Loe raamatut: «Русская Страсть вокруг Кинжала Моголов. Детектив»

© Исфандияр Камчинский, 2020

ISBN 978-5-4498-0995-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КРАМЕР

Лев Моисеевич Крамер был весьма неординарным человеком. Он выделялся в своей среде во всем, и даже его увлечения и жизненные ценности удивительным образом отличали его от окружающих. Изюминкой его личности была пунктуальность: наверное, сам Иммануил Кант мог бы позавидовать этой черте его характера. По словам Льва Моисеевича, он еще никогда не опаздывал на назначенную встречу. Если же второй участник не успевал вовремя, он вносил его в список «непунктуальных людей» и в дальнейшем воспринимал этого индивидуума как недостойного своего доверия, при этом никогда не брал в расчет обстоятельства, заставившие того задерживаться.

Кроме непунктуальности, его еще остро раздражали дождливые и холодные осенние дни. Иногда затяжные ливни настолько давили и угнетали его душу, что он впадал в состояние унынья и тоски. Дождливая погода осенью в большом городе негативно повлияла на его внутренний мир, всячески растрепала его, к тому же катастрофически не хватало солнечного света. Осенью в непогоду он старался не выходить из дома, о прогулке по парку и вовсе не вспоминал. Но самое удивительное, что, как только выпадал первый снег, он сразу менялся и становился веселым озорником. Прогулку по парку в снежную зиму он обожал, а больше всего ему нравился хруст снега под ногами.

Во второй половине сентября, после бабьего лета, он каждый год беспрерывно, вот уж больше двадцати лет, на месяц улетал в тропики. Там стояла совсем иная погода, чем в его родном городе. Изобилие солнечных дней и теплые океанские воды выветривали осеннюю хандру из его души, за месяц он получал достаточный заряд бодрости, в итоге по возвращении домой от хандры и следов не оставалось: действительность воспринималась гораздо легче.

По определенным причинам в этом году Лев Моисеевич Крамер отодвинул свой сентябрьский тур и пока оставался в столице. К счастью для него, сентябрь 2012 года принес с собой теплую погоду, дождей прошло относительно мало, температура воздуха в Москве была выше климатической нормы.

Во вторник, 25 сентября, было облачно, временами шли дожди, воздух разогрелся до тринадцати градусов. Крамер шагал по Старому Арбату и, несмотря на то, что было пасмурно и капал дождь, выглядел бодро. По его движениям и улыбке можно было предположить, что осеняя хандра пока не смогла нарушить целостность его внутреннего мира. Правда, стена позитива прочно окольцевала его душу, и он, напевая любимую мелодию, двигался вглубь улицы. На Арбате он всегда получал заряд бодрости и, как человек, знающий и любящий красоту, обожал это место. Для него тут было все родное, знакомое, здешняя атмосфера всегда грела его душу.

На Старом Арбате живость музыкантов, беспечность художников и певцов и в самом деле создавали ощущение вечного праздника. Если в Москве хандра взяла верх над вами и тягостные воспоминания начали колотить по памяти тяжелыми ударами, постарайтесь прогуляться по этой улице и при этом позвольте себе быть максимально сумасшедшими. Почувствуйте себя частью пространства, единицей чего-то целого, радуйтесь, безумствуйте, пойте с музыкантами, танцуйте, словно пьяный факир, и это будет первым шагом к победе над хандрой. Тридцать девятый троллейбус уже давно не ходит по Арбату, и вам придется все 1200 метров одолеть пешочком от начала до конца. Вы получите незабываемое впечатление.

ВСТРЕЧА С НЕЗНАКОМЦЕМ

Встреча была назначена у стены дома №37, входящей в Кривоарбатский переулок. Свидание планировалось в два часа дня, и в 13:55 Моисеевич уже был на месте.

По этому адресу стояла полуразрушенная стена, называемая в народе «стена Цоя», где собирались поклонники певца и любители рок-музыки. Увы, антиквар Лев Моисеевич к хиппующей молодежи никакого отношения не имел, также он был далек от рок-музыки, хотя к творчеству Цоя относился с большим уважением. Место выбрал не он, а человек, с которым он должен был встретиться.

