Loe raamatut: «Проклятый дар»

Глава 1

Боксерская груша раскачивалась под потолком. Занятие по физической подготовке давно закончилось, но он продолжал исступленно молотить по снаряду кулаками. В спортивном зале было пусто и тихо, только натужно скрипели звенья железной цепи, которой грушу крепили к потолку, да слышно было тяжелое прерывистое дыхание боксирующего.

– Твою бы энергию – да в мирное русло, Ральф, – лениво заметил темноволосый юноша и мотнул головой, будто сбрасывая вечно лезущие в глаза волосы. Забавное движение, особенно с учетом того, что носил этот юноша короткую стрижку. Как и все курсанты военной академии, как и его светловолосый собеседник.

– Лучше я побью грушу, чем тебя, например, – сверкнул белыми зубами боксер, посмотрел в сторону говорившего и от всей души лупанул по груше. – Хотя… давай-ка, поднимай свой зад с мата!

– Меня? – тихо рассмеялся его собеседник. – А руки лишиться не боишься, господин задира? – выгнул он темную бровь.

– За все в жизни надо платить, – равнодушно пожал плечами Ральф, утер пот со лба и обхватил снаряд двумя руками.

– Я в душ, – бросил ему брюнет и одним текучим движением поднялся на ноги.

– Трусишь, Ник? – подначил его сокурсник.

– Если это сделает тебя счастливым, – на ходу улыбнулся юноша.

– Какой же ты сноб! – Ральф покачал головой, стянул боксерские перчатки и отправился за соседом.

Преподаватели определенно знали, что делали, когда селили вместе двоих настолько непохожих молодых людей. Огонь и лед прекрасно уравновешивали друг друга. Забавно только, что льдом в этой команде был вовсе не блондин.

В тот памятный день комендант общежития заявился на пороге его, Ральфа, спальни, чтобы с мерзкой улыбочкой сообщить, что теперь у него появился сосед.

«Это где им удалось найти столь отчаянного курсанта, смертник он, что ли?» – подумал Ральф, глядя на молчаливого и очень юного, а главное, жутко смазливого… соседа?

Что он, нянька? Не будет он подтирать этому молокососу сопли! Хотя сопли-то ерунда, засмеют ведь! Как пить дать, парочкой звать начнут и спрашивать, когда свадьба! Впрочем, а пусть зовут! Отличный повод размяться.

Ральф задумчиво потер подбородок и ухмыльнулся воспоминанию. Не стоило ему называть Ника девочкой. В челюсть он схлопотал заслуженно.

Тогда он и представить себе не мог, что этот «смазливый малолетка» окажется настолько силен.

– Что там с комиссией? – Ральф бросил перчатки в свой шкафчик, критически оглядел творившийся внутри бардак, в сотый раз подумал, что надо бы навести наконец в нем порядок, не как у Ника, конечно, но хотя бы мусор выбросить, и захлопнул железную дверцу.

Потом как-нибудь!

– Приехали. – Ник стащил футболку, снял спортивные шорты и, ничуть не стесняясь наготы, шагнул в сторону душевой.

А чего тут стесняться, в казарме баб не водилось.

Жаль.

Ральф подошел к стеллажу с чистыми полотенцами. Поморщился. После занятий им опять тащить грязное белье в прачечную старших курсов. Зря он тогда не извинился сразу. Фамильная черта, что поделать. И мама, и брат, даже их любимая нежная сестренка и то отличалась упрямством. Говорят, их великий прадед, знаменитый Эдинг, был именно таким. Ну а как бы он иначе победил демона и прославился в веках?

И все же не стоило ему тогда применять магию, глядишь, и корпус бы уцелел, ну или хотя бы прачечная.

– И чего им надо перед Рождеством, еще и в субботу? – задумчиво пробурчал Ральф. Рядом с аккуратно сложенными вещами соседа оказались скомканные шорты и такая же мятая майка.

Все равно ж стирать, зачем складывать?

Задержаться в зале стоило хотя бы ради пустой душевой. Ральф открыл винт с водой, зашипел, когда на разгоряченное тело упали холодные капли, черт бы побрал эту армию, а потом с наслаждением подставил лицо под тугую струю воды.

