Loe raamatut: «Корделаки»

Великие приключения происходят от малых причин.

А. В. Суворов

* * *

По всему саду разливался неотвратимый аромат капустной кулебяки. Ах, эти старосветские усадьбы, скрип половиц, суета во дворе от приезда гостя, старомодные угощения, желание угодить, идущее от самого сердца. Мило. Как мило здесь, вдали от суеты города, его грубых условностей, бездушных зачастую отношений, повсеместного торжества выгоды. То ли дело полуденный отдых перед обильным обедом в саду у гостеприимной пожилой помещичьей пары, которая ловит каждое слово столичного гостя, наперебой предлагая ему отведать «ещё и этой наливочки» из разнокалиберных графинчиков зелёного стекла. Эх! А не бросить ли всё – эти рауты и балы, сделки и векселя, верховые прогулки в утреннем парке и лёгкий флирт на балюстраде бельэтажа в сумерках на закате.

Впрочем, зачем же бросать так уж всё сразу? Прогулки и закаты вполне можно сохранить в реестре удовольствий, даже сменив стиль жизни на сельскую пастораль. Купить именьице, завести холмогорочек¹. Парное молочко на столе, плотные молочницы перед взором. И да что там крестьянки! Соседка! Аппетитная соседушка, обладающая рядом достоинств, одним из которых всенепременно должна быть беспечность супруга и его долгие отъезды «по делам». Или вовсе не обременённая семейными обязательствами остроумная вдовушка? Но нет. Нет! Это может повлечь за собой возникновение упрёков, предъявление претензий и ожидание обязательств. Нет. Случайность! Вот та муза, преданность которой Илья Казимирович хранит с момента вступления во взрослое половодье светской жизни. Ей он и останется верен, покуда нрав его, свободный от страстей, будет по-прежнему уравновешивать силу порывов и желаний натуры со слабостью увещеваний и назиданий совести. Равновесие души! Вот его штандарт на грядущие годы.

Граф был молод, но не юн. Иссиня-чёрная шевелюра его была, по всей видимости, наследием от испанских или итальянских предков, а о греческой линии родства напоминал выдающийся нос – красивого рисунка, составляющий с высоким лбом почти прямую линию, лишённую ложбинки у бровей. То есть представить графа в пенсне и седым было делом явно затруднительным. Сейчас он вальяжно развалился на уютной горсти плетёного кресла в саду своих недавних знакомых и, внимая речам хозяина, наслаждался минутами передышки и покоя. Жизнь Илья Казимирович вёл довольно бурную, светскую, насыщенную, но полностью подчинённую лишь одной воле – своей собственной.

– Скажите, дорогая хозяюшка! – обратился гость к супруге хозяина. – А спустится ли к столу упомянутая Амалия Модестовна? Или она не выходит?

Разговор за наливками только что коснулся родственницы радушных хозяев, точнее будет сказать – хозяина. Павел Семёнович Куницын был представителем рода древнего, но к периоду описываемых событий уже захудавшего. С заслуженной гордостью демонстрируя, бывало, своим гостям галерею фамильных портретов, наличие коей, согласитесь, является редкостью в средней полосе России, а не в каком-нибудь там Виндзоре, он иногда сам путался в соотношении и очерёдности многочисленных предков, число коих в прежних поколениях достигало, говорят, до пятнадцати душ.

К возрасту принятия наследства вместе с Павлом Семёновичем пришёл в здравии лишь его младший брат Пётр. Женились Павел Семёнович со своей Харитой Всеволодовной ещё по благословению стареньких родителей, а вот брата под венец вёл уже он сам. Но недолго продлилось супружеское благополучие Петра Семёновича и Амалии Модестовны. Пётр Куницын, избрав стезю служения отечеству на поле брани, честно выполнил свой долг и в своё время геройски дошёл до Парижа. Вернулся израненный, но живой, женился по душе, и почил на руках своей молодой супруги всего год назад, в семейном тепле и уюте.

