Страж Монолита 2. Фантастический роман

Собеседница склонила голову набок, оценивающе глядя на сталкера. Затем вздохнула и перевела взгляд вверх на крону дерева, под которым они расположились.

– Я могу тебе и не отвечать, потому что спросил не ты, который есть сейчас, а прежний сталкер. Но так уж и быть, сталкер, отвечу на твой вчерашний вопрос… Все, что ты носишь, все, что ты ешь, изначально возникло в голове у тебя и тебе подобных, потом только в ход пошли рисунки, чертежи и первые опыты. Даже Монолит был построен группой людей, которые нашли правильные подсказки, потому что они хотели построить Монолит.

– Чьи подсказки? – неуверенно спросил Егор.

Девушка рассмеялась, поигрывая откуда не возьмись возникшими в ее руке янтарными бусами. Несмотря на то, что они находились в тени, солнце странным образом подсвечивало ожерелье, выгоняя сочные желтые зайчики из украшения.

– Послушай меня, человек, у вас есть одно очень опасное заблуждение, будто Бог проявляется строго определенным образом. Ты ведь знаешь это, сталкер… ты всегда это знал. Теперь ты как никогда близко подошел к черте, когда человек не нуждается в предыдущем опыте. Или ты хочешь потоптать тропинки уже тесной для тебя Зоны еще?

Голубые глаза собеседницы с длинными красивыми ресницами со смехом посмотрели на Бобра. Не дожидаясь ответа, впрочем, сталкер и не собирался что-либо отвечать, она продолжила.

– Ты уже видел, что является причиной процветания или гибели находящихся в Зоне людей. Тебе не обязательно идти пройденным тобой путем. Теперь ты сам можешь быть причиной собственного нового опыта, ведь ты – Человек. Ты пришел в Зону, чтобы получить свободу. Ты получил ее, ты можешь быть тем, кем ты себя чувствуешь, ты был с обеих сторон этого мира. Ты был в шкуре мутанта, дерущегося с человеком, ты был человеком, дерущимся с мутантом. Ты знаешь, кем ты являешься и кем ты не являешься. Отсюда открывается твой новый путь, он только твой и одновременно путь всего человечества. Мой вопрос только в том, выберешь ли ты новую тропу или свернешь по известной тебе петле. А, сталкер?

Теперь девушка снова превратилась в неизвестного сталкера в комбинезоне «Заря» с воздушной маской, болтавшейся на груди. Гость полулежал на земле перед Бобром, прислонившимся спиной к дереву, и поигрывал блестящей гайкой в руке, которая мгновенье назад была янтарными бусами.

– Итак, друг, новая тропинка или битая дорога? – спросил он Егора, глядя ему прямо в глаза.

Егор протянул руку к гайке. Бобр-гость протянул руку с ней к нему навстречу и, подержав секунду над протянутой ладонью, отпустил ее. Гайка, мягко сверкнув гранью, упала Егору в руку. Получив, он подкинул ее в руке, примериваясь к весу. У гайки было пять сторон вместо шести, но гайка была именно того веса и шероховатости, как он любил, кисть так и почувствовала забытый момент броска кусочка металла.

– О чем ты спрашиваешь, друг? – чувствуя легкость на душе и возникшую где-то глубоко внутри уверенность в правильности момента, сказал Егор. – Я же Сталкер, а Сталкер всегда выберет новую тропу. Спасибо, – зажав гайку в руке, сказал Бобр, одновременно открывая глаза и просыпаясь в избе Лесника.

Он лежал на панцирной кровати без комбинезона, заботливо укрытый стеганым одеялом. В окна пробивался дневной свет Зоны, смягченный вечными облаками, занавески были открыты, в открытое окно проглядывал кусочек хмурого, но светлого неба и желтые безмятежные верхушки деревьев Рыжего Леса. Поглядев на зажатую в правой руке пятигранную гайку, сталкер улыбнулся, сел, чувствуя себя свежим, отдохнувшим и чувствующим свербящее ощущение необходимости какого-либо действия. «Новая тропинка, говоришь? Пусть будет новая!»

