Степной король Лир

"Я тебя не про…" «Не прощу?» «Не прокляну?» Шекспировские мотивы и персонажи прослеживаются очень сильно. Но у позднего Шекспира, при всем драматизме, более жизнеутверждающий сюжет, чем у позднего Тургенева. Шекспир как-то более верит в способность людей переосмысливать свою жизнь и меняться. А Тургенева какой отец – такие и дети, и ничто их не изменит.

С жизненных позиций эта повесть учит думать прежде, чем что-то делаешь. С позиции героя – сильные эмоции отключают логику, и человек совершает невероятные, практически самоубийственные поступки.

Огромная заслуга Тургенева И. при написании этой повести в том, что он показывает людей в момент наивысшего накала страстей, и даёт возможность учиться на чужих ошибках. Знаю двоих знакомых, которым эта повесть помогла в жизни.

О, как красиво, образно, ёмко написана эта книга! И как же сложно её читать! Лучше всего книга воспринимается на слух. Есть прекрасная озвучка, а также при чтении вслух "Записки охотника" начинают оживать, раскрываться, будто особая магия есть у данного сборника историй или это магия автора, как рассказчика. Ведь это рассказы охотника о людях, с которыми он встречался. Огромный временной срез быта, нравов и морали. Но особое украшение этой книги в описаниях природы. Это особое удовольствие погружаться в эти описания. Автор словами пишет прекрасные пейзажи русской природы, тончайшие её оттенки. Очень красиво! Больше всего меня проняла история Пантелея Еремеевича Чертопханова с его конем Малек-Аделем. Единственный рассказ, от которого не могла оторваться, большая драма человека, глубокие переживания и связь с верным другом. Читается книга очень тяжело, она насыщенна образами, ее надо смаковать, размышлять над написанным, уделять ей все свое внимание.

По вечерам  ̶н̶а̶д̶ ̶р̶е̶с̶т̶о̶р̶а̶н̶а̶м̶и̶, возле веранды, Врубель писал портрет своей красавицы-жены. Пейзаж за плечами женщины был похож на трепетные крылья её задумчивой души: две берёзки шелестят на ветру, по небу плывут редкие облака и в темнеющей синеве неба, словно бы начинают шелестеть первые звёзды. Есть пейзажи, удивительно похожие на замечтавшееся женское сердце.. (Я порой ловлю себя на мысли, смотря на осенний шелест синевы в листве — облетающая синева! — что это сокровенные и прекрасные мысли.. ну, вот этой девушки на скамейке в парке. И мне становится так стыдно, что я подсмотрел интимные мысли незнакомки с каштановыми волосами, что я краснею, как клён надо мной. Нет-нет, и посмотрю на девушку робко, и отведу взгляд, душу. Мимо проходят другие девушки, парни. Внимательно смотрю на них.. как охотник в засаде, на утку. Нет, это не те. Я вижу мечты и сны сердца, именно вот этой красивой женщины с каштановыми волосами. Женщина замечает, что я смотрю на неё и робко улыбается мне. А мне.. ещё больше стыдно. Кленовый лист надо мной, похожий на сердце моё, затрепетал, сорвался и полетел. Ах, как бы и я хотел за ним. Так бы и сорвался за ним, от стыда, с лавочки, и полетел.. Интересно.. куда бы я полетел? Я ведь не умею летать. Точнее, я летаю так же, как и плаваю: в глубину, навсегда (я не умею плавать). Полетел бы или на юг, или в сторону луны, или… к милым, смуглым ногам незнакомки моей.

Может об этом шелестят мечты женщины, её сердце? Чтобы я к ней полетел? Не подошёл, а именно полетел.. Господи! какие же волшебные, чистые, светлые мысли у женщин! Не то что у нас, у мужчин.. Женщина снова мне улыбнулась и спрятала взор в синий томик Тургенева (Записки охотника). Только в руках женщины, самая простая книга, может превратится в грациозный веер, за которым прячется её сердце, лунно выглядывая. Если честно, я не знал что и думать. Думал, что всё контролирую. Что у меня чудом прорезалась сверхспособность, видеть в природе сны женского сердца.. Я думал.. что я охотник, тургеневский, замечтавшийся.. И вдруг, я сам уже под прицелом у женщины! Более того… я ранен! Влюблён! Где это видано, чтобы на охотника охотились? Разве только в рассказе Тургенева… «Стучит». По названию думал, что это романтический этюд о дятле. Ан нет, почти инфернальный, индуистский рассказ о стуке приближающихся колёс в темноте: колесница джаггернаута, самой души вселенной.. которую мы раним, сами не ведая того, убивая любовь на земле, как прекрасных птиц и райских зверей.

