Loe raamatut: «Поцелуй феи. Книга1. Часть 3», lehekülg 8

– Наверное ты прав, – вынуждена была признать Лала.

– Ну и ладно, – философски пожал плечами Рун. – Не сработало и не сработало. Хотя бы проверили. Ито большое дело. Я думаю, не стоит тут оставаться. Мало ли. Вдруг охотники явятся какие. Или старообрядцы набегут, услышав про тебя от бабы Анты. Время до вечера ещё полно, сколько-то пройдём. Всё ближе к озеру окажемся. И там уж ты меня вознаградишь за все мои подвиги.

– Я тебя очень вознагражу, мой хороший, – серьёзно пообещала Лала.

– Ну вот, значит я даже выгадал, – порадовался Рун. – Сейчас немножко полечи меня своими объятьями, красавица моя. И пойдём.

Лала разулыбалась, сделала несколько шагов к столу, дабы поставить плошку, и вдруг остановилась в задумчивости. И затем вернулась обратно.

– Рун, – промолвила она робко.

– Что, дорогая невеста?

– Можно я по-своему попробую?

– Что попробуешь?

– Пробудить зелье. Я хочу добавить в него магии.

– Хочешь, чтобы я ещё раз испил? – немного озабоченно осведомился Рун.

Она кивнула с виноватым личиком.

– Ну, только если третью, – извиняющимся тоном проговорил он. – Лала, я первые две… я не вынесу этого ещё раз. Третью давай. Она как чай просто.

– Спасибо, жених мой ненаглядный, – с искренней теплотой и благодарностью посмотрела на него Лала. – Ты мой рыцарь настоящий.

– Рыцарь очень надеется на награды. На озере, – улыбнулся Рун.

– Будут, будут тебе награды, любимый, – заверила Лала озорно.

Она приподняла плошку, поставив на левую ладонь, опустила правый мизинчик в зелье. И вдруг стала очень сосредоточенной, а её мизинчик засветился синим светом.

– Дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери, – произнесла она негромко с молитвенными интонациями, словно обращая просьбу к высшим силам.

По поверхности жидкости прошла неяркая синяя вспышка и угасла вместе с сиянием мизинца. Рун наблюдал за происходящим с неподдельным интересом. Лала подала ему зелье. Он понюхал оное с осторожностью, и поднял на неё удивлённые глаза:

– Не пахнет, Лала! Совсем. Запах исчез. Кажется сработало.

Лала наклонилась к плошке, тоже принюхалась.

– Ох, Рун, и правда!

Её голосок был переполнен изумлённым воодушевлением.

Рун решительно поднёс плошку ко рту, и стал пить. Один глоток, ещё один, ещё.

– Рун, побольше прими, побольше, пусть любовь посильнее будет, – в чрезвычайном волнении принялась увещевать его Лала. – Я тебя освобожу от действия зелья сразу как получу могущество.

Он быстро пил, пока не осушил плошку полностью. Бросил её сбоку у табурета, и застыл, прислушиваясь к себе. Лала тоже затаила дыхание, вся уйдя в ожидание. Наступила мёртвая тишина. Рун глубоко вздохнул. Затем ещё раз. На его физиономии постепенно отобразилась отрешённая растерянность. Зрачки заблестели, словно в них зажёгся огонь. Он медленно перевёл взгляд на Лалу, странно воззрившись на неё.

– Ну что, Рун? Подействовало? – полушёпотом спросила она с надеждой и капелькой страха.

– П… подействовало, – кивнул он, продолжая неотрывно всматриваться в неё.

– Правда?!

Выражение его лица несколько раз быстро сменилось, вдруг став то жалостливым, то напряжённым, то потерянным, то недоумённым.

– Лала, – проговорил он как-то очень тоскливо, с грустным сожалением. И снова несколько раз глубоко вздохнул, а затем вцепился обеими руками в край табуретки, да так крепко, что пальцы побелели. – Лала, тебе надо бежать. Нет, лететь. Тебе надо улететь вверх, чтобы я тебя не мог… достать. И я бы… на твоём месте не надеялся, что я… не буду смотреть тебе под юбку… Я буду, Лала. Буду. Неотрывно. Но тебе… всё равно надо лететь. Иначе твоя честь… сильно пострадает.

– Лала оторопело глядела на него, не шевелясь.

– Лала, – сказал он чуть не плача. – Лети пожалуйста. Чего ты стоишь? Улетай. У тебя времени… совсем немного.