Этот незнакомец вышел на него две недели назад, объяснив, что навел справки среди антикваров столицы, и многие указали на Моисеевича как на знатока и ценителя искусства, понимающего истинную стоимость предметов старины и, наконец, честного во всех отношениях. Мужчина предложил Крамеру некий дорогой товар, но не хотел по телефону рассказывать о деталях, намереваясь передать информацию лично. Сначала Моисеевич не воспринял его всерьез, но тот звонил раз за разом и настаивал на встрече, объясняя, что хочет просто поговорить о товаре. После очередного звонка он отправил на электронную почту Крамера всего одну фотографию. Лев Моисеевич на самом деле был весьма знаменитым антикваром, к тому же имел особый нюх на стоящие вещи, и эта фотография его сразу заинтересовала. При следующем звонке он согласился на встречу, и она была назначена на сегодня.

В пяти метрах от Крамера стояли двое рослых мужиков лет сорока, чем-то они напоминали иностранных туристов. Они тихо вели беседу и все время неторопливо смотрели по сторонам, будто любовались архитектурными красотами окружающих зданий. Но на самом деле эти двое были ближайшими помощниками антиквара; они всегда его сопровождали, и их основной задачей была непосредственная охрана шефа. Моисеевич сказал незнакомцу, что наденет длинный белый плащ, а в руках будет клетчатый зонт.

Вдруг из толпы тусующихся молодых людей появился человек, который и внешне отличался от них, подошел к Моисеевичу и заговорил:

– Это я – Алик, человек, который назначил вам встречу. Возьмите конверт. Внутри – флешка, на ней подробная информация о товаре, посмотрите, а об остальном после поговорим по телефону.

Антиквар хотел еще о чем-то его спросить, но тот не стал даже слушать и удалился, сразу же растворившись в толпе. Моисеевич аккуратно положил конверт во внутренний карман плаща и двинулся с места, медленно шагая и, как всегда, напевая любимую мелодию. Помощники шли за ним, держа дистанцию в полтора метра. Только сидя в машине, он открыл конверт. Там находился внешний накопитель памяти для компьютера. Лев включил ноутбук и вставил в него устройство: на нем было всего два файла. Один содержал фотографии, другой – какое-то видео.

В первую очередь антиквар открыл файл с фотографиями. На них был запечатлен кинжал среднего размера с изогнутым клинком, на котором красовалась надпись персидской вязью. Больше всего антиквара поразил вид рукоятки: позолоченная, вся в узорах, с обеих сторон блистали по пять полукруглых рубинов ярко-красного цвета. Исходя из размеров камней, можно было предположить, что каждый в среднем весит примерно 20 каратов.

Лев Моисеевич, торопясь, открыл второй файл с видеоматериалом: на нем чьи-то руки в резиновых перчатках держали и медленно переворачивали тот самый клинок, показывая его со всех сторон. После демонстрации общего вида кинжала во всех ракурсах руки измерили штангенциркулем диаметр каждого рубина на рукоятке: самый маленький был 16 миллиметров, а самый большой – 22. Затем руки в перчатках положили оружие в шкатулку, видимо, предназначенную именно для него. Сначала они закрыли крышку, показывая, что он лежит внутри, а после, открыв ее, извлекли кинжал и положили рядом. Далее начали подробно демонстрировать в объектив камеры саму шкатулку, предназначенную для клинка.

Деревянная коробочка была со всех сторон отделана резьбой. Выполнена она было настолько утонченно, что при первом взгляде казалось, будто это не резьба, а рисунок по холсту. На лицевой части шкатулки в центре красовалась фигура некоего вельможи верхом на лошади, и по его одеяниям можно было догадаться, что это восточный правитель. По орнаменту Моисеевич предположил, что стиль близок временам Средневековья, вероятно, одной из центральноазиатских или персидских династий. На крышке шкатулки в середине закреплена золотая пластина прямоугольной формы, 100 на 50 миллиметров. На пластинке – надпись вязью на фарси. По обеим сторонам от золотой пластинки прикреплены серебряные диски диаметром 50 миллиметров. С левой стороны в центре диска находится круглый рубин диаметром 8 миллиметров. По окружности серебряного диска на одинаковом расстоянии крапановыми закрепками удерживаются восемь голубых топазов. С правой стороны от пластинки – абсолютно аналогичная картина, прикреплен такой же серебряный диск, только центральный рубиновый камень больше, диаметром 10 миллиметров, и вокруг него также красуются восемь топазов.