Вдова поселилась в семье мужниного брата, и Куницыны-старшие души в ней не чаяли, приняв вместо дочери, так как собственных детишек им бог не дал. Амалия Модестовна была нынче дама цветущего возраста и здоровья, и, как успел заметить при непродолжительной беседе Илья Казимирович, ещё и обладающая живым обаянием и способностью вести нескучную беседу. Этого хватило, чтобы, возвращаясь нынче из сугубо деловой поездки и следуя из некоего губернского города обратно в столицу, граф вспомнил рассказ недавних своих знакомцев об их летнем проживании в N-ской волости, и, пересёкши границу оной, свернуть с дороги в усадьбу Куницыных.

* * *

А знакомство произошло так. С неделю назад был Илья Казимирович с визитом в известном салоне баронессы Туреевой. Это была молодая дама, прожившая в своё время в замужестве всего с год, обладающая характером своевольным, умом пытливым, а темпераментом взрывным. Понятие «вдова» к этой зеленоглазой стремительности применить бы мало кто осмелился – в тоске или печали её никто не видел ни дня, на приемах её грациозная фигура мелькала, энергично перемещаясь из зала в зал, а пришедшие в голову идеи воплощались незамедлительно. Внешность баронессы каждый описал бы по-своему, потому что она постоянно находилась в движении, а чего-то особо примечательного выделить в ней было сложно.

Спорить о том, была ли она красива, мы не станем, отметим только, что свойством её являлась та манера общения, которая, если не отталкивает сразу, то после второй-третьей беседы, наполненной колкостями и намёками, начинает притягивать с неимоверной силой и может приковать к себе намертво. Непослушные её пряди того оттенка, что художник нарёк бы тициановым, а в простоте зовут медным, всегда норовили вырваться из любого порядка и доставляли своей хозяйке массу хлопот.

Салон Туреевой знаменит был тем, что одинокая дама вела образ жизни загадочный и от посторонних глаз сокрытый, а гости у неё бывали всё сплошь из когорты таинственных предсказателей, целителей и астрологов. Сама хозяйка владела способностью отыскивать потерянные предметы и безошибочно предсказывать брачные пары сезона. В начале зимы она устраивала вечер, на котором желающими родителями девиц на выданье вписывались на карточках имена невест. Хозяйка салона наносила на оборот имя будущего супруга, либо ставила прочерк, если считала, что девица останется в этом сезоне незамужней. Записки тут же, принародно, замуровывались в вазы и, чтобы не было соблазна сказать, что их после вскрывают для корректировки и подтасовок, раздавались уважаемым и облечённым доверием господам на хранение. На следующий год эти хранилища вскрывались, и покуда ещё ошибок не случалось. Кроме того, в обществе сложилось мнение, что любой брак, предсказанный этим способом, обречён стать счастливым.

Завистники злословили, что всё это умение от того, что ещё покойный муж привёз баронессе из Франции колоду карт от самой мадемуазель Ленорман², и Туреева просто по цифрам рождения вычисляет наилучшие соотношения претендентов, но удостовериться в этом никому случая пока не представлялось. Госпожа Туреева умела так оборвать разговор в нужном ей месте, что собеседнику ничего не оставалось, как вовремя ретироваться без потерь, либо покорно принять перемену темы. Её побаивались, ею восхищались, к ней стремились. Попасть в салон баронессы было делом нелёгким, а постоянных её гостей можно было пересчитать по пальцам одной руки. Граф Илья Казимирович Корделаки впервые попал к ней в дом ещё будучи гусаром и достиг отношений почти приятельских, посещая салон уже наверно лет пять.

Тот вечер был посвящён одному заезжему из Москвы магу, провидящему будущее, читающему знаки на ладонях, да ещё и утверждающему свою возможность общения с потусторонним миром. Этакому последователю Калиостро³, что опередил время на полвека в умении, которое впоследствии назовут спиритизмом. Дом полон набился вдов и сирот-бесприданниц, которые каждая либо через одну желали узнать, не оставил ли им муж или родитель неоткрытого наследства либо тайного клада.

