Loe raamatut: «Я упал, но смог подняться»

Я ехал на своём автомобиле медленно и наблюдал за ним. Медленно, потому что впереди меня ехала фура, причём с грузом, а на этом участке обгон был запрещён. Он стоял перед указателем "Кишинёв-11". Это означало, что до столицы оставалось одиннадцать километров. Из-за небольшой скорости успел заметить, как мужчина, глубоко вздохнув, зашагал дальше – в сторону Кишинёва. Был конец июля, время два часа, после полудня стояла невыносимая жара, поэтому можно было понять его вздох. В жару ходить, сами знаете. На вид ему было лет шестьдесят. Сгорбленный, обросший, небритый, в грязной одежде, рваных туфлях… ну бомж бомжом. Хотя, какое я имею право так его называть. И потом, кто знает, сколько он уже времени находится в пути. Ведь о нём я ничего не знаю, а внешний вид ни о чём не говорит. Идёт себе человек, а бомж он или нет моё какое дело, бомж ведь тоже человек. Я не знаю, кто он такой и почему в таком виде оказался здесь – недалеко от столицы. Поэтому и увидел то, что увидел. Кто он такой, как зовут, откуда он идёт – всего этого я не знал. Документы его не смотрел (какое моё дело), если они у него были. Но не проехал и ста метров, как почувствовал, что у меня спустило колесо. Включив правый поворот, свернул на обочину. Выключил зажигание и вышел из машины. Так и есть, правое переднее. Ну что, оставалось только менять, ибо запасное колесо находилось в багажнике в специально отведённом месте. Пока открыл багажник, вытащил домкрат, ключи, запаску, мужчина оказался возле моего авто. Остановился, прикурил окурок, посмотрел на меня, поздоровался и спросил:

– Вижу у вас проблемы, помощь не нужна?

Теперь я видел его близко. Мне показалось, что голос не соответствует его возрасту.

– Вы не волнуйтесь, я просто помогу, деньги просить не буду.

– Как ты, дед, можешь мне помочь в твои-то годы? Нет, спасибо, я уж как-нибудь сам.

Краем рта улыбнувшись, он меня удивил:

– Это я кажусь вам старым, так сказать, на первый взгляд. И вовсе не дед я, недавно только сорок шесть исполнилось. Понимаю, выгляжу старше, да и вид у меня неважный.

Как сорок шесть? Или он мне лапшу на уши вешает, или у меня со зрением не в порядке. Ну ладно, пусть помогает, если хочет:

– Ну хорошо, если есть желание, помогай.

– Нет, Вы отойдите в сторонку, я всё сделаю сам.

Я смотрел на мужика со стороны. За работу взялся он энергично. Бросил окурок, ключами ослабил гайки, потом схватил домкрат. Короче, работал как профессионал, видно в своё время занимался ремонтом машин или работал в автосервисе, а может и водителем, короче, был с техникой знаком. Он поймал мой взгляд и, кажется, догадался, о чём я думаю:

– Я двадцать лет работал водителем, а раньше этих автосервисов не было, поэтому приходилось ремонтировать своими руками. А потом, чтобы заменить колесо не обязательно быть профессионалом.

Больше вопросов я ему не задавал, да и он, видно, неразговорчивым был. Через десять минут колесо было заменено. Убрал инструменты, а проколотое колесо положил на место запаски. Поблагодарив его, я вытащил из кармана двадцать лей (молдавская валюта) и протянул ему. Брать деньги он наотрез отказался:

– Что вы, что вы, я же сказал, что просто помогаю и деньги брать не буду.

Даже если этот человек бомж или кто он там на самом деле, я проникся уважением к этому человеку. Вот ведь простой мужик и, подозреваю, небогатый, а от денег отказывается. Среди богатых таких сейчас редко встретишь. Как я его ни уговаривал, ни за что:

– Хорошо, хорошо, всё-таки я думаю, что каждый труд должен быть оплачен. Хочешь возразить?

Вглядываясь в его глаза, всё-таки подумал, что деньги не помешали бы этому мужику, поэтому своей рукой положил деньги в карман его рубашки.

– И никаких возражений. Знаешь, говорят: дают – бери, бьют – беги.

