Людмила проснулась от давно забытого ощущения – теплые пальцы мужа поглаживали ее по обнаженной груди. Сердце женщины сильно забилось, когда она почувствовала, что Влад почти лежит на ней, ощутила тепло его мускулистых бедер.

– Влад…

Ее голос прозвучал хрипло, и она задрожала от безумного желания, охватившего все ее тело. Людмила осторожно разомкнула веки и увидела красивое лицо мужа, его сильную шею и мускулистые плечи. Но тут же из горла вырвался невольный стон разочарования.

Влад спал. Его глаза были закрыты, темные волосы разметались на подушке. Это означало – все то, что он сейчас проделывает с таким искусством, – не что иное, как фантазия. Людмила зажмурилась и постаралась удержать в груди сильное волнение. Конечно, она тоже сделает вид, что еще спит. Это единственный выход. Женщина знала, что в тот момент, когда Влад откроет глаза и посмотрит на нее, придется оттолкнуть его прочь.

Это положение было ужасным.

Муж продолжать гладить ее кожу. Людмила не могла больше сдерживать себя. Изголодавшееся тело требовало продолжения и развязки. Она обняла Влада за плечи и со стоном притянула к себе. Не могла думать о страшной реальности, хотелось просто читать мысли любимого мужа по его лицу, которое горело страстью. Пусть он спит и не осознает своих действий, пусть! Она на все согласна. Возможно, это есть его тайное желание – вернуться к началу, к той женщине, которую он когда-то полюбил. Людмила с радостью окунулась в свои мечты, прижимаясь все плотнее к такому родному и желанному телу.

– Влад…

– Как я хочу тебя, котенок! Иди ко мне…

Неожиданно громкий шепот Влада привел ее в чувство. Людмила замерла, и огромная волна разочарования нахлынула на нее. Котенок! Он никогда не называл ее так. Это относилось не к ней. Она отстранилась. Возбуждение прошло в один миг, осталась боль от неутоленного желания. Людмила улыбнулась, как улыбаются безнадежно больному человеку, и закрыла глаза, пытаясь удержать внутри себя горькие слезы.

Все напрасно. Ничего не изменится. Влад будто почувствовал ее волнение. Он затих и, потянувшись, открыл глаза. С его лица моментально слетело выражение страсти, оно стало привычно-равнодушным.

– Доброе утро, – ровным голосом произнес он и поднялся с кровати, даже не пытаясь прикрыться спереди.

– Доброе…, – она проглотила ком в горле и тоже поднялась, одергивая подол прозрачной гипюровой сорочки. – Влад, я…

Но он уже скрылся в ванной, и вскоре Людмила услышала шум воды и негромкое пение. Он поет, проснулся в хорошем настроении и счастлив. Но как же иначе, ведь у него начинается новая жизнь, полная любви и счастливых волнений. А она остается здесь одна.

Людмила тяжело вздохнула. За последнее время ее жизнь круто изменилась. В ней не было больше уверенности, спокойствия и всего того, что нормальные люди называют благополучием. Людмила больше не жила, она существовала в нервозности и страхе. Был ли смысл этого существования? Семнадцать лет совместной жизни не говорили ни о чем и ни на что больше не давали право. Благодаря этим годам не забудешь прошлое, но они не гарантируют счастливое будущее. Семнадцать лет – это просто определенный отрезок жизни. Теперь это безжалостно прошло, и возврата нет. Людмила хорошо понимала все, у нее было достаточно времени для этого понимания, и это убивало. Сейчас начало июня, в сентябре прошлого года погиб ее маленький сын, и тогда же она узнала, что у мужа есть другая женщина. У нее было время, чтобы адаптироваться, разделить мечты и действительность. Принять ситуацию такой, какая она есть. И кто сказал, что время лечит? Невозможно отвлечь внимание и смотреть в другом направлении. Она металась от состояния послушной верующей до ярой безбожницы, не желающей смирения. Грозилась, что совершит убийство или суицид. Страдания раздирали ее на части. Она гнала время, чтобы утихла боль. В этой дикой убийственной гонке со временем хотелось остановиться и перевести дух. Оглядеться, чтобы понять, до какой степени дошли разрушения. И что-то начинать предпринимать для того, чтобы восстановиться. Но наступил июнь. Стало еще хуже.

