Двойное счастье для Лютого

Глава 8

– Что же это получается? Что те, кто хотели арестовать Арину Николаевну, были вовсе не полицейские? – спросил Аверин.

– Получается, что так! – уверенно ответил следователь Корсаков. – Сергей Алексеевич, я вас уверяю, что Арина Николаевна и не была у нас в списке подозреваемых. Во-первых, она вернулась сюда впервые за пять лет. Во-вторых, убивать своих родителей у него не было мотива. Глупо рубить сук, на котором сидишь. – Он посмотрел на меня, видимо ожидая моей реакции, а затем продолжил. – Ну и в-третьих, у Дмитриева были серьёзные проблемы в бизнесе. Он нам сам неоднократно писал заявления об угрозах. Мы начали расследование, и тут произошла эта авария. То, что вашего отца хотели убить, это очевидно. Был перерезан тормозной шланг. К тому же свидетели говорят, что за машиной вашего отца ехал огромный чёрный джип без номеров и именно он спровоцировал аварию.

– Чёрный джип? – задумчиво спросил Аверин.

На что мы с Корсаковым вопросительно посмотрели на него. Поняв, что мы ждём объяснений, он продолжил.

– Когда я подъезжал сюда, от больницы резко сорвался чёрный джип. Он даже чуть аварию не спровоцировал, не уступив дорогу. – Объяснил адвокат.

– Получается, что на этой машине приезжали за вами те самые лже полицейские. – Сделал вывод Корсаков.

– Очень интересно, – пребывая в шоке, ответила я. – И кто они такие?

– А вот это нам и предстоит выяснить, – ответил следователь. – Арина Николаевна, вспомните, пожалуйста, всё, до мельчайших подробностей. Как они пришли, что говорили, всё.

Я стала в подробностях рассказывать Аверину и Корсакову о визите этих людей. Я старалась вспомнить всё до мелочей, чтобы мужчины хоть как-то могли за что-то зацепиться.

– То есть получается, что как только Иван Алексеевич сообщил вам, что Аристарх Генрихович отправил к вам адвоката Аверина, этот так называемый майор кому-то позвонил. И после этого они сбежали. – Выстроил Корсаков логическую цепочку. – Но почему они испугались? Ведь могли же идти до конца. А ещё, могли и до приезда Сергея Алексеевича вас увезти. Просто прояви настойчивость и возможно вы бы сдались. – Он посмотрел на меня.

А ведь он прав. Я была полностью уверена, что они из полиции. И просто тянула время. Мне нужно было подключить адвоката, чтобы уже он знал, где я. Поэтому увезти меня у них были все шансы.

– Сергей Алексеевич, – обратился Корсаков к юристу,– а вы уверены, что раньше никогда не видели эту машину?

– Уверен. – Твёрдо ответил адвокат. – А почему вы спрашиваете?

– Ну, потому что, услышав вашу фамилию, они испугались и сбежали. Вполне возможно, что вы знаете кого-то из них. Возможно, сталкивались в каких-то делах. И если бы вы их увидели, то сразу бы поняли, что никакие они не полицейские. А им этого было не нужно.

– Возможно, – согласился Аверин. – Но может быть дело совсем в другом.

– В чем? – хором спросили мы.

– В том, что весь этот спектакль бы рассчитан именно на Арину Николаевну. Они же не удостоверений не показали, ни документов каких-то. У них была только форма и всё. А если бы я приехал, то в два счёта раскусил бы их. Они ей-то простыми словами всё говорили, ссылаясь на разговор в участке. А о чём бы они со мной разговаривать стали? Правильно, ни о чём. Вот и струсили.

– Всё равно, здесь что-то не так, – задумчиво произнёс Корсаков. – И нам предстоит это выяснить.

***

Я думаю, что следователь Корсаков прав. Этот спектакль с арестом был действительно рассчитан на меня. Им нужно было просто увезти меня без шума и пыли. А так, доблестная полиция арестовывает убийцу своих родителей. Никто никуда звонить не будет, спасать не будет. Полиция же увезла, значит было за что. И всё тихо, спокойно. Вези меня куда захочешь, никто мешать не будет.

