Заколдованный замок

Глава 1

ДЗИ-И-ИНЬ! ДЗИ-И-ИНЬ! ДЗИ-И-ИНЬ! ДЗИ-И-ИНЬ!

В панике я вскочила с постели. Вокруг было темным-темно, и я молила бога об одном – чтобы это оказалось всего лишь дурным сном. Но увы, это был не сон. Всё происходило наяву. Так же пронзительно телефон звонил и прошлой ночью. И позапрошлой. И уже много-много ночей подряд.

ДЗИ-И-ИНЬ! ДЗИ-И-ИНЬ! ДЗИ-И-ИНЬ! ДЗИ-И-ИНЬ!

Моё сердце забилось быстрее, и я босиком, нетвёрдым шагом зашлёпала по коридору мимо родительской спальни. Оттуда, как всегда, доносился храп – неудивительно, что мои родители до сих пор не знали о происходящем по ночам. Дрожащей рукой я нащупала телефонную трубку. О нет! На дисплее снова высветился проклятый номер, который я уже успела выучить наизусть и могла произнести как с начала, так и с конца. В голове крутилась одна и та же мысль: только бы не проронить ни слова. Спокойно, спокойно…

Словно во сне я сняла трубку и, затаив дыхание, прижала её к уху.

Тишина! Только монотонно и неумолимо тикали часы. Казалось, во всём мире не осталось никаких звуков, кроме этого тихого «тик-так, тик-так». Я положила трубку – последовал короткий звонок. Часы пробили полночь. Так же, как и прошлой, и позапрошлой ночью.

Я взглянула в зеркало: бледная фигура в ночной пижаме, растрёпанные, мокрые от пота светло-рыжие локоны, – просто кошмар! От страха меня замутило, а пальцы задрожали, словно у прабабушки Адельгейд. Вот только ей исполнилось девяносто шесть! И для такого преклонного возраста это было совершенно нормально – именно так считала моя мама. А сейчас нужно было взять себя в руки и перезвонить.

«Абонент недоступен. Абонент недоступен. Абонент…»

То же самое я слышала и в предыдущие ночи. Просто чей-то глупый розыгрыш!

От злости я ударила ногой одну из коробок, собранных к переезду, что оказалось не очень умно с моей стороны: пальцы тут же жутко заныли. Потерев ступню, я прошлёпала по коридору обратно, нырнула в постель и всё-таки заснула.

* * *

Не знаю, сколько я проспала. Проснулась опять от испуга – это мама заглянула ко мне в комнату.

– Линда, солнышко, вставай! Сегодня мы переезжаем! – ласково сказала она.

Первое, о чём я вспомнила после пробуждения, – это ночной звонок. Опять он! Я тут же успокоила себя, как могла: этот кошмар обязательно прекратится, стоит нам переехать в замок. Точно, теперь у нас есть настоящий замок! Папа недавно купил его на онлайн-аукционе, да к тому же так дёшево, что мама от счастья чуть не упала в обморок.

Впрочем, я тоже была потрясена, только не от радости, а от разочарования. Я бы не возражала против переезда, – замок – это очень даже неплохо, – если бы он находился где-то за углом, а не на краю земли. А он стоял в такой глуши, какую не найдёшь ни на одной карте, хотя в интернете сейчас можно отыскать любую ерунду. Например, пиццерию родителей Паоло, а она совсем маленькая.

О нет! Я вспомнила чёрные глаза Паоло и то, как он недавно на меня посмотрел, и чуть не разревелась. Но до слёз всё-таки не дошло: в этот момент во дворе просигналила машина. Похоже, настала пора отправляться.

Глава 2

Эй, потише, потише… Кажется, у нас и вправду проблема!

Папа энергично замахал руками, пытаясь показать маме, что нужно притормозить. Чего она, разумеется, не сделала, поскольку по радио на полной громкости звучала одна из её любимых песен, что-то про солнечный свет. Мама увлечённо напевала: «Саншайн, саншайн!» и всё сильнее и сильнее давила на газ.

– Остановись же! – закричал папа. Он легонько толкнул меня в бок и добавил: – Скажи уже своей маме, чтобы она остановилась. Немедленно!

