Loe raamatut: «Кавалергардский вальс. Книга четвёртая», lehekülg 3

Витворт напрягся. Вот ещё новости!

– Я не могу… – начал он и тут же поправился, – Я не могу так рисковать тобой, любимая!! Павел подозревает во мне заговорщика! Поэтому мы не можем поехать вместе, ты сразу попадёшь под подозрение! И тебе будет отказано в выезде.

Ольга доверчиво внимала ему, глотая слёзы:

– Хорошо, я выеду позже! Допустим, через неделю, чтобы не вызывать подозрений.

Витворт сдержано поджал губы. Н-да, легко влюбить в себя женщину, но трудно потом от неё избавиться:

– Милая, я тронут твоей преданностью!

– Но ведь я люблю тебя!! – искренне призналась она.

– Значит, ты готова пойти со мной до конца?

– Конечно! – отчаянно кивнула Ольга, – Я с тобой до конца.

– Но для нашего дела очень важно, чтобы ты пока оставалась в Петербурге.

– Нет! Я не останусь тут одна, без тебя!!

– Оленька, счастье моё! Пойми!! Сейчас очень важно заручиться поддержкой великого князя Александра! И вся надежда только на тебя! И на этого адъютанта, которого ты начала приручать. Надо довести дело до конца!!

– Но Шерли! – Ольга закрыла ладонями лицо, – Мне сейчас совсем не до игры в любовь с этим мальчиком! Неужели ты не понимаешь?! Я не хочу!! Избавь меня от этого!

– Чем быстрее ты это сделаешь, тем скорее сможешь уехать из России! – безжалостно заявил Чарльз, – И мы будем вместе.

– Это правда? – прошептала она с тайной надеждой.

– Ну, конечно!! – улыбнулся он натренированной дипломатичной улыбкой.

Этим же вечером Саша был вновь приглашён в дом к Жеребцовой. Он явился к назначенному времени и обнаружил, к своему удивлению, что оказался единственным гостем Ольги Александровны.

Хозяйка вышла к нему в лиловом пеньюаре с чёрными кружевами. Белокуро-пепельные волосы лежали волной по плечам. Ольга была хороша и соблазнительна, только глаза её абсолютно не соответствовали образу и выражали тоску и безучастие.

Она без лишних слов потянула Чернышёва в спальню. Там, упав на шёлковые простыни, оба тщательно и бездарно пытались разыграть сцену страсти. Но нынче кавалер был трезв, а дама – удручена мыслями о другом. Поэтому оба неумолимо чувствовали взаимную фальшь. Саша остановился первым:

– Довольно! – он оттолкнул от себя Ольгу и вытер губы, – Может, к чёрту эту игру в любовников! Поговорим начистоту?

– Что? – не поняла она, – Я, что тебе разонравилась??

– Если честно, ты мне никогда и не нравилась…

– Что-о?? – задохнулась она.

– Да, полно! Я ведь тоже тебе не нравлюсь, – тут же пояснил он. – Просто тебе что-то нужно от меня. Ведь так? Я давно это понял. Так что, выкладывай.

Ольга в ужасе поняла, что провалила задание! О, господи! Витворт её не простит! Теперь она потеряет его навсегда!!… Губы её задрожали. И она начала тихо всхлипывать.

– Эй, ты чего? – Саша примирительно обнял её за плечи, – Расстроилась? Ну, прости…

Ольга в ответ разревелась, уронив в ладони лицо.

– Не плачь, – он жалостливо погладил её по спине, – Слушай, если для тебя это так важно, давай будем считать, что ты меня соблазнила. А теперь переходи к этой… своей второй части спектакля, а?

Жеребцова обиженным жестом отстранилась. Уселась на край кровати, запахнувшись в халат.

Чернышёв настойчиво сел к ней поближе:

– Слушай… Кажется, я понимаю, что с тобой. Ты расстроена из-за того, что император высылает Витворта из Петербурга.

– Что ты понимаешь?? – горько бросила она ему через плечо.

Весь её вид сделался понурым и как-то неожиданно постаревшим. Наконец, Ольга тяжело выдохнула, грубо вытерла ладонями слёзы и произнесла:

– Как же я его ненавижу!!

– Кого?