Не хотел ведь ехать, мать настояла. «Что тебе здесь делать, милый?! Езжай в столицу, и за сестрой приглядишь!» Он бы с радостью за ней приглядел, да только учеба в военной академии не предполагала свободы. Они виделись всего-то дважды. И оба раза Алиана не выглядела счастливой.

Кому нужна эта столица? Лучше бы они остались дома. Может быть, и Рэндольф был бы жив…

Сердце сжало холодной тоской, он давно привык к этой боли. Лишиться близнеца – потерять часть себя, и, сам того не желая, он ежедневно проживал эту потерю. Зеркала стали ему наказанием – они отражали погибшего брата.

– Слушай, Бонк, – услышал он сквозь шум воды, повернул голову и посмотрел на Ника. Тот стоял через несколько высоких кранов от него, в руках его был кусок мыла, а в глазах какая-то мысль, и будь он проклят, если мысль этого чокнутого на всю голову гения не касается его, Ральфа.

– Чего тебе, Фостер? – вышло немного обреченно.

– Ты же маг!

– Ну вроде как. – Ральф с опаской намылил голову.

– Воду-то нагрей!

– Попробовать можно. – Он кивнул. – Но если ты окочуришься от удара током – я не виноват.

– Со смертью я договорюсь, – отмахнулся Ник. – А вот мерзнуть надоело.

– Посмотрите, какая фифа! – широко улыбнулся Ральф, показав ямочки на щеках. В душевой мигнул свет, синие глаза сверкнули неоном. Фостер тихо засмеялся от удовольствия – теплая вода ласкала уставшее после долгой тренировки тело, но удовольствие это было не слишком длительным. Маг устал, потерял контроль и лишил здание электричества.

– Упс, – развел он руками.

– Все равно это того стоило! – заявил Фостер.

Ральф с видимым усилием вновь заставил ток бежать по проводам и покачал головой. Всякий раз одно и то же: Ник младше на три с лишним года, но именно он снова подначивает его на очередную авантюру.

Ему же еще ни разу не удалось вывести соседа из себя, если не считать того «девчонка» при первом знакомстве.

Хорошо хоть, парнем он был честным, всегда вступался за друга перед преподавателями, а потому наказывали их непременно двоих. Двоим-то веселее картошку чистить.

– Жду тебя в раздевалке, – бросил ему Ник, на ходу вытираясь прихваченным заранее полотенцем.

Ральф кивнул скорее себе, чем соседу, развернулся к зеркальной стене (какой идиот это придумал, ладно у раковин, тут-то зачем?) и прикрыл веки.

Обращение к дару выматывало его, прохладный душ был как нельзя кстати.

Он выключил воду, постоял, чувствуя, как бегут куда-то вниз студеные капли, а потом взглянул своему двойнику в глаза.

Высокий, плечистый и светловолосый. Прямой нос, высокий лоб, мамина улыбка, отцовские ямочки на щеках, только вместо синих глаз – клубящаяся тьма.

– Здравствуй, Рэн, – шепнул отражению Ральф. – Мы ведь не виделись с утра.

Печальная улыбка – ответ.

Надо идти, они и так задержались в спортивном зале. Не опоздать бы на обед, потом музыка. И зачем им музыка? Ему повезло, он бренчал на рояле, а были и те, кто в отсутствие навыков игры на музыкальных инструментах вынужден был петь.

Офицеры – хористы, твою налево! Презрительности на его физиономии мог бы сейчас и Ник позавидовать, вот уж кто одним движением брови ставил на место весь курс.

Впрочем, дело было не в мимике. Никто не хотел дразнить одаренного, Фостер умел не только лечить. Жизнь и смерть – две стороны одной медали. Целитель не просто знает, как убить, он, как никто другой, способен сделать эту смерть мучительной и очень долгой. Ник знал о боли все и не боялся демонстрировать свои знания.

Юный Фостер применил силу всего лишь раз. Впечатлились все, даже Ральф. Больше никто не называл Ника малолеткой. А ведь справедливо звали! В академию принимали с восемнадцати лет, Фостеру не было и шестнадцати. Но и здесь после диких криков курсанта, посмевшего задеть целителя, вопросов больше не возникало. Живое оружие, разумеется, необходимо растить, обучить и держать под присмотром.