Но я только скривилась, и папа в конце концов отстал от меня. Вот уже пять с половиной часов мы ехали в жутко грохочущем грузовике. Я сидела в кабине между родителями и держала на коленях корзину с моей чёрной кошкой по имени Мирабель. Она очень милая, хоть и постоянно мяукает, что иногда ужасно надоедает! Мирабель забрела к нам в сад неделю назад, и я заявила, что согласна переезжать только вместе с кошкой. Родителям ничего не оставалось, кроме как согласиться. Тогда мама предложила, чтобы в замке Мирабель ловила мышей, но я была решительно против! Мыши тоже ужасно милые создания.

– Тебе не надоело мяукать? – прошептала я на ушко Мирабель. – Ну, пожалуйста, помолчи хоть немного!

Можно было этого и не говорить, кошки всё равно ничего не понимают. Но куда хуже, чем шум, было то, что я забыла зарядить свой телефон. И он, как назло, уже разрядился. «А вдруг Паоло прямо сейчас пишет мне в мессенджерах?» – думала я, хотя он ясно дал понять, что не очень-то любит писать. Но когда я объяснила, что в «Ватсапе» необязательно много писать, он согласился и кивнул. Теперь я гадала, как долго мальчики готовы ждать ответа. Я страшно занервничала и заёрзала на сиденье. По-видимому, Мирабель это не понравилось, и она начала мяукать так громко, что папа закрыл уши и забормотал что-то про приют для животных.

– Тогда я уйду вместе с Мирабель! – возмущённо воскликнула я.

Это было уже чересчур! От злости мне захотелось кричать, честное слово! А это уж точно ещё больше расстроило бы мою бедную Мирабель. Поэтому я начала медитировать (этому я научилась в Мобби-Фит – так называется детский фитнес-клуб). Я сжала губы и начала тихонько мычать себе под нос:

– Оммммммм…

И тут, к счастью, до меня дошло: вряд ли Паоло напишет мне сегодня. Ведь за полгода, что мы ходили в Мобби-Фит, он написал один-единственный раз. И то лишь потому, что я случайно прихватила с собой его левую кроссовку. Так что и переживать по поводу разряженного смартфона было нечего.

Да и вообще, мне было о ком волноваться, кроме Паоло.

Например, о моих родителях. Они уже больше трёх часов не разговаривали друг с другом. А началось всё с того, что папа заехал совсем не туда. Хотя он был совсем ни при чём – это навигатор просто-напросто испустил дух. Но тут всё и началось. Мама подсказывала дорогу и завела нас в тупик, не нарочно, конечно. А папа, сдавая назад, врезался в фонарный столб. Да, для бывшего водителя автобуса это было очень обидно. Он страшно разозлился на маму, но, пожалуй, ещё больше на себя. И с этого момента родители общались исключительно через меня, если это вообще можно было назвать общением. Что, впрочем, было для меня не ново – такое в нашей семье случалось частенько. Рекорд составлял десять дней. Это было во время каникул в Баварском лесу. От разговоров у меня так разболелось горло, что потом я целую неделю не могла произнести ни слова. Именно поэтому сейчас мне больше всего хотелось стать невидимкой.

– Линда! Скажи! Твоей! Маме!

Папа снова начал размахивать руками, когда на панели загорелась ярко-красная лампочка. Но я не переживала по этому поводу, потому что горели они все – просто в машине не отключался обогрев. А ещё не открывалось окно со стороны водителя, а с другой стороны открывалось, но только на щёлочку. Зато папа всё хвалился, что машина досталась ему задёшево. Потому он и не захотел её арендовать, а сразу купил у господина Шмиттке. И вот теперь мы катили по дороге в небесно-голубом грузовике с дурацкой надписью: «Куно Шмиттке. Переезд – это шаг навстречу счастью!»

Папа купил грузовик ещё и на тот случай, если наш план превратить замок в гостиницу вдруг с треском провалится. Тогда мы хотя бы сможем открыть фирму и заняться переездами. Ведь транспорт в переездах просто незаменим. Мама считала, что это золотая жила. Она даже предложила заниматься переездами по всему миру. Так можно было бы объехать много стран; особенно маму привлекала Австралия – она уже представляла в своих мечтах, как мы нежимся в лучах заходящего солнца на каком-нибудь песчаном пляже.

