Loe raamatut: «Зачерпну я ладонью туманы»

© Иван Кирпичев, 2018

ISBN 978-5-4493-8396-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Весна

«Беспокойные сны у осевших снегов…»

 
Беспокойные сны у осевших снегов:
Март нарушил покой – впереди долгий путь.
Потекут они вдаль между двух берегов.
Можно их вспоминать, но уже не вернуть.
 
 
Надоели снега, их нисколько не жаль.
Скоро станет зеленым пригорок седой.
Межсезонную грусть и о прошлом печаль
Вниз на раннюю Пасху утянет с водой.
 
 
Свои чувства к тебе прячу в складках души.
За морозным узором мир новый укрыт.
Ты однажды с утра на стекло подыши,
И растают колючие льдинки обид.
 

«Изменяют себя на бегу облака …»

 
Изменяют себя на бегу облака —
Легковесным принять можно образ любой.
Ивы тонкая ветка трепещет слегка —
Деревянного сердца нарушен покой.
 
 
Ива мелко дрожит от ветвей до корней.
Хоть слова и не к ней – не наслушаться всласть.
Если ветер молчит – не молчит соловей.
Влита в майский пейзаж соловьиная страсть.
 
 
Чуть качает певца ивы тонкая плеть.
Он всю душу раскрыл соловьихе своей.
До рассвета не спал – он не может не петь…
Проклиная любовь, утром смолк соловей.
 

«Мне кукушка с утра не считала года …»

 
Мне кукушка с утра не считала года —
Серый дождь убаюкал ее невзначай.
С ветром сгинул апрель, не оставив следа.
Что в душе у тебя, злой январь или май?
 
 
В желтокожем бору капли синих небес —
Пьет кукушкины сны под дождем сон-трава.
В этом мире полно незаметных чудес.
А слова о любви, ведь не просто слова?
 
 
Смотрит в небо земля миллионами глаз —
Не сморгнут, не обманут лесные цветы.
Пусть кукушка споет не одну сотню раз.
Я тебя полюбил, только любишь ли ты?
 

«На острый лист присела стрекоза …»

 
На острый лист присела стрекоза —
Ее не взять осоковым клинком.
В фасеточные синие глаза
Ночной вселенной втиснулся объем.
 
 
Вот плещется с сомами водяной,
Но на него так просто не взглянуть.
За камышовой плотною стеной
Пугая всех, хохочет птица-Жуть.
 
 
Мохнатый леший поднимает бровь,
Иначе ему девы не видны:
Русалкам юным согревает кровь
Таинственный холодный свет Луны.
 
 
От звезд небесный купол весь седой.
Рекой в нем отразился Млечный Путь.
Небесный мир, а также мир земной —
Всех вод ночных загадочная суть.
 

«Опьяненный мерцающей в небе звездой…»

 
Опьяненный мерцающей в небе звездой,
Ее выпив серебряный свет,
Соловей до утра, словно бражник хмельной,
Выводил для подруги сонет
 
 
Одуванчиков поле вздыхает пыльцой,
Золотистый мне снится туман.
Соловьиную трель заберу я собой,
Положив осторожно в карман.
 
 
Я ее запишу на ольховом листке
Ароматной сосновой иглой.
И кусочек луны приколю в уголке,
Сполоснув его чистой водой.
 
 
Заверну в тихий плеск засыпающих рек
Поцелуй ненавязчивый свой.
И однажды тебе, добрый мой человек,
Свой подарок вручу колдовской.
 

«В набухших почках спрятана листва…»

 
В набухших почках спрятана листва.
Ее не сглазит мимолетный взгляд.
Всю красоту лесного естества
Еще скрывает мартовский фасад.
 
 
Туманы в клочья утром разорвет
На голый лес глухой кукушкин крик.
Водой исходит прошлогодний лед
На бьющихся сезонов тонкий стык.
 
 
Достала верба легкий балахон —
Пришлось одеть – апрельское тепло.
Как-будто ранний гром пасхальный звон.
Что сгинуло, но что-то и пришло.
 
 
Вздохнет устало спящая трава,
Проткнув собой коричневую грязь.
И паутинка видная едва —
Для всех времен нервущаяся  связь.
 

«В ожидании ранней весны…»

 
В ожидании ранней весны
Тихо плачет синица в кустах.
Почки соком подземным полны,
Размывается лед на глазах.
 
 
Незаметно промчался февраль —
И листает деньки март уже.
Тает зимняя в сердце печаль,
Расцветает надежда в душе.
 
 
Под стрехою густые кусты
В мелких брызгах купает капель.
Прочертили когда-то мечты
Между явью и сном параллель.
 
 
Не понять то ли есть, то ли нет
Наша жизнь, что течет день за днем —
На ходу сочиняем сюжет
Некой сказки про то, как живем.
 

«Крутятся в пустоте медленно два ковша…»

 
Крутятся в пустоте медленно два ковша.
Из осевой звезды льется полярный свет.
Искоркой в небесах мчится на Суд душа
В утренний звездопад – мира на свете нет.
 
 
Врезана в небосвод млечная полоса.
Метит стрелу стрелец в рыбьи хвосты комет.
Лес шелестит листвой – слышатся голоса,
Тех, что уже ушли – мира на свете нет.
 
 
Месяц – ножа порез, трудно без шва зашить.
Раны открытый край в небе сто тысяч лет.
Верят, что где-то там тоже возможно жить…
Чтобы уменьшить страх – мира на свете нет.
 

«Слегка затлел небесный океан …»

 
Слегка затлел небесный океан —
У горизонта всполохи огня.
Белесый растворяется туман
На кромке возникающего дня.
 