– Лесник? – весело крикнул он, не сомневаясь, что тот его услышит. – Давай жрать готовить, жрать хочу, сил нет!

18. На выход

Лесник появился в дверях встрепанный, осунувшийся, с темными кругами перенапряжения и стресса под глазами на посеревшем лице. Седые засаленные волосы прилизаны к голове, вязаный полинявший свитер некогда серого цвета плотно облегал стариковскую, но все еще крепкую ширококостную фигуру, подштанники с вытянутыми коленками подчеркивали худоватость ног по сравнению с крепким верхом, а домашние тряпочные разбитые советские шлепанцы превращали Лесника в совершенно сельского жителя. Несмотря на все признаки усталости и как будто похудевшую фигуру, движения старика были живы, а взгляд выдавал иногда целый сноп радостных искр.

– Ну что, Егорка? Живы, не померли? – спросил он, с некоторым удивлением разглядывая посвежевшего после сна сталкера. – Э-э… да ты, я смотрю, совсем оклемался, а? Как с гуся вода…

– Да, Глеб Борисыч… действительно уж не помню, как дошел сюда, а сейчас огурцом. Да вот еще что, – сказал Бобр, вытягивая правую руку и раскрывая кулак ладонью вверх.

Еще не до конца веря своим глазам он сам с изумлением увидел заблестевшую холодным металлическим блеском пятигранную гайку, грани которой, несмотря на всю свою правильность, невольно вызывали ощущение несимметричности предмета.

– Э-э-э… вон оно как… – с изумлением уставился на Егора Лесник. – Сама Зона… сама Зона тебя одарила, сталкер.

Лесник переводил взгляд с гайки на человека и обратно.

– Молодец, сталкер…

– Дед, – обратился к Леснику Егор, не в силах отвести взгляд от непонятно игравших, завораживавших граней предмета, не в силах отделаться от наваждения, что углы гайки ежесекундно изменяются, в то же время странным образом сохраняя общую фигуру правильного пятигранника, – а что это?

– Что это? – усмехнулся Лесник. – Ты ж вроде не за этим позвал? Пойдем обедать, там расскажу, – сказал он и, развернувшись, вышел. – Сейчас подкрепиться самое оно, раз организм требует. Я-то тебя знаю, метешь со стола чисто, как с голодного краю, – договаривал он, идя в кухню.

На кухне уже стоял накрытый остывший котелок с вареным картофелем, сало, серый местный хлеб, солонка без крышки с крупной серой местной солью.

– Это Пенка накрыла быстренько, пока мы с тобой спали, да и убежала на болото… к Доктору, – опережая вопрос сталкера, сказал Лесник.

– Доктор вернулся? – как-то не очень удивляясь, спросил Егор.

– Да, вернулся. Еще не совсем он, но пару выбросов все исправят, и снова Болотный Доктор будет в своей избушке врачевать и людей и… жучков и паучков, – усмехнувшись, добавил он и устало сел на скамью. – Давай, Егорка, налегай, тебе полезно.

Дважды просить сталкера за стол не было нужно, и Бобр принялся нарезать хлеб, сало и чистить картофель. Удивляясь самому себе, он принялся с большой скоростью поедать продукты, не замечая, что урчит при этом словно животное.

– Егор! – резко окрикнул его Лесник. – Ты что, не слышишь, что как скотина какая тарахтишь тут? Чай не снорк! Давай помаленьку потребляй, а лучше… – Лесник нагнулся и достал с пола бутылочку. – Ну-ка прими, тебе сейчас это на пользу.

«И в правду, чего это я?» – испугался сталкер, только теперь понимая, что вел себя, наверное, как снорк. Перепачканными руками он взял протянутый наполовину наполненный стакан.

Запах дрянной водки с сивушными маслами, от которой голова шла кругом, словно боролась за свое место в воспоминаниях человека и с трудом, вытеснила неосознанные звериные звуки и навыки вместе с большим глотком жидкости, который Егор заставил себя сделать. Жидкость ударила по желудку, вышибив слезу и намек на рвотный рефлекс.

– Уф… – только и смог произнести сталкер, занюхивая водку салом и пережидая, пока огненное пятно не разойдется по внутренностям.