Но теперь, когда мама сцепилась с папой, до этого дело вряд ли дойдёт.

– Остановись! – снова закричал папа. В этот момент по радио закончилась мамина любимая песня, и она повернулась ко мне.

– Спроси своего папу, почему я должна это делать, – сказала она мне, откидывая назад выбившуюся из причёски прядь. – И чего он так кричит. Не вижу ни малейшего повода для крика. – Она спокойно выключила радио, в котором громкий голос диктора начал передавать последние новости.

– Да потому, что мы уже проехали четыре моста! Они больше не выдержат такой груз! – кричал папа. – Мы весим намного больше, чем они могут выдержать! Вот почему, чёрт побери!

В этот момент мне захотелось заткнуть уши. Кажется, до папы ещё не дошло, что радио уже выключено.

Мама опустила козырёк от солнца и посмотрелась в зеркало. Всё ещё держа левую руку на руле, правой она подвела губы алой помадой. И с прежней улыбкой на лице сказала:

– Линда, передай своему отцу: если уж мы переехали целых четыре моста, то осилим и ещё один. Вместо того чтобы ворчать, пусть лучше пораскинет мозгами. Это же ясно как день.

Да, пожалуй, так оно и есть, подумала я про себя. Но не успела я сказать это вслух, как папа снова закричал:

– Вы что, не видите, какой хлипкий мост впереди! Брёвна наверняка уже прогнили! Возьмись, наконец, за руль обеими руками! Сколько можно повторять! Осторожно!

Мама наконец-то крепко схватила руль, а потом так резко затормозила, что мотор заглох. А Мирабель настолько испугалась, что перестала мяукать.

– Я не люблю это говорить, но ты, похоже, всё-таки прав, – еле слышно произнесла мама, когда машина со страшным скрежетом остановилась прямо перед мостом.

Несколько минут мы просто смотрели на мост – ему было лет сто. Сколько же он вынес на своём горбу! Причём горб можно было понимать буквально: в середине моста виднелось небольшое возвышение.

– Что ж, придётся разгружаться, – наконец заявил папа. Слава богу, теперь он не орал, а говорил своим обычным голосом (это уже был добрый знак). – Вытащим парочку вещей, и тогда уж точно не застрянем. Я имею в виду, на горбу моста. Ну, давайте! Идём!

Мама задумчиво посмотрелась в маленькое зеркальце:

– А может, мы сначала попробуем…

– Я тоже так считаю, – сказала я вслед за мамой. Мне тоже не хотелось таскать мебель из машины. – Сначала попробуем. А ещё лучше – сделаем перерыв, передохнём. Я проголодалась.

Родители не возражали, и, к счастью, здесь не было никаких проблем с парковкой. Грузовик можно было оставить прямо посреди дороги. Машины здесь не ездили – по пути мы не встретили ни одной. Папа вернулся в кабину за корзиной для пикника, а мы с мамой осторожно спустились по склону туда, где, извиваясь меж холмов, несла свои тёмные воды река.

– Как же здесь красиво! – набросив пёстрое пончо и раскинув руки, воскликнула мама. – Ну правда же, здесь прекрасно! Ох, как бы я сейчас хотела разбежаться и плюхнуться в воду!

Не успела она договорить, как раздался голос папы:

– Всё накрыто. Прошу дам пройти к столу.

Это было как раз вовремя! (Потому что мама вполне могла забраться в реку, уж я-то её знаю.)

Такое любезное обращение и всякие прочие штучки папа выучил на семинаре – недавно он прошёл заочные курсы швейцаров. О, эти три месяца были настоящей пыткой. Особенно для нас с мамой. Нам приходилось сидеть в зале, звонить в колокольчик и ждать, пока папа нас услышит, войдёт в дверь и скажет:

– Чего изволите, сударыни?

Вскоре мы поняли, что папа глуховат на правое ухо, и упражнения с колокольчиком пришлось закончить. Папа пообещал, что будет упражняться только иногда во время трапезы, чтобы не забыть всё, что он выучил. Ведь в нашем будущем отеле в замке без прислуги, как считал папа, никак нельзя было обойтись.

– Ну хорошо, – сказала мама, беря меня под руку. Она была на полголовы ниже меня даже на высоких каблуках.