 
Макушки елей в сумерках видны
Нарушен блеклым светом их покой.
Короткие тревожащие сны
Уводит ночь куда-то за собой.
 
 
Давно-давно журчит в реке вода,
Здесь лошадей поил бродяга-скиф,
Но он однажды сгинул в никуда
До капли чашу жизни осушив.
 
 
Пусть бесконечен времени отсчет —
Сто тысяч лет мелькнут, сто тысяч зим…
Пока живет земля – живет народ,
И мы теперь туманы сторожим.
 

«Тихо щелкает на стене…»

 
Тихо щелкает на стене
Из далеких времен прибор,
По несмазанной шестерне
Бьёт баланс, как по пню топор.
Льется мертвых секунд кумач —
В тишине еле слышный стук.
Время – жалостливый палач.
Стрелки чертят привычный круг.
Серебристый раздастся бой —
Вновь отмеренный час истек.
Время – видящий всё слепой.
Время – стерший язык пророк.
Скрипнет ходиков барабан —
Словно чей-то предсмертный крик.
Время лекарь и шарлатан.
Время – век, время – час, время – миг.
 

«Что было – то уже давно прошло…»

 
Что было – то уже давно прошло.
Что будет дальше – знает только Бог.
Но оголит бесстыжее тепло
Весною кожу стройных женских ног.
 
 
И кровь бежит быстрей, взглянёшь едва
На то, как в «мини» девушка идет.
Ведь где-то в закоулках естества
Запрятан бесконечной жизни код.
 
 
Что было – скроет времени туман.
Что будет… Кто же знает наперёд?
Но только птиц весенний караван
Одно и то же сотни лет поёт.
 
 
Вернется всё. Кричи, иль не кричи —
Планета совершит свой оборот,
И к ранней Пасхе прилетят грачи,
И о любви напишет рифмоплёт.
 

«Солнца вечный круг. Поздняя заря…»

 
Солнца вечный круг. Поздняя заря.
Я искал мечту но, похоже, зря.
Только пыль дорог, да на сердце лед.
А моя мечта меня дома ждет.
 
 
Только пыль дорог, да лишь грязь путей.
Средь густой толпы я искал людей.
Мир такой большой, а я слишком мал.
То что не нашел – словно потерял.
 
 
Пусть растопит лед золотой закат.
Смоет с сердца грязь пенных волн накат.
В небе серый гусь мне взмахнет крылом.
Где-то далеко ждет меня мой дом.
 
 
Дикий серый гусь, погоди, постой.
Ты мою печаль забери с собой.
Пропадет она, зацветут сады.
Где-то далеко у меня есть ты.
 
 
Нежная сирень. Все кусты в цвету.
Позабыть бы все – я домой иду.
Позабыть бы все и начать опять
С чистого листа свою жизнь считать.
 
 
Солнца вечный круг. Поздняя заря.
Я вернусь к себе на закате дня.
Тихо постою и открою дверь:
«Я пришел домой, я другой теперь»
 

«Напророчат судьбу небеса …»

 
Напророчат судьбу небеса —
У кукушек любовный сезон.
Пестрых птиц по утрам голоса —
Может песня, а может быть стон.
 
 
Белый саван смущенных берез
На опушке по краю Межи.
Я хочу знать ответ на вопрос:
Сколько жить мне, кукушка, скажи.
 
 
От цветов на поляне бело,
Пахнет первой прозрачной листвой —
И, наверное, ей тяжело
Отвечать на вопрос непростой.
 
 
Нет у серой кукушки гнезда
Нет у серой кукушки семьи.
И считает кукушка года,
Может чьи-то, а может свои.
 
 
Снег давно растопило тепло
В золотой мать-и-мачехе склон.
В лес кукушкино время пришло —
У кукушек любовный сезон.
 

«Слетев с непостижимой высоты…»

 
Слетев с непостижимой высоты
По капельке струился легкий сумрак,
Закрашивая в серый цвет мосты
И контуры на них людских фигурок.
 
 
Каким-то нежным дождиком грибным
Сочилась тьмы туманная завеса,
Стесняясь первозданной белизны
Чуть снегом припорошенного леса.
 
 
Объяла мрак кустистая сирень,
Не смея отказать ему во встрече.
Растаял тихо став прошедшим день,
А может быть спустился новый вечер.
 
 
Полупрозрачен в темноте зенит.
Волшебен пошлый мир в мгновенья эти.
Тропинкой между двух времен лежит
 

«Я весной, когда тронет восход…»

 
Я весной, когда тронет восход
Небосвода прозрачную шаль,
Вдруг уйду в свой последний поход —
В голубую звенящую даль.
 
 
Бестелесные тени богов
Населяют ту землю чудес,
А невидимый глазу покров
Стережет от досужих повес.
 
 
Разбужу спящих духов в корнях,
Поднимусь вместе с ними к ветвям
И забуду о прожитых днях,
Рассказав о себе соловьям.
 

«Заманённый лихим соловьем…»

 
Заманённый лихим соловьем,
Его редкий услышав фальцет,
Перламутр смешав с серебром,
Выползал из-за леса рассвет.
 
 
Покрывалась листвою стена
Из сгрудившихся серых осин.
Опускалась в болото луна
Цвета первых нежданных седин.
 
 
Загорался небес уголок.
Майской ночи росистый конец
Предрекал перелетный пророк —
Замурованный в чаще певец.
 
 
Прикоснувшись не вызовет ран
Тонкой веточки гибкая плеть.
Одеялом – в ложбинке туман,
Но ему никого не согреть.
 
 
Отражая вселенскую суть
Черным зеркалом стыла вода.
Ночь прошла и ее не вернуть…
Я хочу возвратиться сюда.