Вспоминать о том, что случилось с четырехлетним Арсением, было больно и тяжело. Женщина замирала, отрицая воспоминания, пытаясь спрятать их глубоко внутри, но они постоянно просачивались на поверхность, принося новую порцию невыносимой боли. Она не помнила, в какой момент узнала о том, что у мужа есть другая женщина. Кажется, это случилось прямо на похоронах. Возможно, позже. Разговора тогда не получилось, не до этого было. Казалось, что совершенно не важно, чем занимается Влад. Эта боль казалась меньшей, но шлейф от нее тянулся до сих пор. Это было трудно принять и осознать. Но разговор уже казался бессмысленным, хотя вопросов становилось все больше. Людмила не могла успокоиться, она мучилась от адского неведения, угрызений совести, отчаяния и страстной, одержимой надежды, что все еще можно исправить. Было жаль мужа, ведь он тоже потерял сына, которого сильно любил. Казалось, что горе должно сблизить, но они все больше отдалялись друг от друга. Конечно, в тот трагический момент не было и речи о том, чтобы он ушел окончательно. Людмила понимала, Влад не решается это сделать, потому что не хочет оставлять ее одну. Но она также понимала, что это рано или поздно произойдет. Вчера Людмила сама предложила ему уйти, потому что Влад пропал на все выходные. Она с пятницы места себе не находила, переживала не случилось ли что. А он вернулся в воскресенье живой и здоровый, в приподнятом настроении. И не произнес ни слова, чтобы как-то объяснить, где он был. У Людмилы сдали нервы, и она попросила его уйти, надеясь, что он откажется. Но Влад согласился.

Это был удар такой силы, что разом захотелось упасть на землю и умереть. Людмила ничего не хотела понимать, она столько времени молчала и делала вид, что все нормально, несмотря на то что Арсений умер. Пыталась что-то анализировать, но тут же начинала болеть голова, и мысли путались, скрывались от нее в потайных глубинах мозга. Начинала плакать и могла часами сидеть не двигаясь, не пить и не есть. Отчего-то надеялась, что Влад почувствует вину и изменит страшную реальность. Но не почувствовал и ничего менять в своей жизни не стал. Все получилось просто и ясно, будто и должно было так быть.

– Какая мерзость! – пробормотала Людмила. Дрожащими руками накинула на плечи халат. – Когда все это кончится?

«Все это» должно закончиться именно сегодня. Влад решительно переезжает. Скорее всего, у той женщины есть отдельная квартира и какой-нибудь бизнес. Людмила однажды заходила в новенькое ателье, которое открыла молодая женщина лет тридцати, высокая, длинноногая, загорелая, с длинными 3D-ресницами и блестящими, как у модели, волосами. Отчего-то казалось, что это именно она избранница Влада.

Но какая разница.

Наверно, та, другая, безумно любит Влада и ценит. И он любит ее, это ясно написано на его лице. Так пусть живут вместе, есть ли смысл мешать чужому счастью? Но ведь и Людмила любит своего мужа ничуть не меньше, она никогда не переставала его любить. Они прожили вместе столько лет, и невозможно представить, что все закончилось. Наверно, дело в том, что Влада повысили до должности главного инженера. Людмила помнила, что встретила эту новость весьма вяло, потому что у них тогда были некоторые разногласия по поводу детей Куимовых. Влад решительно отказывался видеть их в своем доме. Но Людмила спорила, упиралась. Эта тема была главной, поэтому повышение Влада не вызвало радости. А надо было радоваться! Надо было говорить с мужем, обнимать его, целовать! И чего она тогда так уперлась? Сдались ей эти Куимовы! Пропади они пропадом!

Людмила в задумчивости отправилась на кухню готовить завтрак. Она прошла мимо ванной комнаты не остановившись. Какая разница, умыта она или нет, все равно ее внешний вид Влад не оценит, он совсем перестал смотреть на нее. Но вот завтрак – это другое дело. Завтрак – единственное, что осталось от прежней жизни без изменений.

Что может изменить время? Все и ничего. С чего это она взяла, что годы, проведенные вместе, дают ей какую-то уверенность в собственных силах? Что может она изменить? Избавиться от настоящего кошмара невозможно. А кошмар заключался в том, что все оказалось ложью с начала до конца. Эта ложь вскрылась, как нарыв, когда погиб Арсений. Любовь, понимание, годы совместной жизни…

Не осталось ничего.