Но я сбила их планы, когда решила отстаивать свои права и стала бить во все колокола. В итоге подключила адвоката, который по их сценарию появиться вообще не должен был.

Но почему именно они испугались, нам ещё только предстояло выяснить. И единственная идея, которая сейчас пришла мне в голову, это посмотреть записи с камер видеонаблюдения. То, что они в больнице есть, я знаю. Видела их и при входе и в холле и в коридорах. Только вот работают ли они. Вот это вопрос.

– Арина Николаевна, – обратился ко мне Корсаков. – У вас в больнице есть камеры видеонаблюдения?

Спросил он, словно читая мои мысли.

– Камеры есть, – утвердительно ответила я. – Но подключены они или нет, я не знаю. Но думаю, мы сможем это выяснить.

Я набрала номер Ивана Алексеевича, который он мне сам предусмотрительно записал и положил на рабочий стол, и попросила его зайти. Видимо он сегодня тоже больше этой ситуацией занимался, а не пациентами, потому что тут же примчался ко мне.

– Вызывали, Арина Николаевна? – обратился он ко мне, едва вошёл в кабинет.

– Иван Алексеевич, – сразу перешла я к делу, – у нас ведь есть камеры видеонаблюдения, так? – в ответ он молча кивнул. – А они работают?

– Да, ваш отец сам лично занимался клиникой, поэтому здесь всё работает. Никакой видимости. – Ответил он, чем нас заметно порадовал.

– А где мы можем посмотреть записи? – задал вопрос Корсаков.

– На первом этаже в кабинете охраны. Идёмте, я вас провожу.

И мы все вместе незамедлительно отправились туда, чтобы приоткрыть хоть маленькую завесу уже порядком надоевшей тайны.

– Вот они, видите, заходят в больницу, – комментирует следователь, – но заметьте, лица они прячут. Поворачиваются так, чтобы их сложно было рассмотреть. Вот по коридору идут, тоже лица полностью не видно. Они знают расположение камер, словно были здесь.

– Возможно, они заходили сюда под видом пациентов, – сделал вывод главврач. – Это больница, а не стратегический объект, сюда кто угодно может зайти.

– Здесь есть несколько камер, которые совсем не заметны, – ступает в разговор охранник, на что мы все дружно поворачиваемся на него. – Они поехали в лифте, – продолжает он, – в двери встроена видеокамера, она не заметна, а вот сзади них камера вполне видна, поэтому вполне вероятно, что к той камере они встанут спиной, но засветятся на этой. Вот, смотрите, – мужчина переключает камеры и действительно, оба лжеполицейских у нас как на ладони.

– Вот это да, – восхищается Корсаков, – красавцы какие!

– Ваш отец настоял на установке нескольких таких камер, предчувствие у него было не хорошее. – Поведал нам охранник.

– Подождите, – вступает в разговор Аверин, – а вот этого я кажется, знаю. Нет, не, кажется, точно знаю.

Глава 9

Вот это поворот, неужели хоть какое-то просвет? Неужели хоть какой-то ответ, на наши многочисленные вопросы. Едва Аверин сказал эти слова, мы все тут же посмотрели на него.

– Вот это, – указал он на стоп-кадре, – он проходил по делу о похищении дочки одного банкира в Москве.

Ого, вот это поворот! В самой Москве! У нас-то он что забыл? Неужели по мою душу сюда приехал? Но зачем? Кому я нужна, если ко мне похитителя прямиком из Москвы вызывают.

– Он и его друг, которого, кстати, тогда так и не взяли, похитили дочку известного банкира Сулимова. Требовали выкуп, угрожали. Сулимов был готов заплатить, уже и деньги собрал, но девочка сбежала. Как ей это удалось вообще не понятно. Но она не просто сбежала, но и местонахождение похитителей указала. Когда их брать приехали, один сбежал, а вот этого арестовали. Посадили его на пять лет. Я, тогда как раз с Аристархом Генриховичем в Москве был, и он меня к одному адвокату пристроил, чтобы я опыта понабрался. Так вот на том деле, мой наставник был бесплатным адвокатом у этого похитителя. А затем передал дело мне. Думаю, поэтому они и сбежали, он может, догадался, что тот Аверин и я одно лицо.