Застолья в этом доме были не приняты, но в гостиной подавали напитки и лёгкие закуски, была устроена курительная комната и стояли два ломберных столика, а общество собиралось изысканное. Пока дамы ждали очереди на тайные сеансы личного общения с усопшими родственниками, коих собравшимся обещано было не более двенадцати за вечер, и гадали, кому повезёт со жребием, а кто уйдёт несолоно хлебавши, сопровождавшие их мужчины поигрывали по маленькой и обменивались последними сплетнями не хуже своих подопечных. Илья Казимирович затерялся среди них и исподтишка рассматривал соискательниц.

Были хорошенькие, были дурнушки и красавицы, но только две из пришедших сегодня гостий вызвали его неподдельный интерес. Первая была совсем молодая барышня, почти дитя, с белёсыми шелковистыми волосами, уложенными нынче во взрослую прическу, которая вовсе не шла ей. Тонкая прозрачная кожа её была такой белизны, что на ум сразу же приходили предания да сказания, которые в детстве перед сном ему частенько нашёптывала кормилица. То ли напомнила ему эта девица байку о поляхе-берегине, что вся в белом выйдет вдруг из зарослей спелой пшеницы навстречу грибникам да прохожим и будет умолять их уйти скорей не оглядываясь, потому что здесь играется свадьба. А оглянешься – раздастся топот, заблещут огненные шары среди колосьев, поднимется откуда ни возьмись ветер-ветрило да унесёт тебя за сто вёрст. То ли удивила она Илью Казимировича сходством своим с русалкой, что только что окончила песню, заманив на дно зазевавшегося парня. Что-то болезненно-надломленное было в этой барышне, будто положил на неё глаз упырь-кровопийца да покамест передумал.

Вторая дама была полной ей противоположностью – пышна, румяна и в совершенстве подходила на зримую роль доказательства сторонников теории витализма⁴. Цвет волос она имела пепельного оттенка, а глаза – то ли синие, то ли серые и с каким-то фиалковым отблеском. И, хотя никаких ярких красок в её портрете обнаружить было нельзя, все полутона были настолько гармоничны между собой, что давали ощущение свежести и природной подлинности. Жизненные силы почти ощутимым образом наполняли всё её существо, и непонятно было, что делает здесь эта роза среди увядших букетов и пыльных бумажных цветов. Илья Казимирович подсмотрел, кто из мужчин подходит к ней время от времени, и в два слова познакомился с сопровождающим её пожилым господином. Они выкурили по трубке, и граф уже знал про вдову всё. Здесь она оказалась по банальной причине: вскоре, как миновал сороковой день после кончины мужа, она потеряла своё обручальное кольцо и мучилась этим неимоверно. Илье Казимировичу стало почему-то приятно, что цель общения с покойным не была меркантильной или вызвана тоской. Он сошёлся с Куницыным ближе, был представлен вдове, перемолвился с нею парой фраз и уже к концу вечера получил открытое предложение навещать их имение при любой оказии.

* * *

Задержавшись в тот вечер чуть дольше остальных гостей, выражавших лично Туреевой свои восторги, Илья Казимирович дождался внимания хозяйки салона и после обязательных комплиментов спросил у неё про бледную барышню.

– Корделаки, вы неисправимы! – засмеялась хозяйка салона. – Хотите, я угадаю ещё и пару к вашему интересу? Это только что отбывшая госпожа Куницына, которая не вытянула жребия и не попала на сеанс. Ведь я права?

– Вы известная сибилла⁵ и знаток душ, дорогая! Я обязательно спрошу у вас удивлённо и восторженно: «Как? Как вам это удаётся?», но сначала утолите мой первый интерес. Потому что бледная барышня тоже собирается покинуть нас, как я вижу. Увы! – и граф притворно вздохнул. – Всем, на кого пал мой сегодняшний взгляд, не повезло и в выборе Фортуны им было отказано. Ах, ах!

