Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– Присаживайтесь, ваше высочество, – сказал Иерофан. – Не буду скрывать, мне очень интересно узнать: что привело вас в мою скромную обитель?

– Спасибо. – Вежливость никогда не бывает лишней, вот только надо знать грань между ней и лизоблюдством. – Ну что вы, епископ, неужели я не могу просто прийти к вам для беседы?

– Мне много что говорили о вас, ваше высочество, и дьяки, и служки, хорошо ли, плохо ли – не столь это и важно, – внезапно сказал старик, глядя на свои руки.

– И каково же ваше заключение обо мне, ваше высокопреосвященство? – внимательно посмотрел я на епископа.

– Не знаю. Правда не знаю, но надеюсь узнать сегодня же, после нашего с вами разговора, – улыбнулся старик.

– Ну, коли так, то можно и начать, – согласился я с ним. – И скажу честно: я не ожидал, что наша встреча состоится так скоро. Думал, еще пара деньков у меня есть…

– Почему же? – искренне удивился епископ Иерофан.

– Мне кажется, у иерархов Церкви много дел и без меня, – ответил я как можно почтительней.

И, судя по искорке, мелькнувшей в серых глазах епископа, ответ я дал более чем правильный. Вот только надо еще и разговор поддержать в том же духе. Задачка.

– Ты прав, царевич Алексей, дел у нас много. Но для верных детей Божьих можно сделать и исключение, тем более что таких визитов давненько у меня не было, – с неким сожалением сказал Иерофан. – Остальные дела подождут…

– Я не хотел бы вас отвлекать от более насущных вопросов, но мое дело, если, конечно, мою просьбу можно так назвать, имеет большое значение для меня.

Приняв решение форсировать беседу, минуя получасовую беседу о пустяках, я был вынужден сразу же раскрыть пару карт. Пусть пара пунктов сразу перепадет епископу, главное, чтобы его условия не были кабальными. А в том, что мы сможем договориться, у меня уже сомнений не было.

– Интересно, а в чем заключается ваша просьба, ваше высочество? – приподняв брови, спросил Иерофан.

– Мне нужен молодой священник, для того чтобы преподавать богословие в открывающейся под Рязанью школе, – ответил я.

– Всего-то? – удивился епископ. – А мне уж показалось… Так в чем же дело? Вы могли просто написать главе семинарии, и он сразу, как только смог, выслал бы к вам учителя.

– Дело в том, что мне не нужен любой учитель, мне нужен только один-единственный, – нахмурившись, ответил я Иерофану.

– Ах вот как, – прошелестел едва слышно голос старика. – И кто же сей служитель Божий, на кого пал твой выбор, сын мой?

– Выпускник семинарии этого года Варфоломей.

– Неисповедимы пути Господа, но его уже назначили дьяком в одну из деревень на Урале…

– Но он мне нужен, ваше высокопреосвященство, очень нужен, – продолжал я настаивать.

– Даже не знаю, как помочь вам, ваше высочество, трудно дело сие, очень трудно…

– Давайте сделаем так, ваше высокопреосвященство: вы помогаете мне в этом пустячном деле, а уж моя благодарность будет по меньшей мере щедрой… – прервал я Иерофана, многозначительно посмотрев на него.

– Что ж, раз вы, ваше высочество, говорите столь открыто, то и мне позвольте быть с вами до конца честным. Деньги, они, конечно, всегда нужны Церкви, но есть кое-что много важнее этих желтых кругляшей, к примеру, хорошие дружеские отношения… – так же многозначительно посмотрел на меня епископ.

«Старый хрыч! Нет бы деньгами удовольствоваться! – мысленно ругнулся я на него. – Теперь придется во что-то впутываться, не просто же так он от золота-то отказывается! Эх, все равно придется соглашаться».

– Хорошо, ваше высокопреосвященство, думаю, мы поняли друг друга правильно и впредь станем хорошими друзьями, – вставая, поцеловал я протянутый мне епископом крест.