– И как его зовут? – поинтересовался Корсаков.

– Пряхин Антон Антонович! Я его хорошо запомнил! Наглый такой, надменный! – адвокат аж передёрнулся от воспоминаний об этом человеке. – Да, и ещё, этот самый Пряхин и до этого подозревался в похищениях, но только доказательств не было. Так что эпизод с дочкой Сулейманова единственный доказанный. Мой наставник накопал на него ещё несколько эпизодов, но доказать не смог. Стояли за этим Пряхиным не простые люди. Проще сказать наёмник он, и все его похищения, это лишь заказы. Пряхин исполнитель, не более.

– Получается, что и Арину Николаевну заказали. – Пришёл к выводу следователь. – Но кто? Арина Николаевна, у вас есть какие-то варианты? – он посмотрел на меня, наверняка надеясь, что я помогу ему распутать этот клубок, назвав, хоть какое-то имя, но я ничем не могла ему помочь. Я даже не представляла, кто мог за мной охотиться. И единственный человек, который сейчас пришёл мне на ум, это Лютый.

– А что если меня заказал Лютый? – сделала предположение я.

– Кирилл? – удивлённо произнёс Аверин. – Нет, это вряд ли.

– Почему вы так думаете? – не поняла его реакции я. – Этот самый Лютый забрал у моего отца фирму и дом. Возможно, он имеет виды на эту клинику и ему нужна я.

– Насколько мне известно, Кирилл купил ваш дом вполне законно. Да и фирма с торгов ушла почти за бесценок. – Ответил Сергей Алексеевич.

– Да, но до этого ничто вашему Кириллу не мешало устраивать на фирме моего отца рейдерские захваты, запугивать его, угрожать! – стояла на своём я, искренне не понимая, почему Аверин так его защищает.

– Я Кирилла знаю с детства, – выдал Аверин, и я поняла, почему он на его стороне. – Он конечно вспыльчивый, с обострённым чувством справедливости, но чтобы так грязно играть, это вряд ли.

– Теперь понятно, – стала выходить из себя я. – Даже если ваш Лютый убивать меня будет, вы не пошевелитесь, он же ваш друг!

– Арина Николаевна, успокойтесь! – Аверин взял меня за руку. – Да, я давно знаю Кирилла, и не верю что это он. Но с другой стороны, его здесь не было почти пятнадцать лет. За это время всё могло произойти. Поэтому мы всё проверим, правда, Сергей Алексеевич.

– Да, – подтвердил следователь. – Я конечно с Лютым близко не знаком, и не знаю, на что он способен, а на что нет. Но я обязательно наведу о нём справки. Ну и об этих красавцах тоже.

Потом следователь забрал запись с камер наблюдения и, попрощавшись, уехал.

– Я тоже наведу справки о Кирилле и этих людях по своим каналам. – Заверил меня Аверин. – И не смотря ни на что, буду действовать в рамках закона.

А затем, попрощавшись тоже уехал. Ну а я отправилась к доктору, чтобы узнать о состоянии моего отца.

***

Но папа по-прежнему был без изменений. Доктор меня уверял, что это всё равно хороший знак. Что если нет ухудшений, то это тоже хорошо. Я как врач это понимала, но как дочь принять не могла.

Чтобы мне стало хоть немного легче, мне разрешили к нему зайти. Папуля так же лежал на кровати опутанный проводами и датчиками, которые монотонно отмеряли его давление и пульс.

– Ох, папуля папуля, – вздохнула я, садясь около него. – Если бы ты сейчас мог говорить, возможно, смог бы мне помочь во всем этом разобраться.

Говорила я, а он молчал. А ведь я даже не знаю, слышит ли он меня, хотя очень на это надеюсь.

