Со смертью о жизни

Я не верю в магию. Ну, я не исключаю ее существование, но не то чтобы искренне верю. Но то, что происходило сейчас, другим словом назвать сложно. Настоящая, природная, женская магия. Именно из-за нее случались войны, горели города, и назначались дуэли. Именно из-за нее могли пошатнуться моральные устои.

Я искренне верил, что моя воля – кремень, но чувствовал, как кремень дает трещину, пропуская к щекам румянец, а в голову очень яркие образы.

Освобождение от чар пришло внезапно, оборвавшейся музыкой. Я посмотрел на Вадю. Он ответил многозначительным взглядом и расплылся в улыбке. Такая улыбка говорила, он уверен в том, что сегодня меня охомутают, заволокут в постель, и не отпустят, пока я не останусь без сил. А может даже после этого не отпустят.

– Вот она победила! – взревел Абилардо, указываю на Наташу.

Кто бы сомневался…

Наташе вручили три кружки пива, но, по знакомству, не самого дешевого, а ирландский эль. Одну она взяла себе, одну отдала Ваде, подмигнув ему, и услышала в ответ «Понял, удаляюсь», а третью принесла мне.

– Давно не виделись, Антон, – сказала она сладким голосом, протягивая мне пиво.

– Да уж, давненько… – я взял пиво и торопливо к нему приложился, чтоб скрыть смущение.

– А ты все такой же стесняшка, как и много лет назад, – она принялась перебирать мне волосы, пуская тем самым по всему телу мурашки. – Зато, каким красавцем вырос, просто загляденье. Девчонки, наверное, толпами ходят, да?

– Не исключено, но я очень избирательный, – уклончиво ответил я.

– И кого же ты выберешь сегодня?

Я посмотрел ей в глаза. Боже, с каким теплом и какой жадностью она смотрела… В разных романах авторы пишут о искре, что мелькает между парнем и девушкой, и, похоже, это была она. Больше скажу, это была не искра, а настоящая молния, но не любви, а страсти. И мы оба это прекрасно понимали. Вот так просто – подумал я – могут покоситься моральные устои. Один взгляд, одно слово, одно касание. Или же причиной тому, долгое отсутствие девушки, немного алкоголя в крови и приятные воспоминания. В любом случае, что бы там ни было, я не мог устоять, да и не хотел. Губы как-то сами потянулись к ее губам, как вдруг:

– Эй, красавица! – Рука Абилардо легла на плечо Наташе, прервав наш не случившийся поцелуй. – А я видел как ты танцевала для меня!

– Для тебя? – удивилась Наташа.

– Для меня. Для своего предводителя.

Жеребец слишком вжился в роль. На столько, что потерял чувство такта.

– Мы разговариваем, – ледяным голосом сказал я.

Я не думал, что мой голос может быть ТАКИМ. В нем было абсолютное спокойствие и, не присущий мне, холод. Обычно, в таких ситуациях, кровь должна закипать, но я не чувствовал ничего кроме покоя.

– Ну, значит, потом поговорите, – отмахнулся новоявленный мачо. – Так, вот, я это к чему, ты мне понравилась, так что…

Я встал с барного стула и положил правую руку на солнечное сплетение Абилардо, чуть отодвигая его от Наташи.

– Я сказал, мы разговариваем, и ты нам мешаешь.

Голос оставался ледяным. Я заметил, как взгляды гостей устремились в нашу сторону, в ожидании драки. Ко мне подошел Вадя. Его лицо было спокойным, но я понимал, что одно резкое движение и мачо рухнет на пол под тяжестью Вадиного хука.

– Антон, все нормально? – спросил друг.

Я молча кивнул, не отводя взгляда от неприятеля.

– Вы чо тут, смельчаки что ли, или чо?! – взревел Абилардо. Его лицо перекосило от ярости. – Я вас обоих сейчас положу здесь! Да я вас… Что с тобой?

Жеребец испуганно смотрел в мои глаза. Не знаю, что он там видел, да и не хотел знать. Во мне была сила. Какая-то непреодолимая мощь растекалась по всему телу, заполняя каждую клеточку моего организма, каждый отдаленный закуток моей души. Словно я сам был силой.