Но она будто не услышала его и продолжала говорить сама с собой:

– Я хотела всего лишь… обычного женского счастья! Чтоб у меня был дом, семья, любимый человек рядом. Но ему непременно нужно было разрушить всё!! Дом отобрать! Семью разбросать по разным городам! Унизить меня! Но и этого мало! Теперь он хочет отнять у меня единственного любимого человека!! И я бьюсь, бьюсь из последних сил. Но всё напрасно… Что со мной происходит? Я живу какой-то чужой жизнью… В моём доме собираются чужие мне люди. В моей постели – чужие мужчины. Во что я превратилась?! Господи, до чего же я устала…

– Может я могу тебе чем-то помочь? – осведомился Саша, проникшись сочувствием.

Она рассеяно оглядела его с ног до головы, и устало поинтересовалась:

– Сколько тебе лет, Чернышёв?

– Двадцать два.

Она грустно улыбнулась:

– Как же наивна и счастлива я была в двадцать два года… Мир казался цветущим садом, – Ольга осеклась и вдруг заявила, – Вот что! Одевайся и уходи!!

– Почему? – растерялся он.

– Тебе не зачем здесь находиться, – она бросила в него камзол и рубашку, – Уходи! И не приходи сюда больше!! Я не хочу тебя впутывать в эти дела! Ты ещё слишком молод. У тебя вся жизнь впереди. Ну, иди же!!

Она всучила Саше его одежду и силой вытолкнула в потайной ход за зеркалом.

1800 год апрель

Зимний дворец

Маленькая принцесса Мария последнее время сделалась невероятно раздражительной и капризной. Она часто, без видимой причины, вдруг начинала громко плакать. Просыпалась среди ночи, поднимая с постели всех своим криком.

С трудом успокоившись, малышка становилась вялой и отказывалась играть. Елизавета, однажды обнимая дочурку, неожиданно обнаружила на затылке ребёнка шишку, и не на шутку испугалась.

Все няньки были выстроены в ряд и подверглись жёсткому допросу – каким образом у маленькой принцессы на голове образовалась шишка? Кто не доглядел?! Никто не признался. Елизавета была в отчаянии! Она недоумевала, как могло такое произойти?? Ведь она практически ни на минуту не оставляла дочь без внимания!

В комнату Марии были собраны лучшие врачи. Они принялись «колдовать» над крохотной пациенткой. Каждый предпринимал какие-то способы ликвидировать нарост. Это были и примочки, и компрессы, и мази с настоями на травах. Но шишка не уменьшалась, а девочка продолжала надрываться от плача.

Елизавета сходила с ума от расстройства. Она почти не спала и от переутомления однажды упала в обморок во время семейного завтрака в присутствии императора.

Павел, узнав от сына, в чём дело, заволновался и распорядился вызвать из Павловска лучших врачей из штата императрицы Марии Фёдоровны, у которой, как матери десятерых детей, этого «добра» было предостаточное количество.

После проведённого коллегиального осмотра принцессы Марии, главный светила докторского состава сообщил императору, с глазу на глаз, печальный факт, что, скорее всего, у малышки воспаление мозга. И сделать что-либо в этой ситуации уже невозможно… Сколько ей отведено прожить, зависит только от Господа-Бога.

Павел был огорчён и озадачен. Он видел, с каким трепетом невестка относилась к своему ненаглядному чаду, что у него язык не поворачивался сказать ей страшную правду.

Терзаясь в сомнениях, он вызвал к себе Александра, посвятив его в этот тяжёлый и печальный секрет. И обоюдно они решили, что Елизавете лучше ничего об этом не знать.

1800 год апрель-май

Санкт-Петербург

Суворов, пребывая на зимней квартире в Польше, в силу преклонных лет и пережитых походов, заболел и слёг. Лёжа в постели, он бормотал:

– Стар я стал… Вот, даст бог, приеду в Петербург, увижу государя… А потом умирать, в деревню…

К весне он только стал понемногу поправляться. Но письмо императора Павла с гневными обвинениями в его адрес и приказом об отставке, полученное 20 марта, нанесло полководцу смертельный удар. Болезнь Суворова возобновилась сильнее прежнего. В литовской деревушке, близ Вильно, в бедной крестьянской хате знаменитый полководец лежал на простой лавке, покрытый полотном. Убитый духом, он молился и стонал:

– Боже, за что страдаю?! Зачем не умер я в Италии!