– Вот так-то, сталкер, с волками жить – по-волчьи жить, ну а в твоем деле со снорками. Тут без этого никак, – прокомментировал дед разглядывая Егора.

Аппетит по мере уменьшения продуктов на столе пропадал, наступило понимание сытости, на керосинке закипел чайник.

– Давай иди чайку наладь, я посижу, – указал Лесник.

– Ага, – Бобр встал, чувствуя смятение и растерянность в душе.

Кроме того, сто грамм водки как-то странно подействовали на него, притупили все чувства, в голове зашумело, и теперь сталкер постепенно ушел в себя, автоматически заваривая чай, доставая сахар и расставляя стаканы.

Через некоторое время, когда они с Лесником, погруженные каждый в свои собственные мысли, выпили по первому стакану местного чаю, дед, наливая себе второй, кивнул Егору.

– Ну, рассказывай.

Егор выложил гайку на стол посередине стола и в общих чертах рассказал, откуда взялась эта пятигранная гайка. Все это время Лесник молча слушал рассказ, ни в чем не перебивая сталкера, лишь изредка потягивая со стакана да согласно кивая. За все время он так и не притронулся к призывно сверкавшему полированным металлом со своими странными неподвижными и одновременно меняющимися гранями предмету. Егор на одном дыхании закончил рассказ, чувствуя, как в груди растет снова пока еще слабый, но несомненный, тот самый зов Зоны, влекущий идти дальше. В отличие от разбитого недавним сражением Лесника, он чувствовал себя абсолютно свежим.

– Вот что, сталкер, – сказал Лесник, усмехнувшись. – Стало быть, Зонушка расти желает, оно и неудивительно, после каждого задела она что-то новое выкидывает. Тут уже, – дед посмотрел сталкеру в глаза, – я тебе советник не особый. Да и в голову ничего путного не приходит, устал я… Давай, сынку, если хочешь, оставайся, если хочешь, иди – тебе виднее нынче.

Смутившись непонятно чего, сталкер спрятал гайку и скомканно поблагодарил Лесника. Да, ждать Бобру было нечего, после сна ему казалось, что он провел здесь в этом домике не несколько часов, а несколько дней. Спустя пару-тройку часов, после того как Лесник перекемарил, они вместе сходили в сарай, где Бобр набрал провизии и прочего необходимого в рюкзак, вместе надели на сталкера «Севу», который уже не выглядел совершенно новым, но тем роднее он становился для Егора. Пока Лесник провожал сталкера до плетня, откуда ни возьмись выскочил Пес и, вежливо обнюхав сталкера, несколько раз махнул хвостом, улыбаясь от уха до уха своей огромной устрашающей пастью, полной слюны и с синеватым языком. Обнявшись и пожелав всего хорошего Леснику, потрепав и поблагодарив Пса, уклонившись от двинувшегося ему навстречу в попытке облизать лицо языка, сталкер направил свои стопы прочь из Рыжего Леса. Лесник с осунувшимся лицом и прорезавшимися глубокими, темными морщинам провожал взглядом Бобра, пока тот не исчез их виду, затем, развернувшись и автоматически пощупав уже заросшую стреляную рану чернобыльца на спине и наклонившись к огромной лобастой голове, прошептал в чуткие уши мутанта.