– Ступай с Богом, сын мой, и больше не думай о своем деле, оно решится, – ответил Иерофан, улыбаясь и осеняя меня крестом.

После посещения епископа у меня оставалась свободна еще половина дня, которую не хотелось тратить на пустые и ненужные дела, а хотелось сделать что-то полезное и нужное. Вот только что? Да, вопрос, и на него нет ответа.

Приехав во дворец, я немного расслабился, позволив себе сбросить малую часть того напряжения, которое скопилось во мне за последнее время. Однако долго сибаритствовать мне не дал Михаил, вернувшийся из отчего дома с радостной вестью: у него родилась сестренка.

– Отдыхать надо уметь, так кажется? – усмехнулся я пару часов спустя, наблюдая за тем, как Миша вместе со своим тезкой Михаилом Нарушкиным, капитаном моих гвардейцев, пытаются вытащить пробку из принесенного слугами бочонка заграничного вина. Правда, надо отдать должное, в этот раз им удалось не опрокинуть оный сосуд.

– Ик! – подтвердил мои слова новоявленный братик.

– Есть! – с тяжелым хеканьем выдохнул капитан, поднимая в руке пробку бочонка.

– Да, видимо, об этом вечере никаких воспоминаний у вас, господа, точно не останется.

Мои едва слышные слова потонули в здравицах двух собутыльников.

«А я чем хуже? Ведь надо отпраздновать первую свою победу! Пусть она маленькая, но есть же!» – шелестел внутренний голосок, будто весенняя листва, разгоняющая тоску зимы.

Рано утром, по привычке вскочив с восходом солнца, я попытался совершить свой обычный моцион, но, резко встав с постели, даже не разобранной как положено, схватился за голову, чувствуя, как она раскалывается на две жутко больные половинки.

– О, чтоб его, – прошептали сухие губы, по небу скреб язык, словно наждаком. – Похмелье, мать его…

К горлу подступил противный комок, готовый в любую секунду вырваться наружу, но, пока сдерживаемый мной, застрял на одном месте, самопроизвольно вызывая рвотные позывы. Так долго продолжаться не могло, поэтому утренняя треножная чаша с чистой теплой водицей попалась как нельзя вовремя, иначе слугам прибавилось бы работы.

Через пять минут, чувствуя, как в тело возвращаются покинувшие его ранее силы, я заставил себя сделать легкую разминку, больше всего напоминающую гимнастику ревматиков.

– Да, грань была пройдена, и не раз, – хмыкнул я себе под нос, отрывочно вспоминая вчерашние посиделки. – Интересно было бы на орлов посмотреть…

Капитан Нарушкин постепенно все больше и больше сближался с моим окружением, высказывал свои мысли по некоторым вопросам, в коих он в силу своей профессии разбирался наилучшим образом. Он становился одним из тех, кого стала затягивать наша переросшая в нечто большее «игра».

В свои двадцать семь лет капитан, побывавший в составе Семеновского полка под Нарвой, был ярым сторонником государя, однако, как я успел заметить, его язык был чересчур длинным, за что в конечном итоге его и перевели на привилегированную должность капитана гвардейцев наследника престола. Вот только эти самые гвардейцы, в количестве двух десятков, до назначения Нарушкина представляли собой жалкую пародию на настоящую гвардию, элитой тут и не пахло. Однако за три года молодому капитану удалось значительно поднять уровень своих подчиненных, и теперь они уже не напоминали вечно пьяных солдафонов худшего пошиба.

Мои размышления о капитане гвардейцев оборвались на самом интересном месте. В спальню вошел Никифор, неся в руках небольшой ковшик.

– Не желаете квасу, ваше высочество? – чопорно спросил камердинер.

– Желаю! – обрадовался я, вставая с пола, где до этого пытался делать упражнения на пресс. – Хорошо! Боже, как же хорошо!

– Подать завтрак, ваше высочество? – вновь спросил Никифор.

От одного только слова «завтрак» меня замутило, к горлу подступил новый комок. Пересилив себя, я отверг предложение камердинера, приказав подать еще пару ковшиков кваса.

