Loe raamatut: «Приключения Карлайны»

– Давайте поздравим именинницу. Поднимайте бокалы, господа. Я скажу тост, – директор института, Арнольд Моисеевич, встал из-за стола, поднял пластиковую кружку и откашлялся. – Извините, а какой это сок?

– А-апельсиновый, – влез противный Аполлон.

– Благодарю. У меня аллергия на виноградный сок. Приходится быть начеку, – виновато улыбнулся директор. – На чем я остановился? Ах, да. Уважаемая Ядвига Карловна! Много лет вы посвятили нашему общему делу: геологии. В то время, когда все мечтают стать банкирами и тупыми блондинками, – он осторожно покосился на меня, но продолжил. – Не про вас будет сказано. Вы украшаете наш институт своими открытиями и научными докладами. Желаю продолжить ваш нелегкий труд и торжественно сообщаю: фонд выделил деньги на экспедицию. Все как вы просили.

За столом повисла неловкая тишина. Геологи нашего отдела, не успевшие выехать в поле, перестали жевать и завистливо поглядывали на меня. Что сказать? Приятно, когда тебя любят.

– Арнольд Моисеевич, вы же не шутите? – я боялась услышать ответ.

– Вчера пришло подтверждение. Все сметы согласованы, одобрены и подписаны. Руководителем группы будет всеми уважаемый Аполлон Юрьевич. Поздравляю, – довольный директор выпил сок и сел на место.

– Что? – я проглотила не пережеванный салат, обалдев от такой наглости. – Поля главный?

Стало трудно дышать. Мысли бешено вертелись в голове. Нужно срочно спасать ситуацию. Если противный Аполлон не позволит отклониться от маршрута, то я не смогу проверить таинственную карту. Никогда не узнаю, что находится в таинственном месте, обозначенном жирным красным крестом. Что же делать? Главное не проболтаться. Меньше знают лучше спят.

– Яд-ядвига Ка-карловна! Что вы себе по-позволяете? – Аполлон, худой безвольный очкарик, задохнулся от возмущения и нарушил мои мысли.

– Молчи уж. Неудачник и заика, – я с надеждой смотрела на лица сослуживцев, ища поддержки, но все молчали. Я пыталась сообразить, что происходит. – Он погубит всю экспедицию.

Пять здоровых мужиков глупо улыбались и прятали глаза. Ну конечно, кто станет перечить директору? Наверняка радуются, что меня ткнули носом в грязь.

– Я-я бы по-попросил вас…

– А ты попроси. Давай, – я залпом выпила стакан сильно газированного лимонада даже не поморщившись. – Эта поездка очень важна. Если мы успешно выполним заказ мэр обещал увеличить дотации институту.

– Ядвига Карловна, – директор обиженно поджал губы. – Я столько сделал, чтобы эта поездка состоялась, а вы смеете так себя вести? Если бы не ваш день рождения…

– Я полгода обивала пороги, искала деньги, выпрашивала гранды и что? Ни-че-го. Дырка от бублика. Поля главный. Это ваша благодарность? Эх, Арнольд Моисеевич. Я думала мы понимаем друг друга.

– Чем вы не довольны? Не понимаю, – директор повысил голос. – Какая разница кто главный?

Кровь ударила в виски. Я не понимала, шутит директор или издевается? Да и какая разница? У меня были свои планы на эту поездку. Таинственная карта, найденная в старой книге, жгла руки и будоражила воображение.

– Немедленно измените свое решение. Я прошу вас. Нет. Я требую, – голова слегка кружилась, но я взяла себя в руки.

Директор покачал головой и отвел взгляд. Неужели он посмеет так поступить со мной? Не может этого быть.

– Сегодня праздник. Давайте не будем говорить о работе, – директор взял вилку и примирительно улыбнулся. – Стол ломится от еды. Давайте пробовать закуски.

Я знала, что нужно промолчать. Но разве человек в гневе может контролировать себя?

– Вы не посмеете так поступить. Это не справедливо. Мерзко. Гадко, – запас культурных слов закончился, но говорить гадости еще не время. – Не ожидала от вас.

– Ваш характер тому виной, – директор спокойно накладывал салат в тарелку. – Если хотите знать, участники группы сами выбрали главного. И проголосовали. У нас демократия. Не хотите – можете вообще не ехать.

– Уже и группа есть? Почему вы молчали? Да вы… Вы… Бюрократ. Вот вы кто.

Я знала, что переступила черту. Директор ненавидит бюрократов и проволочки. Все его речи заканчиваются страстными лозунгами и призывами заставить чиновников обратить внимание на проблемы ученых.

