Долго Иванушка по земле скитался, многое видывал в чужой стороне: и заморских королей, и летающих людей, и другие чудеса разные. Решил возвращаться. Любопытно ему, что дома нынче деется.

Вот приехал он в один город. Стал на постой у дедушки старенького. Живёт сколько-то дней – Сивку во дворе пристроил, сам в сараюшке определился, на соломе.

Деньги за постой ушлый старичок не взял.

– Как я есть силы утративший, – говорит он постояльцу, – будь ты мне на эти дни подмогой по житейским делам: дров на зиму навози, крылечко ветхое подправь, крышу дырявую в домишке почини – на том и сговоримся.

– Эт я умею, – Иванушка говорит.

Вот он за день все дела переделает и, коль силы остаются, когда-нито огляд местности устраивает. И как ни поедет – всё-то ему человек один на пути попадается, граф Дондурей. Знатный да дородный. Ходит, высоко голову задрав, ступает важно, словно тетерев на токовище.

Как заговорил кто Иванушку встречаться с графом тем всякий раз. И всякий-то раз граф Дондурей бедствие терпит, а Иванушка, знай, выручает его, как заведённый. Что за притча!

В первый раз так это было.

Вздумал благородный господин в озере искупаться. Разделся, в воду залез. Оказалось – не озеро то никакое, а болото топкое. Увяз Дондурей и тонуть стал. Мимо Иванушка на Сивке проскакивал. Видит – тонет христианская душа, к помощи призывает.

Взял Иванушка орясину, влез сколько мог в жижу болотную, подал её графу и вытянул несчастного из трясины.

Отдышался Дондурей, говорит:

– Весьма обязан. Проси ж с меня, человек мой дорогой, всё, что хочешь, за спасение.

– А мне и не требуется ничего, – Иванушка отвечает.

– Не хотел бы ты в слуги ко мне пойти? Моему сиятельству нужен аккурат такой вот драбант – сильный да ухватистый.

– Всевозможно вам благодарен, – Иванушка отвечает. – Но позвольте отказаться. Планида моя – розыскательная, не осёдлый я. Нрав у меня такой путешественный.

На том и простились.

Денька через три сел благородный дворянин на коника молодого, только что конюхами объезженного. Выехал в поле, и тут лошадку понесло – очи таращит, на дыбы становится, ржёт, фыркает, седока вот-вот об землю расшибёт.

Иванушка поблизу оказался, подхватил лошадь под уздцы, цыкнул и утихомирил в миг жеребца.

Потом только всадника узнал, поздоровкался.

Граф, от испуга отошедши, удивляется. Предложение опять делает.

– А не пошёл бы ты, друг ситный, ко мне в имение управляющим? За всеми слугами, какие есть в дому, будешь надзирать, над домочадцами догляд соблюдать. Жалованье поставлю тебе высокое.

– Никак не возможно, – Иванушка отвечает. – Не моего ума это дело. Не справлюсь я. Всяк на своём месте должон находиться. Прощевайте покуда, владетельный граф.

– Ну, на нет и суда нет, – благородный господин отвечает.

Ещё через время поехал граф Дондурей с пожилой мамашей на ярмарку в соседний город. Самолично бричкой управлял, захотелось ему такое. Как вдруг налетели разбойники на полпути.

– Вылезай, – говорят, – ваше дворянское величие! Да сымай куфайку!

Раздели беднягу, камзол златотканный отняли, да парик с долгими волосами забрали с головы и присвоили непонятно для какой такой надобности. Бричку новёхонькую вместе с лошадкой умыкнули.

А самого вместе с матушкой к дереву привязали, гикнули залихватски и ускакали не пойми куда.

Тут опять Иванушка появляется и в третий раз благородного господина выручает. Мамашу Дондуреиху на Сивку сажает, пешочком потихонечку к дворянину домой все вместе возвращаются.

