Loe raamatut: «Вернуть себя», lehekülg 11

Глава 29

Следующую неделю Максим решил не выезжать в город и заняться текущими делами в доме отдыха. Похоже, просто хотел держать меня перед глазами, боясь, что я снова заскучаю и ещё что-нибудь выкину. Чтобы этого не случилось, он старательно придумывал для меня развлечения. Поскольку здесь их круг был ограничен, мы уже исходили окрестный лес вдоль и поперёк, чуть ли не ежедневно жарили шашлыки и несколько раз побывали на озере. Я с трудом заставила себя войти в воду, сразу вспомнив, как меня чуть не утопили в прошлом году. Только благодаря Максиму всё же преодолела страх.

Желая порадовать меня, он предложил через месяц навестить Лену в Испании. Я очень соскучилась по девочке и с энтузиазмом одобрила это решение. Говоря о племяннице, Максим заметил, что недавно опять получил жалостливое письмо от её родственницы. Та попала в больницу и умоляла привезти к ней Лену.

– А кто в больнице, старшая или младшая сестра? – спросила я, не подумав, и сразу же прикусила язык.

– Кажется, старшая, – к счастью, он не обратил внимания на мою осведомлённость. Должно быть, решил, что об этом мне рассказала девочка. Я вспомнила, что так и не поговорила с младшей сестрой. Похоже, сейчас был удобный момент, только как мне туда выбраться без эскорта в лице охраны и Максима?

Потратив несколько дней на размышления, я так и не добилась результата. Можно было опять оторваться от охраны, но это совершенно точно разозлит Максима. Ещё и правда попытается меня запереть или заставит постоянно ходить с охраной. И я подумала: что, если не хитрить, а прямо попросить меня отвезти. Вернее схитрить, конечно, но самую малость.

Выбрав удобный момент, я завела разговор о Лене и её родных. Как-бы между прочим, предложила съездить к этим родственникам. Мотивировала тем, что люди болеют, они всё же не чужие, надо поддержать, раз девочка не может с ними встретиться. Максим не выразил никакого желания их навещать. Я продолжала мягко уговаривать, пообещав, что ему не надо будет к ним заходить – я и сама могу пообщаться. И добавила, что меня бы эта поездка немного развлекла, а то я уже устала от безделья. Не знаю, какой аргумент был решающим, думаю, всё же последний. Мой собеседник согласился и сказал, что с удовольствием меня отвезёт, если я не буду заставлять его с ними встречаться. Я внутренне возликовала, всё получилось именно так, как мне хотелось!

***

Мы не стали тянуть и отправились в соседний город на следующий день. Длительные поездки с Максимом всегда доставляли мне удовольствие. Было так приятно сидеть с ним рядом, слушать забавные шутки и смех. Случайно касаться его руки, ловить вызывающие горячую волну взгляды. Мне показалось, что мы доехали очень быстро. Максим подвёз меня к нужному дому и отчалил, сообщив, что будет в каком-нибудь кафе ждать моего звонка. Я вошла в подъезд.

Младшая сестра выглядела совсем по-другому. Она была более живая и открытая даже в таком возрасте, и мне не захотелось с ней хитрить. Я сказала правду. Что живу с Максимом, что Лену пытаются убить, и мне нужно знать больше о её семье. А ещё призналась, что уже беседовала с её сестрой. Женщина с интересом меня выслушала. Быть может, я ей, в отличие от старшей сестры, понравилась, или по какой-то другой причине, но она была со мной достаточно откровенна.

– Тебе чего Тонька наговорила? Небось Ольгу ругала, что та неблагодарная, и всё такое? Она её всегда не любила. Перенесла свою ненависть с матери Ольги на неё саму. Я тоже виновата перед ней, не смогла защитить. Говорила Тоньке, оставь ребёнка в покое. У неё и так жизнь нелёгкая, без родителей рано осталась, да ту разве остановишь. Придиралась она к девочке постоянно, ругала её и попрекала часто. Поэтому Ольга и сбежала отсюда, как только смогла.

– А почему она не любила мать Ольги?

– Она Петра сильно любила и хотела ему хорошую партию. А не эту бесприданницу, как она Машу называла.

– Ваша сестра говорила, что Маша гуляла от мужа, это так?