Лев Моисеевич смотрел видео молча, словно не дыша, его охватила дрожь, и он замер от увиденного. Он включал ролик раз за разом, иногда останавливая на каком-нибудь месте, и тут же рассматривал этот момент на фотографии. Все 30 минут дороги до дома через московские пробки он не проронил ни слова. Когда машина остановилась у подъезда, Моисеевич снял очки левой рукой, правой потер уставшие глаза и произнес:

– Неужели есть такой клинок… Черт побери… Неужели… Но откуда он мог взяться? Откуда он?!

Фотографии и видео, которые он только что увидел собственными глазами, дали ему повод полагать, что кинжал существует на самом деле и это не подделка. Теперь он с нетерпением ждал того момента, когда бы смог реально увидеть антикварную вещь и потрогать.

ЖИЗНЬ АНТИКВАРА

Лев Моисеевич родился и вырос в Москве, он был москвичом в четвертом поколении. Как выходец из интеллигентной советской семьи, по традиции того времени тоже стал учителем. В советские годы преподавал историю в обычной московской школе. Страсть коллекционера в нем зародилась благодаря матери: она собирала марки. Лев начал ей помогать и в результате сам увлекся. Хотя благодаря этому их семья и не сколотила состояния, оказалось, что страсть к собирательству выработала в нем инстинкт дельца, и это было важнее денег. Эти навыки впоследствии ему очень пригодились.

В конце 1980-х советский общественный строй начал меняться. Лев, как и многие другие молодые люди в стране, почувствовал перемены и поменял род деятельности. Он ушел из педагогов, став предпринимателем. В эпоху гласности сначала пробовал себя в роли фарцовщика, покупал дефицитный товар и продавал знакомым по завышенным ценам. Дела шли хорошо, начали появляться деньги, заодно возрос аппетит к обогащению, и в 1989 году он с партнером открыл кооператив. Бизнес вроде пошел в гору, но через полтора года произошло какое-то недопонимание между партнерами, и в итоге их контора развалилась.

В 1991 году Моисеевичу уже исполнилось сорок лет, за плечами был богатый жизненный опыт, совокупность событий на жизненном пути закалила его характер, и он, не боясь трудностей, решил пробовать себя в новой сфере: начал заниматься скупкой и продажей антиквариата. Через год Лев убедился, что это его призвание: работа была ему по душе и к тому же приносила приличный доход. Он открыл свою фирму и продолжал расширять бизнес.

В настоящее время он имел антикварные магазины в нескольких городах России, например, в Санкт-Петербурге действовали две точки, а в Москве – целых пять. Он создал несколько сайтов в интернете, где проводились аукционные торги, и раскрутил их. На него работали более тридцати сотрудников. Крамер быстро усвоил, что в этом бизнесе важны доверие и репутация, и по мере возможности старался быть честным в делах. Даже в лихие 90-е он действовал по принципу «репутация прежде всего», и в итоге это сработало в его пользу: он зарекомендовал себя как человека, заслуживающего всяческого доверия, к нему тянулись клиенты, с ним хотели иметь дело.

КИНЖАЛ

Весь вечер Лев Моисеевич ждал звонка от незнакомца, назвавшего себя Аликом. Какая-то скрытая тревога охватила его душу, он стал беспокойным, ведь за всю профессиональную карьеру первый раз встретил такую красоту и теперь жаждал иметь ее в коллекции. Он настолько увлекся идеей заполучить кинжал, что почти каждый час пересматривал фотографии. Крамер задумчиво бродил по квартире, но на этот раз даже не напевал любимую мелодию. Он ходил с грустным лицом отверженного влюбленного подростка, задавался вопросами относительно природы происхождения кинжала. Лев страстно желал стать владельцем этой вещи, его сознание окончательно было затуманено красотой изделия.

Весь вечер антиквар копался в своих архивах, звонил знакомым оценщикам и людям, имевшим хоть какое-то отношение к антикварному делу. У всех узнавал информацию относительно кинжала с персидской вязью, но оказалось, что никто не располагал данными о таком предмете.

Продавец кинжала, который представился Аликом, после встречи на Арбате сразу же отключил свой мобильный телефон, и Лев Моисеевич не мог до него дозвониться. Это злило его. До поздней ночи антиквар ждал связи с покупателем, но контакта так и не последовало.