– Линда. Это совершенно грандиозная идея – начать всё с нуля. Теперь я ощущаю нашу жизнь совсем по-другому. Разве ты не чувствуешь этот соблазнительный аромат пиццы? Этот божественный аромат оливкового масла, томатов и базилика? Это аромат Италии. Кстати говоря, мне всё-таки чуточку жаль, что наш замок не в Италии.

Но я никаких запахов не ощущала – может быть, потому, что у меня опять заложило нос. Да, у меня частенько появлялась аллергия на что угодно. Иногда на маму. Иногда на папу. Я надеялась, что на Мирабель аллергия всё-таки не появится. Она как раз шла мне навстречу, задрав хвост и громко мяукая.

– Ладно, хватит пищать. Если будешь так себя вести, останешься здесь, – сказала я. Просто так, не всерьёз. Мирабель подняла мордочку и испуганно посмотрела на меня. Я взяла её на руки и легонько прижала к себе.

– Дамы любезно приглашаются к столу, – повторил папа. – Стол накрыт.

Он натянул белоснежные перчатки, какие носят швейцары (их подарила мама, когда он сдал экзамен с первого раза). Правда, на одной перчатке красовалось жирное пятно от соуса, но сейчас это никого не волновало.

– Ого! – воскликнула мама и захлопала в ладоши. Ведь папа перетащил сюда из машины целых три кресла и наш обеденный стол (а он очень тяжёлый!), накрыл его белой скатертью, разложил салфетки и поставил в середину большой пластиковый контейнер с остатками вчерашней пиццы. Тогда мы устроили грандиозную прощальную вечеринку для всей улицы: пиццы, картошки фри и маффинов было хоть завались. Держа левую руку за спиной (наверное, так делают настоящие швейцары), папа разлил из термоса горячий травяной чай.

– За нашу прекрасную новую жизнь! – улыбаясь, воскликнула мама и подняла чашку. Мы чокнулись, и мне подумалось, что, пожалуй, переезд не такая уж и плохая штука (не считая того, что в замке не будет Паоло). По крайней мере, с этими ужасными звонками будет покончено. Я кивнула папе, когда он положил мне на тарелку кусок холодной пиццы.

– За нашу новую жизнь! – повторила я и ухмыльнулась, увидев, как мама с папой взялись за руки под столом.

Через некоторое время начал моросить дождь, но он нам не помешал, потому что папа поставил большой зонт (он у нас остался ещё с той поры, когда мы торговали овощами на рынке). Под ним было так уютно, что мне вообще не хотелось вставать. Тем более что Мирабель, урча, свернулась клубочком у меня на коленях. Только теперь я почувствовала, как сильно устала. Но папа начал нас поторапливать: надо было ещё снять с грузовика комод. Значит, нам всё-таки придётся тащить мебель через мост, а потом снова загружать в машину на другом берегу реки.

– Кто мне поможет? – спросил папа. – Как раз выглянуло солнце, и нам надо успеть, пока снова не пошёл дождь.

Мама сделала ещё один глоток из чашки и быстро поднялась.

– А Линда сейчас принесёт нам отвёртку! – сказала она. – Она должна быть в бардачке.

– Я мигом, – ответила я и осторожно переложила Мирабель, зацепившуюся коготками за мою толстую шерстяную кофту, на мамино кресло. – Да-да, уже бегу.

В бардачке я нашла пакет с шоколадными сердечками, большой фонарь на батарейках и папину тетрадь, в которой он чертил свои обожаемые схемы. Папе стоило бы стать инженером-конструктором, ведь он просто бредил изобретениями. Например, он придумал стол, который одним движением руки превращался в диван или кровать, а ещё умывальник, который сам себя мыл, и много чего ещё. Но больше всего на свете ему нравилось придумывать гоночные машины, настоящие скоростные суперкары. Но, разумеется, всё это оставалось на бумаге. А ещё он постоянно придумывал различные приспособления для самого быстрого в мире автомобиля, который он мечтал когда-нибудь создать.

Ну и где же тут отвёртка? Я перерыла бардачок один раз, второй, но безуспешно.