В Петербург его везли лёжа в карете. Ещё только два месяца назад к его приезду в столице готовился настоящий триумф. Распоряжением императора для него были отведены комнаты в Зимнем дворце. У Нарвы его должны били ожидать придворные кареты. Войска предполагалось выстроить шпалерами по обеим сторонам Петербурга и далеко за заставу; им надлежало встречать генералиссимуса барабанным боем и криками «ура!» при пушечной пальбе и колокольном звоне. А вечером в честь победителя должна была сверкать огнями иллюминация.

Но сейчас уже все приготовления к торжественной встрече были отменены. Оклеветанный злоумышленниками великий фельдмаршал, герой Итальянского и Швейцарского походов 21 апреля 1800 года под покровом ночи никем не замеченный, въехал в столицу Отечества в закрытой карете, больной. Медленно проехал он по пустынным улицам Петербурга до Коломны и остановился в доме Хвостова, на Крюковом канале. Присланный туда вскоре от государя генерал оставил записку, в которой было сказано, что генералиссимусу «НЕ приказано являться во дворец»…

Прибыв на родину, Суворов прожил всего две недели. 6 мая 1800 года, в день Иова Многострадального, во втором часу дня, он испустил дух.

Скорбь в солдатской среде была всеобщая и глубокая, однако официально в столице она никак не выражалась. Газета «Петербургские Ведомости» не обмолвились ни единым словом! В ней не было даже простого извещения ни о кончине Александра Васильевича, ни о его похоронах, которые были назначены на 11 мая.

Похоронили великого полководца скромно в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. С левой стороны, у окна там лежит плита с надписью всего из трёх слов золотыми буквами: «Здесь лежит Суворов».

1800 год май

Санкт-Петербург

Благодаря хлопотам Кутайсова перед государем, в столицу вернулся Платон Зубов. Любезно принятый императором, он выражал образец покорности и благоговения перед Павлом. Как от него и ждали, в скором времени посватался к дочери Ивана Кутайсова.

Павел был доволен поведением помилованного фаворита. Кутайсовы потирали ладони. Невеста была вне себя от счастья! Первый красавец, вновь приближенный к императорскому трону, Платон был для неё несбыточной мечтой!! Подружки Машеньки завистливо вздыхали в сторону: и как могло так сказочно повезти этой угловатой и некрасивой девице, на которую прежде никто и смотреть-то не хотел?? А теперь ей ещё, как крестнице императора, отвалят богатые подарки на свадьбу!

Впрочем, со свадьбой Платон пока не спешил. Он оттягивал «приятное» событие, ссылаясь на то, что ему надобно осмотреться и обжиться вновь в столице. И, якобы, совестно гулять свадьбу на деньги государя и будущего тестя; нужно хоть сколько-нибудь обзавестись своим капиталом. Такие «благородные стремления» вызывали у Кутайсова и императора ещё больше уважения и доверия Платону. А, вместе с ним, постепенно вновь расцветало доверие и ко всем остальным членам семейства Зубовых.

Платон отлично понимал, что семья – это сила! И, обретя симпатию императора, как и в прежние времена, стал стягивать к трону братьев и сестру. Очень скоро его стараниями было разрешено вернуться из деревни старшему Зубову – Николаю. Младший, Валериан, хоть и был увечен (он потерял ногу на войне), начал вновь появляться в свете. Ольге стало позволено блистать на дворцовых балах.

Вице-канцлер Никита Петрович Панин удовлетворённо потирал руки – Ольгина идея о возвращении Платона удалась гениально! Могущественный Зубов ещё не был забыт в Петербурге. Он живо возобновил старые связи, собрал вокруг себя преданных ему людей. И, таким образом, количество соучастников заговора неуклонно росло!!

Вот только сама Ольга совершенно сникла и была одержима только одной идеей – уехать к Чарльзу за границу. Она ежедневно писала ему письма, в которых вначале подробно докладывала о событиях в столице и о проделанных делах в приближении к намеченной цели, а затем – о своей безграничной любви и очередной просьбе позволить ей приехать к нему в Англию!!

Но Витворт всячески этому препятствовал, и бедное сердце Ольги разрывалось на части.

20 мая 1800 года

доходный дом купца Гейдемана

Чернышёв, дисквалифицированный Ольгой из числа заговорщиков, никак не желал униматься. По их последнему разговору, состоявшемуся в спальне у Жеребцовой, Чернышёв понял, что она имеет зуб на государя. И желает ему как-то отомстить. Поэтому её запрет лишь возбудил в Саше ещё больший интерес к этому загадочному делу!