Ральф криво усмехнулся. Его самого зачислили в академию с точно такой же целью.

Он подхватил ослепительно белое полотенце с хромированного настенного крючка. Лучшее, без лишней скромности, военное учебное заведение империи было лучшим не только по качеству образования, но и в плане бытовом. И финансирование у них было лучшим, проверка, надо полагать, именно за этим и пришла. Убедиться, что все расходуется именно так, как заявлено в отчетности.

Музыка… музыка. Нельзя сказать, что предмет так уж сильно раздражал. Его вела очаровательная старушенция, и старушенцию эту хотелось порадовать перед Рождеством. Что она там просила, номер на концерт?

И чего он придирается к учебной программе? Лучшей, между прочим, программе. Может быть, музыка введена преподавателями неспроста? Пойдет такая колонна в наступление, инструментики с собой возьмет. Ральф заиграет патриотическую мелодию, Ник… А что Ник? Этот на всем играет, но рояль занят, значит, пусть на скрипочке запиликает. Кто на чем, в общем, а большая часть петь станет – враги разбегутся! Это же оружие массового поражения, особенно он со своим роялем. Без вариантов.

Точно! Ник на скрипке, он на рояле, госпожа Виола будет счастлива! Осталось только обрадовать Фостера, чем он прямо сейчас и займется.

Ральф шагнул в раздевалку, небрежно набрасывая на голову полотенце. На ощупь вытер волосы, ну как вытер? Промокнул, сами высохнут, и поспешил озвучить свою идею, пока не забыл.

– Фостер, чертов гений! – выкрикнул он, выныривая из-под полотенца. – А я придумал то, до чего даже ты не додумался!

– Что вы говорите? – иронично произнес незнакомый голос в ответ.

От неожиданности Ральф застыл, глупо хлопнув глазами. На него в упор смотрел какой-то блондин, и лицо его почему-то казалось ему знакомым.

– Простите его, ваше высочество, он у нас немного дикий, – извинился перед блондином один из преподавателей, а потом возвел к потолку глаза. – Бонк, вы бы хоть прикрылись!

А, так вот откуда ему знаком этот человек. Это его высочество Юрий! Ничего себе комиссия собралась перед Рождеством, с чего бы, кстати?

Тихо засмеялся рядом Ник.

– Ничего страшного, – заверил преподавателя Юрий. – Это даже забавно, – чуть улыбнулся он и нарочито медленно осмотрел Ральфа с ног до головы.

Неприятное и будто липкое ощущение. Ральф удивился странному желанию немедленно спрятаться от этого взгляда, еще чего не хватало! Не собирается он мяться как девица на выданье, поджал губы, выпрямил спину и выгнул бровь, копируя дурацкую манеру Фостера. Встретился с Юрием глазами.

«Надо же, синие», – удивился он перед тем, как голову его пронзила дикая боль, и мир качнулся, унося с собой частицу его сознания.

В стылой спальне царит полумрак. Высокие окна закрыты тяжелыми бархатными шторами, в хрустальных люстрах нет ни одной лампы. И лишь тусклый огонек догорающей свечи отбрасывает причудливые, будто живые тени на красный шелк стен.

Когда-то он ненавидел электрический свет.

Черно-белое поле шахмат, с идеальной точностью вырезанные из камня фигуры. Партия, брошенная с самой весны.

Длинные смуглые пальцы оглаживают изогнутую корону ферзя. Жаль, что они так и не доиграли.

Что это? При чем тут шахматы, он терпеть не мог этой занудной игры! Ральф мотнул головой, механическими движениями обернул полотенце вокруг бедер.

– Фостер? – сквозь боль услышал он злой смех Юрия.

А с головой-то что? Мозги он, что ли, простудил? Надо Нику сказать, чтобы подлатал.

– А позвольте полюбопытствовать, юный господин Николас: почему вы в академии под фамилией вашей матери, глубокоуважаемой госпожи Дианы? Вы стесняетесь отцовского имени? Не может же быть, чтобы это маршал стеснялся собственного сына!

Маршал? Ослышался, наверное? Голова раскалывалась. Черт, как же не вовремя!