– Ничего нет! Никакой отвёртки! – проворчала я, хватая пакет с шоколадными сердечками. И тут на моём лице расцвела улыбка – в тетради жирным красным шрифтом папиной рукой было выведено: «идеи рождественского подарка для Линды». А внизу – несколько карандашных рисунков – кажется, коньки (а может быть, ролики). Что, по всей вероятности, означало, что папа опять придумывал нечто гениальное, теперь к Рождеству. Открыв пакет с шоколадными сердечками, я начала размышлять. Коньки были совсем не тем, чего мне хотелось получить больше всего на свете, как и ролики. И чем больше я размышляла на эту тему, тем яснее становилось, что коньки мне вовсе не нужны.

– Мне жаль, папочка, – подумала я, доставая из бардачка ручку и зачёркивая рисунок. Думаю, папе стоило бы поблагодарить меня за то, что я избавила его от больших трудов и от ещё большего разочарования, которое он бы увидел на моём лице в сочельник. Потом, подумав немного, я написала рядом с перечёркнутым рисунком красивыми большими буквами: «ПОНИ». Честное слово, пони был самым крутым рождественским подарком, который я только могла себе представить. А чтобы папа точно всё понял, я тут же пририсовала пони. Правда, она больше походила на кошку, но тут же было подписано, что это такое. И теперь, когда мы будем жить в замке, родители уже не смогут сказать, что у нас нет места. И вообще, не такая уж она и большая, ведь это всё-таки не лошадь. Или вы хотите, чтобы я попросила сразу лошадку? Всё-таки пони больше подходят для маленьких детей, а мне как-никак уже целых тринадцать.

Тут я услышала грохот – быть может, это комод не слишком мягко приземлился на землю – а вслед за грохотом поток брани. Я быстро убрала тетрадь и схватила ещё пригоршню шоколадок. Одно шоколадное сердечко упало на землю, и я наклонилась, чтобы его поднять. И тут мой взгляд упал на фотографию, вероятно, выпавшую из тетради. Интересно, что это? – спросила я себя, поднимая фото. Чёрно-белый снимок с резными краями, как у фотографий в бабушкином альбоме. Я стёрла рукавом отпечатки пальцев. Однако это фото какое-то странное…

Спустя мгновение я поняла, что на снимке высокое окно в обрамлении кружевных ставен. А из окна, кажется, прямо на меня смотрит девочка с длинными тёмными волосами. И только я хотела убрать фотографию, как солнечный луч упал на медальон, висящий на цепочке на шее девочки. Разглядывая его, я всё больше и больше удивлялась. Хотя я не могла сказать точно, он был очень похож на серебряный медальон, который недавно подарил мне один старик-торговец на блошином рынке. На нём была гравировка с розой и буквой «А» ажурной вязью. Он был таким красивым, что мне не хотелось снимать его даже на ночь. Интересно, а что на обратной стороне снимка? Моя прабабушка Адельгейд всегда писала на обороте фотографий, кто на них изображён. Здесь тоже было что-то написано, но так мелко, что я едва разобрала. Это оказались не буквы, а цифры. Что это, телефонный номер? Меня охватил леденящий ужас. Да, этот номер я знала слишком хорошо. Тот самый, с которого мне звонили ровно в полночь, – и который будил меня. Я смотрела на фото не шевелясь, пока не распахнулась дверца кабины. Я вздрогнула.

– Линда, ты нам нужна! Мама сейчас переедет на другую сторону, а мы с тобой кое-что перетащим. Между прочим, это очень полезно для мускулатуры. В фитнес-клубе за это даже платят.

Я увидела, как на папином раскрасневшемся лице появилась широкая улыбка, когда он увидел пакет с шоколадными сердечками.

– Ага, тут мама припрятала вкусняшки… Можно мне тоже… – он замолк на полуслове, пристально посмотрев на меня. – Что с тобой? Бледная, как мел. Ты, случаем, не заболела?

– На, взгляни, – прохрипела я, протягивая фотографию.

– Никогда не видел этот снимок, – папа качал головой, рассматривая фото. – Может, ты видела? – спросил он подошедшую в этот момент маму и показал ей снимок. Но и она покачала головой – нет!

– Выглядит немного жутко, – сказала она. – Откуда она у тебя?

– Лежала в бардачке.