Все мысли куда-то делись. Я видел все, словно в замедленной съемке. Вот, Вадя делает шаг навстречу бунтарю, готовясь нанести сокрушающий удар. Вот Наташа, на ее лице застыла тревога. Хмурый взгляд тети Гали. Испуганный Абилардо, который смотрит в мои глаза. Интересно, что он там увидел? Я видел сразу все, не отрываясь от предмета моего внимания. Это было очень странно, но я ссылаюсь на действие адреналина. Хотя откуда взяться адреналину, если я ни зол, ни взволнован? Я вообще ничего не чувствую! Только абсолютный покой.

А еще было чувство, что пора заканчивать перепалку, иначе, до добра это не доведет. Я просто толкнул Абилардо одной рукой в грудь. Не так чтобы он упал или покалечился, но так, чтобы отстранился от меня.

То, что случилось далее, не поддавалось никакому объяснению. Жеребец полетел спиной вперед через весь бар, а это метров восемь по прямой. Он сносил по пути стулья, врезался в стену и упал навзничь. Я не могу сказать, что я был слабым, но чтобы вот так просто отбросить от себя человека, который вешает килограммов на двадцать больше чем я…

– Ох! – удивленно выдохнул Вадя. – Он там живой хоть?

Абилардо был жив. Он сел на пол опираясь на руки, и начал испуганно смотреть по сторонам. Казалось, что он испытывает неловкости перед всеми гостями, и ищет какую-то поддержку. В конце концов, неприятно, когда тебя выводят из игры одним толчком. Тем более какой-то молодой, худоватый парень.

Но здесь было что-то другое. Испуг в его глазах сменился ужасом. Абилардо махал руками, отбиваясь от кого-то невидимого.

– Что… Что вам надо?! Кто вы?! Не трогайте меня! – взревел он. Его голос дрожал.

Все непонимающе смотрели на происходящее. Кто-то хотел подойти помочь, но останавливался, боясь случайно получить удар.

– Вы, что их не видите?! Бегите! Бегите! – сокрушался жеребец.

Еще мгновение он озирался по сторонам, а потом побежал из бара в сторону улицы, как был, в одной футболке. Что это было? Что его напугало? Да так, что он убежал из бара без теплой одежды в двадцатиградусный мороз?

– Похоже, он сильно стукнулся головой о стену, – задумчиво протянул Вадя, словно прочитав мои мыли.

– Пожалуй, – ответил я. – Теть Галь, я наверное, пойду домой? Что-то настроение уже не праздничное.

– Конечно- конечно, – понимающе сказала бармен. – Все равно конкурсы уже никому не нужны, все пьяные.

– Антон, ты уходишь? – с обидой в голосе спросила Наташа.

– Да. Не хочу тут оставаться.

– Но, Антон… – начала было она.

– Наташа, в другой раз, – отрезал я.

Мы оба понимали, что, скорее всего, другого раза не будет. Момент упущен. На смену ее желанию пришла обида.

Я подошел к Ваде.

– Вадя, надо ехать домой.

– Думаешь, он вернется с толпой алкашей, чтобы отомстить? – поинтересовался друг.

– Нет, не думаю. Просто хватит на сегодня происшествий. Ничего не хочу. Просто добраться до дома, скинуть эти лохмотья, умыться и лечь спать, – устало сказал я. – А где, кстати, мама?

– Я видел ее минут сорок назад последний раз. – Вадя огляделся по сторонам. – Она, вроде, пошла играть в бильярд с кем-то. Наверное, играет еще.

Мы зашли в бильярдную комнату. На столе со стареньким сукном, были раскатаны бильярдные шары, показывая, что партия еще не закончена, но продолжать ее некому. За пластиковым столиком, положив голову на руку, сидя, спала мама. Рядом с ней стояла недопитая кружка пива и допитая стопка. В центре стояла, почти пустая, бутылка водки. Вот теперь покой сменялся злостью. Опять мы возвращаемся к старому.

– Вадя, – вздохнул я. – Поможешь ее довести?

– Конечно, какой разговор.

Я попытался разбудить маму, но она никак не реагировала. Мы с Вадиком переглянулись. Он развел руки в стороны, как бы говоря, «Ну, что поделать, придется нести». Я тут же вызвал такси. Идти ночью через дворы, по такому морозу, неся на плечах спящую женщину, уж никак не хотелось. Благо поблизости бара находилась свободная машина, и приложение моментально оповестило, что такси назначено и подъедет в течение двух минут.