В этот раз он не сопротивлялся, а просто сказал:

– Вы правильно сказали, каждый труд должен быть оплачен,– и после некоторой паузы, – до свидания и всех вам благ.

Мужчина ещё раз посмотрел на мою машину, погладил её, как бы прощаясь с ней, и двинулся дальше. Смотрел ему вслед и думал. Дал бы ещё денег, но кто знает, на что их потратит. Пропьёт, скорее всего, хотя на алкаша вроде не смахивает. Интересно, откуда и куда он идёт. Сел в машину и, когда поравнялся с ним, спросил:

– Скажи, мил человек, откуда и куда путь держишь, если не секрет, конечно?

– Ну какой же это секрет? Из города Бельцы иду я в Кишинёв. Хочу посмотреть, как живёт столица.

– Ну, тогда садись, я тоже туда еду.

Он ответил, не задумываясь, как будто ждал этого вопроса и приготовил ответ заранее:

– Нет-нет, спасибо, Вы видите в какой я одежде, и, потом, спешить мне некуда, там меня никто не ждёт. Я уж своим ходом, мне спешить некуда. А город никуда не денется, так что ещё раз спасибо вам за заботу, не беспокойтесь, счастливого вам пути.

Жалко стало мужика. Смотрю, вроде не потерянный. Кто знает, что случилось в его жизни, и почему он оказался здесь, недалеко от Кишинёва. Я ехал в своей машине, но почему-то скверно стало на душе. Наверное, лучше бы не встретил на своём пути. Ну дал ему двадцать лей. А что такое двадцать лей сегодня? Буханка хлеба и бутылка воды. Конечно, если у него совсем денег нет, это хоть что-то, и всё же этого мало. Ничего, в городе разберётся со своими проблемами. Может, он сам виноват в том, что с ним случилось. Говорят же: человек сам хозяин своей судьбы. А кстати, с чего я взял, что с ним что-то случилось. Ладно, едем дальше, и да поможет ему Бог.

В это время мужчина присмотрел возле трассы местечко и сел на траву отдохнуть. С самого утра на ногах, а сейчас уже около трёх часов. И жара невыносимая, градусов за тридцать, как пить дать. Достал ещё окурок, закурил, задумался. Послушаем:

– Два месяца жил в Бельцах (город на севере Молдовы), если это можно назвать жизнью. Конечно, с голоду не умер, но лучше бы умер, чем такая жизнь. Разве это жизнь… хотя живут же… некоторые. А я ведь тоже из их числа. Питался тем, что находил в мусорных контейнерах. Там всегда найдёшь кусок хлеба, а к нему ещё кое-что. Конечно, противно, но постепенно привыкаешь к этой пище, жить-то хочется, голод ведь не тётка. Спал, где спали мне подобные: то под кустами, то на чердаках, то в подвалах, пока не выгоняли жильцы, короче, человек второго сорта. Сейчас решил поменять место жительства.

Посмотрим, как живёт столица. Бывал я там и раньше, но это было в другой жизни. Не думаю, что увижу что-то новое, мусор он и в Африке мусор. Надо обязательно найти другую одежду, эта уже ни на что не годится. Эх, воду бы найти сейчас, освежиться. Может в городе повезёт, лезвие найду, пусть и не новое, не мешало бы побриться. Ну что, вставай, Иван, и в путь, в городе отдохнёшь. В первом же магазине куплю батон хлеба и бутылку воды. Сейчас я богатый человек, у меня двадцать лей в кармане.

Иван – он сам только что представился – встал и не спеша продолжил свой путь. Когда поднялся во весь рост, то увидел недалеко от себя телёнка, смотрящего на него:

– Что, не нравлюсь? Да я сам себе, брат, не нравлюсь. Или я на твоей территории? Извини, ухожу уже. Хорошо тебе, за тобой вечером придут, заберут домой, накормят, будешь спать в тепле, а я даже не знаю, что меня ждёт в ближайшем будущем. Где буду спать и что буду есть. Так что, по сравнению со мной, ты, брат, счастливчик. Что поделаешь, у каждого своя судьба, как говорится, кто на что учился.

Итак, Иван встал и продолжил свой путь.