Небо такое же далекое. Смотришь в окно, ничего не происходит, все по-прежнему, но это обман. Ежесекундно что-то меняется: ветер начинает дуть сильнее или вовсе стихает, идет дождь, наступает ночь или утро, старую скамейку в парке заменили на новую, а на клумбе перед домом растут огненные цветы. Вот только настроение все такое же подавленное, и ком стоит в горле. Как прекрасно готовить завтрак любимому супругу и как страшно осознавать, что на этот раз примирения не будет. Влад уже собрал свои вещи. Он это сделал сразу же, как только она предложила ему расстаться. Людмила поняла, что Влад торопится. Он не думает больше ни о ком, кроме своего Котенка. Она тоже накормит его завтраком, и этот завтрак покажется ему намного вкуснее, а потом она возьмет его за руку и поведет в спальню. Влад безумно соскучился, даже стал бредить, называя Людмилу как-то по-инородному. Котенок! От этого безобидного слова тошно и муторно. Слово казалось враждебным, его хотелось уничтожить, стереть с лица Земли.

Окна соседнего дома. Серые силуэты крыш. Как страшно смотреть вниз с пятого этажа на знакомую улицу и думать о том, что ничего больше нет. Все умерло, ничего изменить нельзя.

Людмила достала из шкафа бутылку водки и рюмку. Это лучшее за сегодняшнее утро.

Почему она не прогнала Влада сразу же, как только узнала об его измене? Для чего продолжала делать вид, что все в порядке, и ничего не изменилось? Испугалась? Надеялась, что Влад передумает и не оставит ее? Неужели серьезно рассчитывала на то, что он сделает выбор в ее пользу, а не в пользу преуспевающей красавицы с большой грудью, молодой кожей и шикарными волосами? Портрет соперницы был нарисован, и к нему то и дело добавлялись новые штрихи. Она, конечно, водит иномарку, у нее много подруг, она пьет кофе без кофеина из маленькой фарфоровой чашечки, курит тонкие сигареты и ходит в фитнес-центр.

Преимущества не было. Семнадцать лет совместной жизни, воспитание прекрасного сына – этого оказалось недостаточно. Людмила поплатилась за свою самоуверенность. Она с остервенением продолжала мучить себя, проводя жестокий монолог в своей голове. Влад решил бросить свою надоевшую старую жену, потому что полюбил другую. С той, другой, у него нет сложных проблем, которые постепенно перешли на стадию неразрешимых, потому что никто не собирался их решать. Он перестал чувствовать Людмилу, его не интересовали ее мысли, ее слова, ее тело. А когда погиб Арсений, оказалось, что оборвалась последняя ниточка. Уже не было смысла ругаться каждый вечер из-за Куимовых. Они перестали разговаривать, избегая даже дотрагиваний друг до друга. Ее это устраивало. Она слишком страдала, пыталась уговорить себя что-то изменить. Ей не было до него дела. В тот момент любовница не казалась реальной и такой близкой. Горе от потери сына душило, не давая подняться с колен из той вонючей грязи, в которой она внезапно очутилась. А Влад тоже страдал. Только он был не один. Его поддерживала любящая рука посторонней женщины. Все это понятно, и даже немного смешно, что все так примитивно просто. Смешно до слез, до дикого крика.

– Мерзость!

Она налила еще водки, быстро выпила. Потом убрала бутылку на место и принялась раскладывать горячие готовые бутерброды на тарелке. Зачем теперь жалеть себя? Но больше ничего не остается. Влад уже начал новую жизнь с чистого листа, а Людмила осталась ни с чем.

– Ты снова пьешь с утра?

Она вздрогнула от звука его голоса и обернулась. Мысли разлетелись, как стая ворон, но засели где-то рядом, ожидая, когда можно будет снова наброситься на Людмилу и клевать ее до живого мяса и крови. Влад, одетый, чисто выбритый, ароматно пахнущий, стоял в дверях кухни. Людмила вся сжалась. Его привлекательность не порадовала, а расстроила еще больше.

– Я…

– Все в порядке, – поспешно ответил он. – Только не думай, что я пытаюсь осудить тебя. Делай, как посчитаешь нужным.

Он прошел к столу, обдав ее волной приятного запаха мужского парфюма.

– Ты не против, если я позавтракаю с тобой?

Конечно, она не против! А если бы была против, то что тогда? Он бы поехал завтракать в ресторан или сразу к своей любимой? Почему он на прошлой неделе не задал такой вопрос или в прошлом месяце? Для чего спрашивать? Она специально готовила вкусные бутерброды, заваривала свежий чай – все, как любит Влад. Для себя ей ничего не нужно. Слова возмущения пытались прорваться наружу, но губы упрямо не произнесли ни звука.

