Loe raamatut: «Мистические истории доктора Краузе. Сборник №2»
История четвертая
Мертвый ангел
Мы не можем постичь ангела
отличным от человеческой формы,
вот только два крыла показывают
его большую близость к небесам.
Хан Хидаят Инаят «Учения суфиев»
Глава первая
Через панорамное окно аэропорта Домодедово Краузе любовался первыми всполохами восходящего солнца. Безоблачное небо сулило солнечный день. Метеорологи обещали в июле в Москве жаркую погоду без осадков. Хотя московское лето нельзя сравнить с сицилийским, которым Краузе наслаждался последние полтора месяца, он рассчитывал еще до наступления сентября пару раз съездить на рыбалку на Сенежское озеро.
Через стекло стойки паспортного контроля на доктора устало смотрел тучный офицер пограничной службы.
– Летели один? – он еле подавил зевок и сверил фотографию с оригиналом.
Из-за гула голосов Краузе не расслышал вопрос, таможенник повторил уже громче, и доктор утвердительно кивнул. В голову закралась мысль, что теперь ему всегда суждено летать в одиночестве. Вариант, что со временем Елену могла заменить другая женщина, им не рассматривался.
Офицер проштамповал и вернул паспорт. Краузе направился в зону получения багажа и взглядом отыскал свои чемоданы. Снял два чемодана с багажной ленты и пошел к выходу. Впереди замаячила внушительная фигура его водителя.
– Здравствуйте, Эрих, позвольте, я сам, – Василий взял чемоданы. – Как долетели?
– Сносно, – ответил Краузе и откинул назад длинную непослушную челку. – Не знаю, что меня сподобило купить билет на ночной рейс…
Сильный удар в плечо бегущего здоровяка против потока пассажиров заставил Краузе скорчиться от боли.
– …но точно не тоска по Родине, – Эрих потер плечо и застонал.
На парковке Василий открыл перед доктором дверь и погрузил чемоданы в багажник «Ягуара».
– Вчера заглядывал первый покупатель, – водитель завел двигатель и вырулил со стоянки.
Краузе распродавал все свое имущество, поэтому уточнил:
– Покупатель чего?
– Коллекции вин.
Василий вставил парковочный билет в автомат. Шлагбаум открылся, и «Ягуар», набирая скорость, плавно выкатил на шоссе.
– Странный тип, говорил с акцентом, то ли эстонец, то ли немец.
Продажу имущества Эрих доверил своему адвокату. Так как тот о покупателе ничего не говорил, доктор решил, что сделка сорвалась.
– Ему очень понравилось винохранилище, просил дать контакты производителя.
– Какой моветон, – возмутился доктор.
Разговор прервал характерный сигнал поступившего сообщения на электронную почту. Эрих потянулся к телефону. В папке «Входящие» непрочитанными были отмечены три письма: реклама его любимой марки часов, сообщение от Светланы Анисимовой и письмо от Зои. Светлана просила позвонить, как только он ступит на московскую землю, а вот дочь последнего пациента не была так лаконична, как его коллега. Похоже, она настойчиво пыталась продолжить дружбу, в которой Эрих, со всем к ней уважением, не видел смысла. Читая, на его взгляд, слишком длинное письмо, он подумал, что Зоя похожа на девушку Серебряного века: эталонное тело, изысканно легкая походка, шея хрупкая, как стебель цветка, черные миндалевидные глаза. Ему даже вспомнились слова художника Серова «оживший архаический барельеф», правда, он позабыл, в чей адрес они были сказаны.
«Дорогой Эрих (позвольте мне Вас так называть), меня обрадовала весть о том, что Вы возвращаетесь! Смею напомнить, что Вы мне задолжали сеанс гипноза и приглашение в Ваш чудесный дом (я все еще нахожусь в поиске своего идеала). То бюро, что Вы посоветовали, не впечатлило меня своим портфолио.
Немного новостей о папе: в должности его не восстановили, но кажется, что он не так уж этим расстроен. Как всегда наш дом полон его друзей и партнеров по бизнесу. Обсуждают новые проекты. Так же есть слухи о назначении папы на должность председателя правительственной комиссии в области электроэнергетике.