– Может, понесли пока что? Все равно, пока поднимем, пока выведем, там машина и подъедет.

Мы начали поднимать маму. Вадик закинул ее руку себе на плечо и начал распрямляться, поднимая ее со стула, я тут же подхватил ее под вторую руку.

– Да что вы ее трогаете? Пусть спит себе человек, – заплетающимся языком сказал мамин собутыльник, который, по всей видимости, отходил в туалет, а сейчас покачиваясь стоял в проходе.

– Еще слово, и ты сам спать ляжешь! – процедил я сквозь зубы. Во мне кипела ярость, которую я не мог обуздать.

– Понял, не мешаю, – отозвался собутыльник и отошел с прохода.

– Дружище, что с тобой сегодня? – осторожно поинтересовался Вадик.

– Вадя, давай до дома доедем и поговорим? – чуть остывая, сказал я.

Мы направились к выходу, попрощавшись с тетей Галей и помахав знакомым. От Наташи я получил напоследок обиженный взгляд и холодное «пока». Не страшно. Много лет назад в такой ситуации был я, и ничего, не умер. Хотя, глубоко внутри, я чувствовал, какие-то, небольшие уколы совести и отголоски недавнего желания.

Выйдя из бара сразу чувствовалось, что мороз окреп и оставаться на улице долго не хотелось. Благо, машина действительно стояла на парковке и ожидала нас. Мы двинулись по направлению к такси, борясь с порывами ветра. Все могло бы быть проще, если бы мама нам помогала, а не просто висела на плечах. Словно услышав мои мысли, она начала медленно шевелить ногами. Я посмотрел на ее лицо. Глаза были закрыты, но ноги шевелились, немного облегчая нам работу. Видимо она шла на, так называемом, автопилоте. Что ж, уже неплохо.

За пару минут наше трио добралось до машины. Маму усадили на заднее сидение, между нами. Таксист вопросительно на нас смотрел, но услышав адрес, молча поехал. Молчаливый таксист – то, что сейчас нужно. Желание разговаривать с кем либо, отсутствовало напрочь. Тем более если это будут пустые разговоры. Есть такая старая шутка, что, если не знаешь как начать продолжительный диалог с таксистом, задумчиво посмотри в окно и скажи «До чего страну довели». Долгие философские рассуждения вам обеспечены. К счастью, в салоне сохранялась тишина, за исключением тихо играющей музыки. Настолько тихой, что нельзя было даже разобрать слова.

Старенькая иномарка неторопливо плыла по ночному Красноярску, огибая дорожные ямы. Так и не научились у нас класть асфальт. Я прильнул к окну, обдумывая все произошедшее сегодня. Игры отражения, почти случившийся секс, потасовка в баре, охвативший меня покой, ледяной голос и, невесть откуда взявшаяся, сила. Ладно, с отражением мы разобрались – почудилось. Секс, ну, это естественный процесс, просто неожиданно было как-то. А вот спокойствие и сила… Спокойствие еще можно объяснить. Я никогда не отличался сильной эмоциональностью. Но в стрессовых ситуациях эмоции прорывались. Тем более в конфликтных, а тут абсолютный покой. Сила. Вот тут сложнее. Я не могу назвать себя слабым, даже когда-то ходил в тренажерный зал и поднимал свой вес. Но без особых усилий оттолкнуть взрослого, сбитого мужика, да еще чтобы тот пролетел несколько метров…

– С вас двести двадцать рублей – хрипло сказал водитель, оторвав меня от размышлений.

– Да, конечно, минутку.

Я рассчитался с таксистом и вышел из машины, Вадя вышел следом, и мы принялись вытаскивать маму. Надо сказать, что усаживать было гораздо проще.

Раньше я очень стеснялся подобных ситуаций, а потом просто привык. Конечно, неловкость есть и сейчас, но я уверен в Ваде, и в том, что он все понимает.

– Ну, последний рывок до четвертого этажа? – бодрым голосом сказал Вадик.

– Это да. Надеюсь, лифт работает.

Лифт работал. Мы аккуратно завели в него маму, придерживая то ногами, то плечами, закрывающиеся двери. Выйдя на четвертом этаже, мы доковыляли до двери нашей квартиры, я вставил ключ, провернул, и наконец, мы дома.