Они завтракали молча.

Душа рвалась на части, но Людмила понимала, что устраивать сцены поздно, да и бессмысленно. Влад все равно уйдет. Но переживания совсем лишили женщину воли. Ее внутренний мир теперь очень походил на зловонное болото. Оно засасывало ее медленно, обещая в скором времени поглотить совсем. Прошло восемь месяцев с того страшного дня, когда погиб сын. На улице лето, тепло и солнечно. Но внутри глухая, непроходимая темнота и лютый холод.

Безнадежно больно от тепла и солнечных лучей, лучше бы пошел дождь. За это страшное время Людмила потолстела, хотя почти не притрагивалась к пище, подурнела, под глазами появились круги, лицо опухло и пожелтело, волосы потускнели и походили на старую мочалку. В последние дни она плохо засыпала, а утром поднималась с трудом, испытывая одышку. Всегда ходила в джинсах и черном свитере, будто только вернулась с садового участка. На работе взяла отпуск, потому что лимит больничных закончился, ни с кем не разговаривала, даже подруги стали тяготиться общением с нею. Единственный человек, в котором она так нуждалась, бросал ее с легкостью на произвол судьбы. Бросал ради другой, молодой и красивой. Так зачем же задерживать его? Пусть идет, если его чувства настолько сильны. Людмила просто обязана отпустить его. Уговаривала себя, сдерживая тяжелое шумное дыхание, боясь, как бы не наступила истерика. Изо всех сил пыталась отыскать куда-то подевавшуюся гордость. Вот не сидеть бы истуканом, а швырнуть в любимого супруга тарелкой, пусть сосиска запутается в галстуке, а горячий сыр растечется по холеному лицу, смывая навсегда эту чертову самоуверенность и равнодушие! Но она не могла этого сделать. Она ничего не могла. На нее нашел какой-то столбняк.

– Когда планируешь выйти на работу?

– Ч-что? – она совершенно не уловила смысл вопроса. Звуки его голоса будоражили ее, заставляя испытывать вновь и вновь муки страдания.

– Я подумал, что будет лучше, если ты вернешься к работе.

– Почему?

– Тебе необходимо чем-то заняться.

Людмилу бросило в жар. Лучше бы не трогал ее. Диалог окончательно разбил нервы. Голос дрожал, руки тряслись, а слезы бились в глухом голосе, обещая с минуты на минуту прорваться фонтаном.

– Как ты станешь теперь жить?

Жестокий вопрос, от которого волосы на руках встали дыбом. Его это и правда интересует? Или это изощренное издевательство, мучительная пытка? Но она хотела отвечать, чтобы попытаться сблизиться. Вдруг Влад поймет ее страшное отчаяние и пожалеет!

– Не знаю.

– А может, тебе поехать к родителям в Сочи? Подлечишь нервы. Самое удачное место для этого. И сезон подходящий.

Людмила напряглась. Вот оно, начинается. Влад пытается услать ее куда-нибудь подальше, чтобы под ногами не мешалась. Он боится, что Людмила придет в себя и начнет ходить в его новый дом и устраивать скандалы. Да, он ужасно боится оказаться посмешищем в глазах своего обожаемого Котенка. Его расчет прост. Пусть Людмила едет к родителям и всю свою горечь и разочарование выльет на их престарелые головы, ну а когда она решит вернуться назад, то все уже утихнет, успокоится и приобретет другой смысл. А возможно, что было бы совсем в идеальном варианте, она решит не возвращаться никогда. Сезон подходящий прикончить себя, потому что счастье лета невыносимо, когда в душе лютый холод.

– Люда, обещаешь подумать?

– О чем? – выдавила она из себя ответный вопрос.

– Я бы помог с переездом.

– Обойдусь.

– Но почему? – Влад пристально смотрел на нее, в его глазах искреннее непонимание отказа.

– Не нужно беспокоиться обо мне, беспокойся лучше о себе!

Ответ прозвучал резко, и Влад отступил.

– Спасибо за завтрак, вкусно, как всегда.

Затаив дыхание, она смотрела, как он поднимается и выходит из-за стола. Вот и наступил этот трагический момент. Сейчас он уйдет и на этом поставит жирную точку. Больше ничего не будет.

– Влад!

Она вскочила с места так, что даже стул упал, и бросилась за мужем в прихожую. Мужчина уже надел ботинки. Рядом с ним на полу стоял коричневый чемодан-трансформер. Людмила чуть не налетела на этот чемодан. Она поймала удивленный, непонимающий взгляд мужа и остановилась в нерешительности.