Как Вы помните, у них с мамой перезагрузка в отношениях, вроде пока все хорошо. По крайней мере, они так говорят, но мама не из тех женщин, что прощают рукоприкладство. Поэтому никто не знает, что на самом деле творится за закрытой дверью их спальни.
Неделю назад мы вернулись из Исландии. Вы там бывали? Фантастический ландшафт, но второй раз меня туда не затащить даже под дулом пистолета. Ветрено, холодно даже летом и как-то одиноко.
Теперь о грустном. Мой брат, тот, что постарше, перешел от кукол к моей одежде. Вчера мама нашла в его шкафу мои изрезанные платья, в основном вечерние. Хорошо, что не тронул то, в котором я была на «Тоске». Оно напоминает мне о Вас. Я вообще о Вас много думаю. Наверное, это ненормально. Мама говорит, что мне пора задуматься о будущем муже, каким я его вижу, и т.д. Мне кажется, они с папой ищут мне жениха и чувства, которыми я к Вам воспылала, их только подталкивают. Я уже не в силах им противостоять – пусть ищут. Может, тогда я забуду о Вас…»
Как и в предыдущие разы, письмо резко обрывалось, почему-то она их не подписывала, это было ее сигнатурой. Раньше письма приходили с периодичностью раз в две недели и имели осторожный и разведывательный характер, будто девушка решила подкрасться незаметно к лани и, чтобы не спугнуть ее случайно треснувшей под ногой веткой, не шла, а порхала по воздуху. В них она обычно делилась своими наблюдениями о жизни. В этом же письме было первое проявление девичьих чувств, что означало: от разведки она перешла к намекам, чтобы искусно подтолкнуть его на действия. Откровенный тон письма Эрих объяснил своим возвращением в Москву.
Доктор набрал номер мобильного телефона сокурсницы. Светлана ответила после второго гудка и, узнав, что он едет домой из Домодедово, громогласно заголосила:
– Эрих! Боже мой, мне столько всего нужно тебе рассказать! Мы можем увидеться? Я сейчас на встрече, но через час освобожусь и могу к тебе подъехать. Это очень важно и не терпит отлагательств!
Краузе отпрянул от трубки, потер ухо и поморщился. Своим визгом она чуть не лишила его барабанной перепонки. В его планы не входило близкое общение с кем бы то ни было в ближайшее время, поэтому Эрих попытался уклониться:
– Сегодня точно не могу. Устал после перелета. Я позвоню тебе на следующей неделе.
– Никакой недели! – запротестовала обиженно коллега. – У нас тут ЧП. Ты, наверняка, не знаешь. Вчера все наши собирались в ресторане в «Москва-Сити» и приняли единогласное решение, что в этой ситуации сможешь разобраться только ты.
– В какой ситуации? – обреченно вздыхая, спросил Эрих и уже пожалел, что позвонил.
– Пастырь в реанимации.
Она говорила об их сокурснике Алексее Мартынове, которого прозвали Пастырем из-за постоянной критики «низких» моральных принципов своих одногруппников.
– Что с ним? – удивился Эрих.
– Не телефонный разговор, – ее голос зазвучал на тон тише.
– Послушай, не обижайся, но я сейчас не в состоянии кому-то помогать… – Эрих застонал и тут же внес поправку, – пока не в состоянии. Я ведь не медик, чем я ему помогу?
– Поверь мне, ему нужен только ты, – продолжала наседать Светлана. – Разве я хоть раз была не права, передавая тебе пациентов?
– Хорошо, – сдался Краузе. – Давай встретимся.
Ворота распахнулись, «Ягуар» подъехал к коттеджу. Эрих вышел из машины и встал перед парадным входом. Через стеклянную фасадную стену была видна мебель, накрытая белыми простынями, походившая на заснеженные горы. Сейчас калифорнийский стиль дома уже не казался такой хорошей идеей. После потери жены Эриху хотелось уединения и обособленности. Он вспомнил, как жена неоднократно жаловалась на безграничное пространство. «Я словно манекен в витрине магазина», – повторяла она как заведенная. Тогда он воспринимал это как каприз, ведь он редко советовался с ней по вопросам дизайна и архитектуры, а теперь наконец-то понял, какой дискомфорт испытывала жена на протяжении многих лет. От чувства вины к горлу подкатил комок.