Назад я не смотрел. То, что прожил до сих пор – всё в прошлом, я смотрел только вперёд, где меня ждала неизвестность. Чужой город, незнакомые люди, всё не своё, только воздух и солнце общие. Дни и ночи, они тоже мои. Мои дни и ночи. Что ждёт меня в пункте Б? Там, наверное, хорошо, там президент, там парламент, который заботится о благосостоянии народа, чтоб люди жили хорошо. Вот президент обеспечит меня и жильём, и работой. Возьми себя, Иван, в руки, ты, наверное, перегрелся на солнце. Что за дурные мысли лезут в твою голову? Мне бы добраться до города, а там на месте разберёмся.

Минут через двадцать увидел в стороне от дороги небольшое озеро. «Вот где я умоюсь, освежусь», – подумал он и свернул с дороги. Ещё через полчаса он опять вышел на дорогу. Идти, вроде, стало легче. Впереди метрах в ста появилась автозаправка. Но не заправка интересовала Ивана, а магазин, который находился рядом с заправкой. Он ускорил шаг. Продавщица, увидев его, сразу же предупредила:

– Так, руками ничего не трогать, если что надо сама дам. У тебя деньги-то есть?

– Мне бы батон хлеба и бутылку воды купить, вот этих денег хватит? – я показал продавщице купюру.

Через пять минут я уже выходил из магазина и продолжил свой путь, на ходу откусывая хлеб и запивая водой. Солнце было ещё высоко, но уже чувствовалось приближение вечера. Мне, конечно, стало легче идти, но всё равно чувствовал себя уставшим. Ничего, пока стемнеет, буду в городе. Переночую где-нибудь, отдохну после трёх дней скитаний. А завтра будет день, будет пища. Не буду ничего планировать заранее.

И вот, наконец, через два часа вошёл в город. Вернее это был ещё не сам город, а всего лишь пригород. Многоэтажные дома виднелись чуть дальше, а пока я шёл мимо газетных киосков, маленьких торговых лавок. Кое-где появились автобусные остановки, где останавливались маршрутки, автобусы, троллейбусы. Из них выходили люди, другие занимали их место. Они были заняты своими делами, каждый решал свои вопросы. Один я ничего не решал. Шёл себе по тротуару, выискивая место приличное, где можно было бы присесть. Войдя во двор первой попавшейся пятиэтажки, заметил детскую площадку, а там скамейку. На ней и приземлился. Вот и всё, я в столице.

– Простите, не скажете который час? – спросил женщину в возрасте, скорее всего бабушка девочки, которая рылась в песочнице с маленькой лопаткой.

Девочке было года два, не больше, а женщине не менее шестидесяти, поэтому я и решил, что это должна быть бабушка. Женщина посмотрела на меня подозрительно, выражая взглядом отвращение ко мне (оно и понятно), но всё же глянула на часы:

– Половина девятого.

– Спасибо.

– Вот на этой скамейке и заночую, но не сейчас, – решил я.

На улице ещё светло и народу много ходит. Кто-то спешит в магазин, чтобы успеть до закрытия, кто-то выгуливает своих собак, кошек. Надо уйти куда-нибудь, а когда стемнеет вернуться. Ночью народу мало, народ тоже отдыхает, за исключением единиц. Хоть и уставшим был, всё-таки встал и решил пройтись не важно куда. До наступления темноты часа два ещё, а буду на одном месте сидеть, привлеку внимание. Вон бабка уже косо смотрит на меня. Направление выбрал случайное, мне было всё равно куда идти. Как ни странно, ноги привели меня на автовокзал. К девяти часам вечера здесь уже было мало автобусов и микроавтобусов, соответственно и народу было мало. Задерживаться долго здесь я не намеревался. Дело в том, что на вокзал приезжали и уезжали люди из разных концов Молдовы, и не хотелось бы встретить кого-нибудь из односельчан, стыдился своей внешности. И тут увидел – недалеко речка протекала.

