Во дни минувшие, во времена стабильные, когда буйные еще обитали в палатах, а не на главных каналах, и мир не спятил окончательно, в городе V включили телевизор.

Была, знаете, такая традиция по утрам.

Дядечка в студии убеждал, внушал доверие лицом и исцелял души на расстоянии. Он возрождал надежды и лил бальзам на израненные новостями сердца. С такими талантами, да в Думу, но кто ж его пустит? Приходилось собирать пятаки с другого дерева.

– Всем известно, что прошлого уже нет, а будущее еще не наступило, – ванговал он глубокомысленно подняв палец. – Но память зрительная, слуховая, особенно память на уровне клеток, убеждает нас, что не днем единым…

Тут он загрустил на полуслове. И задор исчез, и дар убеждения.

Трудно, знаете ли, вещать, когда тебя вырубили.

Проверенное средство против коучей, попов и мотиваторов: ни один телек не нашел еще способ отцыганить вас без электричества. Сам Гундяев не смог сокрушить мой материализм, когда его отключили на словах “Братья мои”.

А истории про клеточную память, мы оставим публике легкомысленной, способной верить британским ученым на слово, а не лбам своим, многоопытным, оставившим пометки ни на одной стене.

Увольте.

В такой, юношеской уверенности счастливо пребывал и наш герой.

Пока…

В один из майских дней, когда жители королевства расположенного в крайне суровых широтах, ликуют и празднуют приход весны, Алекс, преодолев препятствия, все-таки добрался до шоппинг-центра. На улице остались народные гуляния и десять выходных, за стенами же царили зеркала, жемчужные бусы и дары фей. И хоть до лета оставался почти месяц, здесь повсюду уже проявилась молодая поросль.

Сидя на стульчиках, она болтала невесть когда успевшими забронзоветь икрами, и разгоняла заботы. Загорелых ног много не бывает, их волнующие линии – лучшее лекарство против суматохи. И спешить уже некуда и незачем. Если побыть здесь пару часов, можно стать специалистом редкого полета по женским изгибам. Можно просто читать судьбу по глубине декольте, безошибочно предсказывать будущее и забрать синюю руку в Битве Экстрасенсов.

Еще через час наблюдений ты сможешь писать тома о влиянии географии на длину ног и женскую красоту, и стать ведущим «Очевидное Невероятное».

Вы видели этих молодых женщин? Еще вчера они были восьмиклассницами в школьной форме, а сегодня могут околдовать весь мир. И мир отдаст им все, и правильно сделает, для чего же еще Б. создал эту страшную силу?

Попав в мир прекрасного, Саня не мог оторваться от магнетизма форм и витал в облаках: «Удивительно все же, как Всемогущий додумался до совершенства женского тела. Попробуй, слепи такое из котлеток, капризов и гречки. А оно еще ходит, стучит каблучками и манит тайнами. Тайны намекают на чашечку кофе, букет роз и бокал Маргариты. Часок приятного общения, прогулка по Набережной, ночное рандеву и…».

– Какой часок, у меня встреча в 4-00! – парень встрепенулся, оторвался от сладостных грез и взглянул на старинные часы на стене: – 4-04! Никогда не опаздываю, а вовремя не могу, – и помчался через мраморный холл, на назначенную встречу.

Как вдруг…

Краем глаза заметил, как из скрытой тенью ниши, на него наваливается нечто.

Огромное, неудержимое и беспощадное.

И отражение напирающего Зла множилось в ряду бесконечных зеркал и выпирало из каждого из них.

Под конец священного дня недели, а именно – в пятницу.

Не в лесах непролазных и топях коварных, а в деловой части города V.

Лезло огромное чертзнаетчто.

Существо, никогда прежде им невиданное.

В этой жизни.

Но знакомое по какому-то запредельному опыту.

И, как нередко происходит с людьми внезапно напуганными – он впал в анабиоз и старался не стучать зубами громко. Вдруг, не заметит?

Реальность дня внезапно исказилась. Планы рухнули, дыхание сбилось и ноги отказали. Алекс остолбенел и разучился дышать, следя за надвигающейся бедой. Готовой смять приличного человека.

Ситуация хуже чем с бандитос: с теми, хотя бы, можно договориться.

Нет не сон, и нет, не показалось.

Миг растянулся, и стрелки замерли на часах.

Мозг перегрелся в попытках осознания происходящего.

Сердце пыталось выпрыгнуть из груди и удрать.

И тело хотело.

Но не подчинялась ни одна клеточка.

Вокруг вдруг потемнело.

Стены покачнулись, искривились зеркала, дрогнули колонны и не выдержали: поплыли.

Он попятился назад, сознание помутилось, и сгинул шумный холл с майскими юбками, зеркалами и колоннами.

Опасно ковыряться в прошлом, только копнёшь, глядишь, а оно норовит подменить настоящее.

Где-то прохудилась тонкая ткань времени, и человек неожиданно провалился в эпоху допотопную.

В период полной свободы и господства недалеких, но решительных.