– Не знаю, может и гуляла. Только я её не осуждаю. От такого мужа любая бы загуляла. Очень жестокий он был, думаю, бил её даже.

Подтвердились мои подозрения. Скорее всего, всё, что рассказала старшая сестра, не соответствовало истине.

– А что вам известно о том, как погибли ваш брат и его жена?

– Очень мало. В тот год Маша много болела. Я даже хотела приехать к ним месяца за два до гибели. Думала помочь, но Пётр не разрешил. Сказал, что у Маши что-то заразное, и он за меня беспокоится. Если честно, я не поверила, но не спорила. С ним вообще было трудно спорить. Очень упрямый был, и взгляд такой – мурашки по спине. Я тогда спросила про Ольгу, предлагала взять её на время. Он сказал, что подумает, тем более, девочка, в основном, у соседей жила. Но не успел её к нам отправить. Про сам несчастный случай знаю только от соседей. Это весной было, как раз лёд на реке сошёл. К ним поздно вечером прибежал Пётр. Сказал, что Маше плохо, её нужно везти к доктору, и попросил лодку. Вот и всё, больше их никто не видел. До доктора они так и не доплыли. Лодку перевёрнутую через неделю нашли, её к берегу прибило недалеко от деревни. А тела их так и не нашли. Знаю, Ольга потом поставила кресты на местном кладбище, чтобы было, куда приходить погоревать. Надо мне выбраться туда. В этом году ведь годовщина их смерти, двадцать лет уже прошло.

У меня оставался ещё один вопрос, тот, который испугал старшую сестру – как они узнали о смерти Ольги? Задавая его, я думала, что и Валентина не станет отвечать. Она действительно напряглась, потом подняла глаза и произнесла:

– Неприятный это вопрос для нас. Ты подумаешь обо мне плохо, и поделом. Но я, правда, чувствую свою вину перед Ольгой. Если ты говоришь, что это её дочке поможет, так и быть скажу. Письмо нам пришло, вернее не пришло, а в почтовый ящик его бросили. Просто белый конверт, в нём бумага с печатными буквами. Там было написано, что Ольга умерла, а Лена теперь богатая наследница, и нам надо забрать её к себе. Письмо это Тонька сразу сожгла, а идея прибрать деньги к рукам ей очень понравилась.

– А вы думали, кто мог послать это письмо?

– Думали, конечно, только ничего не придумали. Нет у нас никого, кто мог бы о нас заботиться.

Перед уходом я спросила, остались ли у них фотографии Петра и Маши. Мне давно уже было любопытно на них взглянуть. Она грустно покачала головой.

– Есть только детские снимки Пети. А те, что были сделаны после их свадьбы, он сам забрал незадолго до своей гибели. Ему они были для чего-то нужны, я уже не помню, что он говорил. Когда Ольга к нам переезжала, мы просили захватить их обратно. Но девочка не смогла ничего найти. Мы и не настаивали, она была в таком состоянии. Жалко конечно, лицо Пети я хорошо помню, а его жены – нет. Я видела-то её всего два раза, на свадьбе и после. Пётр не любил, когда к ним гости приезжали, мы и не ездили. А сам он у нас бывал только один, без Маши.

***

Я вышла на улицу и позвонила Максиму. Пока ждала его, стояла на тротуаре у дороги. Он подъехал, выбрался из машины и стал её обходить, глядя на меня. Вдруг что-то привлекло его внимание. Он повернул голову вправо, и улыбка мгновенно сошла с его лица.

– Назад!

Ничего ещё не понимая, я инстинктивно повиновалась оклику и отскочила назад. В это мгновение в паре сантиметров от меня прямо по тротуару пронёсся мотоцикл, слегка задев меня по касательной. Не удержавшись на ногах, я упала навзничь и стукнулась затылком об асфальт.

Резкий запах ударил в нос, я открыла глаза и увидела испуганное лицо Максима. Я лежала на земле, а он, стоя на коленях, держал мою голову. Женщина в белом халате убрала от моего лица нашатырь, ощупала конечности и спросила, как я себя чувствую. Выслушала тихий невразумительный ответ и посмотрела на моего спутника.

– Надо везти в больницу, делать рентген!

Максим подхватил меня на руки и занёс в стоящую рядом скорую. Я вцепилась в его руку. Он наклонился, легко прикоснулся губами к моим губам и прошептал:

– Не бойся, я поеду за вами.