Вот, подул ветерок возле милых, тёмных ботиночек незнакомки моей. Лужица улыбнулась синевой, и в ней отразилось что-то крылатое, лиловое.. Мои плечи словно обожгло дождём мурашек. Мне на миг показалось.. что женщина теперь видит мои самые интимные, сокровенные сны сердца! Боже! Какой стыд!! Улететь, улететь с кленовым листом навсегда, на юга! Женщина перевела взгляд с непоседливой лужицы, на меня, и улыбнулась. Закрыла книгу.. встаёт, летит ко мне, боже! Да женщина ли это??).

Но я что-то отвлёкся.. вспомнив об удивительной женщине, с глазами, цвета крыла ласточки. Так вот, Врубель по вечерам писал на веранде портрет своей жены. Жене было скучно просто стоять на одном месте, словно нерешительная нимфа, прильнувшая к берёзке: гонится Пан.. Она попросила свою подругу что-нибудь почитать вслух. Подруга стала читать рассказ Анатоля Франса — Святой Сатир. Не помню точно, вроде потом читали Тургенева, Толстого.. Вечера длились. Нимфа стояла у берёзки.. Врубель был так зачарован рассказом о святом Сатире, что с его картиной.. стали происходить кафкианские превращения. Когда он закончил портрет жены, она подошла к нему и с улыбкой сказала: милый, ну что, портрет получился? Хорошо вышло? Ты.. почему отводишь взгляд? Я сделала что-то не так? Покажи, ну покажи мне, не прячь картину.. Врубель, с грацией преступника, показывающего последнюю улику, следователю, развернул картину и жена.. слегка вскрикнула. И улыбнулась. На картине был чудесный летний вечер, шелестели берёзки на ветру, жёлтые рожки луны показались на горизонте.. На траве, возле берёзы, сидел.. старый Сатир, с седой бородкой Тургенева и добрым, почти детским выражением лица обиженного Толстого. Никакой женщины не было. На первый взгляд…

К чему я это.. история написания Врубелем — Пана, напомнила мне Записки охотника. Кажется, ну вот описывает Тургенев милую природу, звёздочки мигающие, птиц небесных... а словно и о женщине пишет. Знаете, я иногда охочусь на ласточек: выйду на открытый балкон, прислонюсь к окну и замру, слившись с прозрачной синевой пейзажа и шумом листвы, и ласточка на миг спутает тебя с природой и подлетит так сладостно близко, на расстояние дыхания, и её карие крылышки — ах, цвета глаз моей возлюбленной! —  так трепетно и кротко замигают.. как глаза ребёнка, что вот-вот заплачет. И ты невольно плачешь сам, вжимаясь в заплечную синеву на окне, плачешь от красоты.. Жаль, что у Тургенева нет ласточек… да и кто в здравом уме охотится на ласточек? Хотя у Тургенева мелькнёт этот жуткий образ. В утончённой Франции есть же изысканное блюдо.. из жареных жаворонков. Господи, прости им, грешным. И чего неймётся человеку? И вроде не голодает уже человек, а словно зачарованный зверь в них живёт, всё бродит по свету, воет на звёзды и красоту земную.. и  плачет, и ест её, милую, красоту.

Есть какая-то детская прелесть в том, что на полотнах Кватроченто, ангелов изображали.. с крыльями куропаток, лебедей, тетеревов.. на которых так любит охотится Тургенев. Словно бы сама красота хочет сказать человеку: животные на земле — это живая память об утраченном рае. Это ангелы одичавшие, кроткие. Убивать их — грех. Боже.. есть птицы, похожие на живые стихи; существа в океане, столь таинственные, что если бы мы высадились на далёкую, сиреневую планету, тоскуя по братьям (и сёстрам!) с далёких звёзд, то увидели бы именно таких милых существ, и на коленях припали бы к ним, с блаженной улыбкой. А что на земле? Мы едим эту неземную красоту в ресторанах, с демократической улыбкой на устах, словно бы говорящей: какой к чёрту гуманизм? Зачем? Нам ведь так хорошо и сыто! Пока мы исподтишка будем убивать красоту живую, мы столь же радостно и исподтишка будем допускать и войны и убийства людей, и вечной красоты в душах.