– Все, я спать… охраняй…

19. Ночной костер

Ходить ночью по Зоне даже Бобру было не по себе. Постоянно мелькающие в темной растительности тени, спицами сознаний протыкающие сталкера и заставляющие его морщиться и отвлекаться от своих мыслей и контроля маршрута, причем идентифицировать снующих в кустах зверьков не представлялось возможным. Только контур этих зверьков вырисовывался алым светом, выдающим здоровых животный с отличным обменом веществ, передвигавшихся по деревьям, но не тушканов и не крыс. «Может, это белки?» – усмехнулся про себя Бобр. Несколько раз человеку преграждала путь огромная, раздувшаяся плоть высотой с самого сталкера и раз в десять тяжелее, похожая на грязный шар с хлопьями облезающей то ли кожи, то ли странной грязи. Видимо, с возрастом умственные способности у этого животного падают, либо размеры позволяли ей не пользоваться ими. В любом случае она несколько раз с шумом устремлялась к сталкеру, выскакивая на него и замирая в нескольких метрах, размахивая перед ним клешнями, гримасничая, безумно вращая огромным глазом, при этом меньшим глазом смотря точно на сталкера. Никаких опасений плоть у Егора не вызывала, скорее всего наоборот: ее наивная попытка запугать сталкера вызывала у него приступ веселья. Он мог легко ушибить ее атрофированный мозг легким волевым усилием, но было интереснее наблюдать, не выдавая своих телепатических способностей, как мутант, видя нулевую реакцию человека, фыркал и убегал в кусты, собираясь выскочить еще раз позже чтобы точно напугать и съесть человека. «Скотина ты бестолковая, – думал Егор, – хожу-брожу, ем что можу. Эх… не очень-то для тебя живой человек от трупа, видать, отличается». Так продолжалось несколько раз, пока ее топот не показался Бобру уж слишком надоедливым, а фырканье и повизгивание – слишком утомляющим. Тогда он при следующем появлении мутанта легко припугнул его, протянув ментальную руку и несильно, но оглушительно щелкнув бывшей свинье по мозгу. Мутант присел на тонковатые задние ноги, истерично заорал и в ужасе, не разбирая дороги, бросился убегать, но, не видя дороги, он с размаху приложился рылом об ствол появившегося на его пути дерева, чем вызвал изрядный листопад, кувыркнувшись, отлетел и, заорав пуще прежнего, унесся в темноту, вопя на всю пустошь. Спустя несколько минут, воцарилась долгожданная тишина, в которой сталкер уже не чувствовал себя объектом наблюдений.

Дальнейшее передвижение по Пустым Землям практически не отвлекало его от своих мыслей. Несколько раз он был свидетелем красивейших бесшумных медленных разрядов электры, когда аномалия выпускала долгую дугу и удерживала ее в течение десятка секунд на одном месте, при этом заливая все белым электрическим светом, бьющим по глазам, от которого окружающая темень после становилась совершенно непроницаемой. Для того чтобы все-таки полюбоваться игрой аномалии, Бобр закрывал один глаз, оставляя его неослепленным, и следил за аномалией, теперь уже зная, что там под дугой формируется и растет «жемчужина». Невысокие жарки поигрывали оранжевыми сполохами, невидимыми днем. Теперь сталкер как настоящий исследователь с интересом наблюдал, присев рядом с одной из них, как выглядит жарка ночью. Контур жарки представлял собой песочные часы, только с очень длинной и тонкой ножкой посередине и широким нижним и верхним основанием. Нижнее основание висело над землей на расстоянии тридцати-сорока сантиметров, и только изредка из центра нижнего основания, подобно жалу, выскакивал щуп, меряя расстояние до земли и убеждаясь, что оно ничем не занято. «Наверное, вот тут можно было бы проскочить, будь жарка помощнее», – замечал про себя Егор, пополняя знания, данные ему Лесником. Несколько «огненных шаров», просвечивая оранжевыми лакированными боками с коричневыми кляксами на поверхности, лениво перекатывались под нижним основанием некоторых жарок, иногда с легким стуком соприкасаясь друг с другом и раскатываясь в сторону, впрочем, не особо стремясь выкатиться из-под широкого нижнего основания аномалии.

А вот трамплины, воронки, карусели и другие их гравитационные симбионтные братья даже для Бобра с его аномальным зрением ночью были практически невидимы, только чутье подсказывало, что место впереди или сбоку от него чем-то занято. Мозг сталкера с жадностью собирал всю информацию, на которую, возможно, раньше и не обратил бы внимания. Потратив некоторое время на анализ ощущений, идущих от аномалий, Бобр научился достаточно точно определять, что за гравитационка стоит перед ним. Если место затрудняло дыхание, то впереди был трамплин, если было слишком легко выдыхать, то воронка, если вдыхать – то карусель. Причем действительно, дышать вблизи аномалии было не обязательно, достаточно было пустить впереди себя фантома, ощущения от которого сразу же передавались человеку. Несколько раз под ноги ему бросались тушканы, но умные зверки, пользуясь коллективным сознанием, тут же распознавали его как своего, и особо нерасторопные, стукнувшись о берцы лбами, иногда пискнув, проскакивали дальше. Других мутантов на ночной Пустоши не было, пустошь по-прежнему оставалась царством тушканов, а сожженная колония была пустой, древняя королева колонии наверняка увела всех задолго до начала операции, в этом сталкер был уверен. Даже крысы чувствуют, когда надо бежать с корабля, чего уж говорить о мутантах, чьи способности распознавать грядущие неприятности под куполом Зоны наверняка на порядок выше.