Входная дверь распахнулась, Эрих увидел свою помощницу по хозяйству. Он заметил, что за последние восемь месяцев она сильно сдала: исхудала, под глазами появились темные круги, которые через линзы очков выглядели на лице гигантскими пятнами.
– Эрих! – она бросилась ему навстречу.
Сердце доктора сжалось, с такой искренней радостью его встречала только покойная мать.
– Как же замечательно, что ты вернулся! Мне даже не верится!
– Здравствуйте, дорогая Вера Ивановна, – он приобнял женщину и похлопал по плечу.
Эрих не стал озвучивать беспокойство по поводу ее здоровья, она воспринимала его заботу как предвестницу увольнения, а найти работу на седьмом десятке было весьма проблематично.
Вместе они поднялись по ступеням и зашли в дом. Несколько минут ему дали осмотреться, и прежде чем на Эриха навалились воспоминания и чувство потери, посыпался шквал вопросов. Он осматривал комнату за комнатой, убеждаясь, что кое-что Островский успел уже продать. Вера Ивановна и Василий шли за ним по пятам и с преувеличенным восторгом слушали его рассказы о поездке по Сицилии. Когда все этажи были тщательно осмотрены, Эрих вернулся в гостиную и посмотрел на стену над камином, где раньше висел портрет жены. Он помнил, как после звонка адвоката о начале показа дома попросил Василия перевесить портрет в спальню.
Итак, решение принято: продать дом, а также все имущество, приобретенное вместе с Еленой, и начать новую жизнь. Но прежде чем шагнуть в будущее, нужно отдать дань прошлому – доктор почувствовал, что пора посетить могилу жены, где он не был со дня похорон.
***
Через два часа приехала Анисимова, Василий проводил ее в кабинет. После восторженных отзывов о ландшафте и доме, в котором она была впервые, Светлана расположилась на диване и заговорила в своей привычной манере – скороговоркой:
– Это случилось позавчера в павильоне игры в пейнтбол. Алексей со своими сыновьями играл против другой команды. Вдруг ни с того ни с сего к нему подбегает незнакомый мальчик пубертатного возраста и вонзает ему между пятым и шестым ребрами нож.
– С ума сойти! – ужаснулся Эрих. – Юноша был под допингом?
– Нет, в крови ничего не нашли. Совершенно адекватный, здоровый подросток и, по словам родителей, послушный и воспитанный.
– Как он это объяснил?
– Прежде чем ударить ножом, он прокричал: «Ты убил мою сестру»!
По выражению лица подруги Эрих понял, что эта реплика является главной загадкой, и спросил:
– А у него есть сестра?
– Нет.
– Сколько ему лет?
– Четырнадцать, – вздохнула Светлана. – После произошедшего его сразу отвезли на психиатрическое освидетельствование. Вердикт: вменяем! Родители в шоке. Ничего не могут понять. Все было нормально, а потом бах, ребенок галлюцинирует и проявляет деструктивное поведение.
Эрих фыркнул и отмахнулся.
– А чего ты хотела? Компьютерные игры, молодежные движения… Может он, таким образом, выбил себе билет в какое-нибудь закрытое сообщество.
Анисимова состроила недовольную гримасу, давая понять, что эти версии родители тоже отработали.
– Прежде чем встретиться с подростком, нужно заручиться согласием его родителей и Пастыря.
– Безусловно, но это только в том случае, если я возьмусь тебе помогать, – предотвращая реакцию коллеги, глаза которой заискрились от возмущения, как бенгальские огни, Эрих предупреждающе выставил вперед руку. – У меня сейчас непростой период. Ты видела коробки внизу?
Она кивнула.
– Я избавляюсь от прошлого, чтобы двигаться в будущее. И сложнее сказать, чем сделать.
– Понимаю.
– Нет, Анисимова, ты не понимаешь. Я сто раз говорил это своим пациентам, но понятия не имел, что это такое, пока сам не испытал. Это даже не смерть родителей… Их уход воспринимаешь по-другому… Твой мозг не взрывается на тысячу мелких осколков. Детям положено хоронить родителей, особенно если они в преклонном возрасте. Когда погибла жена, я думал, что сойду с ума. В прямом смысле… Без всяких преувеличений…
Взгляд Светланы смягчился.
