погрузился в крепкий сон.

Глава 4. Это он!

Пьер открыл глаза в знакомом ему месте. Это была небольшая площадь в центре поселения. Она напоминала ярмарку, благодаря большому куполу над ней, состоящему из всех цветов радуги. Людей, в отличие от центральных площадей крупных городов, было совсем немного. Нельзя сказать, что стояла гробовая тишина, но было поразительно тихо, звуки были ленивы и медлительны, как и вся площадь в целом. Складывалось ощущение, что место, куда попал Пьер было замедлено кем-то извне специально – люди неспешно перемещались по своим делам, общались друг с другом в полтона, возможно, что в этом месте менялась даже скорость звука, уменьшаясь с триста тридцать одного метра в секунду до ста шестидесяти пяти с половиной.

– Доброго полудня. – прозвучал спокойный, располагающий к себе голос.

Пьер развернулся, и увидел перед собой невысокого парня, одетого в оранжевую кашаю, смотрящего на него приветливым взглядом.

– Здравствуйте. Пьер. – представился сновидец.

– Вы у нас недавно?

Пьер точно не знал ответа на этот вопрос, поскольку было непонятно, в какой момент сна он появился на площади. По его внутренним ощущениям, встреча с приветливым парнем состоялась спустя несколько минут. На этой площади Пьер был не впервые, но и считать себя обитателем этих земель он не мог, потому что ничего об этом месте толком не знал? поэтому он ничего лучше не нашел, как размыто ответить:

– Да, совсем недавно.

– Как Вам у нас, Пьер?

Оглядев нескончаемые тихие, уходящие за облака горы и полупустую площадь у подножия, Пьер на выдохе, постаравшись скрыть напряжение, ответил:

– Спокойно.

– Удивительно спокойно, правда? – улыбаясь спросил новый знакомый, смотря на горы.

– Да, удивительно. – согласился Пьер.

– Чем планируете заниматься?

– Я хотел увидеть одного человека, и задать ему очень важный для меня вопрос. – сказал он про Монаха.

– Вы с ним знакомы?

– Заочно, можно сказать.

– А где он живет?

– Я точно сам не знаю, он обычно появляется на закате на этой площади.

– Отлично! Получается, у нас еще много времени – вдруг звонко произнес парень.

Пьер немного не понимал, почему «у нас», и чем здесь можно заниматься целый день.

– Меня зовут Рахула. И я рад встрече с тобой!

– Взаимно, Рахула.

– Пьер, а зачем тебе этот человек? Какой вопрос тебя так сильно беспокоит?

Пьер уже хотел было ответить, но Рахула опередил его:

– Подожди! Пошли в мой дом, я тебя напою и накормлю, как своего гостя, а ты мне как раз все расскажешь.

Пьер не ощущал ни чувства голода, ни чувства жажды и объяснял это тем, что все-таки находился во сне не всем телом с присущими ему физиологическими потребностями, а только своим сознанием, которому не нужны были еда, вода, отдых и даже его пачка «Мольро». Но отказываться не было смысла, потому что Рахула мог знать что-то о Монахе и поведать тайны этого места. Пьер кивнул.

Зайдя в небольшой дом из белого камня, Рахула пригласил Пьера за стол. Дом внутри был небольшой, уютный и чистый. На небольшой площади располагался деревянный стол со стеклянной столешницей. Под стеклом находилось тканевое полотно во всю площадь с яркими узорами, рунами и цветами. Рахула поставил на стол деревянную круглую большую тару, похожую на колесо, и открыл крышку. Аромат мяса, кинзы и имбиря окутал Пьера, и он заинтересовано заглянул в емкость. Рахула поставил две керамические овальные чашки на стол и налил в них белую горячую жидкость, пахнущую сливками.

– Это момо, а это наш чай. – Рахула показал на тару, а потом на кружки.

Он присел на лавку напротив Пьера, и жестом двух открытых ладоней как бы подтолкнул Пьера отведать угощение.

– Значит ты ищешь какого-то человека, знающего ответ на твой важный вопрос? – спросил Рахула.

– Да, я ищу одного Монаха уже не первый раз.

– Монаха…А знаешь ли ты, где находишься?

– Нет, Рахула. Не знаю.

– Пьер, ты на Тибете, у подножия горы Кайлас… И как же ты попал к нам?

– Я уснул. – честно и лаконично ответил Пьер.

– Уснул?

– Уснул… – подтвердил Пьер, сам понимая, что несет чушь.

– Получается, что я в твоем сне? – засмеялся Рахула.