Он задышал отрывисто, из глаз покатились слёзы.

– Рун, что с тобой? – бесконечно испуганным голоском спросила Лала.

– Улетай, кому говорят! – закричал он истошно.

Лала бросилась за дверь, он через секунду сорвался с места, кинувшись за ней. Далее очень долго снаружи можно было лицезреть странную исполненную драматизмом сцену. На крыше небольшой лесной избушки сидела до смерти напуганная фея, наблюдая, как внизу мечется пожирающий её глазами юноша, лицо которого искажено безумной всепоглощающей страстью.

***

Начало понемногу вечереть. Двое лежали без сил на траве около избушки, прижавшись друг к другу. Рун и Лала. Оба молчали. Лала улыбалась едва заметно, в её улыбке отражалось много чего – облегчение, радость, теплота, капелька счастья, чуточку грусти. Рун был задумчив и спокоен.

– Всё как в тумане из того, что произошло, – тихо поведал он. – Почти не помню ничего.

– Тебе повезло, что не помнишь, – тоже тихим голоском добродушно промолвила Лала. – Я долго этого не забуду теперь. И что ты делал. И что говорил.

– Я что-то говорил? – недоумённо поинтересовался Рун.

– О, ты был очень красноречив, – отозвалась Лала. – Я такого не ожидала от тебя.

– Даже красноречив? И что же я говорил?

– Я бы не хотела это повторять, Рун, – попросила Лала смущённо. – До сих пор краской покрываюсь, как вспомню.

– Даже так? – удивился Рун. – Что же я такого мог наговорить? Постыдное что ли?

– Ну, девицам подобное не говорят. Галантные кавалеры.

– Представления не имею, Лала, о чём ты, – признался Рун несколько озадаченно. – Я и бранного слова-то за всю жизнь ни одного не сказал. Может хоть в общих чертах откроешь мне, о чём я вёл речь?

– Ну… о жертвах. Много. О моей красе. Причём лицом ты не ограничился, Рун. О том, как платьице хотел бы с меня сорвать. Ну и так далее.

– Ничего себе! – только и смог произнести Рун. – Даже платье сорвать хотел?

– Ты не просто хотел, Рун. Ты и попытался, – вздохнула Лала.

– И попытался? – на лице Руна отобразилась полная растерянность. – Но не сорвал?

– Не успел.

– Обидел я тебя, Лала? – упавшим голосом спросил он.

– Не успел, Рун, – по-доброму ответила Лала.

– А что произошло? Как это всё прекратилось? Действие зелья закончилось?

– Нет, милый. Я к тебе спустилась. В конце концов. Я, Рун, понадеялась на мою защитную магию. Решила, спущусь, ты схватишь меня, я испугаюсь, тут она и исцелит тебя сама. Так и вышло.

– Не очень-то разумно это было, Лала, – заметил Рун с сожалением. – Рискованно. Чрезмерно. А что если бы не сработало?

– Тогда бы ты меня погубил, Рун. Но ты бы пропал, если бы я тебя не исцелила. Видел бы ты себя.

Они помолчали немного, слушая шелест ветра в листве.

– Значит, ты прикасалась ко мне влюблённому? – задумчиво осведомился Рун. – И что там с могуществом? Что-то успела получить? Не зря хоть было-то?

– Ах, Рун, – посмотрела на него Лала грустно. – Я к тебе прикасалась, да. Но в тебе в этот момент вообще не было магии. Ни капельки.

– Как так? – непонимающе молвил он. – Ведь сработало же зелье.

– Сработало. Но это ненастоящая любовь. Значит такая любовь не порождает магии. Теперь мы это знаем.

– Довольно странная любовь, сказать по правде, это была. Раз заставляла меня хотеть тебя обидеть.

– Много зельица ты принял, мой хороший, – поделилась мыслью Лала. – Ну и, подозреваю, магия моя тоже очень усилила его. Это страсть в тебе разожгло неутолимую. Ты так хотел мной обладать, что я сама и мои чувства стали тебе не важны. Может быть приворот порождает именно страсть, Рун, а не любовь. Мы называем любовью разное. Очень много разного всего. Сделал бы ты пару глотков, глядишь, был бы просто пылким, девицам нравятся такие кавалеры. Если сама влюблена, любую это устроило бы. Приняла бы за влюблённость точно. Но мне это не подходит. Потому что мне нужно могущество, а пыл страсти его не порождает. Порождают трепетные чувства сердечные. Когда готов на самоотречение, на самопожертвование ради счастья любимой. Вот настоящая любовь.