– Отчего же, – равнодушно ответил Юрию Ник. – В этой жизни, ваше высочество, все может быть. Некоторых сыновей стоит стесняться.

«Не ослышался», – понял Ральф. Неприятно, очень неприятно чувствовать себя идиотом. Сощурился, посмотрел на Николаса Холда, замечая то, что все это время отказывался замечать.

Ани высылала им фотографии из колледжа. С черно-белых снимков им улыбалась она и ее неизменная спутница – госпожа Элизабет Холд. Ник был очень похож на сестру. Может быть, то была одна из причин, по которой Ральф принял его так быстро. В далеком детстве он был влюблен в фотографию той смешливой и необычно яркой для глаз северянина девочки. Смешно, он тайком от брата разговаривал с ней. А потом брата не стало. Незачем было прятать украденное у матери фото, и говорить с той девочкой ему больше было не о чем.

Да. Все это действительно очень смешно.

По руке его проскочил электрический разряд.

– Вы искрите, господин Бонк, – с издевкой заметил Юрий. – Нервничаете или переживаете?

– О чем? – В горле першило.

– Ну как же. – Принц растянул губы. Неприятная, будто змеиная улыбка. – Знаменитые наследники самого Эдинга, оба – игрушки детей господина Холда.

Юрий пристально посмотрел на его лицо, останавливая взгляд на крепко сжатых губах Ральфа. Глаза его довольно сверкнули, когда он заметил выступившие на лице молодого Бонка желваки.

– Простите, я оговорился. – Наследник чуть прикрыл веки. – Друзья детей господина Холда.

Ральф поправил узел на полотенце. Никогда он не стеснялся своего тела, но сейчас, кажется, был именно тот случай, когда в одежде ему было бы комфортнее. Липкое, какое-то извращенное удовольствие Юрия от происходящего было столь осязаемым, что Ральф чуть было не сплюнул на пол от омерзения. Удержаться от грубости он уже не смог.

– А не пойти бы вам куда подальше, ваше императорское высочество? – с чувством спросил он наследника.

– Бонк, что вы себе позволяете! – крикнул на него кто-то из преподавателей. – Вы отдаете себе отчет, с кем разговариваете?!

Ральф раздраженно дернул плечом. Мигнули лампы, задрожал электрический свет.

– Спокойно, Ральф. Тихо, – встал за его спиной Ник.

Фостер всегда действовал на него успокаивающе, этакая живая таблетка хорошо работающего седативного. Да только никакой он не Фостер!

Чертов Холд.

– Какая милая сцена, – рассмеялся Юрий Ральфу в лицо, – почти семейная.

Семейная? На что это он намекает?

Ярко сверкнули синие глаза, серебром заискрили волосы.

– Спокойно, – вновь повторил Ник. Николас Холд.

Это Холды забрали Ани, это из-за них погиб Рэн. Никогда он не верил пространным объяснениям матери. Аристократическое благородство? Безвозмездная помощь? С чего бы?

Надо же, напряжение можно услышать. Низкий гул, заставляющий вибрировать каждую клеточку тела. Ему вторят дрожащие лампы на потолке. Это почти музыка.

– Курсант, извинитесь немедленно!

– Ну что вы, господа, – Юрий поднял руку, останавливая возмущенные возгласы, – не нужно давить на юношу. Он и сам прекрасно понимает, что неправ.

Наследник сделал шаг вперед, неловко подтягивая правую ногу. Несочетаемое с идеальной внешностью движение, мимоходом отметил Ральф, напрягаясь от того, как близко подошел к нему Юрий. Грубое, почти захватническое нарушение личных границ.

– Ведь понимает? – с угрозой спросил его сын Александра.

Ральф убрал руки за спину, с трудом удерживая невыносимое желание придать исключительно изящной внешности Юрия хотя бы один недостаток. Ему хватило бы одного удара в чужой нос. Но этого ему точно не простят, никакие заступники не помогут, даже если бы таковые у него имелись.

– Разумеется, ваше высочество, – сквозь зубы ответил он Юрию, его трясло от злости.

– И праздники господин Бонк проведет в казарме, – с нажимом сказал ректор академии, Ральф узнал его голос. – Ваша несдержанность не позволяет мне отпустить вас в увольнение.