Они стаями слонялись по местности в поисках добычи.

Порядки тогда царили незатейливые, незапачканные моралью и уголовным кодексом:

Увидел.

Догнал.

Замочил.

Нет, не в девяностые, чуть раньше. Задолго до появления президентов, царей и прочих Иродов.

Провалился он не в свое детство, и даже не в века, канувшие в омуте придуманной истории, а в глубокую древность, на другой этап эволюции.

Время перевернулось, и скинуло парня сквозь хронологию, минуя спираль последовательных тысячелетий.

В период холодный, давно минувший, о котором археологи гадают сегодня на костях.

***

Ярко-зеленые кущи густо покрывали склон долины, поблизости темнела лесная чаща. Вдали прорисовался изгиб реки, а сверху доносились гортанные крики птиц. Рай для любителей экзотики и здорового образа жизни.

До него донесся победный клич крупного животного и воздух задрожал от трубного рева. Такие звуки могло издавать только существо, уверенное в собственной силе и неуязвимости.

Рев и топот.

Шум сломанных кустов.

– Подкололи мы его своими копьями. А он – толстокожий, и наши приколы довели его не до вымирания, а до бешенства. Порвал сеть и разметал нас в стороны, как цыплят. Пришлось улепетывать, но все силы накопленные для охоты, ушли на шок и трепет. Добраться б до леса, и спрятаться в зарослях, или добежать до реки, она защитит от Большеголовых. Юркнуть в норку бы, но как? – охотник обреченно оглянулся в поисках убежища.

Он стоял на склоне, облокотившись на копье. Стоял неправильно, криво стоял, чего уж там? Одна нога нелепо вывернута, и любое движение доставляло нестерпимую боль.

«Похоже, у моей истории будет скверный финал. А начиналось удачно: загнали добычу в западню, набросили сеть, но на возмущенный зов трофея подтянулись родственники, и намекнули, что случается с дерзкими, если задеть волосатых сородичей.

Говорят, Большеголовые медленно думают, но с их габаритами это не проблема. При такой массе вам прощается многое и ты всегда прав.

Тебе не нужно отращивать бороду, бешено таращить глаза и рычать сожителям по пещере: «Ты кто такой? Я твою бабушку топтал! Достаточно поднять лапу. А лапа – это тяжкое наказание из костей и нехороших намерений, крайне убедительный аргумент. Ее легким движением несложно избавить соседа от вредных привычек, печени и всего содержимого. До грохота переломанных костей лучше сразу признать ошибку, извиниться и большенебуду.

Но отважные охотники никогда не сдаются. Они доблестно бегут, и весьма бодро. Просто нам не сказали, что обиженный мясной набор весом с небольшую скалу бежит гораздо проворнее.

Выбравшись из западни, он слегка подкинул меня шершавым хоботом, я открыл чудо полета, но при посадке, колено грустно хрустнуло и заскучало. Верить не хочу, но шансов не осталось».

– Дотянуть бы до темноты… Попробуем еще разок, – он рванулся, зацепился непослушной ногой за камень, и неуклюже свалился. Поднялся, чтобы бежать дальше, но нога превратилась в бревно. – Видимо, сегодня вечером останусь без стейка, голодной, падшей личностью. А от холода и растительной пищи вымерли даже динозавры, – он еще раз взглянул на приближающуюся тушу. – Почему шаман не предупредил нас, что взбешенные Большеголовые сильно быстрее двуногих? Когда я напуган, то несусь не отставая от тени, но сейчас меня обгонит даже мышь. Боюсь, что времени, чтобы отрастить новое колено, у меня нет. С такими перспективами мне грозит умереть от тоски.

Еще вчера, мы с Эми сидели возле костра у юрты, она делилась тайнами шамана, которые он открыл ей перед уходом в мир теней. Рассказывала, что мы не умираем насовсем, а уходим, и через много Лун, возвращаемся в этот мир снова. Что мы есть продолжение своего рода, и память предков живет в нас. Про чудесные края, где даже зимой вода не превращается в лед. Если в полдень следовать за Солнцем, там, на самом на краю земли…

Я не верил и смеялся, а совсем скоро меня не станет, и я никогда больше не увижу ее.

Дух воина покинул тело и спрятался за облаком. Лишь предчувствие гибели и животный страх остались с ним.

«Все что ни делается, делается к лучшему», – учили нас лузеры…

Сегодня утром я ошибся ровно во всем. Не нужно было вставать до рассвета, и бежать за добычей, а потом от нее. Не нужно было суетиться, жизнь и так удалась – лежишь под шкурой возле костра, и ты уже хороший муж. Хотя, ночь была ужасной, в долину вступил Бог Мороз. Я прятал под теплую шкуру нос и думал: «Святые угодники, к чему так зверствовать?».

Дух Хранитель предупреждал: «Не торопись, не твой день, останься», – я не послушал.

– Ури, – вспомнил охотник. – Я собирался бить рыбу в притоке Ури, но меня убедило племя, и я отправился с ними на Большеголового. Теперь он пришел за мной. Спешка и убеждения всегда губительны. Особенно с утра и на льду.