– А вы, – директор покраснел, уронил вилку с салатом на брюки, но не заметил этого. – Вы – белобрысая коротышка с задранным носом.

– Что? – от такой наглости я подскочила и сильно ударила коленку. – Арнольд Моисеевич… Это уж слишком.

Внешность у меня специфическая, я не спорю. Альбинос ростом метр пятьдесят и весом тридцать два килограмма, вряд ли может претендовать на звание мисс мира. Обидные прозвища мне навешивали и в школе, и в институте, к этому я давно привыкла. Но чтобы так? Прямо в лоб? При всех? И кто? Уважаемый человек. Сам директор института. Невероятно.

Обида захватила разум. Я упорно пыталась помнить, что в первую очередь являюсь профессором и очень вежливым человеком. И только потом слабой женщиной, которой сегодня исполнилось тридцать пять лет.

– Надеюсь… это все поздравления, – я вышла из-за стола и пошла к выходу. День бесповоротно испорчен. Праздника больше не хотелось.

Директор схватился за сердце, закрыл глаза и выругался вслух.

Поздно, дружок. О моей памяти ходят легенды. Обиды я помню долго и найду способ отомстить. Не сомневайся.

***

Я ввалилась домой разбитая и поникшая. Нет, меня не беспокоили уколы по моей странной внешности. Назначение Поли главным ударом и это выбило меня из колеи.

Обиднее всего то, что рядом нет того, кто мог бы сейчас поддержать и успокоить меня. Эх, папа, папа. Как ты мог со так поступить?

В коридор вышла мама в нарядном платье с Барсиком на руках. Довольный кот жмурился и сладко зевал. Вот кому хорошо живется. Никаких проблем.

– Привет, мам, – я пыталась улыбнуться и спрятать раздражение.

Мама поставила упирающегося кота на пол и подошла ближе:

– Что случилось? На тебе лица нет.

Сидя за столом и уплетая вкуснейший торт, я честно ябедничала и всхлипывала как маленькая девочка:

– Представляешь, он хотел отстранить меня от поездки. А еще поставил Полю главным. Как так?

– Доченька. Ну что ты завелась? Нервы себе мотаешь.

– Это я нашла карту, – я прикусила язык понимая, что ляпнула лишнее. – И спонсора достала. И… да все сделала я.

Я поглядывала на маму. Услышала она про карту или нет? Только расспросов мне сейчас не хватает. Скажет, что опять маюсь дурью и ловлю вчерашний день.

Мама покачала головой, подлила в кружку горячего чая:

– Сдались тебе эти горы. Возьми путевку, отдохни в Таиланде. Как все разумные люди.

– Да как он посмел? У нас же был договор, – я гневно швырнула ложку на стол. – Он просто обманул меня.

– Тебя давно зовут в Америку. Почему ты отказываешься? Будешь преподавать в престижном университете. Жизнь наладится.

Я пытливо посмотрела на маму. Интересно, почему она так уцепилась за это предложение? Ей лучше всех известно, что препод из меня, мягко говоря, не очень. Да и ехать в чужую страну не хочется. Чего я там забыла? У нас своих гор хватает.

– Не сейчас, мам. Это дело моей жизни.

– Дети дело женщины. А ты все по горам бегаешь. Чай тебе не восемнадцать уже.

– Мне нужна эта поездка. Понимаешь? Я должна все узнать.

– Замуж тебе надо. Тридцать пять уже. Так и останешься одна.

– Как ты? – что сегодня за день, мой рот сам несет обидные слова, которые и врагам-то говорить не стоит. А уж любимым людям и подавно.

– Я не одна. У меня есть дочь, хоть и непутевая. И муж есть.

Мама опустила глаза, и я поняла, что опять ляпнула лишнего. Привычка отбиваться от нападок окончательно испортила мой характер. То, что раньше было исключением и самообороной, превратилось в гадкую привычку.

Разумеется, я опять не успела остановиться. Мой рот открылся, и я услышала свой голос:

– Бывший муж. Живет себе в Лондоне с длинноногой красоткой и присылает чек. Два раза в год. На праздники.

– Не смей так об отце. Не тебе нас судить…

– Мам. Ну не плачь. Я просто в плохом настроении. Извини…

– Вся в отца. Дерзкая и несговорчивая. Всех кавалеров распугала. Останешься со мной куковать, будешь знать тогда.

– Начинается.

– И поделом тебе.