Вот на берегу и будем дожидаться темноты, подальше от людских глаз. Эх, Кишинёв, Кишинёв, ну чем ты лучше Бельцы (в известном смысле, конечно)? Как питался там из мусорных баков, так и здесь придётся искать себе еду. Ну а что делать, хочется ещё пожить, умереть я всегда успею. Только не такой жизнью жить, это не жизнь, надо взять себя в руки. Неужели ничего не изменится в моей жизни (к лучшему, конечно), неужели мне суждено до конца дней моих такую жизнь прожить? Нужно бороться, искать выход из положения. Ничего, мы ещё поборемся. Не может быть, чтобы не было выхода из ситуации, в которой оказался я. У каждого человека в жизни есть чёрные полосы. Ведь у дня есть ночь, у солнца есть луна, а чёрное должно быть рядом с белым. Наверное, в жизни без этого нельзя. Но, опять же, эту чёрную полосу сам себе начертил, и только я в этом виноват. Боюсь быть узнанным односельчанами. Да кто меня в таком виде узнает? Иногда кажется, если посмотрю на себя в зеркало, сам себя не узнаю. Но речь не обо мне, я-то знаю что я – это я. Вот так, со своими думами, под тихий шум воды заснул. Ничего удивительного, ведь уставшим был. Но, кажется, спал я недолго. Разбудили меня собаки, которые пришли на водопой и наделали шуму. Я смотрел на них, они, увидев меня, тоже посмотрели в мою сторону, как бы решая, что со мной делать, ведь их было больше. Напившись воды, минут через пять они ушли, оставив меня одного. Видно я не представлял для них интерес, или не хотели пачкать свои лапы об меня. Ладно, пора, темнеет уже, пока дойду, будет совсем темно. На детской площадке никого не было, и скамейка была свободна. Лёг и моментально уснул.

Только вот не знаю, сколько спал, а разбудили меня. Открыл глаза. В темноте и спросонья не сразу сообразил, где я и что со мной. А когда глаза привыкли к темноте, увидел перед собой женщину:

– Ты чего здесь разлёгся? Не видишь, это детская площадка, а не гостиница? А ну-ка давай отсюда, а то милицию сейчас вызову.

Я вежливо извинился и собрался уходить. Ещё раз посмотрел на женщину. Красивая, примерно моего возраста, в голубом платье, чёрные волосы и, вообще, баба первый класс. Но не для меня, во всяком случае, не в данный момент:

– Я хотел только переночевать до утра. А утром уйду, мне просто некуда идти – ни знакомых, ни друзей. Но раз нельзя, так нельзя.

И я пошёл… в темноту. Вернулся к месту своей (думаю непостоянной) прописки к речке. Надеюсь, отсюда никто не выгонит. Сразу же лёг на голую землю и моментально уснул, усталость всё-таки дала о себе знать. А потом, что ещё оставалось делать? Отдыхать, чтобы набраться сил для завтрашнего дня. Здесь уже никто не тревожил.

Проснулся, когда солнце было уже высоко. По моим наблюдениям время было в пределах одиннадцати часов. Я выспался, правда, голоден, но это дело поправимо. Привёл себя в более-менее приличный вид и вышел к людям. Народу на улицах было много. Все куда-то спешили, каждый решал свои проблемы, прямо как в муравейнике. И машин много на дорогах. Ну и я вклинился в эту суматоху. У меня стояла задача найти что-нибудь покушать. Мой организм такой же, как у всех, он нуждается в калориях. В этом смысле я тоже человек. В остальном бомж, а бомжи – это люди второго сорта, если не третьего, короче, брак. Но у бомжа есть одно значительное преимущество – он предоставлен самому себе. Если люди выполняют какую-то работу, бомж не работает. Если люди ходят в магазин за продуктами, бомж туда не ходит, у него нет денег, а продукты он берёт бесплатно, копаясь в мусорных контейнерах. Так поступил и я, выходя на тротуар. А начал со знакомой уже мне пятиэтажки. Ведь рядом с каждым жилым домом должны стоять контейнеры, куда народ выносит мусор. Подробности не буду рассказывать, скажу лишь, что через час сытый я присел на бордюр, закурил и задумался о планах на остаток дня. Решил посвятить его поискам одежды. Ту, что была на мне, надо было выбросить, она уже не годилась ни на что. И я подумал, что одежду легче всего найти возле студенческих общежитий, возле больниц, на вещевых рынках, ну и в тех же мусорных контейнерах. Решил начать с Республиканской больницы, ибо сейчас находился на её территории, а недалеко должно находиться и студенческое общежитие. Найдём. Ну вот, остаток дня я и провёл в поисках одежды ну и по ходу еды. Не поверите, даже половину бутылки водки нашёл. Нет-нет, я не алкаш, но кто откажется от такого подарка. И потом, живя среди бомжей без этого нельзя, иначе в компанию не примут, засмеют. А в этой среде без коллектива тяжело, без них ты волк-одиночка. Да, к разговору, что-то мало их сегодня в городе. Выходной у них сегодня что ли? Да нет, выходных у бомжей не бывает. Ладно, я ведь только первый день в городе, ещё найду друзей по несчастью. А на сегодня всё, хватит, идём отдыхать, тем более что приближался вечер. Кое-какая закуска есть, водка есть, что ещё надо человеку, предоставленному самому себе, ни от кого не зависящему? Будем ужинать и готовиться ко сну. Я пришёл к своему месту на берегу речки, где ночевал прошлой ночью. Разложил на траву содержимое пакета. Сделал пару глотков прямо из горла, закусил. Закурил (окурков у меня был полный карман). Переоделся в новую одежду. На старую одежду лёг. Спать ещё не хотелось, да и рано было ложиться. Я просто лежал и думал… о своей жизни. Сколько это может продолжаться? Неужели, остаток жизни мне суждено вот так прожить? Спать на улице под открытым небом хуже собаки. У той хоть будка есть. Я имею в виду домашних собак, а не бездомных. А ведь у меня тоже была, когда-то собака – домашняя, а, значит, был и дом, который он сторожил. Дом, в котором я жил со своей супругой. У меня была семья, именно была. Э-эх, как мы жили, если бы вы знали, как мы друг друга любили.