– Папочка, выздоравливай, пожалуйста, ты мне очень нужен, – я взяла его за руку, – мне без тебя очень трудно. Возвращайся скорее. – Я поцеловала его руку. – Что же у вас тут произошло? Почему вы с мамой ничего мне не рассказывали? Возможно, если бы я была в курсе всего, мне т сейчас было бы легче во всем разобраться.

Но папа молчал. А я молилась, чтобы он выкарабкался, чтобы выжил. Потому что гибель обоих родителей я уже не переживу. Я снова вспомнила о маме, и ком подступил к моему горлу, а глаза вмиг наполнились слезами. Чтобы не расстраивать папу, вдруг он чувствует всё, я вышла в коридор и, навалившись на стену и сползая вниз, заплакала.

– Арина Николаевна, – обратился ко мне главврач, – с вами всё в порядке? – он взял меня под руку и помог мне встать.

– Да, всё в порядке, спасибо. – Я быстро вытерла слёзы. – Скажите, пожалуйста, я могу посмотреть историю болезни моего отца. Хочу понять, что нас ждёт.

– Да, конечно можете. Но думаю, что сейчас рано делать вообще хоть какие-то прогнозы. Нужно дождаться, пока Николай Алексеевич хотя бы придёт в себя. – Объяснил он мне.

– Да вы правы, – согласилась я, – но всё же…

– Сегодня же история болезни Николая Алексеевича будет лежать на вашем столе. – Улыбаясь, прервал он меня. – Но я хотел поговорить с вами совсем по другому поводу.

– Я слушаю вас. – Ответила я.

– Я думаю, что данный разговор будет уместнее продолжить в моём кабинете. – Предложил он, и мы тут же отправились туда. – Арина Николаевна, – начал он, когда мы уже сидели за столом в его кабинете. Насколько мне известно, вы дипломированный врач-кардиолог. Более того, вы имеете опыт в операциях.

– Да, я проходила практику в одной из ведущих клиник под руководством профессора Бергсона. И даже несколько раз ассистировала ему на операции. – Ответила я.

– Именно поэтому я хочу предложить вам работать с нами в этой клинике. Быть не только её хозяйкой, но частью нашего дружного коллектива. – Сделал он мне предложения, которое зацепило меня за живое. – Николай Алексеевич очень тщательно подбирал весь коллектив. Несмотря на все трудности, которые на нас свалились, мы смогли выстоять только потому, что мы друг за друга горой. И вас мы тоже в обиду не дадим. – Иван Алексеевич по-отцовски похлопал меня по руке. – Кстати, работать вы будете под руководством врача кардиолога из Санкт-Петербурга Ковалёва Семёна Семёновича.

– Того самого Ковалёва? – не поверила я, услышав имя такого выдающегося доктора.

– Да, да, того самого,– мужчина улыбнулся мне. – Семён Семёнович решил перебраться к нам, а там оставил своего приемника и ученика.

– Так что скажите? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Скажу, что я согласна. Для меня большая честь работать вместе со всеми вами. – С радостью приняла предложение я.

Сейчас мне было очень тяжело морально справляться со всей этой ситуацией. И предложение Ивана Алексеевича как нельзя кстати. Так я смогу не только погрузиться в работу, и хотя бы на время забыть о том, что произошло. Но и смогу быть постоянно рядом с папой.

– Что ж, – Иван Алексеевич встал с кресла, – тогда идёмте знакомиться с коллективом. – Он посмотрел на часы. – У нас как раз сейчас должна быть пятиминутка. Операций на сегодня не назначено, по скорой никто не поступал. И пока всё в штатном режиме, вы сможете со всеми познакомиться.

– Идёмте, – улыбаясь, согласилась я, и мы отправились в ординаторскую.

Глава 10

Я была очень благодарна Ивану Алексеевичу за то, что предложил мне эту работу. Да, я планировала сразу же, как только вернусь домой, устроиться на работу по специальности. Сидеть на шее у родителей я не планировала, да и практика мне была нужна. Но все эти страшные события выбили меня из колеи.