– Хара, отойди – прикрикнул я на встречающую нас кошку и получил от нее обиженный взгляд. Еще один в мою коллекцию. Женщины….

Мы довели маму до ее кровати, уложили прямо в одежде. Раздевать ее по понятным причинам я не стал.

– Пошли, покурим?

– Пойдем, – согласился Вадя.

Вообще Вадя не курил, он баловался, как сам же и выражался. Или курил когда выпьет, уверяя, что от попадания в кровь алкоголя, у него вырастают легкие курильщика. Мы вышли на балкон, я взял нам по сигарете, поджег, глубоко затянулся и почувствовал, как поймал легкое опьянение от никотина.

– Поговорим? – аккуратно спросил Вадик.

– Да, конечно.

Я пересказал Вадику что случилось. Про Наташу, про свои ощущения, про силу, а полет итальянского жеребца и то, что было далее, он и сам видел. Пока шел рассказ, сигарета успела истлеть, пришлось подкуривать еще одну.

– Ну, версия с пришельцем из другого мира кажется уже не такой бредовой, – подытожил друг.

– Ой, да ну тебя.

– Антон, я отшучиваюсь потому, что не знаю, что сказать на это. Я не ставлю под сомнения твои слова, тем более, что я сам все видел. Это странно. Это очень странно. В тебе веса сколько? Семьдесят?

– Семьдесят три.

– Семьдесят три, хорошо. А в том Эдуардо…

– Абиладро – поправил я.

– Да не важно. В том Абилардо килограммов девяносто, чистого сала. И ты отшвырнул его одной рукой. Антон, я много лет занимаюсь спортом, во мне девяносто кэ гэ веса, плюс подготовка, но я даже тебя так не отброшу. Понимаешь?

Я понимал. Но что это было и откуда взялось, я не знал.

– Антон, повторюсь, это странно. Безусловно, круто, но странно и даже пугающе. Ты сам-то как думаешь, как так получилось?

– Адреналин? – неуверенно сказал я.

– Адреналин от стресса вырабатывается, или от страха, а ты говоришь, спокоен был, – в словах Вади была логика. – Хотя черт его знает, может и адреналин. Не знаю, в общем. Ты понаблюдай за собой.

– Конечно, – пообещал я. – Вадя, у меня уже голова кругом идет. Может спать? Ты у нас останешься?

– Да, останусь, -согласился он. – К тому же, надо утром обчистить тебе холодильник.

– Ты как всегда – улыбнулся я.

Я постелил Ваде на диване, пожелал доброй ночи и отправился в комнату. По пути проверил маму – спит. Пускай спит. Хорошо хоть, ей завтра не на работу. И мне тоже. С сегодняшнего дня начался мой отпуск, а это означало целый месяц сна до обеда, занятий своими делами и просто отдых. Сегодня, правда, отдых получился не самый удачный.

Наконец я добрался до кровати, аккуратно положил одежду на стул, который служил еще и вешалкой. Хара дремала у меня на подушке пушистым черным пятном.

– Прости, подруга, – сказал я кошке, поглаживая ее. – Просто тяжелый день. Мир?

Хара задумчиво посмотрела на меня, словно прикидывая, стоит ли меня прощать, а потом тихонько мяукнула и замурлыкала. Видимо, прощает.

Голова разрывалась от мыслей, и я думал, что не усну сегодня, но только я коснулся подушки, как тут же провалился в сон.

ГЛАВА 2

Откуда берутся сны?

В древние времена считалось, что когда человек спит, его душа путешествует по мирам. Миры могут отличаться от привычного ландшафтом, архитектурой, обитателями, экстраординарными способностями «путешественника», а могут отличаться всем и сразу. Но бывает такое, что все точь-в-точь как в реальности. За исключением того, что не можешь быстро бегать – ноги становятся ватными, или кричать – вместо крика изо рта вырывается хрип. Никто не знал заранее, в какой мир отправится душа спящего на этот раз, но все точно знали, что его нельзя будить. Если, вдруг, по пробуждению, душа не успеет вернуться в тело, то человек умрет.