Женился я в двадцать лет. Оба мы были с одного села, знали друг друга с малых лет, учились в одной школе. Правда, она была на два года моложе, но я дождался, когда моя будущая жена окончит школу, и осенью сыграли свадьбу. Мы очень любили друг друга. Мы были самой счастливой парой на свете. Через год Аннушка (так звали мою любимую жену) обрадовала меня новостью, сказав, что она беременна. Нашей радости не было границ. Мы мечтали о детях и очень хотели их. С той минуты, когда я узнал, что у нас будет ребёнок, запретил Аннушке заниматься домашними делами, кроме кухни, готовить я не умел. Остальное всё делал сам: стирал, убирал – короче, все хлопоты по хозяйству я взял на себя. Всё шло хорошо. Но, как в жизни часто бывает, беда приходит именно тогда, когда её не ждёшь. Аня была на четвёртом месяце, когда случилась беда. Я был на работе, когда позвонили. Сказали, что моя жена находится в Бельцах, в больнице. А жили мы в восьми километрах от города Бельцы. Если она в городе, значит, случилось что-то серьёзное. В селе у нас был только медпункт. Сосед отвёз её на машине. У меня тоже была машина, поэтому через час я находился уже в госпитале. Аня лежала в какой-то палате, но меня к ней не пустили. Сказали, что она только что уснула, и ей нужен покой. Посоветовали прийти на другой день, но не гарантировали встречу. Спросил медсестру, как она себя чувствует, но та лишь повела плечами, мол, она ничего не знает или не хотела рассказать. Я сначала было решил, что буду здесь ночевать в машине, но потом вернулся всё-таки в село. Надо было узнать, что же всё-таки случилось. Приехав домой, пошёл сразу же к соседу. Он мне и рассказал, что случилось:

– Она стояла у калитки и разговаривала с моей женой. Я тоже подошёл. Поговорили минут двадцать. Потом Аня сказала, что хочет подкрепиться, покушать и ушла на огород. Ушли и мы с женой. Но минут через десять услышал крик. Сердце подсказало, что что-то случилось. Я побежал к тебе на огород. Там и нашёл её, лежащую на земле. Стонала, не могла двигаться, шепнула лишь, что очень болит спина. Я окликнул свою жену, и мы вместе отнесли Аню к моей машине. Ну и отвёз её в город. Всю дорогу плакала, жаловалась на боль в пояснице. В госпитале передал Аню из рук в руки врачам и только потом вернулся домой. Вот и всё.

Потом спросил:

– Ты сейчас оттуда?

– Да, – ответил я.

– Ну и как, легче ей?

– Не знаю, меня к ней не пустили, велели завтра приходить.

– Ничего, Ваня, не переживай, может ничего серьёзного не случилось и всё будет хорошо, – сосед решил успокоить меня.