– А что если дело в конкретной ведунье? – предположил Рун. – Наша сделала страстное приворотное зелье, а другая может умеет трепетный приворот творить.

– Может и так, Рун, – ответила Лала. – Но экспериментировать с зельями мы боле не станем. Это было страшно. Это было самое страшное, Рун, из всего, что со мной случалось когда-либо. Ни злые люди, ни летающий кабанчик с этим и близко не сравнятся.

– Как пожелаешь, солнышко моё, – кивнул он.

Из кустов появилась кошка. Постояла на отдалении, неуверенно взирая на них, и юркнула за избу.

– Вон и кису ты напугал даже, Рун, не идёт к нам, – улыбнулась Лала.

– Похоже на то, – согласился он. – Но всё же она не удирает от меня стремглав, как кабанчик от некоторых.

Лала рассмеялась негромко.

– Эх, что-то не везёт нам последнее время, малышка, – посетовал Рун. – То злые люди, то полёты на свинье, теперь вот страстный приворот. И каждый раз прям приходить в себя необходимо, так худо.

– За полосами неудач обычно следуют удачи, милый, – заметила Лала. – Надеюсь, озерце и станет таковой удачею для нас. Скорей бы уж туда попасть.

– Можно ещё пройти сколько-то сегодня. До вечера. Но сил нет что-то даже встать, – пожаловался Рун.

– У меня тоже нету сил, – расслабленно сообщила Лала. – Давай ещё полежим немножко, заинька.

***

Утро следующего дня выдалось очень тёплым. От тепла и от объятий Лала совсем разомлела, Рун открыл глаза, она ещё спит, а личико довольное-довольное, так и излучает радость бытия. Ну как тут не залюбоваться. Было совсем уже светло, даже поздновато по деревенским меркам, заря давно отыграла, небо ярко голубело. Вокруг как всегда стоял журчащий переливчатый щебет лесных пичуг, пахло свежестью, красивая бабочка летала невдалеке. Вчера они всё же сумели немного уйти от избушки. Поужинали в ней, сварив похлёбку в камине, и ушли. Рун считал, так будет лучше – и для безопасности, и для приличий, а то вернётся та же Анта, а тут ночные объятья. Никто не поймёт, никому не объяснишь. Никто ведь не знает, что Лала фея объятий. Да и узнает если, это не так-то просто постичь умом, всё равно будут думать плохо.

– Проснулся, суженый мой? – всё с тем же довольным личиком сонно произнесла Лала.

– Опять я тебя разбудил, да что же это такое, – посетовал он с ласковой улыбкой.

– Уж так сердечко у тебя трепещет, как ты меня с утра увидишь, – не открывая глазки, с тёплой иронией поведала Лала. – Оно и будит. Но это приятно, Рун. Так мило.

Она чуть потянулась сладко, устраиваясь поудобнее.

– Ну такой ты уютный. Мой медвежонок, – её голосок был переполнен приязнью и светлым невинным счастьем.

– Вот я уж и медвежонком стал, – развеселился Рун. – Столь же мохнатенький и косолапенький?

– Медвежатки милые, – разулыбалась Лала.

– Не сомневаюсь, – буркнул он с юмором. – Надо тебе тоже новое ласковое имя придумать. Такое же. Моя… э…э…

Он задумался.

– Ну же, ну! – стала подбадривать его Лала.

– Уточка, – сказал он наконец с комически нарочитой нежностью.

– Уточки милые, – порадовалась Лала. – Ходят, с бочка на бочок переваливаясь, крякают. Очень милые.

– Да у тебя все милые, – рассмеялся Рун.

Она открыла глазки, с приветливым очарованием уставившись него:

– Тебе, Рун, не нравится быть медвежонком?

– Ну… в принципе… пойдёт, – добродушно пожал он плечами. – Но всё же хотелось бы что-то… менее косматое.

– Придумай что-то лучше уточки, тогда исправлю медвежонка, – лукаво пообещала Лала.

– Хм, – Рун призадумался. – Моя… совушка, – снова с деланными безмерно нежными интонациями проговорил он.

– Совушки милые, – улыбнулась Лала. – Но всё же я не настолько пучеглазенькая.

– Крысочка, – усмехнулся Рун.