Со временем изучением снов занялась наука. Ученые выяснили, что сновидения появляются потому, что мозг не выключается, когда мы засыпаем. Он, пока тело спит, систематизирует всю полученную за день информацию – образы людей, эмоции, тактильные ощущения, наши мысли, и выдает, некий, местами странный, фильм. Забавно, но персонажи снов могут быть составными образами. То есть, если вы видите во сне уродливого человека, вполне возможно, что его внешность состоит из частей неприятных вам людей. Глаза как у того парня, что вечно приставал к вам в школе и забирал карманные деньги, нос как у соседки – сплетницы, губы как у главного злодея в любимом фильме.

Самое интересное, что все происходящее во сне воспринимается как должное. Вы можете скакать верхом на чайном пакетике, по прямоугольной радуге, вооружившись мыльными пузырями, чтобы победить королеву огурцов. И это будет абсолютно нормально, ведь чайные пакетики – самые быстрые скакуны, радуга всегда была прямоугольной (какой еще ей быть?), мыльные пузыри смертельны в умелых руках, а королева огурцов – настоящий тиран, который не дает покоя мирному населению уже много лет. И лишь по пробуждению приходит осознание полной абсурдности увиденного.

Бывают сны такие, что их не отличить от реальности. События, происходящие в них настолько настоящие, что по пробуждению не понимаешь, сон ли это был. А если и сон, то не было ли в нем какого-то знака свыше? (чаще такой вопрос возникает у людей, которые видят знаки абсолютно во всем) Потому, что сны такими быть не могут. Половину их забываешь, эмоции почти не испытываешь, видишь все слегка размытым. А здесь же и помнишь каждую мелочь, и эмоции даже по пробуждению никуда не делись, и детализация была на высшем уровне. Обычно после такого сна следует пересказ его содержания жене, мужу, другу, брату или другим людям, которым совершенно необходимо это услышать.

Как бы забавно это ни звучало, но именно такой сон был у меня.

Я оказался в своей квартире. Просторная трешка в центре Красноярска, которая досталась мне от бабушки и дедушки, с неплохим, но уже устаревшим, ремонтом. Все стояло на своих местах, не было ни одной лишней детали, ничего необычного, за исключением того, что по квартире передвигался другой я и собирал костюм. Вот, этот я перебирает старый хлам. Достает из него старый дедовский плащ, примеряет его, копается в вещах, находит черную кофту с капюшоном…

Да это же события сегодняшнего дня! Просто по какой-то причине я наблюдаю за ними со стороны, полностью осознавая, что нахожусь во сне. Я попытался выйти из дома, но мне просто не удавалось переступить через порог, будто мешало какое-то силовое поле. По квартире перемещаться можно было свободно, а вот за ее пределы ни-ни. Что ж, тогда прогуляемся.

Я пошел до маминой спальни. Мама только закончила разрезать юбку для своего костюма и аккуратно собирала со своей кровати оставшиеся куски ткани и ниточки. Вдруг она остановилась, прислушалась к тому, чем занимается Антон, который я, и ее рука устремилась под подушку. Оказалось, что там была припрятана пол-литровая бутылка коньяка. Озираясь по сторонам, мама открыла крышку, и сделала пару внушительных глотков, поморщилась, убрала его на прежнее место, и продолжила прибираться.

Мама- мама, ты же обещала… Подождите, что обещала? Я же во сне.

– Хара, ты куда так смотришь?

Я обернулся на голос Антона и увидел нашу кошку, которая внимательно меня разглядывала. Вот тут стало не по себе. Сегодня вечером она сидела на том же месте, что и сейчас, и смотрела куда-то в пространство, когда я задал ей этот вопрос. А теперь на месте пространства стоял я.

Раздался звук приложения «Такси», оповещая, что машина подъехала. Значит, вот-вот я буду стоять перед зеркалом и отпущу ту самую шутку. Это был второй шанс разглядеть отражение и удостовериться – не показалось ли мне. Разумеется, если все будет и дальше идти по сценарию.

Под пристальным взглядом кошки, я быстрым шагом пошел в сторону Антона. Мне проще было осознавать, что я иду к кому-то, а не к самому себе. Просто если представить, что я из сна, иду к другому я из сна, который не я, чтобы увидеть отражение меня – не меня, которое выглядело не как я, но не я – я, а не как другой я, то можно просто сойти с ума.