Спустя десять минут, одевшись, я сидел в своем кабинете, блаженно откинувшись на спинку стула. Солнце уже давно взошло, во дворе суетилась челядь, бегали дети слуг, сражаясь друг с другом на палках, кто-то убирал мусор, кормил животин, снующих по территории.

– Ваше высочество, пришел священник, говорит, вы ему назначали встречу, – сказал Никифор, бесшумно входя в кабинет.

– Священник? Хм… Ах да, зови его, – вспомнил я.

Положив перед собой несколько листов «личного дела» Варфоломея, я, расслабившись, пробежал по ним глазами, наверное, в десятый раз, делая зарубки в памяти на особо интересных с моей точки зрения местах. И так увлекся, что чуть было не прозевал входящего щуплого мужчину, больше похожего на юношу лет пятнадцати, с карими проницательными глазами, оценивающе смотрящими на окружающих.

– Оставь нас, – бросил я камердинеру, замершему за спиной Варфоломея.

Сделав пару шагов, молодой священник в ожидании замер перед столом.

– Садитесь, святой отец, – указал я рукой на стул возле стола.

– Благодарю, ваше высочество, – ответил священник, садясь.

– Перед нашей беседой я хочу кое-что спросить у вас, Варфоломей. Надеюсь, вы ответите честно, иначе нам с вами просто не по пути, – открыто заявил я ему.

– Я вас слушаю, – попытался смиренно сказать святой отец, вот только смирения я не заметил, это точно.

– Вас порекомендовал один знакомый мне человек, рассказав о вас как о молодом и умном человеке, не особо слепо следующем заветам Церкви. Это так?

– Прошу извинить меня, но можно узнать: кто обо мне так лестно отзывается? – настороженно спросил святой отец.

– Нет, нельзя, это не имеет никакого отношения к вопросу. Ответьте на вопрос, пожалуйста, иначе, как я уже говорил, наша встреча не имеет смысла.

– Что ж, отвечу. Я не тот человек, который собирается менять мир к лучшему, в вашем понимании, ваше высочество, – ответил мне Варфоломей, и, судя по всему, он говорил честно.

– Интересно вы говорите, святой отец. Получается, что мое понимание лучшей жизни сильно отличается от вашего? – удивился я такому ответу.

– Именно так, ваше высочество, – спокойно ответил священник, глядя мне в глаза.

– Почему вы так решили?

– А какие могут быть ценности у правителя? Только власть и деньги…

– Как-то вы не по-церковному рассуждаете, отец Варфоломей, – прервал я священника.

– Каков уж есть, ваше высочество, не обессудьте, тем более что сами хотели правды, – усмехнулся священник.

– А что, если я скажу, что хочу не столько власти, сколько того, чтобы любой русский мужик, будь то крестьянин или купец, мог появиться в любой точке мира с высоко поднятой головой, зная, что он принадлежит к великому народу?

Построенная схема разговора с Варфоломеем полетела в тартарары, оставляя голый скелет, на который срочно нужно нарастить мясо.

– Интересно вы меня заманиваете, ваше высочество, – с улыбкой сказал Варфоломей.

– А почему бы и нет? Вот только я не заманиваю, а говорю правду, святой отец.

– Это как, позвольте узнать?

– В том деле, которое я хочу организовать, требуется не просто желание, но еще и много труда, и, честно говоря, в осуществлении его я полагаюсь на людей не столь понимающих, сколь жаждущих.

– А при чем тут я? – удивился молодой священнослужитель.

– А нам как раз и требуется молодой священник для обучения юных воинов.

– С этим вопросом мне вроде бы понятно. Но вот для чего вам понадобился именно я, ваше высочество? Ведь за такое предложение, я уверен, ухватился бы любой из нашей братии. Тем более раз вы получили согласие епископа Иерофана на то, чтобы самостоятельно выбрать учителя, то наверняка перед вами открылся богатый выбор, позволяющий найти нужного человека?