– Почему вы нравитесь мне, Корделаки, так прежде всего потому, что не льстите, как большинство недалёких угодников. Да и ваш цинизм импонирует мне, он не безжалостен, а порой и напитан самоиронией. Бледная дама – дочь моего двоюродного дядьки. Да! Что вы смотрите так удивлённо? У меня тоже могут быть родственники, я живая, Корделаки.

– Пардон! – Илья Казимирович действительно на миг остолбенел. – За время нашего знакомства ни один из них даже не упоминался, поэтому мне простительна секунда замешательства, не так ли? – баронесса свысока кивнула ему и улыбнулась лишь одним краешком рта. – Так она – ваша родственница? И что же за вопрос она хочет задать вашему покойному дядюшке? Или самой богине Фортуне? Вы, я думаю, могли бы пропустить её на сеанс по-свойски.

– И не подумаю! – отвечала Туреева. – Это пошло, прежде всего. Даже справедливость здесь ни при чём. И о чём она страждет, я тоже понятия не имею. Хотите, я вас познакомлю, спросите сами?

– Хочу! – с воодушевлением ответил Илья Казимирович.

– Нет, – задумчиво похлопала себя по губам сложенным веером Туреева. – Мы поступим лучше! Пройдите в мой будуар и ждите окончания приёма. Да не тушуйтесь так, милый граф! У меня нет на вас альковных планов.

– Да это-то меня вовсе не напугало, а обрадовало бы, – не совсем удачно стал оправдываться что-то уж больно часто сегодня удивляющийся гость.

– Пфуй! – Туреева хлопнула его веером по спине и с улыбкой непонятного назначения, по которой единственно понял Илья Казимирович, что на него не сердятся, направилась к гостям.

Расчёт баронессы был точен, и беседа с ними по обязанности не затянулась и десяти минут – отворилась дверь кабинета, который нынче хозяйка уступила для индивидуальных сеансов заезжему гастролёру, и из неё вышли заплаканная дама преклонных лет и сам нынешний предсказатель.

– Господа! И, конечно, милые дамы! Прошу прощения, – во всеуслышание вещал он, – но обещанные квоты иссякли, прошу дать отдых вашему покорному слуге.

Вокруг раздались разочарованные вздохи и восклицания, потом не охваченные предсказанием дамы обступили господина мага со всех сторон и совершенно по-детски стали клянчить у него «ещё только один вопросик задать». На то, видимо, и был рассчитан показательный выход к народу, чтобы по закону жанра осчастливить пару-тройку соискательниц, а потом уж удалиться на покой восвояси. По благостной улыбке посланца потустороннего мира было понятно, что он в уме уже отбирает тех нескольких просительниц, коих желает удостоить счастья, но тут вмешалась хозяйка.

– Дорогой магистр! – баронесса великодушно улыбнулась, а маг бросился целовать ей руку. – Я ценю ваше мужество! Вы, не щадя своих сил, отдавались сегодня интересам моих гостей. Мы все благодарим вас за это.

Раздались возгласы одобрения и поддержки. Магистр раскланялся. Туреева продолжала:

– Я понимаю, как много энергетических сил тратится во время сеансов, – маг свёл брови домиком и закивал, как бы требуя сочувствия. – Мы не смеем настаивать на продолжении. Но, быть может, у вас хватит сил выполнить мою личную просьбу?

– Я весь к вашим услугам, мадам! – предсказатель понял, что продолжения не будет и потерял к гостям всякий интерес.

– Дамы и господа, я, надеюсь, вы с пониманием отнесётесь к моему капризу, – Туреева с чуть виноватой улыбкой обращалась теперь к собравшимся. – Наш гость наутро покидает город, и мне самой хотелось бы воспользоваться его талантами. Оставьте его мне, господа! Простите и благодарю.

Никто и не подумал возражать баронессе, которая предоставляла заезжей знаменитости кров, стол и апартаменты для выступлений на всём протяжении его пребывания в столице, оставляя за хозяйкой заслуженное право на последний сеанс. Гости стали откланиваться.