Старенькая мамаша на лошади колышется да причитает:

– Окстись! Последние времена настали! От лихих людей нынче угомону нет! Сказывали, скоро Солнце на Землю свéрзится, и конец света наступит!

А дворянин говорит:

– Не захотел ты ни денщиком стать, ни управителем, так хоть уважь, в гости зайди, спаситель мой троекратный! Поживи немного. Ходить можешь по жилищу моему везде невозбранно.

Пришли в палаты дворянские. Мамаша самолично чаи разливает и гостю подаёт с поклоном, калачами из хлеба пышного да со сливками взбитыми угощает.

Наелся Иван. Вечером его спать положили в хоромах. И назавтра продолжалось гостеванье.

Подались во второй день на охоту. Много дичи настреляли. Разбили в лесу бивак, перекусили. Прикорнул Иванушка по деревом, и сон ему привиделся – будто идёт он по райскому саду, а навстречу девица. Говорит она – уходи из графского дома незамедлительно. Беда тебя ждёт.

Очнулся Иванушка. Ай да сон. К чему бы?

Домой вернулись, привёл граф Иванушку в залу хрустальную с полами прозрачными да сверкающими и сапоги дозволил Иванушке не снимать.

В зале оркестрик на скрипицах пиликал, так что с непривычки сморился Иванушка и снова задремал.

Тот же сон ему снится – сад эдемский с птицами райскими и та же девица. Спасайся, Иванушка, говорит.

Почитай, дважды один и тот же сон привиделся.

На третий день позвал благородный дворянин в гости друзей. Рассказал, как повезло ему Иванушку повстречать в стеснительных обстоятельствах в дни смертельной опасности.

Подивились друзья, головой покачали. Вот ведь как в жизни бывает!

Стол снарядили. Иванушка уж и не знал, как отбояриться – сроду столько кушаний за раз не едал.

А был у графа постельничий, слуга приближённый. Взревновал он к Иванушке.

«Вишь ты, лапотнику безродному вдруг такое почтение ни за что, ни про что! – про себя завистник думает. – И яствами его кормят и за ручку здоровкаются. Полы вон сапожищами в залах топчет-замусоливает, да на поводу благородного графа за собой водит.»

И подложил постельничий гостю в спальную комнату цепь златую.

А ночью опять тот же сон Иванушке привиделся. Снова девица стращает и неволит уезжать.

Проснулся утром.

«А и поеду, – думает, – дале сегодня. Довольно гостевать.»

Под подушку полез, а там цепь! Взял он её в руки, разглядывает, тут и стража нагрянула. Однако Иванушка уж настороже был. В окно – шасть! До конюшни за Сивкой вмиг добежал и долой с того места. Назад к старичку на постой вернулся.

Уголёк

Жили в одной деревне два паренька – Егорка да Мирошка. Пошли они как-то по грибы.

Только в лес настрополились, выходит к ним навстречу старушка, у ней уж полный кузовок грибов. Споткнулась она сослепу, да грибы рассыпала.

Стал Егорка хохотать да пальцем показывать, смешная де какая бабка, на ногах не держится.

Шикнул Мирошка на товарища, подошёл к старушке, поздоровался.

– Дай-ка пособлю тебе, бабушка, тяжёлую корзину до дома донесу.

Собрал грибочки, одной рукой старушке идти помогает, другой корзину в руках держит, и ко всему прощенья за Егоркино нахальство попросил.

Егорка уж вперёд ускакал, недосуг ему разговоры разговаривать.

– Спасибо тебе, цветик ясный, – старушка говорит. – Держи вот. В благодарность тебе.

И подаёт Мирошке уголёк.

Подивился Мирошка, но насмехаться не стал, в карман уголёк тот положил и друга догонять отправился.

Вот уж вечер наступил. Пришли мальчишки с лесу с полными корзинами домой.

Сел Мирошка отдохнуть в избе, сунул руку в карман, а там уголёк. Хотел он его выбросить, да пришло в голову на печке угольком порисовать.