– Вы правы, святой отец, но вот, кажется, прослушали, что для меня главным критерием является желание добиться чего-то нового, при этом не руша старое. А для этого, как вы понимаете, требуется много усердия и кропотливого труда. Ведь наше дело может растянуться на десятилетия! И с обычными попами нам просто не по пути (извините меня за откровенность), нам нужен именно страждущий!

– И много человек мне предстоит обучать?

– Вначале около пяти сотен, плюс к этому каждый год примерно столько же будет добавляться. Может, в дальнейшем добавляться будет много больше, но далеко мы пока не загадываем.

– Ничего себе! Да как же я смогу всех их обучать? Хотя если… – Варфоломей замолчал на полуслове, прикинув в уме всю свою паству. – Что ж, занятно, но мне потребуются помощники, ведь одному удержать такую ораву сорванцов мне не под силу. Ведь, насколько я понял, мне предстоит обучать вьюношей?

– Совершенно верно. Но подбирать себе помощников вы сможете, только согласуясь со мной или моими помощниками, одного из которых я назначу вам в помощь. Но и то только после того, как ознакомитесь с уставом корпуса, его правилами и конечными целями, дабы проникнуться тем духом, который мы хотим вложить в него.

– Разумно, даже очень, – чуть слышно сказал священник. Он помолчал и наконец ответил: – Хорошо, я согласен, ваше высочество. Вот только помощников я выберу сам, и чтобы нам не мешали иерархи Церкви… – задумчиво проговорил Варфоломей.

– Хорошо, я постараюсь вам в этом помочь. Вот только есть один нюанс: проверки будут не только духовные, но и мирские, так что дух патриотизма и безграничной преданности царю и Отечеству должен быть самым главным в их духовных ценностях!

– Это мне как раз понятно без всяких напоминаний, – ответил отец Варфоломей, улыбаясь. – Разрешите откланяться, ваше высочество?

– Конечно, идите, святой отец, всю необходимую литературу вам привезут в вашу комнату во дворце, что в Рязани…

– Постойте, но я ведь живу при семинарии!

– Раз вы согласились на мое предложение, то должны быть постоянно при мне, по крайней мере, в первое время, – глядя в глаза ошеломленному моим напором будущему священнику, сказал я. – Насчет окончания семинарии и получения сана не беспокойтесь, все уже оговорено с епископом Иерофаном. Надеюсь, вопросов нет?

– Нет, – тихо сказал священник Варфоломей, опуская голову.

– Тогда идите. Завтра я вас жду к десяти часам утра, мы должны выехать в Рязань как можно скорее. Дела, знаете ли, – улыбнулся я Варфоломею.

Отец Варфоломей ушел в растерянности; по нему было видно, что его душа мечется, до конца не осознавая, что жизнь его изменилась, и изменилась неотвратимо…

* * *

Середина июня 1707 года от Р. Х.

Рязань – Петровка

Алексей Романов – Иван Пестерев

Прошел почти месяц с тех пор, как все приготовления были завершены, а планы еще и не начали реализовываться. Рутина управления вверенными землями затягивала с каждым днем все больше и больше, не давая заняться тем, чем хочу.

Хотя и считалось, что в Рязани управленческий аппарат налажен и зарекомендовал себя очень даже неплохо, оказалось, что чиновники не только не гнушаются брать взятки, что, в принципе, было и будет в любое время, но и устраивают подобие аукционов, отдавая предпочтение тому, кто готов заплатить больше. И это сплошь и рядом.

Даже введенные драконовские меры не могли справиться с этой бедой. Десяток чиновников верхнего эшелона пришлось посадить в тюрьму, конфисковав их имущество в пользу казны. Вот только делать так я больше не мог в силу того, что если разбегутся чиновники, то не будет никакого управления землями. Правда, вырученных от конфискации денег хватило на то, чтобы в самой Рязани всем чиновникам была сделана тарификация их зарплат. Ведь как таковых денег они не получали, живя только с «кормления», то есть тех же самых взяток.