По предплечью пробежала крохотная молния. Наследник хмыкнул, глядя на то, как она уходит Ральфу под кожу. Куда-то под мышку, судя по щекочущему ощущению в той области.

– Вот и прекрасно, – ответил его высочество. – То, что ваше поведение не может остаться безнаказанным, вы ведь тоже понимаете? – Он протянул руку к его все еще влажной груди. Пальцы Юрия едва коснулись чувствительной кожи подмышечной впадины.

Сын Александра подхватил почти исчезнувшую молнию в свою ладонь.

Кто-то из участников комиссии шумно выдохнул.

– А я, пожалуй, действительно пойду дальше, – доверительно сообщил наследник Ральфу. Сверкнул глазами, сжал руку, с удовлетворением наблюдая за явственным изумлением на лице молодого Бонка.

Молнии больше не было, и ровным светом сияли лампы на потолке.

– Я буду ждать вас во дворце с извинениями, господин Бонк, – Юрий склонил голову к плечу, – когда вы остынете, – вновь осмотрел его с ног до головы, задержав взгляд на том месте, где недавно сиял электрический разряд. Улыбнулся и добавил: – И когда оденетесь, разумеется.

Глава 2

Наследник хромал. Ральф буравил взглядом его ровную спину. Невысокий, изящный. Инвалид. Но не вызывающий жалости. Что там писали в листовках? Юрий слаб? Что-то не похоже. Одаренный, в разы сильнее его самого. Он видел, как легко его высочество управлял электричеством. Без малейшего усилия, будто это так же просто, как дышать. Да только Ральф, как никто другой, знал, как выжимает любое обращение к дару.

– Через час в моем кабинете, – бросил ему ректор.

– Слушаюсь, – сощурился Ральф.

Наказаний он не боялся, а вот слушать очередную лекцию о неподобающем офицеру поведении не хотелось. «Протеже господина маршала, необучаемый безответственный и взрывной мальчишка», почти два часа, стоя на красном ковре напротив дубового стола, – он следил за медленно двигающейся стрелкой настенных часов.

Тогда случился пожар, а затем и взрыв. И если бы не Ник, Ральф был бы виновен в увечьях половины курса.

В этот раз он всего-то послал в пешее путешествие его высочество Юрия.

«И правильно сделал!» – сжал он зубы, вспоминая откровенную издевку в словах наследника. Снял полотенце, вытерся. Бросил его куда-то на пол, достал чистое белье из шкафчика, надел. Подошел к длинной открытой вешалке, снял с плечиков форму.

Пора брать себя в руки. Он уже достаточно натворил. Ральф кинул на Ника тяжелый взгляд исподлобья. Юный Холд напряженно следил за его движениями.

«Будто за диким зверем», – пришла на ум странная ассоциация.

Ральф хмыкнул, взъерошил волосы, застегнул пуговицы кителя, поправил ворот.

И наговорил он уже достаточно. Взрослеть ему тоже пора.

– Я хочу еще раз поблагодарить тебя за помощь пострадавшим по моей вине, Николас. – Он обулся. – И я не собираюсь устраивать истерику, не нужно так на меня смотреть.

Ник мотнул головой. Наверняка подстригся не так давно. Ральф и сам долго не мог привыкнуть к отсутствию вечно лезущих в глаза крупных кудряшек. В короткой стрижке, определенно, были плюсы.

– Я не считаю свое происхождение важным, – заявил ему Холд. – Но я должен был подумать о том, что наши мнения в этом вопросе могут не совпадать.

– Мне, в отличие от Юрия, не нужны извинения, – пожал Ральф плечами.

– Да и Юрию нужны вовсе не они.

– И что же нужно его высочеству?

Ник нахмурился, снял с рукава налипшую ворсинку и ответил:

– Полагаю, ему нужен ты.

Зачем это он наследнику? Тот ведь значительнее сильнее, одно то, как легко Юрий перехватил искрящийся разряд, не оставляло в этом никаких сомнений. Только чтобы забрать эту молнию, не нужно было так близко к нему подходить. И дотрагиваться до него тоже было не нужно. Липкий взгляд, вызывающий желание немедленно отмыться, и явное удовольствие в таких же синих, как у него самого, глазах.