– На какой ты сейчас стадии скорби?
– Отрицание и гнев я уже прошел. Перехожу от всепоглощающего чувства вины к депрессии.
Эрих с горечью усмехнулся. Светлана заметила увлажнившиеся глаза коллеги и отвела взгляд, чтобы дать ему собраться.
– Прямо в аккурат пятьдесят на пятьдесят. Полдня депрессую, полдня извожу себя за все, что с ней случилось.
Светлана знала, что успокаивать и проявлять сочувствие сейчас нельзя, от этого Эриху станет только хуже. Да и разговор неминуемо ушел бы в сторону трагической гибели жены и предшествующим этому событиям, а ей этого не хотелось.
– Из депрессии может вывести только работа. Пациентов у тебя пока нет… так что… предлагаю заняться этим делом.
– Я раздавлен, не могу собраться с мыслями, – Эрих простонал и с мучительной гримасой начал заламывать руки, но не стал озвучивать свои сомнения в том, что сможет ли ему помочь вообще хоть что-нибудь.
– Ты не один, Эрих. У тебя есть друзья. Мы тебе поможем. Сидеть без дела сейчас очень опасно, я тебе настоятельно рекомендую как можно быстрее взяться за работу и съехать отсюда. Здесь все будет напоминать о ней.
– У нее есть имя, – рявкнул Краузе с обидой.
– Было… у нее было имя, – осторожно поправила его коллега.
– Ты не представляешь, как это обидно звучит! И больно… – подбородок Эриха затрясся, на глаза навернулись слезы.
– Ты прав. Не представляю. Но как психолог могу тебе сказать, что бесцельное шатание по этому дому доведет тебя до психоза.
Краузе вскочил, пересек комнату и встал у окна. Минуту он молчал, потом сказал, что готов помочь студенческому другу, но только с согласия всех сторон.
– Я рада, что убедила тебя, – Светлана поднялась и взяла свою сумку. – Завтра с утра и начнем. Созвонюсь с Алексеем, навестим его в больнице.
С этими словами Светлана покинула коттедж. Через открытое окно Эрих смотрел, как ее машина выезжала со двора.
Спустившись на первый этаж, он решил отсортировать вещи, раскрыл первую попавшуюся на глаза коробку и замер. В ней находились видеокассеты, на которых были записаны семейные торжества: дни рождения, годовщины свадьбы, отпускные поездки. Он огляделся в поисках видеомагнитофона. Вся техника была упакована в коробки, а их было так много, что на поиски могла уйти целая вечность. Эрих позвал Василия и спросил, в какой коробке видеомагнитофон.
– Я отродясь у вас его не видел, – выпалил Василий с виноватым видом, – но если он вам нужен, могу привезти свой из дома.
– Наверное, мы его выкинули, – предположил Краузе. – Это же прошлый век. Если не трудно – привези. Хочу просмотреть все кассеты и оцифровать.
– Кассет много, это фигова туча часов, – небрежно подметил Василий, – если хотите, я могу помочь.
– Нет-нет, – запротестовал Эрих и поспешно закрыл коробку, – это моя фигова туча… и только моя…
Василий смутился.
– Простите, брякнул не подумав.
– Все в порядке. Привези видеомагнитофон как можно быстрее.
Василий кивнул и, пряча глаза, поспешно вышел. Эрих стоял посреди гостиной и с обреченным видом смотрел на коробку с семейным видеоархивом. На магнитной ленте из полистирола, словно в летописи, запечатлены все основные моменты его жизни. Жизни, которой у него уже никогда не будет.
***
Через открытую дверь палаты Эрих наблюдал, как по коридору туда-сюда сновали врачи и медсестры. Алексея перевели из реанимации в терапию, и поток посетителей не иссякал. Светлана и Эрих проскользнули в палату в промежутке между посещением семьи и коллег по работе.
– Выглядишь как огурчик! – нарочито бодро выдала Анисимова, игнорируя реальное состояние больного.
– Я сейчас как после Галочки с Фенечкой1, – улыбнулся Мартынов Краузе, и оба вспомнили, как в первый год работы на спор выпили сильнодействующий фармакологический коктейль.
Лицо Алексея было бледным, как медицинский халат только что вышедшей из палаты медсестры. Взгляд потухший.