С тех пор, как я работаю в больнице, прошла неделя. Целая неделя, как я тружусь в больнице. Я веду приёмы, назначаю лечение, провожу обходы. И чем больше я работаю, тем больше понимаю, что выбрала профессию правильно. Мне нравится лечить людей, нравится им помогать. Я чувствую необычное удовлетворение, когда понимаю, что помогла человеку, что моё лечение пошло на пользу.

Мы даже провели с Семёном Семёновичем одну операцию. Боже, как же я волновалась. Я, кажется, так не волновалась, когда работала под руководством профессора. А под руководством Сим-Сима (так его ласково звали в коллективе) волновалась. Но по окончании операции, он подошёл ко мне и, похлопав по плечу тихо сказал:

– Ты на своём месте, девочка. – А затем улыбнулся и вышел, а я так и осталась стоять и переваривать его комплимент.

Я неделю лечила людей, спасала жизни. А жизнь моего отца до сих пор была под вопросом. Он всё так же был в том же состоянии, без изменений. Юрий Петрович по-прежнему уверял меня, что и это хороший знак, что если ему не становится хуже, это уже хорошо. Но чем дольше отец проводил без сознания, тем больше я волновалась. Так за первой неделей прошла вторая, затем третья. Я все дни проводила в больнице, а к крёстной приходила лишь ночевать.

Поначалу она журила меня, что я не отдыхаю, что загоняю себя работой. Но потом сдалась. Наверное, просто поняла, что работа и есть моё единственное спасение от страшных мыслей.

За это время ничего не произошло. Меня не преследовала ни полиция, ни кто-либо ещё. Всё стало тихо и спокойно, словно и не было того кошмара, который я пережила недавно. Да я бы, наверное, и сама поверила, что это сон. Если бы не могила мамы, которую я навещала почти каждый день, да отец, лежащий без изменений в реанимации.

Я молилась, я умоляла дать моему отцу ещё один шанс. Я просила Бога сохранить ему жизнь. Я просила папу не покидать меня и быть рядом.

И они меня услышали. Сегодня, едва я закончила приём и собралась идти домой, ко мне прибежала сиделка, которую я наняла отцу, и сообщила, что папа пришёл в себя.

Едва я услышала эти слова, как галопом побежала в реанимацию. Вокруг него уже собралось много врачей, которые тут же начали осмотр. Туда же попыталась пробиться и я, но Иван Алексеевич остановил меня.

– Арина, – обратился он ко мне, – мне нужно с тобой серьёзно поговорить.

Главврач взял меня за руку и отвел в сторону.

–Что-то случилось? – с опаской спросила я. – Что-то с папой?

В ответ мужчина лишь молча кивнул.

– Что? – испуганно произнесла я, но он молчал. – Это что-то серьёзное? – главврач молча кивнул, видимо подбирая слова, чтобы сказать мне эту новость как можно мягче.

***

Молчал доктор, молчала и я. Но чем дольше длилось молчание, тем сильнее нарастало напряжение. А сердце моё чувствовало, что должно произойти что-то плохое. Я даже испугалась этого предчувствия, и тут же поёжилась как от холода.

– Арина, – наконец-то заговорил доктор. – Пока Николай Алексеевич был в коме, мы не могли судить о том, как сильно он пострадал. Вернее, мы знали, какие были повреждения у него, но какие будут последствия, мы не могли судить. Но сейчас, когда он пришёл в себя, картина стала вырисовываться. И она отнюдь не радостная.

– Что с ним? – не желая и дальше ходить вокруг да около, задала я прямой вопрос.

– Во время аварии, твой отец очень сильно пострадал, это вообще чудо, что он выжил. – Всё равно начал доктор издалека. – Машина, словно банка консервная была, их ни один час оттуда выковыривали. Поэтому сюда его доставили в очень плачевном состоянии. Мы боялись, что он может умереть в любую минуту, но он выжил. Более того, сегодня он пришёл в себя. Но произошло то, чего мы так боялись, – он снова замолчал.