Пока мы ехали, я почти пришла в себя. Голова болела, немного кружилась, и ещё меня тошнило. В больнице нас продержали два часа. Мне сделали снимок головы и спины и разные другие процедуры, определив лёгкое сотрясение мозга. А потом отпустили со строгим наказом завтра же подойти к врачу у себя. А если станет плохо, сразу ехать в больницу.

Максим не отходил от меня ни на шаг, разве что, отозвал врача в сторону и недолго с ним беседовал. Потом помог мне сесть в машину, и мы поехали в дом отдыха. По дороге пришлось несколько раз останавливаться. Меня мутило, и я старалась отдышаться на свежем воздухе. Под конец я заснула, и в номер меня внёс на руках Максим.

Утром он попытался отвезти меня к врачу, но я отказалась куда-либо ехать. Чувствовала себя вполне сносно, только продолжала болеть голова. Тогда Максим вызвал доктора к нам. Тот осмотрел меня, выписал таблетки и рекомендовал покой и только покой.

Кажется, Максим слишком буквально воспринял его слова. Он требовал, что бы я всё время лежала, не разрешал вставать и вообще обращался, как с тяжелобольной. Я начала злиться. Однако, видя, что страх ещё не ушёл из его глаз, старалась не волновать его и, прикидываясь спящей, просто размышляла.

Я пыталась понять, почему тот человек решил убить меня сейчас. Что такого я узнала у родных Лены? Безусловно, самым интересным было письмо. Возможно, я смогла бы найти в нём какую-нибудь зацепку, но старшая сестра его сожгла. Всё остальное относилось к давно минувшим временам и не могло мне подсказать, где искать преступника.

Боль в голове мешала думать, и я незаметно задремала, а проснулась от приглушённых голосов. В номере было темно и тихо. Я хорошо слышала, как Максим в другой комнате рассказывает о том, что произошло, а Егор задаёт вопросы.

– Это был он. Та же кепка, очки, те же усики и борода, я успел разглядеть.

– И, похоже, тот же мотоцикл, что был тогда, в парке с Леной.

– Да, он повторяется.

Они немного помолчали, и снова заговорил Егор:

– Максим, ты можешь злиться, но как твой друг и как человек, который заботится о твоей безопасности, я должен спросить. Ты не думаешь, что кто-то очень искусно водит тебя за нос? То, что она выманила его на встречу в ресторан, было хорошим шагом. Только он мог всё знать, и взять его нам не удалось. А это покушение! Если бы его не было, его стоило придумать. Ты сомневался, и тебе показали – не надо сомневаться, она жертва. А по большому счёту, она и пострадала-то случайно, когда оступилась и ударилась головой об асфальт. Её же почти не задело. Чёрт, Егор совсем не так прост, как хотел казаться. Пожалуй, он был прав когда-то – я не особо обращала на него внимание и уже второй раз расплачивалась за это. Но сейчас, затаив дыхание, я ждала, что скажет Максим, понимая, что от его ответа полностью зависит то, что я буду делать завтра.

– Ты ошибся, я уже давно не сомневаюсь в ней. Теперь я скорее засомневаюсь в себе или в тебе.

– Максим, подумай хорошо! Мы ищем информатора в доме отдыха, а он может быть совсем близко.

– Может быть, но только не она.

– Я прошу об одном, просто приглядись к ней внимательней.

– Нет! Я не буду повторять одну и ту же ошибку дважды. Я уже чуть её не потерял.

– Ну смотри. Сейчас я вижу, она добилась своего и снова рядом с тобой.

– Ты опять не понял. Это я добился, что она рядом со мной, и больше её не упущу.

– Пока мы не знаем её целей, это может быть опасно.

– Ты всё ещё не понимаешь – мне просто не нужна безопасность без неё. Я поблагодарила бога и подумала, что стоило пережить этот ужас, чтобы услышать его слова.

Глава 30

К концу недели я уже полностью восстановилась. Лишь изредка давала о себе знать лёгкая головная боль, в остальном я чувствовала себя как обычно. Но меня нервировало поведение Максима, он вёл себя странно. Во-первых, каждый раз, когда я морщилась и закрывала глаза, менялся в лице, начинал выспрашивать, что у меня болит, и готов был сразу нестись в больницу. Во-вторых, он не прикасался ко мне всё это время. А когда я пыталась дотронуться до него или обнять, быстро вставал и отходил в сторону. Мне в голову начали лезть разные дикие мысли. Это не способствовало душевному спокойствию – пора было что-то делать.