Знал бы мой сосед тогда, как он ошибался. На следующий день в шесть утра я был уже в госпитале. Дежурный врач ничем меня не обрадовал. Он сказал просто, без медицинских терминов:

– Упала на спину, сильно повреждена поясница, а это центральная нервная система. Головой сильно ударилась. Надо операцию делать, возможно, в лучшем случае, остаток жизни ваша жена проведёт в инвалидном кресле. На операцию нужны деньги, много денег. Дорогостоящие лекарства нужны будут.

Я стоял, как вкопанный и смотрел… в пустоту. Но длилось это недолго, так как заметил, что врач собирается уходить, а мне надо было с ним поговорить:

– Напишите мне список лекарств, а деньги я найду.

Он положил руку мне на плечо:

– Не сейчас, готовьте деньги, я скажу, когда понадобятся.

Денег, которые мы копили, не хватило, и я взял кредит в банке. Был ещё автомобиль, но держал на чёрный день, надо будет, и его продам. Главное для меня было, чтоб моя Аннушка осталась жива. Пусть инвалид, но рядом со мной. Буду ухаживать за ней, как за маленьким ребёнком, я ведь очень любил её.

Операция длилась около десяти часов, вызывали даже какого-то профессора из Одессы. К вечеру вышел знакомый уже мне врач из операционной, посмотрел грустными глазами:

– Ничего утешительного сообщить не могу. Будет и не будет жить.

– Не понял, это как, что это значит? – спросил я, не совсем понимая, что он имеет в виду.

– В таких случаях говорят – живой труп. Ходить она не сможет, разговаривать тоже, руки очень слабы и постоянные адские боли в районе поясницы. Чтобы облегчить ей боли нужны лекарства, я говорил, дорогие лекарства, пойдёмте в кабинет, я напишу список.

Произошло то, чего я больше всего боялся:

– Ничего, доктор, для меня главное, что она осталась жива.

Не знал я, что ждёт меня в будущем, но тогда об этом не думал. На четвёртый день после операции забрал жену домой. Должен сказать, что родственников в селе у нас не было. Родители наши умерли, и Анины и мои, хоть и не совсем старые были. Был у меня двоюродный брат, но он находился в России на заработках, а родных братьев и сестёр не имелось. Мы были единственными детьми у своих родителей. Итак, пришлось внести коррективы в нашу семейную жизнь. Мне пришлось смириться со своим положением. Теперь на мои плечи легли и мужские, и женские обязанности. Нет-нет, я не жалуюсь, просто тот, кто прошёл через это, знает, что это значит. Ну а тем, кто с этим не сталкивался, и не нужно знать. Первое время было очень тяжело, спасибо соседям, они очень много помогали. С работы уволился, нужно было постоянно находиться рядом с супругой. Сейчас, спустя годы, удивляюсь, как я со всем этим справился. Готовить я не умел (правда, быстро научился), кормил жену сам. А ведь кроме жены на мне был ещё огород и всё остальное хозяйство. Думаю, сельские меня поймут, в селе работа никогда не кончается, там хоть двадцать пять часов в сутки работай.

Но у меня была моя Аннушка, моя любимая жена, я был не один и с этим жил. Вы любили когда-нибудь по-настоящему? Не надо ничего говорить, так как я вы никогда не любили. Чтобы понять, что я пережил, через всё это надо пройти, но не дай вам Бог. В один прекрасный день, проверив карманы, обнаружил – деньги на исходе. Но я не унывал и никому не жаловался. А кому жаловаться? Кому сегодня нужны твои проблемы? Сейчас всем приходится нелегко. Придут, посидят, посочувствуют, вздохнут и уйдут решать свои проблемы. Когда выдавались свободные минуты, я садился перед Аней, рассказывал ей анекдоты (а это, говорят, получается у меня неплохо), разные весёлые истории, пытался её хоть как-то развеселить, взбодрить что ли. Правда, она мне отвечала улыбкой, краем губ, но видел я, что ей не до веселья. Меня это убивало. Я понимал, что ей больно, и она мучается, но я не знал, чем ещё можно было облегчить её боли, её мучения. Молодая, красивая, была бы она сейчас здорова, взял бы на руки и без музыки кружил бы вместе с ней с утра до вечера без перерыва. Но я смотрел на неё и лишь глазами разговаривал с ней. Мне даже казалось, что она меня понимает. А что ещё оставалось? Наверное, такова наша судьба, быть вместе и вместе мучиться. Среди тех, кто приходил к нам бывали и такие, которые советовали:

– Брось её, не мучайся, твоя жизнь проходит, ты ещё молод, тебе ещё жить да жить.