Так, незатейливо развлекая себя всю дорогу, ближе к рассвету сталкер подошел к границе Пустоши и Диких Территорий. Соваться на Дикие Территории при свете дня Бобру не было смысла, поскольку там легко можно было наткнуться на долговцев или на лояльно настроенных к ним сталкеров, которые в силу природы человеческой души всегда встают на сторону и сочувствуют пострадавшим. В данном случае пострадавшим был как раз Долг. Поэтому переход через Дикие к Темной Долине он наметил на следующую ночь, а сейчас занялся поиском места дневной лежки, которую не мог бы найти и обнаружить при свете дня даже самый цепкий глаз залетного сталкера. В результате он выбрал место недалеко от фонившего хлама, состоявшего из бетонных труб, в которых вполне могла спрятаться небольших размеров плоть, побитые автоматными очередями, несколько победно торчащих арматур с пучками пытающегося прорасти в них ржавого волоса да несколько остатков то ли людей, то ли зомби, теперь находящихся в виде кучки изъеденных в прах комбинезонов и жизнерадостно скалящихся черепов с крепкими, зубами, выдававших молодой прижизненный возраст их носителей. Про себя отметив, что в этих руинах кто-то живет, уже ушедший с ночи в дневную спячку, Бобр решил присоседиться неподалеку в овраге, фонившем меньше, но с учетом комбинезона и «джокера» фон можно было свести к нулю, а местного обитателя и выделяющиеся черепа наверняка будут обходить десятой дорогой все промышляющие в этих местах сталкеры.

Подумано – сделано. Постелив под себя валявшегося неподалеку влажноватого мелкого хвороста, чтобы не спать на сырой, возможно, химически агрессивной земле, не опасаясь его потрескивания, сталкер покатался с боку на бок, уминая его, присыпал себя тем же хворостом сверху и, проверив равномерное свечение «джокера», с чувством выполненного долга провалился в сон.

Проснувшись, будто огретый мешком, уже ближе к вечеру, он первым делом выкарабкался из-под мусора, которым для маскировки присыпал себя и почувствовал на себе тяжелый взгляд неизвестного обитателя труб. То, что жило в трубах, по ощущениям сталкера уже около часа сверлило его взглядом, не решаясь выбраться под свет заходящего солнца, пробивавшего из-за поредевших туч, чтобы рассмотреть невероятно наглого человека поближе. «Надо же какое злое, – подумал Бобр, – с таким спросонья, может, и не договоришься, кто бы это мог быть?» Прокрутив все известные варианты мутантов в мозгу, Егор даже примерил на свои ощущения химеру, хоть и не видел ее в живую ни разу, но жалящий образ существа, смотревшего на него сквозь бетонные оболочки, никак не совпадал с образом химеры. Поэтому сталкер, отойдя на приличное расстояние, выложил и открыл консерву, затем, подумав, достал и отрезал полбулки хлеба, оставив это хозяину территории за постой. Неловко поклонившись, чувствуя по-прежнему на себе тяжелейший взгляд существа, от которого нормальный человек наверняка бы упал на колени и разрыдался, сталкер, немного сгорбившись, побрел в сторону Диких Территорий. Пройдя с полкилометра, он почувствовал себя гораздо легче. Чудовище, как назвал его про себя сталкер, наконец-то прекратило ментальную слежку за человеком, видимо, все же не считая его добычей.