Я решила сначала разобраться со второй проблемой, а потом обсудить с ним первую. Утром проснулась раньше Максима, прижалась к нему и нежно поцеловала его плечо, проложила дорожку из поцелуев к груди. Он открыл глаза и напрягся, попытался отодвинуться, но я не дала.

Целуя его, я чувствовала, как моё дыхание и прикосновения вызывают дрожь в его теле. Он уже не отталкивал меня, наоборот, крепко обнимал. Мои пальцы ласкали его, я потянулась к его губам. Больше Максим не сдерживался, и всё было также прекрасно, как раньше. Когда мы отдыхали, я задала вопрос: что же с ним было?

– Я боялся тебе повредить, думал, ты ещё слаба. Врач же сказал, покой и ещё раз покой, ты была такая хрупкая. А если бы я прикоснулся к тебе, уже не смог бы остановиться. Я и так еле держался. Мне каждую ночь снилось, как я тебя целую.

Так, с первой проблемой всё ясно – это просто его страхи. Я перешла ко второй и попросила относиться ко мне как обычно и перестать искать признаки разных недугов. Он засмеялся, обнял меня и сказал, что уже почувствовал – я вполне здорова. Я обрадовалась, что к нему вернулось хорошее настроение, но Максим сразу всё испортил.

– Теперь я глаз с тебя не спущу. Всё, хватит экспериментов с твоей жизнью! Это слишком дорого мне обходится. Я так с ума сойду от страха и чувства вины. Ты поняла меня? Повторяю ещё раз: сидеть смирно, никуда не лезть и думать только обо мне! И носа не высовывать с территории.

Через несколько дней я осознала своё положение и поняла, что долго так не выдержу. Меня практически не оставляли одну. Максим забросил свою работу и ежедневно заседал с Егором. Они определили перспективных подозреваемых из персонала и вели за ними слежку, надеясь всё же вычислить информатора. Всё остальное время Максим находился рядом со мной, а если куда-то ненадолго отлучался, его заменял кто-нибудь из охраны. Я уже не могла спокойно погулять, за мной обязательно шёл эскорт. А покидать территорию гостиницы мне не разрешалось даже с охраной.

Всё это не укрепляло моё спокойствие, а наоборот выводило из себя. Я стала нервной и раздражительной, плохо спала и постоянно была не в духе. К тому же мне почти каждую ночь снился мой кошмарный сон. Максим переживал, он понимал, что со мной происходит, но просил потерпеть. У него было одно средство поднять мне настроение, но и оно уже не помогало. Вернее, помогало, но на очень короткое время, а потом всё возвращалось обратно.

Чтобы отвлечься, я занимала голову разными мыслями. Максим не обсуждал со мной поиски. Он просто не понимал, что таким поведением не предохранял меня от нежелательных раздумий, а наоборот подталкивал к ним. Сейчас я вспомнила, что так и не побывала на месте аварии, в которой погибли Виктор и Ольга, и хотела это исправить. Я не знала, что это могло бы мне дать. Скорее всего, на поездку меня толкала потребность хоть в каком-то действии. Впрочем, моё нынешнее положение всё равно исключало такую возможность.

***

В последние дни Максима что-то тревожило. Подождав немного и видя, что ничего не меняется, я прямо спросила его, что происходит. Оказалось, ему нужно было срочно уехать на несколько дней. Время поджимало, а он тянул – не хотел оставлять меня одну. Я ответила, что уже давно собиралась повидаться с родителями, и если всё так складывается, проведу эти дни с ними на даче.

Максим начал возражать. Но в этот раз я была категорична и заявила, что не останусь без него в доме отдыха. Возможно, это был шантаж, но я очень устала от здешней обстановки и мечтала её сменить. Ещё один бой пришлось выдержать за охрану. Вначале он и слышать не хотел, что я поеду без неё. Я доказывала, что парни только напугают моих родителей. Что на даче сейчас много людей – туда приехали погостить друзья и даже привезли с собой собаку.