Тургенев, умирая в муках в своей постели, раскаялся, что убивал столько животных. Просил прощения у них и прощался с ними (смотря в окно) так же трепетно, как Пушкин умирающий, с книгами на полочках: прощайте, милые друзья.. Быть может, комната Тургенева была наполнена в этот миг, кроткими призраками убитых им животных. Слышался незримый шелест крыльев, похожий на шелест осеннего леса. Шелест крыльев ангелов, светло смешивался с шелестом призрачных птиц: они провожали крылатую душу Тургенева, на небеса.

Да, читая книгу, спрашиваешь себя: ну Тургенев, ружьё мерцает в кустах, куропатки, звёзды, берёзки.. При чём тут женщины? А женщины всегда, при чём. Так и кажется, это не охотник с ружьём и щетиной.. а Амур с похмелья, с разбитым сердцем, бродит по лесу и ищет кого-то. Вроде бы читаешь про охоту, про милую природу.. а на самом деле про женщину: и  вон тот листик дрогнул в сумерках, ни с того ни с сего, как женское сердце в любви; вон там, за деревом, в листве, мелькнуло роскошное женское платье, как на картинах Корреджо.. ах, нет, это крыло лесной и таинственной птицы!

И вдруг, как чудо.. посреди солнечных сумерек леса, появляется в синем платьице, девочка-подросток и робко смотрит.. то на Тургенева, то на удивлённого читателя. Так в древности, птицы-сирины пели, манили в нездешнее, в лазурь. А у Тургенева — женщина светит и тоже зовёт в неизведанное. Женщины в Записках охотника почти нет. Так, словно ласточка промелькнёт… Вот, зачарованный домик в лесу и колыбелька с ребёнком невесомо висит в сумерках воздуха. В фильме Тарковского, женщина лежала в постели и приподнялась над ней. Её любимый робко подошёл к ней, не веря глазам.. а женщина посмотрела на него с улыбкой и тихо сказала: просто я люблю тебя.. А здесь.. ребёночек в воздухе. И разве так важно, что раньше «зыбки» подвешивали в воздухе? (ах.. какие пронзительные, до слёз, слова: наше счастье зыбко..). Кажется, что ребёночек кричит: мама!, на своём языке, а мамы нет. Она убежала с проезжим помещиком.

Тургенев не пишет, как это было. Он просто описывает зачарованный домик, колыбельку в воздухе, одинокого лесника и ребёнка чуть постарше, что качает «зыбку», засыпая, так что кажется, сон качает ребёнка. Лист упал за окном. Паутинка чеширски улыбнулась в уголке окна. Всё.. И ты, как зачарованный, сидишь на диване, хлопая глазами, оглядываясь на невидимую собаку на полу, возле невидимого куста. Рука тянется к невидимому ружью.. а берёт бокал с вином. И незримый вопрос на устах: кто была эта женщина? Что было в её жизни? Какое незримое страдание, неувиденное мужем, что она бросила его с двумя детьми? В глуши жила. С зверями, птицами небесными.. и душа её, нежная, тихо зарастала травой. Это ведь.. экзистенциальный момент самоубийства: убежать в ночи, с первым встречным..

Есть в этом что-то древнегреческое: словно Пан похитил нимфу, но всё как-то в фотографическом негативе: женщину жизнь превратила в одинокое деревце, шелестящее болью и снами на ветру. И вот, пришёл Пан.. охотник, поцеловал, расколдовал, и деревце вновь стало нимфой, душой и ветром. А ребёночек, рождённый от ветра и нимфы, замер в воздухе, он тянет свои тонкие ручонки в сумерки и кричит: мама! Грустно, что на Записки охотника не принято смотреть как на глубокую и новаторскую проработку древнегреческих мифов, трагедий.