Ральфа передернуло от отвращения.

– Что ты имеешь в виду? – зло сощурился он.

– Не льсти себе, Ральф, – тихо рассмеялся Ник. – Дело не в тебе, а в Алиане. Ты сейчас единственная ее слабость. Слабость, доступная Юрию, благодаря твоему длинному языку.

– Зачем ему моя сестра? – Он и сам теперь не знал, что хуже. Узнать, что наследнику нравятся мужчины, или такую правду.

Себя-то он защитит, но как защитить Алиану?

– А ты не догадываешься? – вопросом на вопрос ответил ему Ник.

Наследница крепости, будущая хозяйка Эдинбурга. И будущее это неотвратимо приближалось.

Первый раз он понял, что с мамой что-то не так, когда после смерти Рэндольфа застал ее в семейной усыпальнице. Она стонала от боли, лежа на каменном полу в ногах у прославленного прадеда. Ральф и сам тогда почти не помнил себя от горя, но увиденное быстро привело его в чувство. Он бросился к ней, не замечая, как бегут по рукам белые искры.

«Ты совсем как дед», – кусая губы, чтобы не пугать его своими стонами еще больше, улыбнулась мама.

Именно тогда проснулся его дар, ему было почти пятнадцать.

Необъяснимые приступы боли у мамы становились сильней и сильней. Она пыталась скрывать, да разве можно спрятать правду от любящего сына?

Постаревший отец только и делал, что искал врачей. Денег не хватало, гордость была позабыта, он обратился к Холду. Тот выделил немалую сумму, а потом, вот ведь совпадение, родители объявили сыну, что тот скоро едет в столицу. В военную академию.

Когда папа был дома, то не отходил от матери, оставляя Ральфа наедине с собой. И он подолгу сидел в библиотеке, где единственными собеседниками ему были гниющие от влажности книги. Там он нашел договор, по которому Эдинбургский лес входил в состав империи на время правления Александра.

Странная находка, нелепая. Отсыревший талмуд, в котором изгнанники значатся ровней правителям пяти государств. И настоящая, он выяснил это у матери. Она рассмеялась в ответ на его вопрос и сказала:

– Милый, что проку с этого договора, если денег у нас все равно нет, а покинуть крепость не позволяет честь и его величество? Пусть Александр лелеет свой экземпляр, а мы храним его так, как он того заслуживает.

И сам договор был до того нелепым, что Ральф перечитывал его несколько раз. Если Александр, по сути, завоевал весь север, почему Эдинбург фактически автономен, почему срок действия ограничен таким странным условием и почему подпись Бонков в нем была ключевой?

Зачем они вообще нужны Валлии на таких условиях? Полная ресурсов земля, которой нельзя воспользоваться. Какое дело империи до северных легенд? Можно сколько угодно бояться таинственного духа леса, но все страхи уходят, когда речь идет о деньгах. Он и сам бы с радостью воспользовался этими ресурсами, чтобы хотя бы крепость починить. Да только это, теперь он знал, было запрещено Александром. А серебряные рудники, которые когда-то давно принадлежали их семье, к Эдинбургу не относились и были выжаты империей до самого дна. Ральф очень хотел вытащить семью из финансовой ямы и согласился на предложение Холда. Армия – это совсем не то, чего он хотел, но хоть какая-то возможность помочь родителям и быть ближе к сестре.

Отставив эмоции, Алиане нечего было делать в сырой крепости. Да и ему, в общем-то, тоже. Маршал помогал не безвозмездно, но за все нужно платить, и если заплатить придется лесом, то он не станет о нем жалеть.

Если новый договор не будет подписан Бонками, за провинцию начнется большая игра.

«Уже началась», – отчетливо понял он.

– Догадываюсь, – сжал челюсти Ральф.

Странно только, почему Ану забрал Холд? Как ему удалось опередить Юрия? Тот ведь тоже не выглядит идиотом.

– А еще догадываюсь, зачем Алиана твоему отцу, и почему я зачислен в военную академию, я догадываюсь тоже. А ты, надо полагать, назначен отцом на роль моего надсмотрщика? Сестра следит за сестрой, брат за братом. Господин Холд все предусмотрел.