– Ну нет, Рун, не хочу быть крысочкой, – смеясь, с мягким упрёком возразила Лала.

– Змеюшка.

– Ну Рун! – голосок её зазвучал полушутливым возмущением.

– Моя… лебёдушка, – промолвил Рун, теперь уже искренне нежно.

– Ой, как красиво! – восхитилась Лала. – Спасибо, любимый! Это очень красиво. Тогда ты будешь… мой смелый лев.

Тон её тоже утратил всякий намёк на шуточность, наполнившись особенно ласковыми нотками.

– Ну, это в точку, – одобрительно отозвался Рун не без иронии. – Я именно таков.

– Хвастунишка, – рассмеялась Лала, а потом вздохнула от переизбытка чувств. – Ах, Рун, как же я счастлива. Ты не представляешь! Снова поёт всё внутри. И бабочки порхают в животике.

– Хорошо тебе, у тебя там хоть бабочки. А у меня шаром покати, – пожаловался он весело. – Надо вставать готовить, Лала. Поздно уже. Быстрее выйдем, быстрее до озера дойдём. К вечеру поди там будем.

– Ох уж эти мужчины, – благодушно посетовала Лала. – Тут девушка прекрасная с ним лежит, а он всё о своём животе лишь думает.

– Ну, я-то не фея, – парировал Рун. – Я не могу питаться как воробушек. Хоть немного отъелся за дни без тебя. И мясом, и рыбой. Теперь снова исхудаю, на грибах-то. Уморишь меня голодом, и придётся тебе искать нового кавалера.

– Рун, побудь со мной ещё немножко, – попросила Лала, включив всё своё девичье обаяние. – Я тебе потом попробую наколдовать кушанье какое-нибудь. Если без штрафов.

– Давай наоборот, – предложил Рун. – Штраф, и можешь даже не колдовать, так и быть.

– Нет, мой дорогой, – улыбнулась Лала.

– Ну значит и я про магию скажу нет. Но с тобой полежу ещё, ладно уж, – он погладил её по голове. – Кошечка моя.

– Спасибо, любимый, – Лала снова потянулась сладко, с сияющим личиком.

Они какое-то время лежали молча. Он любовался на неё и гладил, она глядела на него – мило и ласково, и любяще, и доверчиво, и чуточку задумчиво.

– Рун, – позвала она вдруг негромко.

– Что, солнышко моё?

– Может ты всё же позволишь мне хоть иногда немножко колдовать? – мягко поинтересовалась она. – Пойми, я хочу быть полезной в пути. Хочу помогать. Феи очень любят помогать. А полезной фея может быть только магией. Я кроме чар ничего не умею.

– Ты полезна, Лала, – убеждённым тоном заявил Рун. – Твоя магия из беды способна выручать. Куда уж тут полезнее? У тебя крылья, ты можешь и направление сверять для нас по ориентирам, и достать что-то, когда оно сверху или в опасном месте вроде болота. Помнишь, как на разведку тогда слетала к свину? А так бы мы и не знали, жив он ещё или нет, стоит ли к нему пробираться. Ты не капли не обуза в лесу, ни ручей, ни река, ни овраг, ни холм тебе не помеха. Вот была бы на твоём месте обычная девица, я бы с ней намучился. А с тобой одно удовольствие путешествовать. Ты отличный спутник.

– Как нахвалил меня, – порадовалась Лала. – Спасибо, мой добрый лев, мне приятно. Но всё равно. Ты должен понять, Рун, мне тяжело не помогать, когда я могу. Из-за глупого обещания, которое уже давно утратило смысл, мне ничего нельзя. Даже когда ты можешь обойтись без моей помощи, заинька, когда она для тебя не необходимость, она необходима для меня. Мне это надо, Рун. Иначе трудно.

– Ох, Лала, – с юмором посмотрел он на неё. – Уж такая ты хитренькая. Так распишешь всё, какая ты несчастная. Жестокий кавалер не позволяет колдовать. Но скажи тогда, куда же деётся вся твоя магия? И днём обнимаемся, и ночью, и где она? Куда-то тратится, и всё без штрафов.

Лала рассмеялась тихо.

– Это другое, Рун, – поведала она с улыбкой. – Ту магию я творю по крайней необходимости. Но иногда хочется просто помочь. Это потребность души у фей. Крайняя. А мне нельзя. Тяжело.

– А мне тяжело без штрафов, – буркнул он. – Но как-то обхожусь же. И ты терпи.