– Выходит, что так.

– И часто ты посещаешь нас?

– Каждый раз, когда засыпаю.

– Как ты попадаешь сюда после того, как твои глаза закрываются?

– Сам толком не понимаю. Я читаю книгу, выкуриваю сигарету, понимаю, что глаза уже устали, и закрываю их. А через несколько минут я открываю глаза в центре вашей площади.

– Интересно. Значит не просто так ты сюда попадаешь. Тебя мучает важный вопрос, за которым твое внутреннее «Я» сюда и приходит.

Пьер отхлебнул чай, но он ему показался безвкусным, как вода, хотя приятный запах от него исходил очень сильно. Поэтому Пьер даже не видел смысла пробовать на вкус момо, тем более, что был не голоден.

– Я время от времени задаюсь вопросом смысла нашего существования. Только сначала меня беспокоит смысл конкретно моей жизни – зачем я здесь, – а потом в рассуждениях я перехожу к вопросу смысла бытия всего человечества.

– А почему тебя беспокоит этот вопрос?

– Как это почему? Я же анализирую свою деятельность, отталкиваясь от вопросов «Зачем и почему я что-то делаю?»

– А тебе твоя деятельность, как и вся жизнь не приносит удовольствия? В каких действиях ты не видишь смысла, который хотел бы узнать?

Пьер после этого вопроса затянул длинную цепочку причинно-следственной связи:

– Зачем я встаю по утрам? Чтобы успеть на работу. Зачем я работаю? Чтобы заработать на пищу, воду, жилье и материальные блага. Откуда и зачем у меня такое количество желаний? Для компенсации приложенных усилий. Зачем мы производим столько всего, прилагая так много усилий? Для постоянного развития и прогресса…

Пьер замолчал, набрал воздух и продолжил:

– …Но рано или поздно для развития и прогресса не останется места. И что? Тупик? Какой тогда в этом всем глубинный смысл для всего человечества, если рано или поздно мы зайдем в тупик. Круговорот материальной жизни и никакого душевного спокойствия.

Пьер символично выдохнул. Он давно никому так не выговаривался, хотя его рассуждения были довольно обобщенными и наивными, но это лежало совсем на поверхности и вылетело при первой же возможности.

– То есть ты не видишь смысла в существовании человека?

– Сам не вижу, поэтому хочу, чтобы кто-то мне его объяснил. А то выходит, что мир сейчас построен вокруг материального, а после физической смерти что? Остается только духовное, о котором мы успешно забываем в погоне за богатствами мира. И какой смысл?

– Да, как ты круто завернул… – потер затылок Рахула.

– Может быть тебе попробовать поискать смысл в отдельных сферах жизни, сменить профессию, например, а не биться над смыслом жизни всей планеты?

Пьер промолчал, пожав плечами.

– Хм… Я постараюсь помочь тебе найти Монаха, Пьер.

– Да найти-то я его нашел. Мне его поймать нужно.

– Поймать… У меня для таких целей есть только рыболовная сеть.

– Да нет, – улыбнулся Пьер, – поймать в другом смысле. Не поймать, а догнать и встретиться.

– Настигнуть Монаха ты сможешь, когда правильно сформулируешь свой вопрос.

Пьер задумался.

– А что неправильного в вопросе о смысле жизни?

– Это настолько размытый вопрос, на который можно ответить очень по-разному. Тебе нужно подумать о чем-то более конкретном, что именно тебя беспокоит. В чем первопричина твоего обеспокоенного состояния при размышлениях о смысле жизни.

Собеседники на минуту замолчали. Пьер совершил вторую попытку почувствовать вкус манящего сладкой сливочностью чая, но ничего опять не вышло.

– Вкусно? – кивнул Рахула на чашку в руке Пьера.

– Не знаю. Не чувствую ничего, кроме запаха… Рахула, а кем ты здесь работаешь и как живешь?

– Я монах общины Кайлас, по совместительству слежу за порядком на нашем поселении, порядком восхода и захода солнца, наступления снега. Слежу за количеством яков на поселении. Самое главное, чтобы у нас не было голодных, измученных, расстроенных, и все шло своим чередом.

– А как же ты следишь и влияешь на восход и заход солнца?

– Я слежу, но повлиять я никак на него не могу, это же Солнце.

– А зачем ты следишь?