– За тобой действительно стоит смотреть, – равнодушно ответил ему Ник. – Ты вспыльчив, чересчур открыт и слишком легко поддаешься на провокации, – устало добавил он.

Ральф промолчал, спрятал руки за спину. Фостер… Холд прав, и как же злит эта правда. Ник шагнул к нему, встал напротив. Прямо взглянул Бонку в глаза. Высокий малый, ростом с него.

– Опека Холдов – великое благо, – почти выплюнул Ральф другу в лицо.

Другу ли?

– Господин маршал взвалил на себя тяжелый груз и выполняет обязанности с небывалым рвением. И меня пристроил, – он демонстративно одернул форменный пиджак и зло улыбнулся, – и сестру мою полюбил как родную дочь.

Ник застыл, в один миг стал белым, почти как брошенное на пол полотенце.

– На ночь, наверное, сказки рассказывает. Всем своим детям. Две сестрички и маленький брат. Как это мило. – Ральф сложил руки на груди.

Удивительно, но ему, кажется, удалось вывести господина «невозмутимость» из себя. Только ради этого стоило вытерпеть Юрия.

Ник сжал зубы, выдохнул.

– Я сломал бы тебе руку, да она не простит, – прошипел он, размял шею.

– Даже интересно, кто эта таинственная «она». Наш спокойный и закрытый герой кого-то боится? – упиваясь внезапной властью над Холдом, рассмеялся Ральф.

Неожиданный удар в скулу оборвал смех. Он с обидой уставился на Фостера.

Какого черта?!

– Можешь сказать мне спасибо, Бонк, – удовлетворенно бросил ему Николас. – С таким красивым фонарем тебе никакие извращенцы не страшны.

– Вот уж спасибо! – Ральф сжал кулаки.

Фостер издевательски выгнул бровь. «Ну, и что ты скажешь теперь?» – так и читалось в темном взгляде напротив. И Ральф сказал – ударил по на редкость смазливому личику! Через секунду он уже был прижат затылком к дверце одного из шкафчиков, и, судя по глухому звуку и шуму в ушах, дверцу эту Ник слегка погнул. Его головой.

Ральф потянулся к дару и одарил Фостера электрическим разрядом куда-то в грудь, так, что тот отлетел от него в стену, прямо к длинному ряду умывальников. Трещинами пошло огромное зеркало. Ник выругался, потер ушибленную спину, поднялся на ноги. Сплюнул на пол кровь, сверкнул глазами.

Ральф сощурился, расставил ноги, хмыкнул, хрустнул костяшками пальцев.

– Иди ко мне… – широкая улыбка, ямочки на щеках, – малыш! – расхохотался он.

Ответ не заставил себя ждать. Бонк не успел вздохнуть, как Ник оказался у него за спиной. Чертов целитель! Что ему стоило увеличить собственную скорость? Фостер все же сломал ему руку и сразу же залечил. Резкую боль, от которой Ральф, кажется, увидал звезды, сменил нестерпимый зуд. Ник не заморачивался с аккуратностью, потому что через секунду снова сломал ему кость в том же самом месте.

Противный хруст, искры из глаз. Адская боль, выкручивающая мышцы, словно веревки, – Фостер не жалел дара. И снова зуд от срастающихся тканей. Отвратительный, какой-то скрипящий звук – это кровь побежала по восстановившимся сосудам.

– Чертов маньяк! – заискрился Ральф, перенес вес на правую ногу, наступил каблуком Нику на стопу, с удовлетворением слушая, как тот шипит от боли, откинул голову назад, ударил его затылком, развернулся, ухватил друга за грудки.

Николас коленом вмазал ему между ног и, воспользовавшись временной слабостью противника, повалил Ральфа на пол.

Звонкими хлопками взорвались лампочки под потолком. Мощный разряд тока дугой изогнул тело Фостера, разорвал ему ладонь и ушел в пол. Ник откатился в сторону, мотнул головой, посмотрел на Ральфа невидящим взглядом. Встряхнул ладонь, весело улыбнулся, и Ральф не выдержал, рассмеялся в ответ, постанывая от боли. Сел, спиной опираясь о чей-то мятый железный шкафчик, и с чувством сказал:

– Ну ты придурок…

Николас пожал плечами, хмыкнул, устроился рядом, положил Ральфу руку на предплечье и аккуратно залечил другу перелом. Даже зуда не было.