Тем временем Антон крутился у зеркала, придирчиво осматривая свой костюм.

– Ну, что тут скажешь, Смерть, которую этот мир заслуживает.

А вот тут началась фантастика. В отражении вместо Антона появилась Смерть. Примерно такая как ее и рисуют. Скелет, в черном балахоне с косой. Только коса была не обычная, которой косят траву, а какая-то пафосная что ли. Длинное изогнутое древко из темного дерева, и, внушительных размеров, черное лезвие с серебряной окантовкой по краю. А еще ее (его?) глазницы были, словно, подсвечены изнутри холодным голубым светом.

На секунду я замер, но вспомнив, что это сон, успокоился. Я просто наблюдал со стороны, как Смерть разглядывает Антона. Вот, мама заговаривает с ним, Антон отворачивается от зеркала, а Смерть остается неподвижной еще мгновение, а затем переводит взгляд на меня. Стало жутко. Не могу сказать, что меня сковал страх, как никак, было понимание нереальности происходящего, но тем не менее было не по себе. Не успел я опомниться, как Смерть ушла (или все же ушел?) за раму зеркала, и в нем снова появился Антон. Краем глаза я заметил, как Хара проводила ее взглядом. Интересно. В реальности я этого не замечал.

Далее сюжет сна никак не отличался от прожитого вечера. Мама и Антон сели в такси и поехали в бар. Я так же сел к ним в машину на переднее сидение, и меня, по прежнему, никто не видел. Мы доехали до места, встретили Вадю, все вместе спустились в бар, заказали пиво, все было то же самое, просто наблюдал я это с другого ракурса.

Я честно пытался проснуться. Иногда у меня случались осознанные сны. Это когда ты понимаешь, что спишь и можешь контролировать ситуацию. Обычно в такие моменты я начинаю летать, или разжигать в ругах огонь. Когда мне это надоедало, то стоило захотеть, как сразу открывались глаза. Здесь же это было бесполезно. Просто что-то не давало мне пробудиться.

– Люди. Испокон веков…

О, Антон начал свою приветственную речь. Честно говоря, со стороны она выглядела слишком пафосно, и местами нелепо. Но, судя по выражению лиц гостей, им нравилось.

– Я – Смерть! – прогремел Антон. Его голос, казалось, прозвучал на весь город, а от самого Антона пошло голубое сияние.

Вот такого в реальности не было. Да, заключительную фразу я сказал громко, но чтоб так – нет. Неосознанно мой взгляд перескочил на старое зеркало углу бара. Да, Смерть была там, и она улыбалась.

На самом деле, довольно сложно, заметить улыбку у того, у кого нет губ. Да что там губ, у нее вообще не было ни кожи, ни мяса. Я просто знал, что она улыбается, или же руководствовался воспоминаниями и подбивал их под ситуацию.

По зеркалу пошла мелкая рябь. Это напоминало водную гладь, в которую бросили небольшой камушек. Меня ни сколько не удивило, что никто из присутствующих не обращал на это никакого внимания. Казалось, что если бы кто-то целенаправленно сейчас смотрел на зеркало, то не увидел бы ничего подозрительно. Внутри было какое-то понимание, что это вижу только я. В конце концов, это мой сон, мое воображение и все идет по моему сценарию. Или же нет?

Смерть сделала (пусть, все- таки, это будет она) шаг вперед. Я думал, что поверхность стекла натянется как пленка, под натугой выступающей вперед ноги, а когда натянется до предела, просто порвется, но такого не произошло. Смерть просто вышла из зеркала, лишь усилив на нем рябь, которая через несколько секунд успокоилась и приняла прежнюю гладкую форму. Сейчас она стояла среди гостей и молча наблюдала за тем как проходит конкурс.

Было в ее фигуре что-то величественное. Не смотря на то, что это просто персонаж странного сна, она явно выделялась из всей толпы, и дело было не во внешности. От нее веяло силой, мудростью и покоем. Все вокруг, хоть и было цветным, смотрелось серо и невзрачно рядом с ней. Она была ярко- черной, как бы странно это не звучало.