Честно сказать, сия моя идея в самом начале не была популярной у друзей: они считали, что это увеличит отток денег, не принеся нужного результата. Вот только они не понимали одной простой истины. Если бюрократический аппарат столь продажен, то нижние, да и средние чины денег как таковых не получают. Полученные рубли поступают дальше вверх, в большинстве своем минуя карманы мелких сошек.

Собственно, это я и доказал своим соратникам, которые в течение первых недель со скептицизмом наблюдали за поведением некоторых чиновников. Но потом их недоверие сменилось восхищением, ведь большая часть мелких чинуш перестала брать взятки как таковые. Конечно, не только потому, что у них появилась зарплата, я же не дурак, в конце концов. Наряду с «пряником» были приняты указы «кнута», четко описывающие, что можно делать, а что нет.

К примеру, с июня месяца запрещалось изымать налоги с жителей, чей доход едва позволял жить впроголодь. Надзор же за сборщиками налогов и пошлин был установлен столь строгий, что они и вздохнуть свободно не могли. Но на такую ответственную должность надо было ставить человека не только преданного, но и хорошо разбирающегося в хитросплетениях приказов и указов. Выбор пал на Михаила Лесного, с большим энтузиазмом принявшегося за исполнение своих обязанностей.

Но при всех плюсах был и одни громадный минус – мне по-прежнему не хватало людей. И приходилось выкручиваться, выискивая самые разные подходящие кандидатуры на должности. Срочно требовалось подготавливать свой собственный резерв, витязей, но до того, как начать обучать юношей, требовалось хотя бы банально обустроить их быт. Построить казармы, залы для занятий, плац, столовую, бани, выделить место для мастерских, которые должны были со временем заполниться именно витязями. Все эти постройки, уже начатые по проекту одного архитектора, пожирали просто огромные деньги, вкупе с закупкой предметов первой необходимости для будущих кадетов-витязей.

В середине мая нам таки удалось заполучить недостающую территорию нужной деревеньки. Не знаю уж, как там отец Николая это сделал, но боярин Первак, скрипя зубами, продал эти земли мне в личную собственность.

Строительство казарм шло полным ходом. Михаил, взвалив на себя управление «налоговиками», передал строительство, точнее надзор над ним, Александру. Как и предполагалось, самих мастеров-плотников набрали уже в городе и его предместьях, благо в деревне чуть ли не каждый второй мужчина в совершенстве владеет плотницким топором. Каждое здание строилось не только на совесть, но и к тому же стахановскими темпами, радуя глаз. Проверки же стройки носили исключительно «мирный» характер, то есть касались только общего положения дел, таких как размещение казарм и дополнительных зданий.

Исключение было только в самом начале строительства. Первую идею – использовать уже готовые постройки – я отверг сразу же, даже не стал объяснять почему, дабы не тратить время на разъяснения. После долгих споров у нас остались два варианта постройки зданий базы: первый – на месте, а второй – сделать срубы и потом уже перевезти на место, а там остается только их собрать.

Я сам выступал за первый вариант, но большинство все же выступило за второй, в итоге и принятый за основной, правда, с небольшими изменениями. По моему требованию основание каждого дома делалось из камня, увеличивая тем самым первоначальную стоимость постройки, но в то же время делая возможной будущую переделку зданий без их общего разгрома.

Только после того, как все было обговорено, планы проектирования были переданы Михаилу, который и нашел уже немолодого архитектора Александра Тимофеева, во всех проектах которого в первую очередь делался акцент на надежности и прочности, а уж потом – на изяществе и красоте.

Планы лишь начали воплощаться в жизнь, а казна пустела с каждым днем, истаивая на глазах. Того мизерного налога, что поступал с рязанских земель, едва хватало на то, чтобы наладить нужную мне схему взаимодействия «власть – чиновник – народ», а для этого требовалось время. Опять же, доверие требуется заслужить. Поэтому одной из приоритетных задач было постоянное получение денег, при этом без подрыва авторитета власти в моем лице.

– Сегодня нам надо разобраться с новым предложением.

День прошел, и сейчас мы все вместе собрались в приемном зале, отдыхали душой и телом, не забывая о насущных делах.