– Ты мужчина, Рун, ты рыцарь. А девушку заставлять терпеть лишения неучтиво, – лукаво заметила Лала.

– Ах, ненаглядная моя невеста, – покачал головой Рун. – Если я тебе разрешу колдовать по твоему собственному желанию, то лишусь всякой надежды тебя оштрафовать. Как-то мне это не очень по сердцу. Поэтому нет. Ты пойми, Лала, – он перешёл на серьёзный тон, – у тебя магия всё время куда-то тратится. Но для тебя безопаснее, чтобы она у тебя была. И для меня это безопаснее. Попаду в беду, выручишь. Ну и у нас уговор. Проблема в том, голубка моя, что мне выгодно было бы его отменить. А значит, если отменю, утрачу честь. Я не хочу получать от тебя выгод. Я хочу только ласку получать от тебя.

– Ты нехороший, – с деланной печалью проговорила Лала. – Вот не буду с тобой ласкова, пока не разрешишь колдовать.

– Не надо, лебёдушка моя, – попросил он очень мягко. – Давай ты будешь снова ласкова, а я иногда стану позволять тебе помогать магией, даже когда в том нет крайней необходимости. Когда необходимость есть, но не крайняя. Ну и вообще, чаще стану просить тебя помогать. Скажем, можешь помочь мне сейчас сготовить.

– Ну хорошо, мой львёнок, – разулыбалась Лала и вздохнула. – Ты такой милый, как тут откажешь.

***

После завтрака Рун и Лала продолжили свой путь. День выдался очень жарким, пожалуй он был одним из самых жарких за последние недели. Но в лесу тень, вполне комфортно, а выйдешь на полянку какую-нибудь, ненадолго попадёшь под палящее солнце, приятно согревающее кожу. К тому же, когда ты счастлив, всё вокруг воспринимается в радужных позитивных тонах. Тем более жар природы, который её, словно пробуждает, наполняя жизнью – активнее становятся букашки, веселее птички, в кронах наверху светится изумрудно в ярких лучах листва, сильнее пахнет травами и хвоей. Празднично сердцу от этого всего. Ну а если ты с очаровательной феей объятий, зарядившейся за ночь радостью бытия и потому неугасимо сияющей личиком, празднично вдвойне. Утомительное путешествие превращается в чарующую прогулку. Хотя бы отчасти. Да, от зноя быстрее устаёшь, чаще отдыхаешь. Но ничто не выбивает тебя из приподнятого настроения. Ведь и отдых на привале с феей объятий – весьма приятный способ времяпрепровождения.

К полудню местность вокруг стала понемногу меняться, и не в лучшую сторону. Рельеф усложнился попадающимися иногда препятствиями вроде оврагов, ручьёв, пригорков. Но Руну было главное, что это препятствия лишь для него, а не для Лалы. Они не создавали ей затруднений, и соответственно нисколько не отнимали у неё сил. Наоборот, предоставляли дополнительный отдых. Крылья всё же удобная вещь. Чрезвычайно удобная. Подойдёшь к небольшой речушке, раз, и она уже на том бережку, и ждёт, пока он переберётся, усевшись в эффектной позе, порой принимаясь расчёсывать волосы. Подойдёшь к овражку, раз, и она уж на той стороне, общается со зверюшками, а сама так и поглядывает на него приветливо. А переберётся он, тут и попросится в объятья, даруя тепло душе и чистоту одежде, коли та испачкалась в процессе лазания по откосам. Даже запах пота полностью устраняла её магия. Натурально словно только что помылся. Вроде бы и жарко, и приходится прикладывать серьёзные усилия для преодоления сложных участков пути. А ты постоянно ощущаешь лишь свежесть от надетых на тебя вещей. Удивительно это всё.

– Не тяжело тебе от зноя, красавица моя? – участливо осведомился Рун чуть виноватым тоном, заметив, что Лала стала несколько молчаливее.

– Немножко тяжело, – пожаловалась она добродушно. – Но ничего, мой котик. В лесу замечательно. Хорошо очень. Тенёк. В наших краях жаркие деньки не редкость. Привычно.

– А ты не можешь охладиться магией? А то колдуй. Разумеется без штрафов, – предложил он.

– Спасибо, мой славный, – благодарно улыбнулась Лала. – Но я такого не умею. Некоторые феи способны в домах делать прохладу. Но на улице, это надо погоду менять. А менять погоду ради себя одной эгоистично. Феи так не поступают. Ну и я в любом случае этого сейчас не могу.