Что мог ответить я этим людям? Как мог оставить я её одну, беспомощную, когда она нуждается во мне? И как я буду жить после этого? Как я буду с этим жить, почему так поступил? Нет и ещё раз нет, те, кто сможет с этим жить, Бог им судья. А я так не могу, у меня и в мыслях не было думать об этом. Думаю, Аня сама понимала, что мне тяжело, и может сама бы выгнала, если бы могла говорить. Но она слишком хорошо знала меня и была уверена, что я её не оставлю никогда.

Так прошло два года. Жизнь шла своим чередом. Я уже привык к своему образу жизни, настроил себя на то, что всё так и должно быть. И вот однажды, день был воскресный, около девяти часов утра я говорю Ане:

– Я сейчас в магазин и обратно. Куплю кое-какие продукты и вернусь (она уже научилась читать по губам), приготовлю что-нибудь и покормлю. Не скучай, хорошо?

Она только улыбнулась мне в ответ. Странно улыбнулась, не так как всегда. Грустной какой-то улыбкой, если такое выражение можно использовать в данном случае. Но мне и в голову не могло прийти подумать даже о чём-то плохом, ведь два года прошло с тех пор, как она стала инвалидом. Улыбнулась и хорошо, мне больше ничего и не нужно. Сейчас вернусь, приготовлю завтрак, накормлю и будем отдыхать, сегодня воскресенье. И как назло (закон подлости) задержался в магазине, продавщица опаздывала. Короче, не было меня около получаса. Когда я вернулся и открыл калитку, Аня сидела в кресле, а голова наклонена на бок. Я подумал, что она спит. Ну, думаю, пусть поспит, разбужу, когда завтрак будет готов. Но когда подошёл поближе, у меня потемнело в глазах. А когда открыл их шире, увидел ужасную картину. Левая рука, которую я не сразу увидел, когда входил во двор, была в крови. А потом в правой руке увидел лезвие и лужу крови рядом с ней на земле. Я опоздал, она была мертва, потеряла много крови. Не поверите, не заплакал, просто я её понял. Она и так слишком долго боролась сама с собой, со своей болезнью. А может меня пожалела. Через три дня похоронил я свою любимую супругу и остался один на белом свете. Вру… не один, а с кучей долгов. Я не знал, что мне дальше делать, как жить, где взять деньги, чтобы оплатить долги. Знал, что многие молдаване едут на заработки в Россию. Решил тоже поехать, другого выхода из создавшегося положения не видел. Проблема была в том, что если я не оплачу кредит в банке, у меня отберут дом, и я останусь на улице (впоследствии так и случилось). Через год узнал, что дом всё-таки отобрали. Я так и не оплатил кредит. Возвращаться было некуда, да и не к кому, поэтому остался в Москве. Думал ненадолго, а вернулся домой… через четырнадцать лет. Денег немножко заработал, поэтому снял комнату в Бельцах. Купил подержанную машину (деньги надо было экономить), даже на работу устроился. Водителем маршрутки. Так прошло ещё восемь лет. Все эти годы жил один (я имею в виду женщин). Прошло более двадцати лет, а я всё не мог забыть свою Аннушку, единственную и неповторимую. Конечно, мне нравились женщины (я ведь тоже человек), но передо мной всегда возникал образ жены. Жизнь шла своим чередом, годы уходили, и я всё чаще стал задумываться о смысле жизни. Для кого живу и работаю, жизнь проходит, а у меня ни семьи, ни детей. Вот с этими мыслями и стал по вечерам пить, подружился с бутылкой. Я сдавал свои позиции. Если раньше и не думал о водке, то в последнее время без бутылки домой не приходил. Дома никто не ждал (и ругать некому), выпьешь пару сотен, расслабляешься, на время забываешь обо всём на свете. Никаких проблем. И если первое время одной бутылки хватало на два-три вечера, то чем дальше, тем хуже. А когда понял, что такая жизнь до добра не доведёт, то было уже поздно, я не мог уже остановиться. На работе стали замечать во мне перемены. И вот год уже не работаю. Уволили, вернее, выгнали, сказали, алкоголики им не нужны. А кому, скажите, нужны алкоголики? Даже собаки пьяных обходят стороной. Вы видели когда-нибудь, чтобы собака покусала пьяного человека? Меня, например, пьяного ещё ни разу не кусали. Короче, пока деньги были, хозяйка терпела, а когда деньги закончились, и нечем было платить за комнату, попросила освободить помещение. И вот, с пакетом в руке, в котором находилась бутылка водки и кое-какая закуска, я оказался на улице. Одежду, которая осталась в квартире, попросил хозяйку подержать пока у себя. Я остановился в центре города, там парк есть, довольно большой, можно сказать даже слишком для такого города как Бельцы. Нашёл местечко, подальше от людских глаз, где можно было посидеть и даже остаться на ночь. Вот с этого момента и началась моя уличная жизнь, я стал БОМЖОМ. На следующий день проснулся, голова трещит, даже не сразу сообразил, где нахожусь. Опохмелился так, что к вечеру опять был готов. Мелочь в кармане ещё была. Помню дня четыре пил, пока не пропил последнюю копейку. За эти четыре дня обзавёлся новыми друзьями. Хочу сказать, что среди них встречались толковые ребята. Но, этих людей тоже водка погубила. Лучше бы не родился тот, кто её изобрёл. С другой стороны, если подумать, он тоже не виноват. Человек сам хозяин своей судьбы, он сам создаёт себе проблемы, сам же их и решает, и не надо никого винить. Так считаю я. И однажды утром сказал всё, хватит, больше ни грамма. Посмотрел на себя со стороны, хуже уже некуда было. Кем я был, и кем я стал?