Когда гости начали пить «кровь девственниц», я заметил, как Смерть улыбается. Это больше нельзя было списать на память потому, что ничего подобного я не видел. Не смотря на то, что лицо Смерти заменял абсолютно голый, чуть желтоватый, череп, на нем были видны эмоции. Я видел как она моргала, как удивленно поднимала бровь, хоть бровей у нее в помине не было, я даже видел как она дышала, хотя казалось чем ей дышать-то… Все это было исключительно на уровне понимания и ощущений. Словно я видел одновременно глазами и чувствами.

Вот, закончился конкурс, Абилардо стал «Предводителем», и Смерть аплодировала ему вместе с толпой, разбавляя звук хлопающих ладоней, стуком костей. Боже, как это было странно…

Я заметил, как мы с Вадиком идем к зеркалу, а это означало, что у нас уже состоялся разговор на тему моих опасений. Смерть последовала за нами и с интересом наблюдала за тем, как Вадя кричит «Я- Смерть! Я – Тьма!». Теперь был черед Антона.

– Я – Смерть! – неуверенно произнес Антон.

Отражение никак не изменилось, как и в тот раз, когда я сам стоял перед этим зеркалом. Зато Смерть внимательно посмотрела на Антона и шумно втянула воздух… Эм… Носом? На ее лице появилось удивление, которое, через пару секунд, сменилось добродушной улыбкой. Я никогда не мог подумать, что, абсолютно не меняющееся внешне, лицо может выражать такие яркие эмоции.

Следующий тридцать – сорок минут никак не отличались от того, что было в реальности, за исключением нового эпатажного гостя, который гулял среди посетителей, изучал меню бара и разглядывал людей. Во время второго конкурса, Смерть искренне смеялась своим ледяным смехом, наблюдая за «бесовскими танцами» двух девиц и Абилардо, а на Наташу она смотрела равнодушно, и даже, слегка сочувственно.

Конец конкурса, аплодисменты (Смерть оживленно хлопала в ладоши),бокал эля, диалог с Наташей, этот взгляд, тянущиеся друг к другу губы… Смерть тактично отвернулась. Надо же какая приличная. А вот и Абилардо со своей провокацией.

Конфликт только начал зарождаться, и я заметил, как голубое сияние окутало Антона. Я не знаю что это было, аура, биополе, или какая-то энергия, но выглядело это очень эффектно.

– Ну, значит, потом поговорите, – сказал Абилардо, заставляя Антона встать.

Сияние сменилось настоящим огнем. Энергия или что бы там ни было, окутывала тело Антона голубым пожаром. Это напоминало какие-то японские мультики, где главный герой начинал светиться, или у него загорались руки, и потом он начинал громить всех направо и налево. Вот только это не мультики, а реальность. Ну, как реальность? Сон… Еще одна странная деталь была в том, что рука, которую Антон положил на солнечное сплетение противника, была костяной. Точь-в-точь как у Смерти.

– Что с тобой? – испуганно произнес Абилардо, вызвав улыбку у Смерти.

Толчок. Триумфальный полет жеребца, грохот падающих стульев, удар об стену. Красиво. Эта сцена достойна высокобюджетных американских фильмов. Вот «герой кино», принимает сидячее положение и озирается по сторонам. Его окружили ни то Духи, ни то Тени. Это были какие-то существа, словно приведения. В них была легкость и прозрачность, в то же время телесность. Словно какая-то темная энергия приняла форму людей. У них не было лиц, волос и каких-то половых признаков. Словно манекены, но не из пластика, а чего-то темного и невесомого. Тени начали хватать Абилардо за руки, но он вырывался и вопил:

– Что вам надо?! Кто вы?! Не трогайте меня! – обороняясь еще с минуту, он выкрикнул – Вы, что, их не видите?! Бегите! Бегите!

Как и в реальности, после этих слов Абилардо убежала из бара. Тени остались стоять на месте, повернув в его сторону отсутствующие лица. Лишь убедившись, что жеребец скрылся, они просто растаяли в воздухе черным дымом.

– Неужели это все было на самом деле? – спросил я сам себя.

– Ну, ты же сам все видел, – сказала Смерть.

– Я понимаю, просто вчера ничего подобного не было. Абилардо просто махал руками и убежал, а сейчас я вижу как… – я осекся.

Рядом со мной стояла Смерть и выжидательно на меня смотрела. У нее был красивый, но холодный голос. Когда она говорила, ее рот не открывался. Казалось, что ответы приходят сразу в мою голову, даже не касаясь моих ушей.