После долгих и бурных обсуждений я всё-таки его уломала. Максим только потребовал, чтобы я не покидала дачу, пока он за мной не вернётся. На следующий день он отвёз меня на моей машине почти до самого дома, Егор на джипе следовал за нами. У поворота я села за руль. Максим поцеловал меня на прощание, проворчал, как ему не хочется уезжать, и пересел к Егору.

Два дня я стойко выполняла обещание и не выходила за ворота. Работы на даче было немного. Мама с подругой вполне справлялись с текущими делами, и моя помощь им особо не требовалась. Я загорала, стригла газон и маялась бездельем. Максим звонил каждый вечер. На третий день он огорчённо сообщил, что задержится до конца недели, пожелал мне не падать духом и ждать встречи.

Отключив телефон, я задумалась. До его приезда оставалось четыре дня. Я могла бы съездить в Михайлово, побыть там пару дней, потратив их на изучение местности, и успеть вернуться за день до Максима. Конечно, это в корне нарушало наши договорённости, и если бы он всё узнал, то наверняка очень сильно разозлился. Но, в конце концов, что бы он со мной сделал? Не запер же, в самом деле? А у меня бы появилась новая информация и, следовательно, новая пища для размышлений.

До вечера я колебалась, то пугая себя, то придумывая разные оправдания, но в душе уже чувствовала, что приняла решение. Утром я сказала родителям, что отправляюсь в гости к институтским знакомым на пару дней, и уехала. Добираясь до Михайлово, прикидывала, где буду жить, и вспомнила про бабу Любу, о которой нам с Ильёй рассказал рыбак. Как раз с ней можно было поговорить о прошлом. Я надеялась, что она ещё жива и не отправилась опять в санаторий.

По дороге я притормозила у магазина и купила угощение, чтобы не ехать с пустыми руками. Часто останавливаясь, сверяясь с картой и вспоминая, как мы в прошлом году плутали с Ильёй, я смогла добраться до места. В этот раз деревня показалась мне более оживлённой. По крайней мере, на улице я увидела нескольких человек и пристала к ним с вопросами о бабе Любе. Только один смог показать направление, и я поехала в ту сторону.

***

За покосившимся забором стоял очень старый, но всё ещё крепкий дом. Я покричала от забора, подзывая хозяев, никто не откликнулся. Толкнула незапертую калитку, вошла на участок и постучалась в дом. Через несколько минут услышала шаркающие шаги, дверь со скрипом открылась.

На пороге стояла очень пожилая, тучная женщина в платке и телогрейке, несмотря на летнюю жару. Она вопросительно смотрела на меня, я вежливо поздоровалась и сказала, что ищу бабу Любу.

– Ну я баба Люба. И чего тебе надо?

Наконец-то мне повезло, я быстро произнесла:

– Я очень рада, что вас нашла. Местные сказали, вы единственная помните тех, кто жил в Михайлово двадцать лет назад. Мне очень нужно поговорить о том времени!

Бабка, прищурившись, смотрела на меня, и я забеспокоилась, что она сейчас просто развернётся и уйдёт. Но она всё же ответила:

– Не обманули тебя люди-то. Я, правда, многое помню. А тебе что за дело до прошлого?

– Понимаете, у моего жениха есть племянница, с этим местом у неё много связано. Её бабушка, дедушка и мама жили здесь. Бабушка и дедушка погибли очень давно. А потом и мама со своим женихом разбились совсем рядом с деревней. Девочка мало знает об истории своей семьи, и я обещала ей помочь. Я считаю, надо помнить о своих предках, чтобы потом рассказывать о них детям. В общем, я дала слово, и для меня очень важно его выполнить. Не могли бы вы мне помочь, пожалуйста?

Бабка ещё минуту меня рассматривала, потом повернулась и пошла в дом, пробормотав:

– Ну заходи.

Внутри всё было таким же старым, как и снаружи. Разрозненная громоздкая мебель, продавленный диван, потрескавшийся деревянный стол и древний телевизор, но в целом довольно чисто. Усадив меня за стол и угостив вкусным чаем, заваренным на травах, женщина спросила:

– Рассказывай, как их звали-то, тех, кто тут жил. Может, я их и помню.