Сам себя не узнавал, лицо опухшее, мятая и уже грязная одежда. Да что я вам рассказываю, наверняка в своей жизни вы видели бомжей. И плюс ко всему этому, в кармане свистел ветер, ни гроша. Некоторое время жил в Бельцах, собирал металл (алюминий, медь). Вырученных денег хватало лишь на питание. Одежду менял, когда находил на мусоре приличнее той, что на мне была. Но, так как я уже не пил, во мне проснулась совесть. Недалеко от города находилось моё село и меня видели односельчане, которые приезжали в город за покупками. Поэтому я решил покинуть этот город и перебраться в Кишинёв. И вот я в столице. Проснулся утром следующего дня. Итак, одежду более-менее нашёл. Теперь если бы ещё бритвенный станок найти, пусть и одноразовый, б-у, побриться бы. Найдём, кто ищет, тот всегда находит. Вот тогда можно было бы выйти в люди. Ну да ладно, пока так походим. Мало что ли сейчас мужиков с бородами ходят. Надо ещё определиться с квартирой. Не буду же я здесь жить на берегу речки. Конечно, летом можно и на улице спать, а где прятаться от дождя? А ведь скоро осень, а там и зима. Обязательно нужно найти тёплое местечко. Решено, иду в народ, заодно и позавтракаю, чем Бог пошлёт, и буду искать квартиру с удобствами. Завтрак я нашёл быстро, с этим проблем не было, и даже половину пачки сигарет. Конечно, одновременно искал и металл. Целый день блуждал по городу, а когда стемнело, не пошёл спать, а продолжал ходить между домами. В первом часу ночи прилёг на скамейку на территории Республиканской больницы и проспал там до шести часов утра. Вернее, меня разбудили голоса. Город просыпался. Народ стал приходить в больницу, к родственникам, кого-то привозили на лечение, кто-то приходил забирать кого-то домой. Набирал обороты новый день. Встал и я. Пошёл к речке приводить себя в порядок. Вот так, или примерно так, день за днём прошёл месяц. Сегодня четвёртое сентября. В сентябре днём ещё тепло, а вот по ночам уже довольно прохладно. Целый день ходил по городу, а когда стемнело, присел отдохнуть во дворе пятиэтажного дома. Сегодня днём я заметил, что двери одного из полуподвальных помещений приоткрыты и на них нет замка.