– А может, оно подождет? Завтра на свежую голову и решим, – потягивая темное пиво, предложил Кузьма.

– Ага, как вчера? Так, что ли? – ехидно уточнил Николай. – Особенно приятно наблюдать эту картину поутру: выхожу из спальни, только собрался вниз спуститься, кваску испить (жажда замучила), а тут из соседней двери рожа непонятная вываливается и рассолу слезно так просит!

– Что ты! Нет, конечно! – смутился Кузьма. – Я вообще не собирался у тебя оставаться, так получилось.

– Да я ничего против не имею, просто вспомнилось, – улыбнулся Николай.

– Ладно, хватит, у нас еще дел полно, – прервал я разговор. – Начинай…

– Как вам известно, господа, в казне у наместника, то есть у его высочества, денег не хватает и там они не задерживаются. Но это прелюдия. Теперь перейду к делу. Чуть меньше месяца назад ко мне на встречу попросился один из рязанских кузнецов, Иван Нестеров. Так вот, он поведал мне, что знает местечко в полусотне верст от города, где выходит из-под земли жила неплохой железной руды.

– И что с того? – поинтересовался Кузьма. – Завод там поставить, и все дела.

– Послушаем дальше, наверняка что-нибудь интересное, – неожиданно сказал Артур.

– Так вот, этот самый кузнец предложил на том месте сделать чудо-печь, создающую металл, который по прочности будет много лучше чугуна!

– Так в чем же дело? – недоуменно сказал Кузьма. – Пусть делает. Выделить ему рабочих, денег дать.

– Что ты такой нетерпеливый! Дослушай до конца. Этот кузнец хочет, чтобы сам секрет создания этой чудо-печи остался при нем и не был раскрыт никому другому, – сказал Николай.

– Разумно, – усмехнулся Михаил.

– Чересчур разумно. Но, как бы то ни было, сие предложение было передано его высочеству…

Тут же на мне скрестились взгляды друзей, в ожидании замерших на своих местах.

– Кузнец получил все, что хотел, и даже больше. А сегодня утром он прислал первый образец стали, что сварил в малой печи из того самого железа, которое он будет получать в дальнейшем из ее большой товарки, которая сейчас достраивается. Посмотрите на него. – Встав с места, я достал из кожаной сумки, стоящей рядом с креслом, полуметровую полосу серого железа шириной чуть более кулака. – Толщина будет почти в два раза меньше, чем у чугунной полосы такой же прочности.

Повертев в руках полоску, каждый из сидящих в зале о чем-то задумался.

Наконец Кузьма не выдержал:

– Это получается, теперь можно делать орудия много большей дальности боя?

– Это один из плюсов. – Мои губы торжествующе улыбнулись.

– Тогда это самая настоящая золотая жила, – потрясенно сказал Кузьма, напрямую сталкивающийся с результатом этих затрат. – Государь вкладывает в войну со шведами огромные деньги, и добейся мы заказа на новые орудия…

Поручик не договорил, хотя этого и не требовалось, всем и так все было понятно.

– К сожалению, этого мало. Отец постоянно в разъездах, а деньги нам нужны как можно скорее, так что мы сможем получить их с этого завода не раньше чем через пару месяцев, а до тех пор это всего лишь мертвый груз, тянущий нас на дно. Завод нуждается в деньгах не меньше, чем та же самая Петровка, только разве что основная часть вложений уже прошла, а корпусу только предстоит, – вынес я вердикт.

– Тогда для чего ты нам все это сказал, ваше высочество? – спросил Александр.

– Нужно найти людей, готовых вступить с нами в новое кумпанство, основой которого послужит этот самый завод. Не смотрите на меня так. Да, мы приносим в жертву будущие прибыли во благо настоящего и тех проектов, которые еще только предстоит реализовать! Не забывайте, что у нас осенью намечается открытие Корпуса русских витязей, а он потребует не только внимания к себе и заботы, но и денег, много денег!

– Так может, отложить его открытие на годик-другой? – предложил Кузьма.