– Но, постойте, магистр! – баронесса сделала вид, будто какая-то мысль только что осенила её. – Я думаю, будет не совсем справедливо насладиться моим правом единолично. Скажите, если я попрошу вас устроить публичный сеанс, то скольких гостей вы сможете удержать своим вниманием одновременно? Обещаю, что каждый задаст не более трёх вопросов.

– Не более семи человек, госпожа, – отвечал магистр.

– Отлично! Прошу вас сделать себе небольшой перерыв и, я думаю, мы продолжим через четверть часа у меня в будуаре. В кабинете уже слишком душно. Я прощаюсь с вами, господа, и буду рада видеть у себя вновь. Пригласительные билеты вам доставят посыльные.

Гости стали расходиться.

– Полина Андреевна, не желаете ли войти в наш избранный кружок? – спросила Туреева свою родственницу, выражение лица которой было таким грустным, что не понятно было – это из-за того, что не оправдались её сегодняшние надежды, или оно присуще ей по жизни.

– О господи! – прошептала та, и на лице её отразилось нечто вроде озарения или вспышки, но снова было не совсем ясно, чем это вызвано – радостью, страхом или просто неожиданностью. Спустя миг она решительно ответила: – Да! Благодарю вас!

– Полина Андреевна без меня никуда не пойдёт! – вступил вдруг в дамский разговор худощавый господин преклонных лет, одетый в костюм времён императора Павла, причём с напором и страстью, вовсе не уместными в светском салоне. – Я её опекун, милостивая государыня!

– Можете называть меня просто «госпожа Мария», уважаемый Ардалион Тимофеевич! – отвечала ему Туреева. – В силу вашего возраста и нашего дальнего родства я позволяю вам это. Так значит это вам поручил заботы о Полине Андреевне дядюшка Андрэ?

– Какие годы! – пожилой господин доброжелательного расположения не принимал. – Сил моих сто крат хватит на завещанное Андреем. Я, право, храню к вам истинное уважение, дорогая хозяйка, но не испытывайте моего терпения, пожалуйте пониманием, будьте любезны! И какие такие родственные отношения? Нет никаких отношений. Я опекун, и только!

– Ну, будет, будет. Как вам будет угодно, я в родственницы не набиваюсь. Хорошо, вы станете четвёртым приглашенным. Надобно ещё троих, – и Туреева оглянулась по сторонам.

Из соседней залы к парадной лестнице направлялся наверно самый экзотический из сегодняшних гостей. С прямой осанкой наездника, холодным взглядом воина, трудно определимым возрастом из-за раскосого, непривычного славянскому взору разреза глаз, в богато расшитом национальном одеянии, он чиркал по мрамору пола подковами сафьяновых сапог.

– Господин Нурчук-хаир! – окликнула его хозяйка салона. – Вы ещё не ушли, к счастью. Хотите принять участие в европейской забаве? Ведь именно для этого вы ездите ко мне, вы сами говорили.

– Почту за честь! – на хорошем русском языке отвечал тот, поклонившись.

– Могу я попросить вас, сударыня, о снисхождении? – набралась вдруг смелости одна из не ушедших до сих пор гостий, молодая дама в лиловом платье явно парижского покроя. – Не три! Обещаю – один только вопрос. Но для меня это вопрос жизни и смерти. Примите меня в свой круг, милая Мария Францевна!

– Да-да, я вас помню, – приветливо отвечала ей Туреева. – Мой покойный муж служил в департаменте вместе с вашим батюшкой, не так ли? Они вместе были с посольством во Франции. Прошу, пройдёмте. Ах, да! – и она ещё раз обвела глазами залу, которая к тому моменту совсем опустела.

– Прошу и вас, корнет! – произнесла баронесса в пустоту и не оборачиваясь повела избранных к будуару.

От камина отделилась незамеченная никем прежде фигура и последовала за ними. Как оказалось, чуть ли не с самого начала вечера там простоял, прислонившись к боковой стенке каминной облицовки и оставаясь почти недвижимым, некий молодой военный человек невысокого роста, бледный и молчаливый, сливаясь цветом лица с мрамором.