Бобр даже решил сделать привал в сгущавшихся сумерках, чтобы затем идти всю ночь. Так, незаметно сталкер понял, что теперь он ближе к Зоне, чем к большинству людей в ней. «Зато ночью можно такое посмотреть, что никто не видел», – грустно успокоил он сам себя, переживая свою вынужденную обособленность от сталкеров и остро чувствуя необходимость хотя бы с кем-нибудь поговорить. «Хоть бы излом какой попался, что ли, – поймал себя на мысли Бобр, но тут же отмахнулся от нее. – Чего с ними разговаривать? У них же своего нет, только то, что подслушали, да и это не нужно… а вот так, чтоб по душам… Эх, как там мой друг Древень? Целую вечность мы с ним не говорили, теперь бы я точно мог бы ему больше рассказать», – мечтательно думал сталкер, сворачивая в небольшой подлесок, издалека приметный, как гиблый и не хабаристый для обычного сталкера.

Множество мелких, но смертельных гравитационок, несколько пятен зыби, шириной не более метра, грибы-невидимки, тускло светившиеся в недоступном для человеческого глаза спектре, – в общем, заходить сюда нечего, а зайдешь – не выйдешь. Именно поэтому сталкер свернул сюда, где быть не может людей.

Но на то она и Зона, чтобы всегда иметь свои планы на все и вся, находящееся в ее пределах. В чаще находились люди, не какие-то обычные, а долговцы, девять человек. Разглядев красные долговские шевроны на бронекостюмах и окаменев от неожиданности, заодно потеряв дар речи, Бобр встал, хватая ртом воздух, ошалело пытаясь понять, как же это он мог проворонить такое. Но прошла минута, две, три, ничего не происходило, люди занимались своими делами, что-то подбирали с земли, что-то делали, костра не разводили, не разговаривали. Спустя еще несколько минут Бобр с болью в сердце разглядел скрывавшееся среди обычных битых Зоной и мутировавших деревьев дерево-кукловод. Его кожистые листья темно-зеленого, ближе к синему окраса, покрытые сверху серым налетом, приглушавшим цвет листвы, прорисовывались среди листвы обычных деревьев. Ноги Бобра подкосились, он сел на землю. Девять человек! Девять человек просто зашли в лес и не вышли, что они здесь искали? Мутанта, хабар, тайник? Молча наблюдая за картиной, пародией на живую жизнь, он только теперь разглядел, что движения у тел дерганные, а сам процесс просто повторяется. Вот тот сидящий на бревне с равными промежутками времени тянется к грудному карману, словно за пачкой сигарет, но ничего не достает, вот там два других ходят по кругу, время от времени наклоняясь к земле, еще несколько человек мелко шевелятся, создавая иллюзию осмысленной жестикуляции. «Минутку! – вскинулся Егор. – я же видел это дерево!» Бобр однозначно вспомнил, что когда-то на границе Пустоши и Диких Территорий он видел это же дерево и девять тел в земле неподалеку от него же, на глубине метра, человеческих и здоровых. Он мог поклясться, что это то же самое дерево, но место другое, и те девять тел, которые были в земле, которых то ли выращивало, то ли питало дерево-кукловод, остались на прежнем месте. Вылупились и ушли? Ведь здесь он действительно видит долговцев! «А как же долговцы не вытащили своих по сигналам ПДА?» – внезапная догадка мелькнула в его голове. Их не нашли, потому что у них нет ПДА, а ПДА у них нет, потому что это дезертиры, а дезертиры они, потому что не долговцы, а засланные с Большой Земли той самой трехнутой организацией спецы.

– Так вот вы кто… – кивая самому себе, проговорил сталкер. – Не ушли от Зоны, ребятишки? – спросил он их вполголоса, медленно вставая и осторожно приближаясь к дереву, граница влияния которого начиналась с нескольких белых корешков, торчащих из земли в десятке метров от дерева, как постовые.

«А вот твои глаза и уши, – подумал сталкер, глядя на медленно обращавшиеся к нему несколькосантиметровые выросты. – Или это просто уши, а глаза…» – почему-то Егору не очень захотелось продолжать эту мысль, поскольку дерево с глазами даже для него было чересчур. Стараясь не делать резких движений, он снова пересчитал и рассмотрел людей. Да, несомненно, это были долговцы, явно не новая бронька, с редкими местами пулевых попаданий, несколько разрывов на голенищах, тушканы, или кто там еще, и подбитые кислотами берцы, выдавали в них загоняемых людьми и мутантами путников.