Я назвала фамилию Ольги, потом добавила:

– Пётр и Маша. Они утонули в реке двадцать лет назад, а их дочь Ольга осталась. Она тогда была ребёнком, и её забрали родственники. Когда выросла, она сюда приезжала и дочку свою привозила. А в прошлом году разбилась на машине вместе с женихом где-то здесь недалеко.

Баба Люба задумалась, помолчала, потом вздохнула.

– Да, помню я и Петю, и Машу. Эх, дочка, а история-то непростая. Вот узнаешь всю правду, как её девочке рассказывать будешь? Не поймёт она. Да и кому всё это теперь нужно? Пусть старое останется в прошлом.

Вспомнив слухи о Маше, которые упоминала старшая сестра Петра, я догадалась, о чём говорила баба Люба, и ответила:

– Я понимаю, что всё непросто. Но мне кажется, правду всё равно надо знать. А что и как девочке рассказать, чтобы она только хорошее о своей семье помнила, я соображу.

– Ну смотри, дело твоё. Я скажу, мне несложно. Давно хотелось об этом с кем-нибудь поговорить, только не с деревенскими. Правда старых деревенских, с того времени, уже и нет вовсе. Кто умер, кто уехал к детям. А вот новые понаехали. Да с ними что толку говорить, им это неинтересно. А я хорошо всё помню, старший сын ведь мой, Васька, погиб тогда, я думаю, из-за этого. Да, двадцать лет прошло, недавно я на кладбище к нему ходила. Ну, слушай. Пётр всегда был мужиком жёстким, молчуном и себе на уме. Когда он жену свою привёз из соседнего села, мы все удивлялись, как же она за него пошла. Скорее всего, её и не спросили вовсе, выдали за него и всё. Маша была очень тихая, скромная, никому худого слова не сказала. А Пётр мог любого обругать, если ему не по нраву что. Видела я, не было у них в семье счастья. Говорили, что он Машу поколачивал, но врать не буду, не знаю. С синяками она не ходила, но в глазах всегда был страх. И о себе она ничего не рассказывала, они вообще жили обособленно. Пётр в дом никого не пускал, и сам по гостям не ходил. Родственники – и те к ним не приезжали. Дочка у них родилась, но лучше жить они не стали. А потом мой старшой сюда приехал. Заметила я, как он на Машу смотрит, говорила ему: "Уймись, даже не думай". Да кто меня слушать-то будет. Так и не знаю, было ли у них что или нет, сын со мной не откровенничал. А последний год, перед смертью, Машу мало кто видел, она всё время дома сидела. Пётр говорил, что болеет она, только люди другое рассказывали. Слышала я и такое, что не болезнь это, а беременная она была. Я ещё когда в первый раз услышала, испугалась, не Васька ли мой в том виноват, но он молчал. Ну а потом утонули они оба. Как и что там было, никто точно не знал. А через месяц и мой сынок погиб. Шибко он переживал после смерти Маши, запил, вот по этому делу и утоп в той же самой речке.

Она говорила ещё долго, рассказывала подробности, вспоминая давние события. Мы прерывались и пили чай, тогда и пригодилось моё угощение, потом продолжали разговор. Я попросила показать, где находится дом Петра и Маши. Моя собеседница объяснила, сказав, что он давно стоит заколоченный. А ещё я хотела узнать, не осталось ли у неё старых фотографий родителей Ольги. Женщина ответила, что в вещах сына видела какие-то снимки и, после моих долгих уговоров пообещала завтра их поискать.

Уже стемнело, надо было где-то устраиваться на ночлег. На следующий день я собиралась осмотреть место аварии и найти дом Ольги. Баба Люба сама предложила мне остаться у неё, и я с радостью согласилась. Мне ещё нужно было выяснить что-нибудь об автокатастрофе, но тут она ничем не помогла. В деревне, конечно, об этом говорили. Слухов ходило много, я их все выслушала, но ничего интересного не усмотрела.

Поздно вечером, когда я уже укладывалась спать, позвонил Максим, хотел узнать, как у меня дела. Мне было очень стыдно. Я покраснела и, кусая губы, постаралась так построить разговор, чтобы прямо не врать, но и ничего ему не рассказывать. Я понимала, если он узнает правду, эти уловки всё равно меня не спасут. И долго вздыхала, обещая себе больше его не обманывать. Тогда я ещё не знала, что очень скоро расплачусь за свой обман сполна.