– Ты… Вы… – запинаясь, начал я.

– Можно на «ты» – Смерть была невозмутима.

– Ты. Ты говоришь со мной? – у меня от неожиданности спутались все мысли.

– С тобой – подтвердила она.

– И ты Смерть?

– В твоем понимании – да.

– В моем понимании? – удивился я.

– В этом мире у меня много имен – Четвертый Всадник, На Коне Бледном, Морана, Санта Муэртэ, Азраил, Угрюмый Жнец, Кали, Смерть, и еще великое множество других. Зови меня как угодно, суть от этого не поменяется.

– Так, стоп. Мы находимся во сне, и ты один из его персонажей… – сказал я, и неуверенно добавил. – Мы же во сне?

– А это тебе решать, —ответила Смерть.

— Мне решать? – не понял я. – Подожди, я знаю, что сплю. Все происходящее вокруг, уже было. Это не может быть реальность.

– Это может быть другая плоскость. Подумаешь об этом по пробуждению. Сейчас это не имеет значения.

– Так я все-таки сплю! – подытожил я.

– Спишь. Но сон это или нет – решать тебе. Мы еще поговорим об этом.

— Поговорим? Почему ты хочешь говорить именно со мной? – я хотел спросить о другом, но путаница в мыслях породила именно такой вопрос. Надеюсь, Смерть поняла о чем я.

– Ты сам позвал меня по имени. Ты назвал себя моим именем. И я дам тебе возможность… А сейчас – подъем!

Картинка вокруг меня закрутилась. Я успел увидеть как Антон и Вадик ведут маму, обиженное лицо Наташи, Тетю Галю наливающую пиво в охлажденную кружку. Увидел Смерть, что таяла в воздухе, но не сводила с меня глаз (в ее случае глазниц). А потом все краски закрутились, словно в детском калейдоскопе, засасывая меня куда-то в центр этого пестрого водоворота. Я проваливался все глубже и глубже, уже не понимая, стою я, сижу или лежу, не понимая где верх, а где низ. И когда я приблизился максимально близко к центральной точке этого буйства красок, я открыл глаза.

Пробуждения могут быть разными. Можно проснуться от надрывающегося будильника, которых хочется задушить, от первых лучей солнца, которые просочились через плотно задернутые занавески. Можно проснуться от поцелуя любимого человека и невольно растянуться в улыбке, а можно от кошмара, в холодном потому и тяжело дыша.

Мое пробуждение ближе всего было к последнему варианту, хоть вовсе и не кошмар мне снился. Я сидел на кровати и приходил в себя от реалистичности сна, и когда мне это почти удалось, в голове прозвучал знакомый голос:

– Скоро я приду к тебе, и мы договорим.

Очевидно, последствия сна…

Часы на телефоне показывали семь утра. Я встал и нервно прошелся по комнате. Сон оставил после себя неприятный осадок того, что теперь все будет по-другому. Жаль, что было не понятно, что именно «все» и как по-другому. Я набросил на себя халат и вышел на балкон покурить. Благо в квартире было два балкона. Один в гостиной, где сейчас распластавшись на диване и, наверняка, похрапывая, спит Вадя, а второй в моей комнате.

Глубоко затянувшись, странно, первая сигарета за день даже не пьянила (наверное, потому, что последняя была не так давно), я начал разглядывать улицу. Настоящая зима. Да, я знаю, что сегодня первое ноября и, по сути, это осень, но это Зима. Именно так, с большой буквы. Термометр, аккуратно прикрученный за окном, показывал двадцать семь градусов мороза. Редкие люди, которым в воскресенье нужно было на работу, шли, опустив головы, стараясь сильнее закутаться в пуховики да дубленки. Какая-то женщина вышла гулять с собакой, и даже собака была в пуховике, который, судя по всему, ее не спасал. Она пробежала метров пять по сугробам, очень быстро сделала свои собачьи дела, и поджимая лапки побежала в сторону хозяйки. Женщина всплеснула руками и торопливо увела своего четвероного друга домой. Попробуйте рассказать европейцам или американцам о сибирской осени, и у них отвиснет челюсть. А если это рассказать жителю, например, африки, то он однозначно сойдет с ума.