– Неужели Анисимова и тебя в это втянула? – переведя взгляд на сокурсницу, он язвительно спросил: – Небось еще и уговаривала?
– Не без этого, – смущенно признался Эрих.
– Нашла кому мозги базикалить! Окстись, Анисимова!
– Между прочим, я вам обоим одолжение делаю, – не сдавалась Светлана. – Потом еще спасибо скажете.
Эрих постарался увести разговор в другое русло:
– Как прошла операция?
После длинного рассказа о том, как его по пробкам везли в карете Скорой помощи в больницу, а затем готовили к операции, Алексей не выдержал и признался:
– На самом деле я жутко рад, что ты пришел. Случившееся со мной явно по твоей части.
– Расскажи, что случилось.
– Помню безумные глаза мальчишки и крик, что я кого-то убил. Все произошло так быстро, что я сразу-то и не понял, что он меня ножом ударил. Думал, что просто какой-то палкой. Боль была жуткой. Только когда сын мой закричал… у меня ноги подкосились… упал на колени и вытаращился на пацана, а тот сразу в себя пришел и начал рыдать… Нес какую-то околесицу.
– Леша, мы хотим поработать с мальчиком, – призналась Анисимова. – Если все оставить как есть, то он еще кого-нибудь покалечит.
В коридоре послышались металлический лязг и короткая перепалка, Эрих вздрогнул и метнул на дверь опасливый взгляд. Со дня смерти жены он нервно реагировал на резкие движения и громкие звуки.
– Завтрак, – многозначительно пояснил Алексей. – Жду не дождусь, когда отсюда сбегу.
– Даже не думай, – Светлана жестом показала, что будет за ним следить.
– Мальчишку Максимом зовут. Я-то не против, чтобы вы подключились, но думаю, что его родители навряд ли это допустят – в полиции уже дело возбуждено. Они во что бы то ни стало оградят его от любых специалистов, которые смогут навредить защите. А когда услышат про регресс и гипноз, вообще в штыки воспримут.
– Надо попытаться, – настаивала Светлана, – у тебя есть их телефон?
Придерживая стягивающую повязку на животе, Алексей потянулся к тумбочке за телефоном и продиктовал номера.
– Вам лучше говорить с матерью. Она хотела что-то мне рассказать, но муж не позволил.
– Отлично, есть от чего оттолкнуться.
– Прими мои соболезнования, – обратился Алексей к Эриху, и тот сразу почувствовал, как очередная волна душевной боли подкатывает к груди. – Елена была замечательной женщиной. Жизнь несправедлива.
Эрих еле заметно кивнул и кинул на Анисимову красноречивый взгляд, давая понять, что им пора уходить. Пожелав коллеге скорейшего выздоровления, они покинули больницу, спустились на парковку и разместились в «Ягуаре».
– Как собираешься подступиться к его родителям?
Светлана набрала номер матери Максима и договорилась о встрече.
– Вуаля, – улыбнулась она и игриво поправила длинные русые волосы.
– Я уже начал забывать, какая ты расторопная, – усмехнулся Эрих.
– Разве я тебе это позволю? – подмигнула ему Анисимова.
В его памяти возник первый день учебы в институте. Она сама подсела к нему на первой паре и завела разговор. С этого момента они редко расставались. Их отношения никогда не выходили за рамки дружеских, может, потому, что внимание Эриха всегда было приковано к другим девушкам.
– Если так, сделай чудо: договорись о встрече с психиатром Елены. Она избегает меня как черт ладана. Не знаю, что она там обо мне надумала, но я просто хочу поговорить.
Лицо Светланы помрачнело.
– Может, тебе оставить все это в прошлом? Не зря ведь Елена от тебя это скрывала.
– Никак не могу отпустить ее саму и ее боль. Будто в этом кроется разгадка всего: ее внезапного отъезда, недомолвок, секретов, неоткуда взявшегося любовника! Ты бы его видела! Слизняк… – Краузе брезгливо поморщился. – Это не уровень моей жены. Трудно себе представить, как такая утонченная и возвышенная женщина могла оказаться в дешевом отеле с лысым коротышкой.
– Ох, Эрих, не береди ты прошлое, пусть оно уйдет вместе со скорбью.