Он, пытаясь заслужить вновь внимание и доверие Ольги, старался, как можно чаще попадаться ей на глаза. Начал посещать балы и музыкальные вечера, где появлялась Ольга Александровна. Атаковал даму настойчивыми желаниями уделить ему время и поговорить ещё раз! Но тщетно…

Сегодня, после бала в Зимнем дворце в честь двенадцатилетия юной великой княжны Екатерины Павловны, Чернышёв делился с Охотниковым очередной неудачной попыткой сблизиться с Ольгой.

– Оставь ты уже в покое мадам Жеребцову! – заметил ему Алексей. – Её скоро будет тошнить от одного твоего присутствия!!

– А что мне делать?

– Брось эту затею!

– Нет! – категорично заявил Саша. – Помнишь, в ту ночь, когда я по пьяни впервые очутился в доме у Жеребцовой и подслушал их разговор с Витвортом? Они тогда сказали, что хотят через меня подобраться к цесаревичу! Это означает, что Александру Павловичу угрожает опасность! … А потом, мне кажется, Ольга готовит какой-то план мести самому императору!

Лёшка вздохнул:

– Этого ещё не хватало!

– Вот видишь! Я должен узнать, что они затевают!!

– Раз уж тебе так неймётся, то найди другой способ! Хватит долбиться в закрытые двери!!

– О чём ты?

– О том, что кроме Ольги, в этой подозрительной компании есть другие известные тебе люди!

– Кого ты имеешь в виду? Вице-канцлера Панина или адмирала де Рибаса? Я и рад бы втереться к ним в доверие! Но без рекомендации той же мадам Жеребцовой они на меня и не взглянут!!

Охотников усмехнулся:

– Ладно, чего уж… Иди сразу к самому графу фон дер Палену.

– Смеёшься? Да? – обиделся Саша и вдруг озарился. – Посыльный!! Точно!

– О чём ты?

– Ну, помнишь, от Ольги в дом к Палену бегает посыльный?

– Ну?

– Какой-то простой мужик таскает донесения за определённую монету! Так? Если его поймать и предложить ему денег больше, чем ему платят, то он всё расскажет!!

– А, если у тебя не хватит денег, чтоб дать ему больше? – усомнился Лёшка.

– Тогда дать ему в морду!! И отнять донесение! – раздухарился Чернышёв.

Тот же вечер

Английская набережная

Саша в тот же вечер занял позицию на набережной, возле дома мадам Жеребцовой. Конечно, надежды на то, что именно сегодня Ольга отправит посыльного куда-нибудь с донесением, было мало. Но Чернышёв запасся терпением. Не сегодня, так завтра, а не завтра, так в другой день, но он всё равно осуществит задуманное!!

Решительная настойчивость его была вознаграждена. Спустя час ожидания, со стороны дома послышался шорох – мужичок с клокастой бородой выбрался через потайную дверь и заспешил прочь. Сегодня ночь была тёплой, и на посыльном, вместо тулупа, был кафтан, а на голове – суконная шапка.

Саша крадучись пошёл следом. Мужик привычно завернул за угол и помчался по краю Сенатской площади. Чернышёв припустил за ним, старательно прячась за деревьями.

Впереди замаячили насыпи стройки Исаакиевского собора. Удачнее места, пожалуй, не будет, подумал Чернышёв и прибавил ходу! Огибая кучи песка и камня, мужичок сбавил ход и замешкался. Тут-то Чернышёв и набросился на него, точно коршун!!

Сбив мужика с ног, Сашка ловко опрокинул его на землю и уселся верхом, грубо припечатав его к земле. Тот отчаянно забарахтался, пыхтя и размахивая руками. Чернышёв навалился на него всем телом и угрожающе прорычал:

– Брось рыпаться, а то раздавлю, как гниду! Понял?!

– Ай-ай!.. Больно же!! Дурак! – вдруг взвизгнул тот женским голосом.

Саша обалдел и разжал пальцы. Из-под слетевшей суконной шапки рассыпались белокурые длинные волосы, борода сбилась за ухо. И Чернышёв опешил, признав мадам Жеребцову:

– Ольга…

– Спятил, Чернышёв?! Пусти!! Ты же мне руку сломаешь!