– Ну, значит, его забыл бывший владелец машины. – И мама, смеясь, толкнула меня плечом. – Не надо делать такое лицо, словно тебе явилось привидение. Всё отлично! Всё в порядке!

Я вымученно улыбнулась. Похоже, я страшно ошибалась. Нет, кошмар не закончился. Он продолжался.

Глава 3

Круглая полная луна висела на небе, когда мы, уже ближе к полуночи миновав мост, с грохотом въехали во двор замка и остановились у колодца.

– Вот и приехали, – сказала мама и включила дальний свет. Её голос звучал неуверенно и вопросительно, будто она не могла поверить своим глазам. Сидящий рядом со мной папа вообще словно язык проглотил, да и мне в происходящее верилось с трудом.

– Вот это да! – вымолвила потрясённая мама, а мы с папой только согласно кивнули. – Это наш новый дом. Наш замок. Наш сказочный замок.

В ярком свете фар перед нами предстал ослепительно-белый дворец с двумя флигелями по бокам. На первом этаже в ряд располагались окна, на втором перед окнами выступали маленькие балконы с коваными решётками. На крыше возвышались остроконечные башенки с флюгерами. Мы неподвижно сидели в машине и смотрели сквозь лобовое стекло. Даже Мирабель притихла, прекратив своё дурацкое мяуканье.

– Ну, пошли уже, – сказал, наконец, папа и открыл дверцу машины. Произнёс он это так тихо, словно боялся спугнуть наваждение. Стояла тишина, которую нарушал только хруст гальки под ногами. Взявшись за руки, мы направились к замку, к высоким колоннам у входа. Хотите верьте, хотите нет, но в тот момент я даже вообразила себя звездой – красная дорожка в Голливуде просто «отдыхала».

Проходя мимо колонн, я незаметно постучала по ним пальцами: вдруг они не настоящие, а какие-нибудь фальшколонны. Вау! Как оказалось, нет!

– Ого, всё настоящее! – к папе, по-видимому, вернулся дар речи. Улыбаясь мне, он трижды постучал по колонне, а затем захлопал в ладоши, вероятно, предвкушая успех своего будущего предприятия.

– А теперь посмотрим, как это пристанище выглядит внутри. Надеюсь, я не зря купил его на аукционе! – воскликнул довольный папа и поцеловал маму. – Ну что, королева, доставай ключ! Пойдёмте в наш дворец.

– А разве… Разве он у меня? Он же должен быть у тебя.

– Что за вздор! С чего ты это взяла?

Разумеется, я должна была немедленно закончить эту дискуссию. Во-первых, потому, что она всё равно ни к чему бы не привела, во-вторых, я чертовски устала, а в-третьих, ужасно замёрзла, потому что во дворе страшно сквозило.

Я приподняла дверной молоток, на что мама, качая головой, сказала:

– Ну что ты, солнышко! Уж не хочешь ли ты напугать дворцовое привидение? Там внутри всё равно никого нет. Ни души. Ты же знаешь, первое время мы здесь будем жить одни. Пока не откроем нашу гостиницу.

– Ах да. Верно, – ответила я, хотя гостиница совсем вылетела у меня из головы. – А как мы попадём внутрь?

– А это ты спроси у своего папочки, который вечно что-нибудь теряет!

– Ну да, конечно, это всегда я! Линда, скажи своей мамочке…

Я резко отвернулась: да пусть спорят, ради бога! У меня были дела поважнее. Наверняка во дворец можно было попасть каким-то другим способом. И я начала изучать фасад, выступы в стене – может, где-то осталось открытым окно. Но я тут же сообразила, что это не лучшая идея. Что, дорогая, тебе нужен новый кошмар? Моё воображение зашло слишком далеко – в каменной статуе мне мерещился демон. Он сидел на выступе, широко расставив ноги. Ехидно ухмыляясь, он уже подкарауливал меня. Мне мерещилось, что он смотрит вниз, разинув пасть и расправив крылья, как летучая мышь. Ещё чуть-чуть – и он набросится на меня. А всего в нескольких метрах от него – ого! – я увидела огромную собачью голову с рогами, высунутым языком и огромными клыками. Ух ты, это гаргулья! Ужас! Даже самый страшный поезд-призрак в парке развлечений не шёл ни в какое сравнение с этим чудовищем.