Боже, а что за названия у рассказов! Да их просто гладить хочется и глупо улыбаться от счастья: Малиновая вода, Бежин Луг, Лебедянь, Свидание, Смерть, Касьян с красивой мечи.. Не названия, а.. Знаете, на Кавказе, листва удивительно осенится разными цветами, похожими на межзвёздные туманности: алые, жёлтые, зелёные, сиреневые и даже синеватые цвета. Бывает, едешь по горной и тихой дороге, а прямо на ней, расставив руки и ноги, как нежные сумасшедшие, делающие «ангелов» на асфальте, лежат туристы и смотрят на волшебную листву, говорят сами с собой, фотографируют, и улыбаются, не то тебе, не то красоте мира И ты на машине объезжаешь их осторожно и сам невольно любуешься с кроткой улыбкой, на просиявший, шелестящий кругом, космос.

Читая Тургенева, я поймал себя на странной мысли. Есть рассказы — Бежин Луг, Ермолай и Мельничиха, Чертыпханов, Свидание: в них чистый катарсис, сама тайны женщины и красоты, даже если в них прямо и не говорится о женщине. Если бы ангелы на небесах занимались любовью, то вместо оргазма, на земле нежно появлялись бы такие рассказы, или вот звёздочка над клёном блеснула бы ярче, или незнакомка на лавочке, с глазами, цвета крыла ласточки, улыбнулась бы мне ни с того ни с сего (или просто читая эту рецензию, улыбнулась мне). У меня во время оргазма, немеет кончик язычка, впрочем, как и я ярчайшие моменты соприкосновения с прекрасным: музыка Дебюсси, стихи Шелли, шелест осеннего леса..  И вот, теперь и Тургенев туда же. Так таинственно всё это..

В рассказе «Касьян с красивой мечи», есть просто изумительное место: хоть вырывай страницу из книги, беги в Лувр или в Эрмитаж и вешай на стену, рядом с «Ледой и лебедем» Корреджо и «Ночными кипарисами» Ван Гога. Рассказ начинается в духе Бергмана, и это за 100 лет до Бергмана! Рассказ-сон. Охотник заблудился в лесу и набрёл на зачарованное поселение, опустевшее. На одном дворике, прямо на земле, распластавшись, словно только что с неба упал, лежит ребёнок. Рядом, бесприютно пасётся листва, грустная лошадка, кошка.. Это не ребёнок, а карлик. Эдакий лесной и добрый гном. Для него, экзистенциальная трагедия — охота и гибель животных. Выстрел.. и он закрывает ладошками глаза и чуточку вскрикивает. Словно в него попали. Милый, милый..

Это его дочку в синем платье, встретил в лесу Тургенев. А матери.. снова нет. На этот раз она ушла не к другому: на небо ушла. Любовь гнома, и земной девушки. Какая она? Женское счастье, женская душа.. у Тургенева как-то мимолётны и трагичны, прекрасны, они рвутся в неведомое, в лазурь, как перелётные птицы, как шелест осенней листвы. Словно женщина не от мира сего, она — живая память о чём-то нездешнем, чистом и вечном. Причинить ей боль — всё равно что ранить небо. А мы охотимся на эту красоту, на любовь.. раним её, для развлечения.

Так вот, в рассказе есть дивное место, похожее на лермонтовское: В небесах, торжественно и чудно, спит земля, в сиянье голубом.. и звезда с звездою говорит..

А теперь у Тургенева:

Вдали, ближе к роще, глухо стучат топоры, и по временам, торжественно и тихо, словно клонясь и расширяя руки, спускалось кудрявое дерево..

Вижу смущённую улыбку читателя рецензии: и где здесь неземная красота? Чувствую себя дурачком, который привёл читателя в лес, и замер с ним: стоим, смотрим как падает лист с клёна.. Читатель робко оглядывается по сторонам и мысленно думает: господи.. главное, чтобы не маньяк! Всё дело в контексте. Если бы я вам показал чудесный носик моей любимой, вы бы тоже подумали бог знает что. Возможно, всё то же: господи.. ну точно, маньяк! А вот если всё лицо любимой показал бы.. А всё просто: Тургенев, ночью, на заре, крадётся с "гномом" туда, где несчастная душа рубит дерево: ворует. Дерево упало, словно звезда.. Понимаете? У Тургенева этого нет.. но читатель, особенно экзальтированный, как я, с разбитым сердцем (падающего как дерево), с бокалом вина — левой ногой прячу под диван одну из допитых бутылок, — понимает, что дерево упало, и вдруг, как чудо и улыбка любимой после сна, на небе просияли новые звёзды, совсем девственные, как при сотворении мира. У Тургенева космос, нежно сведён на землю..