* * *

Когда узкий круг приглашённых на последний сеанс гостей расположился в будуаре хозяйки, отворилась дверь, и вошёл несколько растерянный виновник сборища.

– Право, не знаю, дорогая хозяюшка… Ваше пожелание было столь поспешно, что, право, я затрудняюсь… Что же я здесь могу? – предсказатель растеряно разводил руками. – Все зеркала и магические предметы остались в кабинете. Если только по линиям руки?

– Уважаемый магистр! – указала ему Туреева на стопку листов и чернильницу. – И по ладоням, и по звёздам. Я, думаю, вы в своём цепком уме держите расположение многих светил, а применить его к конкретным датам рождения или событий, озвученных гостями, вам будет несложно? Можете делать записи и вычисления. Зато обещаю, что среди этого избранного общества вы сможете отдохнуть от царства мёртвых. Я прошу при мне спрашивать только о будущем, господа, не тревожа прошлое.

– Да-да, конечно! Я храню в памяти главные перемещения звёздных позиций и соотношение зодиакальных знаков, – воодушевился было магистр. – Но только на ближайшие месяцы, от силы – год. Если будут нужны долгосрочные прогнозы, то мне нужно сверяться с картами неба и производить подсчёты.

– Ну, так и давайте сами ограничим круг предсказаний ближайшим временем. Не далее года вперед. Согласны, дамы и господа? – свободно обратился к собранию кайсацкий князь, и по его виду никак нельзя было понять, насколько серьёзно относится он к происходящему.

– И вообще, господа, давайте относится к данному сеансу, как к развлечению, не более, – в тон ему продолжила хозяйка. – Вопрос – ответ. Всё просто. Кто начнёт?

– Позвольте предварить, пока кто-то решается, – снова вмешался гадатель. – Господа, составляйте свои запросы так, чтобы они касались непосредственно вопрошающего, а не иных лиц. И как можно точнее выражайте главную мысль. Начнём? Прошу, молодой человек! – и он указал на поднятую руку корнета.

– Есть женщина, которая кажется мне недостижимой. Что можете вы, магистр, сказать о ней? Это так? – во всё время тирады корнет пожирал глазами Марию Францевну, невозмутимость которой не давала ни малейшего подтверждения тому, что вышесказанное хоть как-то может относиться непосредственно к ней.

– Вы одержимы своими страстями, молодой человек, – укоризненно заметил ему маг, чей возраст уже созрел для нравоучений. – И дурно слушали меня. Только о себе просил я спрашивать у строгих завес будущего. Только касающиеся лично вас обстоятельства могут открыть звёзды! Я – всего лишь толмач с их языка на доступный вашему пониманию. Попробуйте спросить снова.

– Простите! Скажите, снизойдёт ли ко мне благодать и расположение одной дамы, чей образ стал для меня и высочайшей наградой, и величайшим испытанием чувств. Могу ли я надеяться? – корнет так теребил в руках батистовый платок, что в этот момент тот порвался с довольно неприличным звуком и раздались робкие смешки.

– Вы слишком возбуждены, сударь! – маг, напротив, нахмурился. – Вы своими всплесками можете навредить сеансу. Остыньте пока. Я вернусь к вашему вопросу чуть позже. Но замечу прямо сейчас, что для ответа на него нужно иметь более точное понимание предмета. Прошу. Кто готов?

Воцарилась тишина, и Корделаки подумал, что пришло время оправдать доверие Туреевой. Он вызвался.

– Господин маг, не ответите ли вы на такой мой вопрос. На будущей неделе, в четверг, я выезжаю из города по делам. Увенчается ли моя поездка успехом, состоятся ли намеченные планы характера коммерческого?

Магистр явно обрадовался вразумительному вопросу, уточнил у Корделаки некоторые числа и обстоятельства – его рождения, начала упомянутых переговоров и суть направленности коммерции, дабы вопросить её покровителя в зодиаке. Потом он в уме сделал некие вычисления и, улыбнувшись, отвечал.