– Прости, – растерялся Саша, слезая с Ольги и помогая ей подняться.

– Ты что, за мной следил?!

– Да…

– Вот ты неугомонный! – и вдруг испуганно отшатнулась, – Постой, а ты, случаем, не агент Тайной экспедиции?!

– Нет, – успокоил её Саша и заботливо отряхнул комья земли с её кафтана.

– Тогда зачем ты меня преследуешь?

Чернышёв задумался. Вот сейчас не промахнуться бы и сказать что-то правильное:

– Помнишь, ты говорила о том, что жутко ненавидишь одного человека, из-за которого разрушено всё в твоей жизни?

– Мало ли что я говорила?

– У меня тоже есть достаточно причин его ненавидеть! – сообщил он, – Я хочу его наказать! И думаю, что наше обоюдное огромное желание отомстить этому человеку, могло бы нас сблизить.

Жеребцова долго раздумывала. Наконец, тихо произнесла:

– Ты это точно для себя решил?

– Да! Окончательно!!

– Ну, хорошо, – вздохнула она. – Так и быть. Приходи ко мне завтра к обеду. А сейчас ступай домой. И никому ни слова о том, что видел.

– Давай, я провожу тебя, – вызвался Саша, – Всё-таки на улице темно и не безопасно.

Она улыбнулась:

– Самой опасной была встреча с тобой!! Нет уж! Дальше я сама.

доходный дом купца Гейдемана

– Лёшка! Лёшка, у меня получилось! – кричал Саша, вернувшись домой за полночь и, весело хлопая по плечу сонного Охотникова, – Ольга позвала меня завтра к себе!

– Сумасшедший, – буркнул сквозь сон Лёшка, – Не понимаю, чему ты радуешься?

– Скоро я всё узнаю!! Что именно они там замышляют!!

– Поверь мне, не всякое знание – благо, – нравоучительно проворчал Алексей – Есть вещи, о которых было бы лучше никогда не знать!

дом О. А. Жеребцовой

Ольга встретила Чернышёва сдержанно. Без лишних слов она официальным жестом пригласила его пройти в гостиную. Там в кресле сидел вице-канцлер Панин и за чашечкой кофе просматривал «Петербургские Ведомости».

Ольга пропустила вперёд Сашу и рекомендовала:

– Капитан-поручик Александр Иванович Чернышёв, – и на этом удалилась, прикрыв за собою плотно двери и оставив мужчин наедине.

– Здравствуйте, Александр Иванович, – доброжелательно поприветствовал его Панин и снова уткнулся в газету.

– Здравствуйте, Никита Петрович, – ответил Саша и опустился в кресло напротив, принялся ждать дальнейшего разворота событий.

Вице-канцлер, однако, никуда не спешил. Тщательно пролистав газету, он не торопливо отхлебнул кофе и вдруг осведомился:

– Может, кофейку?

– Благодарю, – кивнул Чернышёв. – Не утруждайтесь, я сам.

И он налил себе из кофейника в чашку ароматный горячий кофе. Панин тем временем свернул газету и поинтересовался:

– Читали?

– Нет ещё.

– На первой полосе главная новость: «Рокировка послов. Взамен высланного из России английского посла Витворта до сих пор государи обеих стран не пришли к согласованию новой кандидатуры. Более того, Семён Воронцов, находящийся послом при Сент-Джеймском кабинете, был отозван государем назад в Россию. Все переговоры Англии с Россией теперь осуществляются через поверенных в делах», – прочёл вслух Панин и с любопытством взглянул на Чернышёва. – Что Вы думаете по этому поводу?

Тот, озадачившись, напряг лоб. Прежде, чем ответить, он сперва отпил кофе и затем настороженно предположил:

– По-моему, это намёк на нежелание России более видеть Англию в союзниках.

– По-моему, тоже, – согласился Никита Петрович со скептической улыбкой и выжидающе уставился на Сашу, наблюдая его мучительный мыслительный процесс.

Чернышёву стало немного не по себе. Панин, вероятно, ждёт от него каких-то рассуждений. Но в делах внешней политики он совершенно не силён, чтобы обсуждать их, да ещё с самим вице-канцлером. Чтобы уйти от неясного разговора, Саша вновь уткнулся носом в чашку с кофе.