– Солнцу, как и Луне, человеку, яку, дереву и ветру отведено определенное время на земле в течение суток, недели, месяца, года, десяти лет, века, тысячелетия и вечности. И важно, чтобы это время находилось в гармонии. Например, если вдруг Солнце ушло раньше, значит его время занимает Луна, а это значит, что гармония нарушена. Луна эту гармонию нарушить никак не может, потому что сама по себе является мерилом времени. Значит, нужно искать первопричину нарушения этой гармонии. Или ветер дул-дул и пропал совсем не в то время, когда ему это полагается. Это случается, как это и было в день Юпитера, когда вдруг начался пожар в одном из домов поселения – ветер стих, чтобы не разносить дальше огонь по другим домам. А почему начался пожар? Потому что як не съел заготовленную траву с прошлого дня – она высохла и загорелась. Не съел як траву, потому что недостаточно проголодался в прошлый день на работе. Не проголодался, потому что работал меньше положенного времени на день.

– И так до первопричины. – резюмировал Рахула, заметив, что Пьер может потерять нить.

– То есть, яку полениться нельзя, потому что все сгорит?

– Нет, просто во всем должна быть гармония. – утвердительно подвел черту Рахула.

– Хорошо, а сколько же отведено времени человеку на земле?

– В течение суток человеку отведено шестнадцать часов, остальное время его сознание покидает землю. За меньшее он не успеет сделать намеченного, а если он на земле находится больше шестнадцати часов – сильно устанет, и нарушится гармония в его душе.

– Интересно, а время для человека в течение месяца и года измеряется в днях?

– Да, верно, в течение месяца или года мало что меняется для человека. Бывают случаи, когда ему для гармонии необходимо покинуть землю на несколько дней, но тебе это, я думаю, пока не грозит. Главное научится управлять сутками и гармонией этих суток.

– А сколько отведено человеку в течение тысячелетия?

Рахула улыбнулся и хотел было ответить, но его отвлек сильный металлический стук на улице. Солнце ушло за облака, поднялся сильный ветер и начал метать металлические котелки и остальную утварь по площади. Рахула вскочил.

– Пойду соберу! – крикнул он из дверей сквозь ветер.

Пьер остался за столом и задумался:

«Сколько же сейчас времени? А сколько мне осталось времени на земле на этот день? Я вообще сейчас на земле или покинул землю? Я ведь сплю. Или нет? Или я сплю, когда выбегаю по лестнице в густой шумный город, еду в зорбе-метро и продаю суперчехлы. Может, Сава мне только снится и его вечная беготня за материальным благом. И заводы-пароходы, виртуальная реальность, экономика и деньги. Это действительно больше походит на неспокойный сон, в котором я пытаюсь угнаться не за живым Монахом, а за химерным куском невидимого мне огромного пирога, который делят все жители планеты».

– Выходи! – крикнул спустя некоторое время Рахула.

Пьер вышел на площадь, ветер стих, солнце снова выглянуло из-за облаков, но было уже гораздо ближе к горизонту и красного цвета. Оно уже прошло высшую видимую точку Кайласа. Значит в скором времени, по памяти Пьера, должен был появиться Монах.

По прошествии получаса, или чуть больше, площадь опустела, люди ушли, закрыв свои лавки и сложив легкие шатры, защищавшие их от солнца. Пьер заметил легкое движение за площадью, ближе к подножью.

– Это он! – воскликнул Пьер.

– Тот человек? – ответил Рахула.

– Да-да! Это он! Бежим!

Пьер бросился со всех ног перебегать площадь по направлению к Кайласу, Рахула побежал за ним. Пыль поднялась, как от табуна лошадей, и сопровождала бегунов всю пробежку.

Рахула, отмахиваясь от пыли, кричал Пьеру:

– Ты уверен, что ты так его догонишь?

– Не знаю, но идет он намного медленнее, чем бы бежим!

Монах был метрах в трехсот от них, и его уже хорошо было видно – желтая кашая и темные длинные волосы, собранные в пучок над головой. Он единственный так выглядел во снах Пьера. Поэтому Пьер без сомнения бежал к нему.

Казалось, что их топот был слышен во всем Тибете, но Монах не обращал на них никакого внимания, продолжая спокойно свой путь, и, как бы сильно не бежали догоняющие, Он уже начал восхождение на гору и уходил от них дальше и дальше.

Пьер подбежал к горе, но Рахула, следующий за ним, окликнул его: «Стой, Пьер! На гору нельзя заходить!»

Монах тем временем, уже скрылся из виду…

В белой комнате, напоминавшей своим безмолвием снежный пик Эвереста, очнулся Пьер после своего очередного вхождения в Астрал.