– Жаль, – посетовал он. – Мне даже и штрафов не надо. Хочется, чтобы тебе хорошо было.

– Мне хорошо, мой милый рыцарь, – разулыбалась Лала. – С самой ночечки и до сих пор. Очень уж приятная выдалась ночечка. Так сладко спалось.

– Ну, я рад, – весело посмотрел на неё Рун. – Мне тоже было приятно ночью, к твоему сведенью.

– Да я даже и не сомневаюсь в этом, заинька, – поведала Лала иронично. – На озерцо бы скорее. Когда жарко, феи любят купаться. Вот там и охладимся.

– К вечеру дойдём, наверное, – кивнул он.

– Я, Рун только не знаю, – произнесла она вдруг неуверенно.

– Что не знаешь, солнышко моё?

– Ну вот что ты предложил. Купаться вместе одетыми. И обниматься в водичке. Не знаю, правильно ли это или нет. Всё думаю об этом, думаю. Мне этого очень хочется. Но я не знаю. Уж очень это романтично. Может с перебором.

– А романтично может быть с перебором? – слегка озадачился Рун.

– Может, – серьёзно ответила Лала. – Вот например поцелуй. Это романтично? Да. Но это только для истинно влюблённых подходит. А для дружеской любви перебор. Бесстыдством станет.

– Ну, здесь-то точно нет бесстыдства, – пожал плечами Рун. – Мы же одетыми будем. Обниматься, кажется, не бесстыдство для нас. Не пойму, о чём ты, милая. И почему обниматься в воде так особенно романтично? Что аж с перебором. Просто объятья, как и всегда.

– Ну как этого можно не понимать? – искренне удивилась Лала. – Вот представь, Рун, выйду я когда-нибудь замуж. А у меня может даже и с мужем никогда не будет ничего такого. Чтобы мы вдвоём были там, где более вокруг на много вёрст никого-никого, только он и я, и мы вместе купались, а потом мокренькими, стоя прямо в водичке, обнимались бы. Это очень романтично. Очень-очень, Рун. У меня аж в животике холодеет, как представлю.

– Но ты бы этого хотела? Со мной? Коли не сомневалась бы, что нет бесстыдства?

– Конечно! – горячо подтвердила она. – Очень! Даже мечтаю об этом. Но мне страшно. Уж очень это романтично. Не знаю, подходит ли это для наших отношений.

– Ну, решать тебе так или иначе, – заметил Рун. – Я только могу сказать своё мнение. Бесстыдства я тут не вижу никакого. Мы будем одетыми, и мы будем обниматься. Как всегда. Ночью в обнимку спать не бесстыдство, а стоя в воде бесстыдство? Это странно, по правде говоря, так считать. Ты пойми, Лала, у нас такого тоже может и не будет впоследствии. Шанса на это. Кто знает. Раз тебе этого так хочется, вдруг позже жалеть будешь, что не насмелилась?

Лала призадумалась.

– Наверное ты прав, Рун, – вздохнула она. – Вспоминать с сожалением не хотелось бы потом всю жизнь. Обидно будет. Я в общем-то тоже совсем не уверена, что тут есть дурное. Может быть его вовсе и нет.

– Ты вот ещё что учти, любимая, – добавил Рун. – В жару проводить время в воде приятнее, чем на берегу. А мы станем сидеть и бояться в неё зайти только потому, что вдруг это чрезмерно романтично? Это будет грустно. А коли мы пойдём купаться, это же не одну минуту займёт. И не две. Вот захочется тебе в объятья, а ты примешься терпеть, пока выйдем мы, пока обсохнем? Много ли радости будет тогда вообще от этих трёх дней на озере? Их смысл как раз в объятьях, по-моему. В любой момент, как захочется тебе. Или мне. Сразу обниматься.

– Это правда, суженый мой, – дрогнувшим голоском согласилась Лала. – Я не выдержу, если придётся долго терпеть. Горевать начну. Значит решено. Будем купаться и обниматься мокренькими в водичке. О, как это будет!

Она разулыбалась счастливо с бесконечным облегчением.

– Сколь сложные жизненные вопросы тебя терзают, дорогая невеста, – развеселился Рун.