– Что? – с опаской спросила я, хотя мой мозг уже рисовал самое страшное.

– Он ничего не чувствует, ни ног, ни рук. – Выдал страшное он.

– Почему? – выдавила я из себя.

– При аварии у него были множественные переломы, не обошло это и позвоночник. В общем, ему нужна операция, и ни одна. Операция на позвоночнике. Но, несмотря на то, что Николай Алексеевич напичкал нашу больницу лучшим оборудованием, собрал штат из лучших врачей. Но такого специалиста у нас нет. Из наших никто не возьмётся за такую операцию. Слишком большой риск. Но и даже операция не даёт никакого шанса на полное восстановление.

– Хотите сказать, что мой отец может на всю жизнь остаться инвалидом? – задала я пугающий вопрос.

– К сожалению да, – ответил он и опустил глаза. – Арина, прости, но я должен был сказать тебе всю правду.

– Что мне сейчас нужно делать? – спросила я, потому что сидеть, сложа руки, я не собиралась.

– Я наведу справки по своим знакомым и узнаю, в какой клинике смогут взяться за этот случай. Но нужны будут деньги и не малые. Потому что провести эту операцию нужно как можно быстрее. – Объяснил доктор.

– Я могу увидеть его? – спросила я.

– Да, – ответил Иван Алексеевич. – Мы уже провели все необходимые обследования, прежде чем сообщить тебе, что он очнулся. Поэтому сейчас ты можешь навестить его. Но, пожалуйста, ему пока не нужно ничего знать. Николай не из тех людей, которые смогут спокойно принять такую новость.

– Я знаю, поэтому ничего ему не скажу. – Ответила я и пошла к отцу.

– Папа, папочка, – я присела около него. – Папулечка, мой, как же я рада, что ты очнулся, что ты вернулся, что меня не бросил. – Я взяла его за руку.

Папа молча смотрел на меня, а из глаз его текли слёзы. Я взяла его за руку, а он этого даже не почувствовал. Он сам понял всю плачевность ситуации. Но я должна была вселить в него надежду на лучшее, что бы он боролся, чтобы не сдавался.

– Всё будет хорошо, – я погладила его по щеке, – вот увидишь, папочка, всё будет хорошо. Тебе просто нужно восстановиться. – Я говорила как можно бодрее и увереннее, что он поверил. Хоть немножечко, хоть чуть-чуть.

Я убеждала папу, что всё будет хорошо, но сама не верила в это. Я говорила бодро и уверенно, а сама была готова разрыдаться от беспомощности и боли. Но я держалась, улыбалась. Мне было нужно, чтобы он мне поверил. Ему сейчас это было просто жизненно необходимо.

– Ма-ма, – с трудом пробормотал он. – Г-де?

И тут меня словно током ударило. Как? Как я ему сейчас скажу, что её больше нет. Что он её больше никогда не увидит.

– О-о-она… ж-жив-ва? – продолжал спрашивать он, с огромным трудом выдавливая из себя слова.

– Да, – солгала я, тогда папа облегчённо вздохнул.

Не знаю, правильно я поступила или нет, но сейчас я не смогла сказать ему правду. Он бы просто её не перенёс. И тогда напрочь отказался бы бороться.

– Папулечка, ты прости меня, – я ему улыбнулась, – но я теперь здесь работаю и сейчас мне нужно идти на приём. Меня пациенты ждут. Я к тебе позже обязательно забегу.

Я погладила его по щеке, поцеловала, а затем быстро вышла из палаты.

И едва я закрыла за собой дверь, как слёзы горячим потоком полились по моим щекам. Опустившись на кушетку, я закрыла лицо руками и заплакала.

– Арина, – обратился ко мне Иван Алексеевич, – что случилось?

– Я не смогла, – я подняла на мужчину заплаканные глаза, – я не смогла ему сказать, что мамы больше нет. Я не смогла! – объяснила я и снова зарыдала.

– Ты всё правильно сделала, – он присел рядом со мной и обнял меня. – Сейчас это ложь во спасение. Его спасение.