Но Краузе будто не слышал ее.
– Так договоришься? Кто, если не ты?
– Я что тебе, секретарша? – наигранно грозно произнесла Светлана.
Бровь Эриха вопросительно изогнулась.
– Ладно, скидывай ее данные, наведу справки и узнаю, почему эта птица тебя динамит.
Эрих улыбнулся и наградил ее благодарным взглядом.
Пока они ехали к месту встречи, Светлана вкратце рассказала об изменениях в своей жизни. Она закончила ремонт в квартире и пошла на курсы самосовершенствования. Эрих не смог скрыть своего удивления, но Светлана сделала поправку: это ради лечения очередного пациента. Ему задурили голову личностным ростом, и тот, переосмыслив всю свою жизнь, ушел из семьи, бросил двоих детей и уволился с работы, которую добивался несколько лет.
Щебетания коллеги отвлекли Эриха от личной драмы, взяться за новое дело уже не казалось такой уж неудачной идеей. В нем нуждались, его уговаривали, а значит, среди коллег он все еще считается авторитетом в своей области. Он выпрямился и расправил плечи. Следом пришли мысли о новом офисе, о поиске помощницы, о возобновлении работы школы гипноза. Словом, бурлящая энергия подруги придала ему сил и пробудила готовность к работе.
***
У «Старбакса» стояла стройная невысокая брюнетка в облегающем зеленом платье и нервно теребила плетеный пояс. Ее зоркий взгляд безошибочно выцепил Анисимову из толпы. Сдержанно улыбнувшись, женщина кивком показала на дверь кофейни.
– Ее зовут Ирина Анатольевна Козырева, она была удивлена моему звонку, но не отшила сразу, а значит, у нас есть шанс, – проинструктировала коллегу вполголоса Светлана.
Увидев Краузе, глаза женщины на секунду вспыхнули, но она быстро взяла себя в руки. По ее реакции Эрих понял, что она знает, кто он и чем занимается.
– У меня буквально полчаса, не больше. Потом я должна вернуться в офис, – на ходу предупредила Ирина и первой вошла в уютный небольшой зал, пропитанный ароматом кофе и выпечки.
Не успела за ними закрыться дверь, как рыжеволосая девушка за стойкой нарочито громко их поприветствовала. Эрих взглянул на девушку и вздрогнул, она напомнила ему Асту – последнюю жертву убийцы его жены. Такая же огненная копна волос и бледная, как фарфор, кожа. На мгновение в памяти всплыл окровавленный гостиничный номер, от чего доктор потерял связь с реальностью и замер как вкопанный.
– Эрих? – Анисимова тут же вывела его из ступора. – Все в порядке?
Крузе заморгал и, глядя на встревоженную коллегу, кивнул.
Кофейня была полупуста, звуки их шагов по каменному полу эхом разносились в пространстве.
– Я не совсем понимаю причину нашей встречи… – начала Ирина после того, как они разместились за столиком у окна.
Она лукавила, Эрих сразу это понял. Ему показалось, что увидев его, она даже испытала облегчение. Поэтому он сразу пошел ва-банк, не дав ей время на раздумья.
– Когда впервые ваш сын заговорил о прошлой жизни?
Ирина замерла, судорожно соображая, как ей реагировать.
– Это Эрих Краузе – мой коллега, – пояснила Светлана.
– Я знаю, кто он, – призналась Ирина, – мы дважды хотели записаться на прием, но по разным причинам откладывали.
– И вот к чему это привело, – Эрих даже не старался быть вежливым.
Ирина одарила его недовольным взглядом и попыталась объяснить:
– Мой муж на дух не переносит разговоры о реинкарнации, а вас, Эрих, уж простите, называет шарлатаном. Сказал, что ни копейки не потратит на эту чушь.
– Не он один, – съязвил Эрих. – Так когда?
Козырева немного наклонилась вперед, чтобы ее ответ не был слышен группе подростков за соседним столиком.
– Как только начал соединять слова в предложения. Сначала это были единичные реплики: «У моей другой мамы белые волосы» или «А раньше я жил в большом каменном доме». Потом он начал рассказывать целые истории о жизни в той семье. Он помнил имена своих родителей, братьев и сестер. Судя по их числу, семья была большая. Иногда вставлял слова на непонятном языке, как выяснилось позже – финском.