Так вот о чём я подумал, читая Записки охотника. Есть рассказы в них.. вроде как лишние, без космоса: Бурмистр, Контора.. Мне сначала подумалось.. что некоторые рассказы не прошли испытания временем, устарели. Но потом.. я налил себе ещё вина. И мир преобразился! И даже Тургенев мне улыбнулся! Милый.. Меня осенило: Записки охотника, похожи на прекрасный лес, в котором всё гармонично. Это не хилый и причёсанный лесок, на заднем дворике где-то во Франции, Германии, нет, это настоящий русский лес. И потому есть рассказы, похожие на.. пеньки, или старое, живописно поваленное дерево, как у Шишкина: вместо медвежонка на нём.. моё косматое сердце. Перевожу с грустной улыбкой взгляд на свою голую, безволосую грудь.. а могла бы быть как у Тургенева: словно сердце вечерней травой заросло.. без любимой.

На такой «пенёк» хорошо присесть и отдохнуть, выпить вина. Выпив вина на пеньке, меня ещё раз осенило.. как лесника на заре, что писает возле реки и камышей, смотря как восходит алое солнце. Вы никогда не писали на заре у реки? Я бы экскурсии водил.. красота! Бывает, даже руки расставишь в стороны от счастья, и крикнешь солнцу: эге гей! я люблю тебя, милое! И солнце с того берега, женским голоском, с улыбкой ответит: доброе утро, Саша!

Так.. о чём это я. А,вот. Приглядевшись к иным рассказам.. не космическим, где зачем-то описывается скупой помещик, скупыми и скучными привычками, и помещица, добрая, милая.. почти никакая. Но я пригляделся.. и меня осенило (чокаюсь с томиком Тургенева: за тебя, мой милый, и чтобы никогда не было охоты на земле, ни на животных, ни на человека, ни на любовь). Тургенев описывает людей, словно бы лепя их из посверкивающего и тихого вещества четвёртого Дня творения, когда людей ещё не было. Это.. ещё более обворожительно и таинственно, чем Превращение Кафки. Давайте сознаемся. У каждого из нас есть друзья и знакомые — лоси, клёны, сирень, синички и дятлы, травка и дождик осенний. Друзья-гномы, друзья-русалки, милые пеньки.. Лично я, моё сердце — сирень на ветру.. и чуточку клён. Когда выпью или грущу —  эльф или зяблик.

Смотришь на обычного, глупого, местами доброго помещика.. таких людей и сейчас полно. И думаешь: и что в нём интересного? Он сам себе не интересен. Зачем он мне? Космос! Космос подавай мне, Тургенев! А потом.. допив бокал вина, понимаешь, утирая слёзы: всё в мире, космос. И этот помещик похож на одинокое, забытое дерево в сумерках леса, и эта милая помещица похожа на не то на акацию у церковки, не то на куропатку, тоскующую о чём-то своём на заре. Не то на звёздочку, паутинкой блеснувшей на небе.. И так хорошо делается от всего этого близкого космоса на сердце, и понимаешь, что нет плохих, хороших, скучных и глупых людей, а есть душа и космос, душа космоса..

Туз, фу! Отойди от зайца, не трогай! Чёрт.. вино закончилось. Ещё чуть-чуть, и меня осенило бы ещё больше. Бог знает до чего бы додумался. Может открыл бы тайну любви, или далёких звёзд, населённых таинственной жизнью. Записки охотника хорошо бы в книжном продавать вместе с бутылочкой красного вина. Эх.. хотел ещё о любви написать.. Ладно, «добью» мыслями о любимой. Любовь пьянит.

У Тургенева есть два пронзительных рассказа о любви. Почти сквозные, витражные — как в церкви стёкла, солнышком и небом играющие, как бесприютные ангелы. Тема пения птиц, пения живой красоты на земле и любви, трагически и неземно вспыхивает в рассказе «Певцы» — словно ласточка залетела на миг в окно, поманив в небеса, и вылетела.. и словно кто-то незримый стреляет в песню, пение синевы.. И вот, Тургенев отводит рукой, намокший от дождя папоротник, словно крыло.. и видит простёртого в цветах, раненого ангела. В «Уездном лекаре» описывается умирающая в постели молодая и красивая девушка. Она ещё никого не любила, не узнала муку и сладость любви. И вот, заехавший к семье доктор, простой, не особо красивый, но с чуткой душой, словно весь был освещён этой рвущейся из груди девушки, вместе с душой и жизнью  — любовью. Женщина пропела песню любви, как птица.. и умерла. И словно капля света с листвы, упала и на доктора, словно на грустную травку в теньке. Словно кто не любил в этом грустном мире, тот и не жил. Боже мой.. если жить без любви, страшно, то насколько страшней, умирать без любви?