– Есть немного, – равнодушно заметил он.

Грохнула входная дверь. На пороге спортзала застыл проректор по учебной деятельности, господин Саймон. Глава академии отправил к ним своего заместителя, вероятно, потому, что сам не мог оставить Юрия. Как не мог и оставить без присмотра своих самых сложных курсантов.

«Толковый у академии ректор», – решил Ральф.

– Бонк, Фостер! Вы совсем… – Военный подавился ругательством. – Два идиота!

Сил встать не было, кажется, не только у него. Николас тяжело вздохнул рядом.

Господин Саймон критически осмотрел раздевалку. Поджал губы и процедил:

– У кого-то, как я погляжу, слишком много энергии. Я найду ей лучшее применение. Вы будете патрулировать город не раз в неделю, как все второкурсники, а после занятий и вместо выходных. Они вам не нужны.

Николас поднялся, подал Ральфу руку. Тот принял помощь как само собой разумеющееся, обхватил Ника выше запястья и встал рядом. Плечом плечу, как всегда после очередной их проделки.

– И это дети высшей крови? Два драчливых при… подростка! – а дальше молодой Бонк уже не слушал. Позор, скандал, репутация – все это совершенно его не интересовало.

Дети высшей крови? Холд – да. Но не он. Проректор ошибся? Ральф прищурился, задумчиво взглянул военному в лицо. Оговорился?

– …за все двести лет Валлийской академии!

Все верно, империя существовала без малого сорок лет. Его величество Александр не был наследником слабой Валлии, тогда еще республики, но стал ее императором. Он вернул аристократам утраченную в переворот собственность (обратная национализация – это называлось так) и оставил устоявшееся за время правления республиканцев обращение «господин». Ведь в его империи все были равны. Императора отличала особая циничность, что и понятно. На то он и император.

– …среди наших выпускников его величество Александр, его высочество Юрий, господин Холд! – разорялся господин Саймон.

Да-да, Ральф проникся. Какая честь.

Не по той части он проректор, ему бы не учебной деятельностью заведовать, а с личным составом разъяснительную работу проводить. Воспитательную, вернее. Впрочем, на это все руководство академии гораздо.

– Даже ваш дед, курсант Бонк! – Мужчина повысил голос.

Ральф вскинул на него глаза. Дед?

– Как думаете, гордился бы вами лучший выпускник курса?

Ральф сложил руки на груди.

Он непременно узнает, правду ли говорит проректор, пусть для этого и придется провести несколько ночей в архиве, вновь и вновь нарушая правила. Ему не впервой. Дед учился в столице? Почему он ничего об этом не слышал?

– В моей семье не принято гордиться заслугами детей. Их любят за одно только существование, – равнодушно пожал он плечами.

– В этом, вероятно, и кроется причина вашей недисциплинированности. – Проректор недовольно поджал губы. – Оба ко мне в кабинет. Прямо сейчас. – Он оглядел их с ног до головы, скривился. Да, выглядели они действительно не очень. – Десять минут на то, чтобы вы привели себя в надлежащий для будущих офицеров вид.

Они кивнули. Мужчина оставил их одних.

– Интересные всплывают факты, – задумчиво пробормотал Ральф, поправляя рубашку. На кителе не хватало парочки пуговиц, он оглядел пол.

– Очень, – подтвердил Ник, с кряхтением наклонился, что-то поднял. Пуговицу, он протянул ее другу.

– Спасибо, – серьезно сказал ему Ральф.

Николас тихо засмеялся.

– Пожалуйста. – Фостер подошел к треснутому зеркалу, включил воду, умыл лицо, сплюнул кровь в раковину, поднял ворот форменного пиджака. – И очень интересно, почему господин Саймон сообщил нам об этом сейчас. Я выясню.

– Мне расскажешь? – Ральф поймал его взгляд в отражении.

– Если сочту это необходимым, – улыбнулся ему Николас.

– Полный придурок, – расхохотался молодой Бонк.

В патруле не будет скучно, они ведь будут вдвоем.