– Линда, дружок, ты же не боишься этих фигур?

А папа, подмигнув мне, сказал:

– Мы можем дать им имена. Вот, например, той толстой, – и он показал на козью голову с надутыми щеками и выпученными глазами. – Она напоминает мне твою учительницу по географии. Как её звали?

Я скривила лицо – даже если дать им имена, они не станут от этого менее ужасными.

– Похоже, вы понятия не имеете, кто это. Какие симпатичные и колоритные гаргульи, – сказала мама и отступила на шаг назад, с благоговением рассматривая каменные морды. – Мы могли бы выпустить открытки с гаргульями и продавать их в гостинице на ресепшене. Но сначала нужно попасть во дворец. Так где же ключ?

И бестолковая дискуссия по поводу ключа продолжилась. Папа вывернул карманы брюк – но ключа там не было. И я опять отправилась на поиски открытого окна. «В этот раз попробую не обращать внимания на гаргулий», – сказала я себе. И сосредоточилась на окнах первого этажа – ну должно же там найтись хоть одно открытое окно.

Нет, тут ловить нечего! – вскоре поняла я. Не отрывая глаз от окон, я перебежала к правому крылу. Но дальше идти было некуда. Высокая стена из старого красного кирпича преградила мне путь – в середине стены были кованые ворота, но они были заперты. Сквозь решётку виднелся небольшой парк. Я попыталась потрясти прутья, но, разумеется, напрасно. Ведь ворота были закрыты. Я побежала назад. Да… до сих пор мне не очень-то везло, но, может, хотя бы родители успели успокоиться и даже найти ключ. Но только куда они запропастились?

– Мама!.. – кричала я, заглядывая за каждую колонну. Тут меня страшно замутило, а всё потому, что я опять вспомнила ту чёртову гаргулью. Мне казалось, что она нависает надо мной, вперившись в меня своими глазищами.

– Папа!.. – закричала я. Но в ответ – тишина. – Мама! Папа! Вы что, смеётесь?

За это время я несколько раз обошла одно и то же место. Но сколько бы я ни кричала, никто не откликался. А может, они спрятались за тем деревянным колодцем? Ну да, это на них похоже: родителям жутко нравятся такие игры. Раньше в день моего рождения они всегда прыгали вместе со мной в мешке и вытворяли много чего ещё. Даже как-то неприлично для взрослых, а папа к тому же ещё и жульничал.

– Я вас вижу! – закричала я в сторону колодца. – Выходите!

Никто не ответил. Ха-ха-ха! Очень смешно. Я бы со смеху покатилась, если б не было так ужасно холодно.

– Эй, хватит уже этих игр! – разозлившись, прокричала я, растирая озябшие пальцы.

Никакой реакции. Ёжась от холода, я сама направилась к колодцу. Хорошо, если вам так нравится… Каждую секунду я ждала, что они выпрыгнут на меня и громко закричат: «Привет! Вот мы тебя и напугали!»

Однако было по-прежнему тихо. Ужасно тихо. Постепенно это начинало действовать мне на нервы. В конце концов, мои родители уже давно не дети, им под сорок. Тут я расплылась в улыбке. Как же я раньше не догадалась! Держу пари, этот колодец не настоящий, а бутафорский, и они забрались в него, и им смешно, что они могут меня провести. Ну и родители мне достались, ничего себе! Ну, погодите, я вас сейчас так испугаю, думала я про себя. Сделав глубокий вдох, я прокричала, свесившись в колодезный круг:

– У-у-у-у-у-у-у!

– У-у-у-у… – ответило мне глухое эхо, и я мгновенно отпрыгнула. Кажется, на дне колодца что-то зашевелилось! И запах какой-то странный! Мне стало жутко.

Я снова склонилась над колодцем – сердце готово было выскочить из груди. Но я ничего не увидела. Темно, хоть глаз выколи. И снова пахнуло сыростью и гнилью…

Вдруг где-то загрохотало, и я подняла голову от колодца. Я бросила взгляд в сторону замка – там лило как из ведра. Но вода падала не из облаков. Она хлестала из пасти гаргулий, будто они хотели вместе с водой выплеснуть всю свою злость. Внезапно поток прекратился, и снова наступила тишина. Страшная тишина.