– Уважаемый граф! Поездка порадует вас не только выигрышным торгом, но и принесёт некие плоды, не предусмотренные заранее и находящиеся совсем в иной жизненной сфере. Это будет встреча. Приятная встреча. Если говорить на языке звёзд, то на обратном пути вам будет покровительствовать не только Меркурий, но и Венера.

Граф поклонился.

– Можете продолжать, сударь, – магистру было явно приятно общаться с понимающим субъектом. – Ещё два вопроса с вашей стороны.

– Да, если честно, что касаемо меня самого, то вопросов возникает мало. Моя жизнь кажется мне хоть и не рутинной, но вполне устоявшейся. А конкретный интерес на ближайшее время я уже огласил.

– Зря вы так уверены в неколебимости судьбы, сударь, – маг хитро прищурился. – Производя сейчас некие подстановки светил в начертанный для вас на небосводе путь, я видел большие перемены в ближайшем будущем.

– Перемены? – Илья Казимирович заинтересовался. – Ну, вот и второй вопрос! Я думаю, что требовать от светил конкретных дат, имён и фактов – не умно. Но спрошу так. Какой стороны жизни могут коснуться эти перемены наисильнейшим образом? Моего места жительства, дел, мировоззрения? Может быть – финансов?

– Если быть точным, то почти всех, сударь, – на секунду возведя взгляд к потолку, отвечал гадатель. – Но верховодит этими переменами всё та же пресловутая богиня Венера. Но должен предупредить вас – до времени возможного достижения гармонии, ей сильно будет препятствовать Марс.

– Марс – покровитель битв и сражений, насколько я помню? Но сейчас наш государь не ведёт военных действий, и вряд ли они возможны в обозримом будущем, – размышлял вслух Корделаки. – Тогда, видимо, имеются в виду мои собственные боевые события, личные. Дуэль?

– И это ваш третий вопрос, сударь! – кивнул магистр. – И ответ мой точен и прост. Да. Дуэль состоится, причём ещё до того времени, как ляжет снег. Не спрашивайте об исходе! Во-первых, вы исчерпали лимит предсказаний. Но даже если бы вы были хитрее и вопросы составляли более продумано, на этот я всё равно не дал бы ответа. Это не предрешено. Это зависит от обстоятельств. Прошу, господа, подготовиться следующего, пока я с вашего позволения глотну воды.

– Ну, тогда следующая – я, – улыбнулась Туреева. – Начиная эту затею, я и не предполагала, что три вопроса о себе – это так много. Пока два, магистр. Третий я оставляю за собой.

– Прошу вас, дорогая баронесса, я весь – внимание! – поклонился маг.

– Знаете ли, моя жизнь в последнее время стала казаться мне довольно однообразной и скучной, – начала было Туреева, и в комнате послышались различные звуки и междометия, выражающие что угодно, только не согласие и одобрение.

– Побойтесь бога, милейшая Мария Францевна, – решился вслух возразить один только Корделаки на правах старого друга. – Уж вам ли жаловаться! Встречи, постоянные гости, загадки. Где уж тут скучать?

– Спасибо, что перебили, господин Корделаки, – Мария Францевна, кажется, вовсе не рассердилась. – Вы вовремя остановили меня, а то моя речь действительно становилась похожа на обычные жалобы. Я хотела не этого. А вам могу возразить, что любое однообразие приедается, будь оно хоть сто раз загадочным, праздничным или необычным для всех остальных, – тут она повернула лицо к гадателю. – Милый магистр, речь не об этом! Я просто сообщила то, что, после долгих раздумий для меня стало свершившимся фактом. Мне скучно, и я хочу поменять образ жизни. А вопрос мой таков. Выбрать мне для этого стезю чисто романтическую и с головой окунуться в бурный роман? – Корнет после этих слов задышал ещё чаще и чуть не свалился на пол, егозя на сидении стула. – Или начать важное большое дело? Оно давно зреет в моей душе, а средств у меня хватит на задуманное, я надеюсь. Воплощённые его результаты могут принести не только несколько лет созидания мне, но и пользу отечеству впоследствии. Что скажут звёзды?