– Минутку, так вас же десять было? – снова обратился к ним сталкер. – А где десятый? Ушел или погиб? Хм… а куда те девять из могилок подевались? – спросил уже у дерева сталкер, неуютно чувствуя себя от дергающихся и кривляющихся поблизости тел, в уши которых, матово поблескивая в сумерках, входила тонкая, словно леска, нить дерева, управлявшая телами.

Внезапно один из стоявших и якобы разговаривавших с другими долговцами человек дерганно развернулся и ломаной походкой медленным шагом направился к сталкеру. Бобр замер. Не дойдя до него несколько метров, остановившись ровно между двумя торчавшими из земли корешками, он повернул свое ободранное и начавшее покрываться плесенью лицо к сталкеру. Отрыв ранее полуприкрытые глаза, тело начало гримасничать и шипеть, подкрепляя свои попытки разговора разводящимися и сводящимися руками. Внезапно сталкеру показалось, что долговец не мертв или, точнее, что часть его сознания, высосанная деревом вновь вернулась в тело, но тело уже стало непригодным для использования, и дух самого человека, вернувшись в тело, осознал эту картину. Немая горечь и боль утраты мелькнула в глазах мертвеца, гримасничая и однообразно разводя и сводя руки, мертвец вновь впал в небытие, его взгляд потух. Сталкер на шаг отступил от мертвеца.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он, глядя в никуда. – Да. Наверное, мне пора.

Развернувшись, Бобр побрел вон из леса с ее немыми обитателями и зловещим хозяином. Потребность в привале отпала сама собой. К этому времени сумерки уже достаточно сгустились, и он направился в сторону Темной Долины, чтобы уже через нее выйти на территории, близкие к Кордону. Уверенно двигаясь по Дикой Территории, сталкер обходил заброшенные и разрушенные здания, депо, стараясь держаться вдоль наезженной долговцами тропы. Несколько раз в самом начале почти нос к носу он сталкивался с кровососами. Те, почувствовав нечто, исходившее от человека в комбинезоне «Сева» с открытым забралом, старались скорее уступить дорогу, впрочем не входя в режим невидимости. Один раз это привело сталкера в веселое расположение духа. Несколько сутулых мутантов, похожих на распаренных бородачей, выскочили из полуразрушенной баньки в какой-то разрушенной деревне и гуськом перебежали в соседний дом. Не хватало разве что тазика и веничка, прикрывавших причинные места сзади и спереди. «Ну-ну, – подумалось сталкеру, – баба на поветрии, от нее даже мутанты бегут!» Легкомысленно присвистнув им вслед, чем заставил последнего из трех забегавших в дом кровососов высунуться наружу и выжидающе уставиться на человека, сталкер спешно замотал головой, отказываясь от контакта. Рыло мутанта исчезло в домике. Но, видимо, что-то такое исходило от сталкера, идущего оттуда из глубокой Зоны, что побуждало всех местных мутантов не показываться ему на пути. Еще пару часов никто не пересекался с ним, хотя в кустах вдоль дороги и вообще повсеместно слышны были движения, рыки и топот. Несколько раз ночь нарушали автоматные очереди, заставлявшие сталкера вздрагивать и оглядываться. Наконец, около трех часов ночи он увидел близкий костер недалеко от какого-то заболотившегося озерца. Еще не входя в прямой визуальный контакт, он распознал двух молодых человек, мужчин. Оба не спали и тихо разговаривали, прикрыв костер с двух сторон бревнами, чтобы приглушить отсветы. Судя по всему, настроены они были миролюбиво. Поколебавшись, Бобр ругнулся про себя на свою начавшуюся шизофрению по страху людей и, нарочито кашлянув и хрустнув ветками, вышел к костру с незакрытой бревнами стороны. Так, чтобы его можно было сразу разглядеть. При первых же нарочито издаваемых шумах оба тела прыгнули за бревна и, ощетинившись дробовиком и АК, встретили гостя.