Вот нарисовал он яблоко, а оно – скок! И в настоящее яблоко обернулось. Что за чудо! Видно, не простая та старушка была и уголёк подарила необыкновенный за услугу добрую. Сколько им ни рисуешь – он всё не кончается! Как был величиной с воробья, так и остаётся.

– Это сколько ж я смогу расчудесного произвесть для батюшки с матушкой, вот радости-то будет!

Нарисовал для матери съестного всякого – пирог большой и пирожки малые с начинками, мясными да ягодными, чугунок с ухой наваристой из щуки, утку в яблоках, студень праздничный, сырники да оладьи в большом количестве. Знай рисует и посмеивается. А блюда сами на стол выскакивают, в ряд выстраиваются.

Вошла матушка в дом, оторопела.

– Сыночек! Откуда ж у тебя дар такой?

– Так и так, – Мирошка отвечает. – Уголёк старушка подарила. Думал, безделица, и хорошо, что не выкинул.

Спохватилась матушка, давай съестное собирать да родным-знакомым разносить – одним столько не съесть.

Батюшке Мирошка монет золотых нарисовал, с царским ликом – всё как полагается, очень уж он рисовать хорошо умел, всё в точности до мелкой загогулинки.

– Вот тебе, отец, денег горстка – хоть коня покупай какого хошь, хоть дом новый – как пожелаешь!

Сестрице преподнёс сарафан парчовый с золотыми позумЕнтами, рубашек с кружавчиками да кисейными рукавами бессчётно, полушубок овчинный, да сапожки сафьянные, в уши – серьги жемчужные, на руки перстни да колечки драгоценные.

Люди заходили на диво такое посмотреть. Добрые радовались, а злыдни сплетни сплетали.

Позавидовал Егорка Мирошке, да и выкрал тот уголёк, на негодный подменил.

Прибежал домой. Первым делом пряников мятных гору нарисовал. Пол дня узорчиками их разукрашивал.

А как пряники на блюдо повыскакивали, взял один – пробу снять – а пряник-то, вишь ты, несъедобный – соль гольная.

– Ничего, – Егорка хорохорится. – Я сейчас такие себе часы нарисую, с боем, что ни час – кукушка куковать станет.

Так и сделал. А как нарисовал – опять незадача. Вроде красивые да ладные часики получились. А вот стрелки задом наперед ходят, шиворот-навыворот.

Разозлился Егорка.

– Ужо докажу вам всем! Пищаль в момент нарисую, таку как у егеря царского, да на охоту с ней буду ходить.

И опять промашка вышла. Побежал Егорка охотится, а пищаль та в руках у него и разорвалась. Даром, что живёхонек остался, только лицо сажей вымазалось и не отмывается.

Так и ходил Егорка с чумазым лицом на смех людям.

Птичка

Жила одна вдовица, Аннушка. Было у неё трое детишек, мал мала меньше.

Вставала она до свету, ложилась за полночь, работаючи, а всё в нужде семья прозябала.

Вот однажды выпал из гнезда птенец, подняла его Анна, а детишки подхватили и выкормили – ловили для пташки кузнечиков да мух, а как подрос, на волю выпустили.

Стал птенец проведывать Аннушку с детьми. Прилетит, песенку споёт. А на другое утро в доме прибыль.

В первый раз появилась ниоткуда штука полотна.

Встала Аннушка ранёшенько, подивилась подарку.

– Это откуда ж такая радость? – говорит. – Ума не приложу.

А старший сынок отвечает:

– Это птичка наша благодарит. Я сразу заприметил, что не простая она, а заговорённая.

– Ах ты выдумщик, Тимошка, – Аннушка смеётся. – Ну да некогда калякать, раз така удача приключилась.

Нашила она ребятишкам рубашонок и себе одёжку новую справила. Шьёт и песню поёт – далеко слышно.

Услыхала Аннушку злая соседка.

– Ишь распелась, голь перекатная! С чего бы это? Аль умом тронулась, сердешная.