Беседа зашла в тупик. С мамой все доводы бессильны. Заладила свое и не хочет понять, что я другая. У меня своя жизнь. Такая, какая есть. И она мне нравится. Ну… Может не совсем. Есть некоторые минусы. Например, я альбинос. Странное зрелище: белоснежная кожа и белые волосы. Везде. Человек без ресниц и бровей всегда вызывает шок. Не стоит смотреть спросонья или с бодуна. Еще и странный рост: метр пятьдесят. А я даже не азиатка. У меня вполне европейская внешность. И глаза голубые. Прав директор. Белобрысая коротышка. Она самая и есть.

– Мам, а почему я… такая?

– Какая?

– Маленькая. Белобрысая… вы меня удочерили?

– Что за глупости? Я тоже маленького роста.

– Но не такого. И потом, ты брюнетка.

– Просто тебе больше повезло. Вон какая ты у меня миленькая и умная, – мама как-то по-особенному улыбнулась

Во как. Повезло! Спасибо, мамуля. Сама бы ни за что не догадалась.

***

Ждать было невыносимо. Документы подписаны, вещи собраны, но отъезд дважды откладывали. Кто-то таинственный тормозил проект, придумывая разные поводы. Даже стоя на перроне, я не верила, что мы уедем.

Настроение испорчено. Дурные мысли неистово лезли в голову. Хотелось поругаться, но неизвестно с кем. Зараза Аполлон потирал руки и ухмылялся. Поездка в середине июля к черту на кулички явно его не возбуждала. Кто-то говорил, что ему пришлось сдать путевку в Турцию.

Злорадная улыбка растеклась по моему лицу. Так и надо. Пусть кормит комаров на свежем воздухе, бездельник:

– Билеты принесли? – в сотый раз спросила бестолкового Полю.

– Н-нет.

– А когда принесут? – не унималась я.

– Н-не знаю.

– А кто знает?

– Что вы-вы от меня хо-хотите? – Аполлон не выдержал, его лицо покраснело, а глаза пытались вылезти через очки. – Я-я вообще не со-собирался ехать. Все и-из-за вас.

Выглядело это прикольно: долговязый худой очкарик за тридцать, согнувшись почти пополам, орел на молчаливую девочку в черных очках. Прохожие испуганно оборачивались.

Молодая мамочка с двумя детьми сморщила острый носик:

– Как вам не стыдно, папаша. Немедленно прекратите орать. Бедная девочка.

– Она не де-девочка! – заорал бестолковый Поля.

– Что вы несете? Грубиян, – женщина сдвинула брови и подошла ближе. – Милая все в порядке? Это твой папа? Он бьет тебя?

– Да-а, – жалобно проблеяла я, чувствуя явное наслаждение. Справедливость существует.

Скандал нарастал с чудовищной силой. Еще несколько человек подошли на шум и вступили в перепалку:

– Что происходит?

– Что, что? Мужик девчонку избил.

– Да что вы говорите? Как можно?

– Да-да. Я сама видела. Как даст…

Меня оттолкнули в сторону. Я тихонько помалкивала, опустив голову и пряча довольную улыбку.

– Да не, не избил. Так, треснул пару раз. В воспитательных целях.

– Хрясь по шее со всей дури…

– Прямо по щеке. Она аж очки надела. Синяк прячет…

Две сердитые тетки с криками обрушились на растерянного Полю. Он махал руками, требовал отстать от него и пятился назад. Сила была не на его стороне. Удача, тоже. Какой хороший день.

Собралась толпа зевак. Распаренные солнцем люди томились от скуки в ожидании поезда:

– На дите руку поднимать. Где ж это видано?

– Куда полиция смотрит?

– Хватай мерзавца.

– Дайте сфоткаю гада. Посторонитесь. Теперь не отвертится.

Крики усилились. Аполлон побледнел.

Нашей компанией заинтересовались дежурившие на перроне полицейские. Это плохо. Очень. Мне придется снять очки и показать лицо без косметики. Этого нам не надо. Придется бежать:

– Папа! – голос получился писклявый. Надеюсь, так разговаривают маленькие девочки. – Я хочу в туалет.

Все замолчали.

Аполлон опомнился первым:

– Да-да, до-доченька. П-пропустите, – Поля ловко протиснулся меж застывших теток, схватил меня за руку, – П-пойдем, дорогая.

– И мороженое.

– Ф-фсе, что за-захочешь, дорогая, – выпалил Поля, вытер рукавом пот на лбу, осторожно обернулся: люди потеряли интерес к нашей компании и поспешили по своим делам, – С-спасибо вам…

***

В поезде стояла ужасная жара. Непонятно почему фонд не расщедрился на перелет? Три дня бестолковой качки и нудного ворчания Поли. Жесть.