Видя, что собеседник не собирается продолжать обсуждение затронутой темы, Панин развернул газету и продолжил просвещение:

– А вот ещё новость: «Второго мая за резкие слова в адрес ордена Святой Анны штабс-капитан Кирпичников по приказу императора получил одну тысячу палок», – прочитал он и заинтересованно прищурил глаз. – А что Вы на это скажете?

Саша поднял на него тяжёлый взгляд и выдал что думал:

– Скажу, что это самодурство и произвол, переходящий всякие границы!

Панин деловито скрестил руки на груди и хитро полюбопытствовал:

– Не боитесь говорить при мне подобные вещи?

– Нет, – спокойно ответил Чернышёв.

– Напрасно, – лицо его тронула надменная усмешка. – Что, если нынче же вечером на докладе у государя я сообщу о Вашем мнении по поводу Его высочайших приказов?

Саша, не зная как себя вести в ответ на такое заявление, поставил чашку на стол. И вдруг разозлился:

– Ваше право, – поднялся он из кресла. – Да, я считаю, что тысяча палок в ответ на пренебрежительное отношение к металлической бляшке только потому, что это бляшка ассоциируется с именем фаворитки, это выходка не достойная человека, управляющего великой державой!! Впрочем, если Вы думаете иначе, я Вас не осуждаю. Просто, когда я шёл сюда, я рассчитывал, что иду на встречу с единомышленником. Но теперь вижу, что ошибся! Прощайте!

Чернышёв щёлкнул каблуками и двинулся в направлении двери.

– Стойте, – прозвучал уверенный голос Никиты Петровича ему в спину.

доходный дом купца Гейдемана

Вернувшись со службы, Алексей застал Чернышёва удручённо сидящим за столом.

– Ты чего? – удивился Охотников. – Встреча не состоялась?

– Состоялась.

– А чего ж тогда кислый?

Саша тяжело вздохнул:

– Ты был прав. На свете есть вещи, о которых лучше было бы не знать.

Лешка скинул плащ и заинтересованно уселся рядом:

– Ну, давай! Рассказывай!

– Они хотят свергнуть императора!! – выпалил Чернышёв.

Охотников побледнел и тут же зажал другу рот обеими руками! Потом вскочил со стула и бросился к двери – проверить, не слышал ли Копылов?… Но денщик, слава богу, был занят чисткой сапог. Тогда Алексей схватил Сашку за рукав и утащил в соседнюю комнату, плотно притворив за собою двери. Там он усадил друга на кровать и гневным шёпотом принялся его отчитывать:

– Чёрт!! А ведь я тебя предупреждал!! Я так и знал, что ты со своим любопытным носом вляпаешься в какую-нибудь отвратительную историю!!

– Ты называешь это «отвратительной историей»? – саркастично заметил Саша.

– Ты прав! Это называется гораздо хуже!

– Это называется «дворцовый переворот»!! – подсказал Чернышёв.

– Тише ты!!!

Немного успокоившись, Алексей осторожно поинтересовался:

– С кем ты говорил?

– С вице-канцлером Паниным.

– И что, он так вот взял и раскрыл перед тобой все их замыслы?!

– Конечно, нет! Он говорил недомолвками и достаточно витиевато, – признался Саша, – Но я всё понял! Правда, чёткого плана у них пока нет. Есть задумка – заставить Павла отречься от престола в пользу старшего сына Александра! Вот для этого им и нужен в соратники Александр Павлович. И они хотят через меня подобраться к нему!

– И в чём будет заключаться твоя миссия?

– Панин велел мне ежедневно обсуждать с цесаревичем жестокие и нелепые поступки и приказы императора. Чтобы, таким образом, подвести его к мысли, что Павел – безумен и не способен управлять страной! И что России нужен новый император, молодой и разумный!!

– Так. А потом?

– А, когда Александр будет до верха нафарширован этими мыслями, какой-нибудь высоко поставленный человек из числа заговорщиков обратится к нему с предложением принять на себя правление и корону Российской империи.

– А император? – прошептал Алексей, – Что будет с ним?

– Не знаю, – пожал плечами Саша, – Я понял, что они рассчитывают посадить его под арест.

– Ага! – язвительно кивнул Охотников, – Были у нас в истории уже такие примеры…

– Ты о ком сейчас говоришь? – спросил Саша.