– Что случилось? – спросил он. – Ты передумала?

– О чем ты?

– Хочешь поехать к родителям?

– Нет.

– Но что тогда?

– Ты забыл попрощаться, ведь, кажется, ты бросаешь меня! – в ее голосе зазвенели истерические слезы, и Влад поморщился.

– Люда, давай обойдемся без лишних сцен. Ведь мы взрослые люди!

– Но почему?

Слезы непроизвольно и обильно текли по ее щекам, но Людмила этого не чувствовала. Она не могла понять своего жалкого положения, отягощенного этим нелепым объяснением. Упрямая сила толкала на разговор, потому что еще оставалась надежда.

– Ты сама предложила мне уйти, – Влад говорил сухо, почти официально, и ей становилось еще хуже.

– Я не знаю, почему это сказала! Тебя не было все выходные! Ты даже не позвонил.

– У меня были дела. Прости, если расстроил тебя.

– Да, конечно, я понимаю, что это за дела. Я думала, что с тобой пройдет! Это безумие должно пройти!

– Что пройдет? Ты с ума сошла?

– Ты так говоришь сейчас, будто не имеешь ко мне никакого отношения! – она перешла на крик, но и этого совсем не замечала. – А как же наша любовь? Почему она прошла? Или ты никогда не любил меня?

– Я любил тебя, и ты знаешь это, но все изменилось, Люда!

– Я ничего не меняла!

– Прекрати, – он начал терять терпение. Людмила не могла заставить себя замолчать. Не теперь. Это был последний шанс.

– Влад, я знаю, что из-за Арсения ты стал другим, что тебе трудно. Но мы все наладим, обещаю! Мы все преодолеем, если будем вместе!

– Не будем говорить об этом.

– Да, я понимаю, что еще слишком больно!

– Люда, успокойся! Давай не будем сейчас ничего обсуждать, просто останемся добрыми друзьями.

– Господи, какими еще друзьями! – она схватилась за голову. – Неужели я смогу стать тебе другом после всех этих лет совместной жизни? Да какая может быть дружба после такого предательства?

– Люда, тут нет предательства. Я честен с тобой.

– Я не просила об этой честности.

Ее мир был разрушен, и слова мужа только дробили осколки, пронзая сердце нестерпимой болью. Людмила пыталась объяснить ему, но не могла. Беспомощно жестикулировала руками и пыталась подобрать слова.

– Люда, мне нужно идти! Ты немного расстроена, тебе надо успокоиться.

– Постой! Влад… Ты ничего не понимаешь, – она сделала неопределенный жест рукой. Слезы с новой силой потекли по ее бледным щекам. – Я расстроена? Да я просто в ужасе от того, что происходит со мной! Это кошмарный сон, который никак не закончится…

– Успокойся, это скоро пройдет.

– Что именно пройдет? – снова повысила голос она. – Моя неуверенность в себе? Мой страх? Да, я во всем виновата! Это из-за меня произошло! Но неужели это все должно было привести к этому? Как это изменить? Я никогда не разлюблю тебя, Влад! Ты – мой единственный, и я…

– Тебе просто не нужно пить водку по утрам, – сухо оборвал ее он. Людмила замолчала, растерянная.

Влад решительно взял в руки чемодан и холодно взглянул на нее. В его взгляде промелькнуло что-то очень похожее на брезгливость. Людмила обняла себя руками за плечи, подавленная еще больше.

– Всего хорошего.

Она смотрела, как он поворачивается и уходит. Дверь захлопнулась, и чуть слышны были на лестнице быстрые шаги. Вот и все.

Теперь можно спокойно пойти в ванную и перерезать себе вены. Это станет спасением, выходом из тупика. Ведь, как говорят, нет безвыходных ситуаций. Смерть – выход из любой безвыходной ситуации. Влад ушел и забрал с собой все, что она имела хорошего в своей душе – уверенность в себе и желание жить дальше.

Людмила опустилась на пол. Она уставилась в одну точку на стене. Так просидела несколько часов, потеряла чувство времени и не понимала день сейчас или ночь. На улице началась гроза, и в квартире стало темно. Женщина не двигалась. Вера в существование глубоких чувств утратилась. Мыслей больше не было, воля умерла, только нервы не переставали дергаться и заставляли тело трястись мелкой дрожью.

Людмила стояла на краю пропасти, и земля сыпалась у нее из-под ног.