На следующее утро в районе девяти часов Алик наконец позвонил. В его голосе чувствовалась твердость характера, он говорил весьма уверенно и исключительно по делу. Алик объяснил, что кинжал находится у него, и если Лев Моисеевич на самом деле заинтересовался предметом, он смог бы устроить показ, а потом при следующем шаге оговорить цену и детали купли-продажи товара. Антиквар согласился. Алик назначил встречу на пятнадцать часов следующего дня у выхода из метро «Краснопресненская».

Для Льва Моисеевича место встречи, подобранное Аликом, казалось странным. Показ такого ценного предмета должен был состояться у выхода из метро, и с точки зрения антиквара, это было по крайней мере недальновидно, но, как человек, многое видавший в жизни, он допускал и такое.

На следующий день Крамер со своими охранниками появился на месте встречи на десять минут раньше назначенного времени, и они втроем стали молча ждать появления Алика. Через пару минут заметили, что со стороны улицы Конюшковской к ним направлялся некий человек с азиатскими чертами лица, и когда тот подошел поближе, антиквар узнал Алика. Продавец товара был долговязым, носил синюю сорочку, сверху – длинный черный кожаный плащ почти до земли. Партнеры поздоровались, но не подали друг другу руки.

– Ну, если вы пришли, Лев Моисеевич, это означает, что и на самом деле хотите увидеть товар, а коль так, прошу, следуйте за мной. Пройдемся пешочком, это рядом, – произнес Алик.

От выхода из метро «Краснопресненская» они свернули в левую сторону и шагали вперед далее по улице Красная Пресня. Все это время между ними была мертвая тишина. Алик шел первым, вслед за ним трое, антиквар шагал посреди, по бокам – его помощники. Между Аликом и сопровождавшими его лицами сохранялась дистанция приблизительно полтора метра. Наконец метров через триста Алик остановился, повернулся к шествующим за ним и произнес:

– Итак, Лев Моисеевич, мы дошли до пункта назначения. Пусть двое ваших друзей остаются у входа, а мы зайдем в здание банка. Там однозначно ни мне, ни вам ничего не грозит, и вашей охране там нечего делать.

Выдержав паузу в несколько секунд, Алик продолжил, не дав высказаться антиквару:

– Но я не настаиваю… если хотите, можем все зайти в банк, ваши помощники посидят там, пока мы утрясем наш вопрос.

– Что же им стоять на улице, конечно, в здании теплее и уютнее, чем тут, – ответил Лев Моисеевич.

Товар находился в депозитарной ячейке, и с менеджером банка у Алика была договоренность, что ему в назначенное время предоставляют в пользование свободное помещение. Зайдя в банк, один из помощников Моисеевича уселся на стул, а второй стоял рядом с ним и не отводил глаз от шефа. Менеджер встретил Алика и повел их в специально отведенную для клиентов банка комнату. Войдя в переговорную, Алик предложил антиквару сесть и подождать его пару минут, а сам вместе с менеджером направился в зону, где находились депозитарные ячейки.

Через некоторое время Алик внес под мышкой в переговорную депозитарный ящик. Менеджер закрыл дверь и удалился, оставив клиентов вдвоем. На столе рядом с Крамером лежал его кожаный саквояж. Алик тоже положил свою ношу на стол, затем снял черный плащ и накинул на спинку стула. Сидя напротив Моисеевича, он открыл ящик, достал полиэтиленовый пакет и положил перед собой. Вынул из него две пары резиновых перчаток. Одну протянул антиквару, вторую надел сам. Пока Моисеевич неуклюже и с волнением надевал перчатки, продавец молча наблюдал за ним. Как только он справился, Алик достал из пакета ту самую шкатулку, фотографию которой антиквар уже не раз просматривал, и медленно открыл ее крышку, взял оттуда правой рукой кинжал и передал антиквару. После того как предмет оказался у покупателя, Алик, двумя руками держа шкатулку, протянул ее в сторону антиквара и поставил рядом с ним на стол.

Лев Моисеевич минут пять очень тщательно осматривал кинжал со всех сторон, потом положил его перед собой, открыл саквояж, достал инструменты, которыми обычно пользуется ювелир-оценщик, и разложил справа от себя.