– Об императоре Петре Фёдоровиче, например. Или об Иоанне Антоновиче. Оба в своё время, свергнутые с престола, сидели под арестом. Но заметь, один из них был слабовольный пьяница, а другой – младенец. А Павел Петрович, слава богу, крепок здоровьем! И возрастом ни мал! Неужели они наивно полагают, что он даст себя покорно арестовать?? Да ещё и отречётся от престола?!

– Лёшка. Ты, что хочешь сказать?

– Да ничего я не хочу сказать!!! – взорвался Охотников, – Я понятия не имею, чем всё это кончится!! Возможно, завтра о заговоре станет известно императору, и всю вашу шайку арестуют и вышлют в Сибирь! Вот за каким лешим ты влез-таки в это дело?! Что ты теперь собираешься делать?!

– Я… – Саша попытался унять дрожь в голосе, – Я, пожалуй, расскажу обо всём Александру Павловичу.

– Вот ты молодец!! – поддел его Алексей, – Правильно, свали всё с больной головы на здоровую!!

– А что бы сделал ты на моём месте?

– А я не хотел бы сейчас быть на твоём месте!!

– Ладно… Я посоветуюсь с Румянцевым.

Особняк Н. П. Румянцева

Слуга впустил его во двор.

– Я к Николаю Петровичу, – уточнил Саша.

– Хозяина нет, – сообщил дворецкий.

– Досадно. А как скоро он вернётся?

– Не могу знать. Видите ли, Николай Петрович изволили уехать…, – но не успел договорить.

– Фрол, у нас гости? – прозвучал рядом голос Анастасии.

Она появилась со стороны манежа; лёгкая и стройная, затянутая в чёрный бархатный костюм для верховой езды. И, увидев Сашу, растерялась:

– Это Вы?!

– Здравствуйте, Анастасия Генриховна, – он отвесил ей почтительный поклон. – Я хотел увидеть Николая Петровича..

– Фрол, ступай в дом! – строго распорядилась она.

Дворецкий покорно удалился.

– Папенька уехал в Москву по делам, – пояснила Анастасия, когда они остались наедине.

– Надолго? – разочарованно спросил Саша.

– Не знаю. Вероятно, надолго.

– Жаль… Мне он так нужен.

– Я ничем не могу Вам помочь? – любезно осведомилась она.

– Нет. К сожалению.

– Понятно…, – вздохнула Анастасия и иронично прищурилась. – Чернышёв, мы ведь, кажется, с Вами помолвлены? Или…

– Почему «кажется»? – нахмурился Саша. – Мы помолвлены.

– А! Так Вы помните?!

– Конечно, я помню. К чему эта ирония?

– Потому что, с тех пор, как Вы приезжали меня сватать, прошло три месяца! И за это время Вы ни разу не приехали меня проведать!

– Простите. Я был очень занят, – виновато признался он.

– Охотно верю! И я даже знаю предмет Вашей «занятости»! Её зовут Ольга Александровна Жеребцова, не так ли??

Чернышёв от неожиданности такого разоблачения вдруг покрылся алыми пятнами стыда:

– Кто Вам такое сказал?

– Неделю назад, на балу по случаю дня рождения великой княжны Екатерины Павловны Вы весь вечер на виду у всех атаковали её своими настойчивыми ухаживаниями: «Ах, Ольга Александровна! Ольга Александровна!» – передразнила она его.

Чернышёв готов был провалиться сквозь землю:

– Господи! Вы были там?!

– Да! Была!! Вы несколько раз прошли мимо меня и даже не заметили!!…

– Простите, ради бога! Я, действительно, добивался внимания Ольги Александровны. Но по иным причинам, очень далёким от сердечных томлений.

– А не её ли это любовные письма, что накануне своего предложения Вы изволили вручить мне на хранение?? Полную шкатулку!!

– Нет-нет! Это не её письма!!

– А чьи?? Может быть мадам Хотеновской?

Саша виновато потупил взгляд и пробубнил:

– Я… обязательно Вам всё объясню… Но не сейчас.

– Стоит ли себя утруждать?

– Что Вы хотите этим сказать?

– Мне кажется, я поторопилась принять Ваше предложение, – с горечью произнесла Анастасия. – Я думала, что знаю Вас. А сейчас я всё чаще думаю, что Семён Кичигин, вероятно, был прав… Вы ведёте какую-то авантюрную жизнь, Чернышёв! Мадам Хотеновская, потом Жеребцова, и чьи-то ещё любовные письма… А для меня у Вас никогда нет времени!! Может быть, будет лучше разорвать нашу помолвку?… Что же Вы молчите??