– Нет, об этом и речи быть не может! – жестко пресек я дальнейшее обсуждение этого вопроса. – Корпус откроется, это решено, и этого не изменить! Поэтому возвращусь к вопросу о деньгах. Ищите людей среди знакомых: друзей ли, родственников – неважно, главное, чтобы им можно было доверять и чтобы они имели деньги для поддержания нашего дела по крайней мере первые два-три месяца. Подумайте, но не тяните с этим слишком долго, на все про все у нас не больше недели.

– Жестко, но правильно, – тихо сказал Николай. – Без денег мы мало что можем сделать. Разве что на крайний случай прижать епархии, как это делает боярин Мусин-Пушкин. Я даже кое-какие высказывания нижегородского митрополита выписал, для острастки: «…Боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин напал на церкви Божии, вотчины наши ведает, а теперь у нас и данные, и венечные деньги отнимает, и если эти сборы у меня отнимут, то я в своей епархии все церкви затворю и архиерейство покину…» Правда, это чревато, но зато деньги появятся…

– Нет, это только на крайний случай, – подумав, сказал я. – Ладно, пока оставим этот разговор. Возвратимся к заводу. Кузнец просит выделить ему охрану, десяток солдат, пишет, что лихих людишек на дорогах развелось много. Но здесь есть одна загвоздка: своих подготовленных солдат у нас нет, за исключением моих гвардейцев, а наемников нет и подавно. Но послать кого-то все же надо, на всякий случай. Так что слушаю ваши предложения, друзья.

– Алексей, а давай мы Сашку с крестьянками пошлем, он там через пару лет столько детишек наплодит, что и охрана не потребуется, – выдал первое предложение Артур.

– Хорошо, – согласился я. – Только ты поедешь с ним и будешь с малышами сидеть, в то время когда он будет их производством заниматься.

Пятиминутный смех стих сам собой, все же насущные дела вытесняют из головы все лишнее, в том числе и радости жизни. Жаль, только у немногих хватает здравого рассудка прочертить границу между работой и отдыхом!

– Я предлагаю отправить вместе с караваном пару десятков работяг и дать им десяток фузей и сабель, – задумчиво сказал Николай.

– Николай, да ты что! Чтобы крестьянам – и оружие… – возмутился Кузьма. – От них проку ноль! Разве что друг друга искалечат.

– В этом, конечно, есть зерно истины, – сказал я. – Но оно столь мало, что не стоит заострять на нем внимание. Каждый должен заниматься своим делом. Если крестьянину дать оружие, то его необходимо обучить как минимум азам боя, а у нас, как вы понимаете, нет лишних рук, да и вообще у нас пока мало кто есть.

– Ну не скажи. Вот взять хотя бы тех, кто поехал с Иваном, ведь вполне здоровые мужики, к тому же готовые постоять за себя, – сказал Николай, в свое время снаряжавший весь эскорт кузнеца.

– Они не воины, они ремесленники, – не согласился я с ним. – На строительстве завода, не говоря уже о самом производстве, их необходимо охранять, как и обычных крестьян.

И вновь тишина. В ней можно было бы услышать писк залетевшего в окно комара, если бы такой нашелся.

– А что, если набрать охрану из прежних ветеранов? Времени прошло немного, навыки у них должны же остаться, – предложил Михаил.

– Это ты о ком? – поинтересовался Николай.

– О стрельцах.

– А государь одобрит? – спросил Коля.

– Выхода у нас нет, людей не хватает, – наконец сказал я. – Что же до одобрения, то не стоит об этом думать: многие стрельцы пошли в новые полки, поэтому и прошлое ворошить не стоит. Вот только пойдут ли они? Ведь почитай семь лет прошло, как их распустили.

– А почему бы и нет? Не все же там были смутьяны? Я уверен, что большинство были обычными солдатами, к тому же ремесленниками, – задумчиво сказал Артур, мало-мальски когда-то ознакомленный одним из своих мастеров с устройством стрелецкого войска.