Во второй раз прилетела птичка ребятишек проведать. Песенку спела, покружилась над головами и умчалась. Наутро просыпается Аннушка чуть свет – в сенцах мешок муки стоит.

Всплеснула она руками:

– Да уж не по ошибке ли кто занёс? Али глаза меня обманывают?

Подошла, пощупала – нет, всё наяву, не привиделось.

Напекла оладьев пышных на радость ребятишкам, далеко от них запах разнёсся, разбудил раньше времени злую соседку.

Вскочила лежебока с постели, вся лохматая со сна. Сидит, голову ломает, отчего в соседнем доме прибыток.

– Неспроста это! – говорит. – Знать, нечистый ей помогает.

В третий раз прилетела птичка. Уж так ребятишки ей радовались, и Аннушка сама из дома вышла, поблагодарила:

– Спасибо тебе, пичужка малая, за помощь и доброту.

Спела птичка как всегда свою песенку, покружилась и улетела. А на другое утро, как повелось, снова подарок.

Стоит посреди стола куколка махонькая.

– Ты кто ж такая? – Аннушка спрашивает.

А куколка отвечает кукольным голоском:

– Я твоим деткам помощница и подружка. Могу развеселить, сказку сказать, песенку спеть.

И запела колыбельную:

– Ай баюшки, баеньки,

Купим сыну валенки…

А начнёт сказку сказывать, то всегда новую, неслыханную. Вот так подарок!

Сбежались ребятишки на диво посмотреть, скачут, веселятся, так что шум да визг далеко раздаётся.

Не утерпела злая соседка. Прибежала со всех ног, поглядеть, что стряслось, да так и села в дверях, руки-ноги растопырив.

– Это кто ж такое? – говорит. – Откудова?

Ей всё Аннушка и рассказала. Про птичку и про её подарки.

Ни слова не сказав, побежала соседка, поймала другую птичку, дома её держит, на волю не пускает.

– Отпущу, – говорит, – тебя, милая-родимая, коли исполнишь моё указание.

Много всего нагадала: и лошадь быструю с телегой новой, и монисто из червонного золота, и ещё тридцать три загадки, всё остановиться не могла.

Потом только отпустила птичку.

Ночь не спала, всё ждала подарков.

А наутро тыква огромная на столе угромоздилась.

– Индо полна золота! – обрадовалась злодейка да за нож схватилась.

Распорола – а там змеи! Одна другой больше – ползут, шипят страшно. Заверещала злая соседка – и давай бог ноги из дому!

Лихо Одноглазое

Была у царя Вахрамея дочь, Марья-царевна.

Собрался Вахрамей выдать Марью-царевну замуж. Она ж – ни в какую! И этот жених не люб, и другой не по нраву, и третий не хорош.

Царь серчает, ногами топает.

– Экая вздорница, нечистый тебя забери!

Царевна только смеётся, рада, что отступились от неё. Пошла в садочке погулять, да захотелось её одной побыть. Обхитрила она мамок-нянек и убежала в лесок.

А нечистый тут как тут.

Совсем рядом крутилось Лихо Одноглазое, ждало когда позовут.

Налетело оно в одночасье, увидев, что одинёшенька царевна разгуливает. Забрало строптивицу и унесло за тридевять земель. Кинулись мамки-няньки искать – да где там! Как вихорь над головами нечистый пролетел, и слова не успела дЕвица промолвить.

Мамки-няньки бегут, царю в ноги бухаются. Так и так, говорят, ты нечистую силу звал, вот она и пришла.

Погоревал царь, а потом кликнул клич по всем волостям да по всем деревням. Набежало народу множество, все царя жалеют, а с Лихом сражаться никто не хочет.

Вызвался один только добрый молодец Семён.

– Дай мне, – говорит царю, – коня справного, самого лучшего, да палицу, пойду царевну выручать.

Снарядился и отправился на поиски.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. День за днём – будто дождь дождит, а неделя за неделей как река бежит.