Чернышёв стоял с низко опущенной головой. И Анастасия, не дождавшись ответа, дрогнувшим голосом проронила:

– Уходите. Я не хочу Вас больше видеть.

1800 год май

Мекленбург, Шверин

Надя стояла у окна замка и наблюдала наступление весны. Растущая под окнами ива выбросила пушистые серёжки. Вдоль садовых дорожек пестреют ярко-желтые глазки мать-и-мачехи. Над головой щебечут ласточки, видимо собираются соорудить под крышей гнездо.

Уже год Надя прожила в Шверине. Здесь в замке герцога у неё с сыном удобные комнаты, рядом всегда милая Елена Павловна. И вроде бы всё хорошо. Только вот Дмитрий Платонович переехать к ней в замок не может. Иначе его поступок может быть расценен императором Павлом, как переход князя под власть герцога Мекленбургского. И поэтому они вынуждены жить раздельно. Видятся они всё реже. А, когда встречаются, она досадно ловит себя на мысли, что им нечего друг другу сказать. Ну, кроме, как обсудить: что Ванечка ел и, как у него режутся зубки.

Недавно она получила письмо от Вари о том, что та вышла замуж за Степана и, теперь они живут в Дубровицах. Как же им, должно быть хорошо! А в Дубровицах сейчас тоже весна. Пахнет первоцветом и медуницей. Мужики запрягают лошадей и едут пахать в поле. А бабы и девки встают в ряд и с песнями идут сеять зерно. Толстые важные грачи ходят за ними по пятам и стараются украсть зёрна из межи. И всё там иначе: и цветы душистей, и небо ярче, и воздух чище, и даже грачи-ворюги там свои, родные!… А в Петербурге, наверное, как всегда дождь. И где-нибудь по мокрой улице сейчас идёт Саша, закутавшись в плащ. Поднимает голову и морщит нос от падающих ему на лицо дождевых капель. И глаза у него серо-зелёные, родные, точь-в-точь, как у Ванюшки! Ах, если бы ЕГО увидеть!! Хоть ненадолго, хоть на несколько мгновений…

– Надя!… Эй! Ты чего застыла? – весело полюбопытствовала Елена.

Она незаметно смахнула с ресниц набежавшую слезу, обернулась:

– Ничего. Так, задумалась… Весна.

Елена Павловна, на шестом месяце беременности забавно преобразившаяся, тяжело поднялась из кресла и подошла к окну:

– Да, весна!… Я это почувствовала раньше всех – смотри, сколько веснушек у меня высыпало на носу!! – она рассмеялась, – А у Людвига их ещё больше!

– Вы у нас, как два солнышка! – улыбнулась Надя, – А скоро появится и третье. Интересно, кто у нас там, девочка или мальчик?

– Мальчик! – уверенно ответила Елена.

– Как ты можешь знать это наверняка?

– Я чувствую! – Елена задумчиво посмотрела в окно и вдруг осторожно шёпотом произнесла. – Надя, ты веришь в переселение душ?

– О чём это ты? – не поняла она.

– Я всё думаю, почему я узнала о том, что беременна сразу после того, как Петра Фёдоровича не стало? А вдруг его душа после смерти переселилась в этого ребёнка, которого я ношу? И теперь он всю жизнь будет рядом со мной… Ведь такое может быть? Как ты думаешь?

Надя спешно перекрестилась в ответ на такие безбожные мысли. Вздохнула, обняла Елену обеими руками и крепко прижала к себе:

– Глупенькая ты моя девочка…

1800 год июнь

Санкт-Петербург

покои великого князя Александра Павловича

Отсутствие в городе Румянцева, на которого Саша возлагал надежды, как на разумного советчика, огорчило Чернышёва. Но пассивно ожидать его возвращения из Москвы он посчитал пустой и небезопасной тратой времени, и принял самостоятельное решение – рассказать о заговоре Александру Павловичу.

Великий князь только что вернулся с плац-парада Семёновского полка, на котором присутствовал император. Находясь не в духе, Павел сегодня был особо не доволен парадом! Он обозвал командиров! Наказал палками несколько офицеров! А самого Александра отчитал, как мальчишку, в присутствии подчинённых и выгнал с плаца прочь!!