– Смейся, смейся, – озорно посмотрела на него Лала. – Ты просто не понимаешь, Рун, как это романтично. Вы, парни, такие… Чтоб ты знал, когда девушка в водичке и у неё мокрые волосы, это часто очень вдохновляет мужчин. Ну вот, как поза грациозная, или походка женственная. Так же. Увидишь меня мокренькую, запылаешь. А я возьму, и не обниму тебя. Раз смеёшься.

– Какая мстительная фея, – подивился Рун с юмором. – Да ты первая побежишь ко мне обниматься.

– А вот и не побегу, Рун.

– А вот и побежишь.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– О, как это будет! – выдохнула Лала мечтательно. – Скорее бы туда попасть, Рун.

Они остановились. Дорогу им преградил очередной овраг. Причём прямо за ним начинался пригорок. Спуститься вниз не так уж сложно, а вот подъём на ту сторону обещал быть непростым. Если это вообще возможно. Разумней было бы попробовать найти обходной путь. Но овраг простирался далеко и вправо и влево, неизвестно сколько идти придётся.

– Немного не туда вышли, – посетовал Рун. – Давно тут не был. Слушай, Лала, ты просилась помогать. Вот, наверное сейчас, если можешь, помоги перебраться. Крайней необходимости в этом нет, но сэкономило бы нам время, а мне силы.

Лала ненадолго застыла, углубившись в раздумья.

– Ох, Рун, – промолвила она озабоченно. – Я не знаю, как тебе помочь. Не чувствую ничего. Мостик наколдовать я не смогу. Перенести тебя магией или наделить крыльями тоже. Сделать махоньким и отнести на ручках… Ну, может быть. Но я не сумею тебя с одеждой уменьшить. Ты голеньким станешь.

– Нет, становиться гномиком, да ещё и нагим, я как-то не готов, – улыбнулся Рун. – Это уже перебор. А бревно ты не можешь наколдовать? Мне бы бревна хватило вместо мостика.

– Нет, Рун, не чувствую этого сейчас, что могу.

– Жаль. А уронить дерево большое? С этой стороны туда.

– Нет, милый, и это мне не по силам, – виновато ответила Лала. – И ты подумай, деревце сотни лет росло. Губить его лишь чтобы перейти один разок? Это неправильно.

– Ну, значит идём искать обход, – пожал плечами Рун. – Эх, Лала, как жаль, что у меня верёвка коротка. Так бы ты могла перелететь, привязать с той стороны за дерево, и кинуть мне конец вниз. Вот было бы удобно, и магию не надо тратить совсем.

– Ой, Рун, я могу тебе верёвочку удлинить! – сообщила Лала обрадовано. – Я сейчас это могу.

– Магией можешь длиннее сделать?

– Да, славный мой, – кивнула она. – Дай мне свою верёвочку.

Рун достал из сумки верёвку, протянул ей. Лала положила ту наземь пред собой, замерла на чуть-чуть, сосредотачиваясь, взмахнула ручкой, озарившейся едва заметным синим сиянием. И вдруг верёвка увеличилась в занимаемом на земле объёме в несколько раз. Рун с изумлением взирал на это диво.

– Хватит? – осведомилась Лала довольно.

– Думаю, да, – проговорил он с уважением. – Ох, Лала, до чего ты полезное созданье. Сколько умеешь всего. И старушку сделать молодой, и верёвку длинной. Не представляю, каково это, когда всё тебе подвластно. Человек бы наверное с ума сошёл, обладай он такими возможностями. Или зло бы стал творить от чувства всесилия.

Лала подошла к нему вплотную, прижалась.

– Ну что ты, заинька, я вовсе не всесильна, – мягко сказала она. – И моя сила от тебя родится, не забывай об этом. Я, Рун, всегда могу разное, не так уж и много в каждую конкретную минутку. У меня нет специализации, как у большинства других фей. Поэтому могу вроде бы и всё, и ничего. Сама не знаю, что. Это немножко неудобно порой. Вот например фея исцеления хорошо лечит, она всегда хорошо лечит, а я есть вероятность, что исцелю, но гораздо более, что нет. И я во всём такая.

– Зато с тобой не скучно, – добродушно поведал Рун, обхватив её руками. – Никогда не знаешь, чего ожидать, какого чуда.

– Так без чудес тебе бы было скучно со мной, котик? – с лукавым удивлением поглядела она на него.