Ему было уже за двадцать: опытный, не старый еще добытчик. Но вывернутое колено не оставляло никаких шансов.

Сбившееся дыхание, сломанная нога и никаких надежд.

Он беспомощно ждал на пологом склоне, наблюдая как через ярко-зеленые кущи, к нему ломится его смерть.

Все ближе.

Размеры внушали.

Высотой в два рослых человека, покрытая длинной буро-рыжей шерстью, с огромными бивнями и уверенностью лавины. Бьет мощными лапами землю, и та послушно содрогается.

Зверобой попробовал выпрямить пораненную ногу, но его снова пронзила острая боль.

– Чуда не будет, – глаза обреченно следили за надвигающейся гибелью, а мысли текли неторопливо, как кормилица племени, река Ури.

В его голове вновь зазвучал мягкий голос: «Опять прешь против течения? Игнорируешь знаки. Сегодня мороз и лед, какая охота, только бороду отморозишь. Останься, еще не поздно».

– Меня ждут, нужны восемь охотников, чтобы орать хором и загнать Большеголового в западню, меньше нельзя. А нам необходим запас мяса, зима будет холодной, – ответил он.

– Нам нужно перебираться в теплые края, – настаивала Эми. – Мы можем дойти до побережья, до самой Бескрайней воды. И после, следовать за Солнцем по берегу так далеко, как возможно. Шаман говорил: «Бог Мороз в тех краях бессилен и даже зимой там вода не превращается в лед. В тех местах можно купаться круглый год, а в море полно рыбы». Мы построим убежище на берегу, и по ночам будем любоваться звездами. Ведь шаман сказал, что мы пришли со звезд и уйдем туда, – она отвернулась, помолчала и смирилась. – Тебя не переубедить. Всегда был упрям, родился таким. Так легли звезды. И сейчас не слушаешь, и мыслями уже не со мной. Но, если, вдруг, случится беда, помни, смерть – это шаг к новым перевоплощениям. Пообещай, что встретишь меня там, в нашей новой жизни.

Меня будто молнией ударило.

Потрясенный ее словами он остановился у выхода из юрты. Эми подошла, прижалась, и нежно провела пальцем по щёке. Лёгкое прикосновение, а в душе все перевернулось.

Пристально посмотрела в глаза, будто прощалась навсегда и старалась запомнить.

Схватила его за руки и сжала изо всех сил:

– Найди меня, – видимо, предчувствовала беду.

Резко отвернулась, и подтолкнула его к выходу.

– Чудит женщина, – подумал он тогда. – Пора, меня ждет племя. Им нужна моя помощь. Вернусь, поцелую.

Неправильный ответ.

– Лучше б я остался, – пробормотал он. – Потому что нужен только ей. Я сделал ошибочный выбор и отмороженной бородой не отделаюсь.

Большеголовый уже рядом.

Желтые глаза нашли обидчика, и тяжелые лапы несли расплату.

Недалеко, на ветку дерева сел черный ворон, громко каркнул предупреждая.

– Дух Смерти говорит с тобой. Всегда знаешь заранее. Ну что же… Через миг Большеголовый отправит меня на встречу с великим Духом Вселенной. И не наступит следующий рассвет, и никогда больше мы с Эми не станцуем возле Священного Огня, – он тяжело выдохнул. – Еще миг, один лишь только миг… Копье, – блеснула слабая надежда, – если попаду в глаз, то…

Он торопливо перехватил оружие в правую руку, судорожно сжал, гортанно, в последний раз закричал, и изо всех сил метнул его в рыжий глаз.

Его дикий крик слился с трубным ревом.

– Да-а-аа!!!

Страшный удар.

Вспышка.

Невыносимая боль.

Тьма.

***

Яркие лучи прожекторов вырвали его из прошлого.

Серость.

Муть.

Редкие светлые блики.

Туман.

Воздух перед ним дрожал и стены расплывались.

Шум. Музыка.

Издалека донесся женский смех.

Он вздрогнул, и очнулся.

Совсем разбит.

Отдышался.

Мелькали силуэты и в глазах двоились лица.

Неожиданно повзрослевший парень стоял в центре мраморного зала. Перед старинными, настенными часами. Стрелки стояли на 4-04.

– 4-04? Поломался день, – его пошатывало, он долго вспоминал кто он, и тряс головой как жеребец, сбрасывая наваждение.

Взял паузу, пришел в себя и вспомнил главное.

– Меня зовут Алекс. Я в шоппинг-центре… Секунду, сейчас и число вспомню, и день недели, и цель визита. Святая Тереза, ну почему, даже когда я тороплюсь, то всегда опаздываю?

Он рванул вперед, по инерции пролетел несколько метров, но резкая боль в колене остановила его перед лестницей на второй этаж.

– Что значит, не поднимусь? Откуда выросли эти свинцовые ноги и дикая одышка? – он с удивлением проверил сустав. – Норм все, чего разнылся?