Затем он надел на голову увеличительный монокль с подсветкой и приступил к изучению кинжала. Он то снимал монокль, то надевал его, то брал цифровой штангенциркуль и после измерения делал на бумаге какие-то заметки, то с помощью еще каких-то непонятных Алику электронных приборов исследовал рубиновые камни рукоятки. Можно сказать, к смотринам Лев Моисеевич подготовился основательно.

Кинжал был относительно тяжелый, поскольку был изготовлен из различных металлов и камней. Легких материалов вроде дерева или слоновой кости мастер не использовал.

Клинок кинжала был шириной 40 миллиметров, длиной – 250, имел повышенную линию обуха.

Обух клинка имел ширину в 5 миллиметров. Ровно 180 миллиметров 5-миллиметровый обух тянулся одинаковым размером, а затем постепенно сужался до острия. Подход мастера был удивительным: по центру обуха вырезана борозда. Она, подобно желобу глубиной и шириной по 2 миллиметра, прямой линией доходила до места сужения обуха. Линия была позолоченной и настолько ровной, что на первый взгляд казалось, будто она нарисована золотой краской.

Клинок чем-то напоминал рог испанского быка. Первые 120 миллиметров линия обуха и линия лезвия клинка, начиная от гарды, двигались друг относительно друга по двум параллельным прямым. Далее линии обуха и лезвия постепенно поднимались вверх, при этом сужались и соединялись на острие ножа. В итоге получалось, что точка острия лезвия находится на целых 40 миллиметров выше начальной точки обуха от гарды.

Лезвие сохранилось достаточно острым, при этом на спуске клинка не было следов последующих заточек. На поверхности не замечалось царапин или шероховатостей, первичная шлифовка до сих пор сохраняла свою красоту и блеск, и это указывало на то, что по прямому назначению в качестве колюще-режущего предмета ее никогда не использовали.

На клинке с обеих сторон блистала позолоченная гравировка персидской вязью, причем с обеих сторон абсолютно одинаковая.

Гарда выступала за габариты клинка, с обеих сторон на 20 миллиметров. Вся рукоятка, начиная с гарды, была позолоченной. Рукоятка и гарда были украшены гравировкой.

С каждой стороны рукоятки по центру вдоль одной линии закреплены по пять больших рубинов. Вокруг них также было инкрустировано множество мелких рубиновых камушков: всего Лев Моисеевич насчитал 24. Свободное место между камнями было гравировано узорами.

На конце рукоятки сделан выступ в виде полукруга, радиусом 8 миллиметров. Полукруг по центру имел отверстие, в которое вдевалось кольцо из серебряной проволоки круглого сечения диаметром 4 миллиметра. Диаметр кольца составлял 12 миллиметров. В качестве темляка к кольцу прикрепили цепочку из 8 изумрудов. Они не были обработаны, не имели огранки, по форме каждый отличался от другого. Все были подобраны со вкусом и по размеру соответствовали друг другу. Каждый весил в районе 25 каратов и имел обрамление из серебряной пластинки, которая проходила по острым краям камня и держала его достаточно цепко в своих объятиях. С помощью серебряных мини-колец пластинка, обхватывавшая камень, соединялась с другой. К последнему, восьмому камню был прикреплен круглый золотой диск диаметром 30 и толщиной 3 миллиметра. С обеих сторон золотой диск полностью был покрыт вязью на фарси.

Кинжал каким-то чудесным образом смог до нынешнего дня сохранить свой первозданный вид.

После того как Лев Моисеевич завершил изучение кинжала, он положил его на стол, взял в руки деревянную шкатулку и приступил к ее осмотру. Шкатулка имела специфический и достаточно запоминающийся запах. Антиквар начал принюхиваться, стараясь угадать, чем же она пахнет. И тут заговорил Алик, который молча наблюдал за действиями антиквара:

– Можжевельник. В Азии в Средние века и даже до сих пор изящные деревянные предметы в основном изготавливают из горного можжевельника. Мореное дерево можжевельника не трескается, и самое главное, его запаха избегают многие насекомые-вредители, например, моль и ее личинки.