– Хотя, мне кажется, нам не надо, чтобы они постоянно там были? – сам у себя спросил Николай. – Как я понял, они будут временным решением, года на три, не больше…

– Не совсем так, – не согласился я, уже прикинув в уме общее положение дел при таком раскладе. – Я не собираюсь пользовать людей, а потом выкидывать за ненадобностью. Все, кто доверится мне (я имею в виду лично мне, а не государству в моем лице), могут рассчитывать на мое внимание и помощь в любом случае. Кроме, разумеется, предателей и ряда лиц, не имеющих права на снисхождение.

Я говорил, сидя вполоборота к сидящей компании соратников. Мой взгляд блуждал по висящей на стене картине какого-то сражения неизвестного художника. Судя по изображению воинов, сия картина запечатлела осаду Азова или Астрахани – увы, к моему глубокому сожалению, я не знал этого точно.

Не знаю почему вспомнились факты из прошлой жизни, когда во время развала великой империи люди, отдававшие свою жизнь и здоровье на благо Родины, были вынуждены просить милостыню или сидели в таежных закромах новой Родины, обвинившей их в том, что они звери и недостойны нормальной жизни. Увы, такое было сплошь и рядом. А уж про всякие криминальные структуры мне даже вспоминать тошно! Правда, я тогда еще мальцом был, несмышленым и глупым, да вот только телевидение помогало много что узнать. Пусть в большинстве своем там мусор и ложь, но ведь крупицы правды отыскать можно везде, было бы желание.

Мне очень не хотелось бы, чтобы та история повторилась, тем более при моем участии. Тяжело человеку осознавать горечь предательства, но не людского предательства, нет, оно пустяк. Предательство государством своего гражданина – вот что страшно, вот то, что ломает людей, делает их алкашами и «пустышками», лишенными смысла жизни и, самое главное, стремления к своей мечте!

«Блин, что только не полезет в голову на ночь глядя!» – мотнул я головой, сбрасывая оковы наваждения.

Повернув голову к своим друзьям, я увидел, что они как-то странно на меня смотрят, словно только сейчас поняли что-то важное, причем по их лицам нельзя было определить, хорошо это или плохо. Горькие воспоминания медленно погрузились в пучину новых проблем, оставляя сладкий осадок прошлых страхов, тех самых, которые заставляют любого человека вспоминать их и, что важнее, помнить их!

– Что случилось? – спрашиваю я каменные изваяния.

– Ничего, ваше высочество, – тихо ответил Николай, слегка замешкавшись.

– Все хорошо, – повторили Кузьма с Артуром.

Лишь только Михаил с Сашкой сидят чуть ли не с открытыми ртами.

– А в чем дело тогда? Вы как-то резко замолчали, да и видок у вас, господа, слишком уж какой-то… пришибленный, что ли, – удивленно смотрю на них.

– Мы просто задумались о предложении Миши, – немного помолчав, ответили Артур с Николаем одновременно.

– А ты что молчишь, Сашка? – поинтересовался я у помещика.

– Что? – встрепенулся Александр. – Что ты сказал?

– Говорю: что скажешь по предложению Михаила?

– Хорошая идея.

– И все? – вопросительно поднимаю левую бровь.

– Нет, конечно. Я думаю, что нам необходимо шепнуть пару слов отцу Николая…

– Он-то тут при чем? – изумился Николай Волков.

– Как при чем? У кого на Руси охрана налажена так, что впору завидовать? – теперь уже удивился Аркадий. – Конечно, у купцов! А почему твоему отцу, так он же знает людей, которые смогут нам помочь в охране постройки завода. А потом нам уже и не надо будет кого-то искать, сами сможем обеспечивать все нужды…

– Заманчиво.

– Еще бы, Алексей! Если наладить хорошие отношения с купечеством…

– Рано загадывать, – прервал я мечты Артура. – Надо еще с Павлом Никифоровичем переговорить, так что, Коля, готовь своего батюшку к разговору исподволь, может, тогда что и получится. Но даже если он что-нибудь почует, не рассказывай ничего. Я сам ему все, что надо, расскажу.