– Вообще-то я лев, – усмехнулся Рун. – С тобой, моя голубка, не выйдет заскучать никак, хоть с чудесами, хоть без них. К тому же ты прелестна как Венера. В присутствии столь распрекрасной девы скучать мужское сердце не способно.

– Смотри ты, как заговорил, – порадовалась Лала. – Спасибо, мой хороший, мне приятно. Надеюсь, ты на озерце найдёшь поболе тёплых слов для комплиментов. Особенно в водичке когда будем с тобою обниматься.

– Я постараюсь, – весело пообещал Рун.

Воспоминание об озере заставило Лалу отстраниться.

– Идти нам надо, мой львёнок, – вздохнула она с сожалением, сияя личиком. – Что мне делать с верёвочкой?

– Перелети на ту сторону, привяжи один конец к дереву, а другой брось вниз.

– Я поняла.

Рун поднял верёвку, собрал получше в моток, подал Лале. Она улыбнулась ему очаровательно.

– До встречи на той стороне, любовь моя. Я к тебе не буду спускаться, ну, чтобы ты случайно под юбочку не заглянул.

– Ага. До встречи, красавица, – разулыбался он в ответ.

Она рассмеялась негромко, и упорхнула, а Рун полез спускаться вниз. Спускался и улыбался. А в глазах всё она, всё она. Ну что за наваждение такое. Но наваждение приятное, заставляющее душу лучиться от счастья. И этот её тёплый прощальный смех. Тот самый. Так согревает внутри, что словно крылья отрастают за спиной, сил придавая и воодушевления. Вот только внимания не прибавляют. Замечтавшись, Рун поскользнулся на склоне и чуть не покатился вниз, в последний момент успев ухватиться за торчащий из земли корень. Однако это нисколько не испугало его и не выбило из хорошего настроения. Почти даже и не заметил. Не укатился ведь. Значит всё чудесно. Не может быть иначе, когда она с тобой.

Едва он оказался на дне оврага, как Лала уже и сбросила верёвку. Рун задрал голову, оценивая предстоящий путь. Склон был не обрывистый, но довольно крутой, в принципе и без верёвки есть шанс взобраться, только намучаешься неслабо, а успех не гарантирован, и притом ежели упадёшь, что вполне может быть, намнёшь себе бока изрядно. Ну а когда она есть, влезть вроде бы пара пустяков, даже сил-то особо не потребует, надо лишь правильно создать опору ногам, и тогда выйдет, словно идёшь, не придётся подтягивать весь свой вес. Он попробовал потянуть верёвку рукой, затем повис на ней, проверяя. Вроде надёжно. Взялся за неё повыше, чуть подпрыгнул, упёрся ступнями в землю, держа тело под углом к оной. И пошёл. Дело у него продвигалась споро, шаг, другой, третий, четвёртый. Никаких затруднений. Он уверенно продолжил подъём, настолько успокоившись, что снова замечтался о Лале. Разные мысли у него витали у него в уме. Разные картины стояли перед глазами. И как поднимется сейчас к ней, и озарит она его снова своей приветливостью, и как пойдут дальше, держась за руки, и как на озере в воде… Почему для неё это так важно, так значимо, объятия в воде? Вот загадка. Но это не имеет значения, почему. Главное, что важно. Значит, будет очень приятно подарить ей эти мгновения. И разделить с ней её невинное счастье от них.

Неожиданно опора у него в руках кончилась. Только что была, и ничего, пустота. Сжимая верёвку, он с очумелым выражением лица полетел вниз, кубарем покатился по откосу. Докатившись до дна оврага, какое-то время лежал, ошеломлённый.

– Рун! – услышал он сверху испуганный девичий голосок.

Он сел, потирая спину. Вроде бы ничего не сломал. Только под лопаткой саднит. Над головой раздался знакомый шелест крыльев. Рун машинально начал было поворачиваться на этот звук, но всё же сообразил, что нельзя. Вскоре рядом с ним опустилась Лала.

– Рун! – воскликнула она тоном, исполненным взволнованного расстроенного сочувствия. – Как ты, мой хороший?! Сильно ушибся?

– Терпимо, – вздохнул он. – Немного опрометчиво ты кинулась вниз, Лала. Едва не посмотрел.

– Рун, верёвочка оборвалась, – с грустью поведала Лала. – Я так испугалась, боже мой!

Она обняла его.

– Сразу полегче стало, – улыбнулся он. – Вот не повезло. Крепкая верёвка вроде была. Почему порвалась? Может волшебство худой её сделало?