И в самом деле, на шкатулке не было ни одной даже малой трещинки, а может, этому помогла пропитка: дерево было обработано какой-то темно-красной жидкостью, и видимо, ее также изготовили из смолы этого дерева, поскольку запах можжевельника был очень устойчив.

Шкатулку изготовили как футляр для кинжала. Лев Моисеевич с волнением держал в руках изделие, которым недавно любовался лишь по фотографиям. Он медленно и весьма подробно исследовал каждый элемент узора, оставленного резчиком на поверхности предмета. После того как антиквар насытил свой взор внешним видом шкатулки, он бережно приоткрыл крышку и начал изучать ее внутреннюю часть. Она более ярко сохранила свой цвет и была также вся украшена узорами. Внутри были закреплены два бруска с выемками, чтобы укладывать кинжал. Такие же бруски, имевшие выемки по форме кинжала, расположились сверху: когда крышку закрывали, кинжал находился между деревяшками, и они цепко его держали.

Лев Моисеевич взял кинжал и положил его в шкатулку, закрыл крышку. После накрыл шкатулку руками и посмотрел в сторону своего партнера.

Алик в это время достал бумаги из внутреннего кармана плаща и по одной выложил их рядом с антикваром на столе:

– Я попросил, чтобы мне перевели персидскую надпись на шкатулке и на клинке. Вот какую информацию мне выдали: оказывается, на лезвии с обеих сторон абсолютно одинаковый текст. Эта надпись открывает и имя непосредственного владельца кинжала. Прочтите первую бумагу.

Лев Моисеевич прочел вслух:

– «Абу Музаффар Мухи-аль-дин Мухаммад Аурангзеб Оламгир».

Антиквар посмотрел на собеседника изумленно. Алик продолжил:

– Надпись выполнена персидской вязью, и это все имя одного человека, а не список владельцев ножа. В истории этот властелин известен как Аурангзеб, это падишах Империи Великих Моголов. Более подробную информацию о нем и об Империи Моголов вы найдете сами, я не очень силен в истории. А вот на шкатулке запечатлено имя совсем другого государственного деятеля. На золотой пластинке, также персидской вязью. Вот, прочтите второй лист, там перевод.

Моисеевич взял вторую бумагу и прочел:

– «От эмира Абдурахман-хана своему другу генералу Александру Абрамову».

Крамер хотел что-то сказать, но Алик перебил его и продолжил:

– Тут нужно подчеркнуть, что падишах Аурангзеб, первый владелец кинжала, жил в конце XVII века и правил империей, которая располагалась на территории современной Индии. А вот афганский эмир Абдурахман-хан, подаривший оружие генералу Абрамову, жил в конце XVIII века. Видимо, клинок принадлежал одному государю и лет через сто оказался совсем у другого правителя, потом попал в руки русского генерала и теперь может осесть у Льва Моисеевича, – он засмеялся.

Антиквар тоже улыбнулся: видимо, ему очень понравилась эта реплика продавца.

– И наконец, насчет надписи на золотом диске, который прикреплен к изумрудам. Это, оказывается, сура из священного писания мусульман. Мне объяснили, что ее используют как талисман для защиты от черной магии и злых чар, – продолжил рассказ Алик.

– Да, весьма и весьма интересно, – тихо сказал антиквар.

– Лев Моисеевич, наше время уже подошло к концу, – сказал Алик.

– Ну, тогда, с вашего позволения, я своим фотоаппаратом сделаю несколько кадров кинжала и шкатулки, – ответил антиквар.

Алик одобрительно кивнул. Крамер сфотографировал кинжал вместе с футляром и как только положил свой фотоаппарат на стол, Алик с радостным лицом произнес:

– Мы можем бесконечно любоваться неописуемой красотой кинжала, однако время торопит, нас ждут дела. Если товар вам понравился, можете приобрести его и любоваться сколько хотите. Сегодня четверг, и если вы желаете сделать покупку, должны дать согласие на сделку не позднее субботы. Цена кинжала 300 000 долларов, торг неуместен, и я принимаю только наличные. И самое главное: вы должны учитывать, что если до вечера субботы не дадите согласия, предложение аннулируется автоматически. Если в субботу огласите положительный ответ относительно покупки, помните, что для проведения сделки у вас остается время до 18:00 понедельника. Случаи бывают разные, и если вдруг по каким-нибудь обстоятельствам в понедельник вы отложите покупку на следующий день, к большому сожалению, я буду вынужден отозвать предложение. Понимаю, что сроки сжатые, времени мало, но, увы, появились обстоятельства, которые вынудили меня действовать в рамках этих жестких правил. Изначально я выбрал только вас в качестве покупателя, но позже решил сделать предложение и другим заинтересованным лицам. И вот на горизонте появились еще покупатели, каждый ждет своего часа, и если до понедельника мы не сможем с вами завершить сделку, во вторник утром товар будет отправлен в другой город… Напоминаю, торг неуместен.