– Он рассказывал о своей смерти?
– Нет, никогда.
– А о том, что его беспокоило в той семье? Может, о своих обидах?
Ирина покачала головой.
– Когда он пошел в школу, все прекратилось, то ли его одноклассники подняли на смех, то ли сын среагировал на угрозы отца. Так или иначе, он больше не делился воспоминаниями. Я думала, что все прекратилось, но… – она тяжело вздохнула, – оказалось, что он просто замкнулся в себе.
– Обычная реакция, – вставил Краузе.
– А чем угрожал ему отец? – поинтересовалась Светлана.
– Его поинт2 звучал так: если не прекратит разговоры о воображаемой семье, он положит его в психушку.
Светлана выпучила глаза.
– Я вас правильно поняла: вы так и не повели его к психологу?
– Нет. Муж сказал, что сын скоро повзрослеет и поумнеет, поймет разницу между детским вымыслом и реальностью, – она прочитала поступившее сообщение и фыркнула. – Как, впрочем, в итоге и произошло.
Зазвонил ее мобильник, Ирина извинилась и без предисловий застрочила:
– Я уже утвердила тайминг3 и бенефиты4. Вышли мне самэри5 с последней встречи и возьми с собой хендауты6!
Отбив звонок, она жестом показал, что готова к разговору.
– Если говорить об итогах: ваш сын пырнул ножом нашего коллегу, отца двоих детей, – отчеканил Эрих ледяным тоном. – Нельзя игнорировать его воспоминания. Не каждый ребенок помнит о прошлой жизни. Вашему сыну нужна помощь гипнолога. Ему необходимо осмыслить, что из того что он пережил в прошлой жизни, осталось незавершенным.
– Вы поможете ему? – в голосе Ирины слышалась мольба.
Краузе медлил, сверля ее пронзительным взглядом. Ирина заерзала и весомо добавила:
– Мужа беру на себя.
– Вы знакомы с моими расценками?
Она кивнула.
– Хочу сразу вас предупредить: ничего из того, что будет сказано во время сеанса, вы не сможете использовать в суде.
– Понимаю, – Ирина взглянула на часы. – Извините, у меня дедлайн7. Мой телефон у вас есть, скиньте мне смс с адресом и временем встречи. Мне пора – совещание.
Ирина попрощалась и семенящей походкой покинула кафе, оставляя после себя насыщенный аромат терпких духов.
– Как можно такое игнорировать? Это же твой ребенок! Неужели так трудно привезти его к специалисту?
– Не все верят в психологию.
– Она что-то скрывает, – Светлана смотрела, как Ирина садится в служебный автомобиль.
– Скрытность – ее природа. У этой женщины много тайн, – Эрих сам не понял, почему так сказал.
– Ого! Что это было? Пророчество или прозорливость? – Светлану явно позабавила последняя реплика коллеги. – Ты изменился!
– Ты о чем? – Краузе нахмурился.
– Стал такой загадочный, проницательный. Я бы даже сказала, напористый.
– Все мы с возрастом меняемся, – отмахнулся от нее Эрих.
Светлана была не согласна, дело было не в возрасте, скорее, на друга повлияла перенесенная душевная травма, но тему развивать не стала.
– Как думаешь, она приведет к тебе сына?
– Безусловно. Хочешь присутствовать на сеансе?
– Нет, не буду тебе мешать, Это твоя вотчина, предпочту запись.
***
Вернувшись домой, Эрих сел перед ноутбуком и стал просматривать электронную почту. В папке «Входящие» все еще лежало неотвеченное письмо от Зои. Настроение было мрачным. Эрих быстро накидал ответ, тон письма вышел довольно жестким и холодным. Его раздражала ее настойчивость. Девушка бесцеремонно вторгалась в его сумрачный мир, наполненный горем и скорбью. Изо всех сил она пыталась проложить между ними мостик понимания и взаимопомощи, но он ее желаний не разделял. Печаль сжимала его сердце, заставляла избегать общения. Внутри него расползалась большая черная дыра, которая поглощала все, чем он раньше дорожил, в чем находил смысл жизни.
Эрих навел курсор мыши на кнопку «Отправить», но его отвлек звонок мобильного телефона.