– Здорово, мужики, – растерялся Бобр, глядя на два зрачка вороненой стали, смотревших на него из-за баррикадки.

– Стой, не шевелись, руки в стороны, – раздался из-за бревна испуганный голос, желавший казаться мужественным и смелым.

– Не шевелюсь, ребята, – согласно ответил Егор, внутренне ругая себя, теперь уже за то, что вообще сунулся к костру.

Хотя если судить по пси-фону обоих человек, стрелять им не хотелось, но это же люди. А люди могут делать то, что им не хочется, причем иногда думать, что именно этого им и хотелось. Две фигуры по очереди встали, держа гостя на прицеле. Один был одет в обычный сталкерский комплект новичка, а другой, тот, который, судя по голосу, был более испуган, накинул бандитский каштановый плащ, но бандитом не был.

– Ты кто такой? – спросил более решительный голос.

– Человек, – ответил Бобр уверенно.

– Это я вижу, что человек. Кто, я спрашиваю?

– А… Бобр, сталкер. Вольный.

– Бобр?– удивился сталкер с автоматом и плотнее прижал автомат к щеке. – Бобр же сгинул дней десять назад.

«Всего-то десять дней», – разочарованно подумал сталкер. Всего десять дней как зомби с его ПДА умер окончательно, и весть об этом разнеслась по сети. А казалось, что прошла уже целая вечность, ну если не вечность, то целая жизнь, и тот Бобр, который был неделю назад, стал еще дальше от того, кем он считал себя раньше.

– Да нет, живой я… – сгорбившись, ответил Бобр.

– ПДА где, оружие? – спросил другой, в плаще.

Егор растерянно обернулся, словно действительно пытаясь найти потерянное оружие.

– Не знаю, не помню… – ответил Егор, понимая, что его спонтанное желание выйти и поговорить с людьми было глупостью. А само поведение вряд ли отличает его от излома или от шатуна.

– Блин ребята, не помню ничего, – продолжил он, понимая, что если сейчас попросит еды, то точно может напроситься на заряд дроби в голову, поскольку теперь он сам себе напоминал мутанта, вышедшего к людям и растерявшегося от непредвиденного развития события и вопросов, к которым он не был готов.

– Постой… ну-ка повернись… – сказал тот, что с автоматом, в обычной сталкерской куртке, подсказывая направление поворота дулом автомата так, чтобы вышедший стал к нему немного в профиль.

Несколько секунд длились гнетущее затишье и напряженный взгляд целившегося человека.

– Не может быть… да как же это? Это же правда Бобр… Бобр, это я, Молоко, помнишь? – воскликнул сталкер, отодвигая от лица автомат, отчего его лицо тоже стало видно в свете костра и появились знакомые черты новичка из деревеньки на Кордоне, что возле берлоги Сидоровича.

Внезапно Бобр ожил, словно другой мозг, обычный человеческий, в котором отложились людские, братские свет и тепло, памятные попойки возле общего костра, общий стол, где каждый выкладывает, не скупясь, и хлеб, и соль, и душу. Вдруг все звуки и воспоминания разом обрушились на сталкера. Разглядев и наконец-то действительно узнав знакомые черты лица новичка, к горлу Егора подкатил комок, на глазах выступили слезы, голос предательски задрожал.

– Ребята… – только и смог выговорить он.

– Э… эй, мужик, ты чего? – растерялись сталкеры, вдруг перестав быть грозными. – Не надо… не надо плакать, – кинулись к нему одновременно оба. – Это же я, Молоко, – обрадовавшись и сдерживая, неизвестно почему, выступившие и у него слезы радости, подхватив его под локоть, начал приговаривать сталкер с АК. – А это Гара, напарник мой, мы с ним вместе в деревне дежурили, помнишь, Бобр? Ты чего? А помнишь, ты меня заставил в погреб лезть, крыс гонять? – разволновавшись, заторопился Молоко. – А Гара пошел мне помогать… Ну не плачь, Бобр, не плачь, – слезно просил его новичок, видя, в каком положении пришел к ним опытнейший и бывалый по сравнению с ними сталкер.