– Милая баронесса, я вам и без звёзд могу сказать – выбирайте любовь! – Магистр, слушая её, даже заломил руки. – Дела оставьте мужчинам! Наслаждайтесь амурными подвигами в вашу честь, выберите себе нового спутника, ведь все положенные сроки траура давно миновали. Живите!

– Я ничего другого и не ожидала от любого мужчины, – засмеялась баронесса. – Именно поэтому я прошу совета не у вас, а у расположения звёзд. Что говорят они?

Если маг и обиделся, то виду не показал. Он подошёл к столику и, сделав несколько записей, провёл между ними длинные стрелы. Задумался.

– Баронесса, ваш путь так запутан и так зависит от других людей и обстоятельств, что чёткой картины я не вижу. Единственное, о чём могу сказать с уверенностью, это о том, что планета Венера верховодит в течение всего обозначенного нами для предсказаний периода. И она согласна со мной. Но вы желаете точности. Позвольте посмотреть на вашу ладонь?

– Прошу! – отвечала Туреева, смело протягивая магу руку, и он довольно долго её рассматривал.

– Нет, дорогая баронесса. Никаких дел в ближайшее время я вам начинать не советую. Да это и не удастся. Как я уже говорил, совсем скоро вас затянет водоворот встреч, путешествий и событий, не всегда от вас зависящий. Пока этот клубок не размотается, ни о каких долгосрочных проектах можно даже не думать. Простите, если не угодил.

– Да что вы, милый мой. Не вы же движете светилами! – снова рассмеялась хозяйка. – Я на вас вовсе не сержусь. Но я в растерянности. Мой второй вопрос зависел от того, какой из двух путей вы мне предскажете. Я уступаю место следующему соискателю. Может быть, вы, мадемуазель? – обратилась она к даме в лиловом. – Вы так настаивали. Может быть, вы просто не решаетесь? Прошу вас!

– Да, действительно. Благодарю! – сдавленным голосом произнесла та. – Как я и говорила раньше, я согласна на один всего лишь ответ. И это действительно касается жизни и смерти. Уважаемый предсказатель! Можете ли вы с точностью сообщить мне – жив ли один человек? От этого зависит… Зависит судьба трёх человек. Их жизнь!

– Дорогая моя, не могли бы вы уточнить, кем именно этот человек доводится вам? – Дама покраснела и замотала головой, и маг растерянно продолжал: – Дело в том, как я и говорил раньше, я могу увидеть предписанное лишь тому, кто непосредственно присутствует на сеансе. Я не отказываю вам в ответе, мадемуазель, просто мне нужны зацепки. Факты. Как это всё соотносится с вами лично?

– О! Может быть, поможет это? Я спрашиваю про молодого мужчину, у него синие глаза и тёмно-каштановый цвет волос. Непосредственно со мной он расстался три месяца назад, уезжая по незначительному поручению. Он обещал вернуться не позднее, чем через две недели после отъезда. И с тех пор от него нет даже письма.

– Писем нет, – задумчиво и как бы прикидывая что-то в уме проговорил маг. – Но, может быть, у вас есть иные предметы, которых касался он непосредственно, или вещь, принадлежащая ему ранее?

– О, да! Вот, прошу вас! – дама сняла с руки и протянула магу кольцо.

Тот покатал его в руках, как пасхальное яичко, потом застыл на время, зажав кольцо между ладонями, потом прижал его плоской верхушкой ко лбу. Эти манипуляции, на удивление, вызвали неподдельный интерес прежде невозмутимого Нурчук-хаира.

– Ваш протеже жив, – вещал маг.

– Жив! – обрадовалась сиреневая барышня и тут же сникла. – А почему же тогда он не вернулся? Мы ещё увидимся с ним? Когда?

– Вот видите, сколько вопросов! – магистр отнял перстень от лица и теперь потирал глаза пальцами другой руки, как будто от сильной усталости. – Не спешите, мадемуазель, не всё так радужно. Его жизнь уже подвергалась, да и сейчас находится в постоянной опасности. Рядом с ним неотлучно присутствует какая-то женщина.