– Краузе, – пробурчал он недовольно в трубку.
– Добрый вечер, Эрих, – послышался уже знакомый голос, – это Ирина. Мы сегодня с вами встречались.
– Да, Ирина, – он снял очки, откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу, – добрый вечер.
– Ваш телефон мне дала Светлана, сказала, что я могу обратиться к вам напрямую.
– Слушаю вас.
– Мы все же хотим воспользоваться вашими услугами. Я полностью с вами согласна, нельзя опускать руки. Все будет только ухудшаться. Скажите, когда вы сможете нас принять?
– О-хо-хо, дайте подумать, – Эрих потер переносицу. – Видите ли, офиса сейчас у меня нет.
– Я это поняла, пытаясь дозвониться по старым телефонам.
Эрих поднялся с кресла и встал у окна. В голове промелькнули несколько вариантов, где бы он мог провести сеанс, но все они были отвергнуты по тем или иным причинам.
– А знаете что, давайте у меня дома, – Эрих продиктовал адрес. – Завтра часиков так в десять утра вас устроит?
Ирина пообещала привести сына.
После разговора Эрих наблюдал, как в ворота через улицу заезжает «Ауди» его соседа Аркадия. Он выбирается из машины, накидывает пиджак и идет к дому. Ему навстречу выбегает дочь, затем в дверном проеме появляется жена. Сердце Эриха так сильно сжалось, что он непроизвольно начал растирать грудь. Он сделал над собой усилие и оторвался от идиллической картинки, вернулся к ноутбуку и взглянул на все еще неотправленное письмо. Рука снова потянулась к мышке, но и на этот раз ему помешали.
Позвонила Светлана и рассказала о разговоре с Дубровой – психиатром Елены. По ее словам, Жанна готова говорить о покойной пациентке, но только на своих условиях.
– На каких? – напрягся Эрих и забарабанил пальцами по столу.
– Она будет говорить только в рамках проводимых с Еленой сеансов. Из того, что она от нее слышала, вам предстоит долгий разговор, который Жанна предлагает разбить на несколько встреч.
– Что за чушь! – усмехнулся Эрих. – Пациентов нет, так использует любой случай, чтобы затащить к себе на кушетку коллегу? Осталось еще выйти на улицу и зазывать прохожих в мегафон.
Анисимова сдержала натиск друга с выдержкой самурая и заверила, что у Дубровой с пациентами полный набор, и если он даст согласие, ей придется жертвовать одним из своих выходных. Эрих закусил губу и задумался. Посетить Дуброву он планировал давно, она могла внести ясность в психологическое состояние жены до отъезда из Москвы. Возможно, Елена была настолько откровенна со своим психиатром, что рассказала о Рихтере.
– Хорошо, пусть запишет меня на любое удобное для нее время, – процедил с недовольством Эрих.
Закончив разговор, он обессиленно плюхнулся в кресло и тяжело вздохнул. В памяти снова возник образ жены: утонченные черты лица, длинные шелковистые волосы цвета пшеницы, синие бездонные глаза, так долго сводившие его с ума. Преданный и любящий взгляд, который говорил ему: «Я всегда буду с тобой». А еще ее улыбка: загадочная, манящая, сулящая трепетную незабываемую ночь.
Он пошерудил мышкой, экран снова ожил, и перед ним предстало все то же письмо.
– Ох, Зоя, почему ты выбрала меня? – прошептал Эрих и навел курсор на кнопку «Отправить».
Глаза зацепились за одну фразу, затем за другую. Почему он так строг и холоден? Почему ее желание сблизиться вызывает у него такое отторжение и злость? Ведь девушка обладает столькими достоинствами: образована, хорошо воспитана, разделяет многие его увлечения, например, любовь к архитектуре и поэзии. Конечно, он не будет давать ей надежды, но почему бы просто не общаться по-дружески, тем более ее отец сдержал слово и нашел убийцу его жены. Он выделил текст письма, нажал на Delete и выдохнул с облегчением. Вместо ледяного послания, красноречиво говорившего о его настроении, написал коротенькую фразу: «Прилетел в Москву. Завтра у меня новый пациент. Просмотр дома организую, как только наведу порядок. Эрих».