Второй рассказ — «Живые мощи» Здесь я залился слезами. Тоже, рассказ про раненую птицу-любовь. Молодая и красивая девушка встретила свою любовь. Он её любит, а она его. Разве это не рай? Но вот, утром, дожидаясь его с охоты.. она вышла пораньше на крыльцо, на песнь жаворонка (символ тоски любовной, по чему-то небесному, чего не может дать земная любовь), оступилась и упала с крыльца. И словно что-то в ней оборвалось. И в любви так бывает.. Девушку приковало к постели. Она лежит в тёмном сарайчике на пасеке, в «цветах», и лишь ласточка порой к ней залетит, или богомолка зайдёт. Это почти притча о ранимости любви на земле. Притча о том, что неизбывная, непрожитая любовь, словно в стихе Пушкина — Пророк, может вознести, приподнять душу над постелью и сломленностью жизни, к шелестящему космосу, словно влюблённую женщину в фильме Тарковского.

Сижу с синим томиком Тургенев и слёзы на глазах. На руках — блёстки краски от обложки раскрашенной: словно космос блестит на руках.. Думаю о любимой моей. Смотрю на каштановый столик из Орловской фабрики. В тех местах охотился Тургенев. Быть может, этот столик, за которым я пишу свои рецензии и истории, (по старинке, ручкой, в тетради), потомок тех деревьев, что видели Тургенева, нашего русского Пана. Смотрю на ладошку, в которой переливается космос.. Вспомнилось, как после тяжёлой аварии, я оказался прикован к постели. В один миг, остановилась, распалась на части, вся моя жизнь. Друзья, исчезли с каким-то чеширским изяществом, пусть и не сразу. Любимая ушла.. И я остался в совершенном одиночестве, как героиня Тургенева. Дни, месяцы.. года, тянулись как в аду. Как заря в аду, что не может толком подняться. Чудовищно однообразно. Счастьем уже было, когда солнечный зайчик от открытой, стеклянной дверцы шкафчика, доверчиво запрыгивал ко мне на кровать. Я его ждал, милого, как ангела: хоть какое-то разнообразие в жизни. А потом в мою жизнь пришла любовь.. я летал. Мы летали. Но так вышло, что кто-то незримый, подстрелил её на лету. И уже мою жизнь словно парализовало. Всю. И снова ад одиночества, без друзей и жизни. Лишь изредка, на мою постель запрыгивает призрак солнечного зайчика: милое письмо от женщины, с глазами, цвета крыла ласточки. Тургенев, милый.. любовь ведь творит чудеса, да? Для неё и смерти нет. Так неужели для неё такое уж сильное препятствие, земные преграды, похожие на поваленные деревья и овражки в лесу?

Почему-то эта книга в основном не вызывает бурных восторгов (и в моем кругу общения, и исходя из прочитанных здесь рецензий), а я вот никак не могу этого понять, хотя... о вкусах, как известно, не спорят. Но для меня "Записки охотника" навсегда останутся одним из самых запомнившихся книжных впечатлений детства-отрочества. Читая их, написанных в такой неспешно-легчайшей манере, мне тоже хотелось одеть высокие охотничьи сапоги, перекинуть через плечо ружье (нет-нет, не стрелять, а просто для антуража), взять собаку и пойти в шуршащий осенний лес, весь влажный от мороси, стоящей в воздухе, и завораживающий многоцветьем красок. Мне кажется, такое упоение родной природой, такое восхищение ее красотой и такой талант ее описывать почти ни у кого не встретишь. По стилю близок только Паустовский, но даже от его пейзажей нет таких волшебных ощущений, как от зарисовок в "Записках охотника". Но ведь и природа не единственное, что покоряет в этих рассказах. А какие образы героев, какие набросанные крупными мазками, но такие яркие, выпуклые портреты... Да, в моем табеле о рангах - это то, что надо иметь в своей библиотеке, читать и перечитывать, и я обязательно вернусь к этой чарующей книге.