– Я вас услышал и буду иметь это в виду. Но будьте добры, ответьте еще на один вопрос: а как кинжал попал к вам в руки? – спросил антиквар.

– Могу честно признаться: это находка, которая лежала в укромном месте почти сто лет. Обнаружили его случайно, и произошло это совсем недавно. О кинжале, кроме меня и людей, нашедших его, больше никто не знает. Так что имейте в виду, товар не краденый, вам нечего беспокоиться по этому поводу, и соответственно, искать его никто не будет. Я думаю, пока этих сведений достаточно. Но если решите его приобрести, во время сделки я с большим удовольствием расскажу более подробную информацию.

После этого небольшого диалога Алик положил шкатулку с кинжалом в полиэтиленовый пакет, а пакет – в металлический короб депозитарного ящика. Бумаги с переводом персидских надписей оставил Льву Моисеевичу. Перед тем как выйти из переговорной, Алик написал на документе номер телефона, передал антиквару и произнес:

– Вот мой настоящий номер, впредь звоните мне сами в любое время, думаю, теперь мы можем доверять друг другу. Я доступен двадцать четыре часа в сутки.

Они оба вышли из переговорной, к Алику подошел менеджер банка, и тот с депозитарным ящиком последовал за ним в зону хранения банковских ячеек.

Охранники антиквара уже вызвали транспорт для шефа. Машина ждала их прямо у выхода из банка. Лев Моисеевич с помощниками вышел из здания банка, и они двинулись к своему транспорту. И тут антиквар остановился у машины, посмотрел по сторонам, сделал глубокий вдох, достал мобильный телефон, намереваясь кому-то звонить. В этот самый миг рядом с их автомобилем остановилась другая машина, и из нее выскочили водитель и еще три пассажира, все четверо имели восточные черты лица. Они почти вбежали в здание банка и сразу же, через несколько минут, поспешно вышли обратно, но их уже было не четверо. Пятым был Алик. Перед тем как садиться в машину, он посмотрел на Льва Моисеевича, который за ним наблюдал, и кивнул ему.

Антиквар все это время разговаривал по телефону, но одновременно взглядом провожал Алика прямо от выхода из банка до момента, когда он сел в машину. Закончив разговор, Моисеевич сел к своим, и они тронулись в сторону Баррикадной улицы. В машине стояла гробовая тишина, и вскоре антиквар произнес:

– Дерзкий и наглый паренек, но говорит исключительно по делу. Никаких отклонений. Даже понравился мне… Володя, включи мою мелодию и сделай, пожалуйста, погромче…

Антиквар иногда в машине слушал классическую музыку, и когда он просил своего водителя Владимира включить «мою мелодию», тот знал, какую он имел в виду. В салоне машины заиграла тема антиквара, и в этот миг, находясь под впечатлением, он стал воображать себя новым владельцем кинжала. Мысленно он стал приравнивать себя к тем персонам, которые раньше имели эту вещь в собственности. Но тут опять мысли ушли в сторону, и он начал думать о том, насколько ценен данный экспонат. Предмет этот – довольно редкостный экземпляр, и нет оснований полагать, что это подделка. В силу своего происхождения кинжал имеет историческую ценность, а в силу техники производства – однозначно художественное произведение, имеющее также высокую культурную ценность. Изготовлен мастером высокого профиля, скорее, даже группой мастеров. По самым приблизительным подсчетам его можно продать западным коллегам за несколько миллионов долларов, а может, и за несколько десятков миллионов. Тут одни камни чего стоят, не говоря об остальном.

Его мысли лихорадочно блуждали вокруг ценного товара, но машина остановилась, и он из мира грез сразу очутился на переднем сиденье автомобиля. Через окно увидел, что уже подъехал к дому.