Вот в один день вывела Семёна стёжка-дорожка из лесу в широкое поле, чистое раздолье. В поле том шатёр стоит. Василиса Премудрая на прогулку из дворца выехала.

Подскакал Семён ближе, зовёт.

– Коли есть тут жив человек, выходи, поговорим!

Вышла Василиса из шатра, спрашивает.

– Своей ли волей едешь или неволя-нужда гонит?

– Нужно мне Марью-царевну отыскать. Помоги, будь добра, Василисушка, век благодарен буду. Похитило Лихо Одноглазое дочь нашего царя.

Выслушала внимательно Василиса Премудрая. Побежала, достала из шатра блюдечко с наливным яблочком и кувшин с живой водой. Пустила яблочко по блюдечку, показало блюдечко всё, что нужно. Посмотрела она картинку и отвечает:

– Поверни коня на полдень, туда и езжай. Там Лихо живёт, оно царевну в дому своём взаперти держит. Недалеко осталось.

Дала Василиса Семёну три глотка из кувшина с живой водой.

– Этого тебе на три дня хватит. Подожди, пока Лихо из дому улетит, а тогда зайдёшь и заберёшь царевну. Много у него богатства разного, но ты на него не смотри. Злато-серебро и каменья драгоценные не бери, а возьми только гребень, мыло и полотенце, что в маленьком сундучке лежат. Понадобятся они, если пустится Лихо в погоню. А коли догонит вас и начнёшь биться-ратиться, то бей его палицей. Но один только раз, да посильнее. Ударишь другожды – оживёт Лихо.

Поблагодарил Семён Василису Премудрую, повернул на полдень, коня понужает, путь-дорогу продолжает.

Добрался до замка чудища. На счастье, Лихо в это время как раз в отлучке было.

Взял и вышиб Семён запертую дверь вместе с ободвериной.

Марья-царевна у окошка сидела, слёзы лила да каялась, что ослушалась батюшку, очень она за домом скучала.

Тут Семён объявился.

– Собирайся, Марья-царевна, домой, к батюшке тебя отвезу!

Посмотрел он по сторонам, отыскал в горнице сундучок тот самый, про который Василиса Премудрая говорила. Забрали они из сундучка гребень, мыло и полотенце и в дорогу пустились.

Через день Лихо домой явилось.

Кричит:

– Это кто тут был незванный-непрошенный, догоню – смерти предам!

Бросилось чудище в погоню. В два часа нагнало беглецов, стало пускать стрелы огненные.

Вытащил Семён из котомки гребень и бросил позади себя, как Василиса научила. Вырос за спиной лес.

– Так вы и гребень мой взяли!? – злится чудище.

Грызёт Лихо Одноглазое лес, старается. Три дня у него на это ушло. Далеко Семён с Марьей-царевной ускакали.

А как снова стало Лихо догонять, достал Семён мыло, бросил под ноги злодею – тут же поднялась каменная гора, ни объехать её, ни обойти. Ещё три дня Лихо потратило, чтобы дорогу сквозь гору прогрызть. Опять беглецов настигает.

В третий же раз кинул Семён позади себя полотенце – раскинулась широкая река. Три дня Лихо реку ту переплывало. Снова догоняет, на пятки наступает.

Спешился тогда Семён с коня, палицу выхватил и ударил изо всех сил по злодею. Второй раз не бъёт, помнит, о чём Василиса упреждала. Упало Лихо замертво и не вставало больше.

Доехали до дома неторопясь. Лесами дремучими да полями широкими вернулись в своё царство. Сняла Марья-царевна именной перстень с руки и надела Семёну.

– Воротимся домой – сватайся у батюшки, – говорит.

Обрадовался царь, что дочка жива-здорова.

– Век буду за тебя бога молить, – Семёну говорит. – А теперь давайте-ка пирком да за свадебку!

Много дней тянулись весёлые пиры да столованье.

Стали жить-поживать Марья-царевна да Семён-молодец да добра наживать.